Любовь – это обещание

«Why, why does fate make us suffer?

There's curse between us, between me and you»

Within Temptation - What Have You Done

Первый год проклятья охотников, лето Каролина громко рассмеялась. – Нееет, это было ужасное десятилетие, – протянула девушка. Она сидела на траве в центре большой зеленой поляны, скрестив перед собой ноги. На ее бедре лежала голова мужа, который щурился и хитро улыбался, смотря на нее снизу вверх. Солнце ярко светило на небе. На поляне был небольшой дом всего из двух комнат: спальни и мастерской. Клаус рисовал в помещении, когда Каролина создавала дождь, и любил строгать на улице, если светило солнце. Но сейчас, после нескольких дней посвященных работе, они просто сидели и болтали. Девушка с любовью перебирала мягкие светлые пряди на голове мужа. Они оба любили это занятие. Ее собственные волосы были распущены и пышным облаком лежали на спине. Клаусу нравилось видеть ее такой, а Каролина старалась во всем потакать мужчине, пока он переживал один из самых тяжелых периодов в жизни. Прошла всего пара месяцев, как девушка осознала, что может манипулировать сновидениями, изгоняя духов из сознания мужа. С тех пор она практически не спала, прерываясь лишь на еду. Каролина приводила в комнату первого попавшегося в замке человека и делила его с мужем, стремясь поскорее вернуть его в мир сновидений. Ей приходилось прилагать усилие, чтобы человек выходил из комнаты живым, однако пока что им с Клаусом не приходилось заботиться о трупах. Впрочем, миролюбивость была лишь одной из причин. Каролина не хотела беспокоиться о необходимости хоронить кого-то, потому что это отняло бы их с мужем время в мире снов. Солнечный свет сменялся ночной темнотой. Листва на деревьях густела и колебалась под порывами ветра. Мир сновидений почти не отличался от настоящего, и Каролина предавалась созданию в нем деталей с одержимостью безумца, лишь бы мужу не пришлось возвращаться в реальность. Первое время никого не беспокоило, что молодые люди не покидают спальню, но, когда прошел месяц, у деверей возник вопрос. Стараясь держать данное Клаусу слово, девушка только объяснила, что помогает мужчине, и попросила не вмешиваться. С тех пор никто не прерывал их с мужем покой. Лицо Каролины стало серьезным. По небу побежали облака. – Неет, – закатывая глаза, протянул Клаус, – не делай такое выражение, я буквально вижу, как тухнет все веселье. – Ник. Она не сказала ничего больше, только его имя, но что-то изменилось в атмосфере. Клаус закрыл глаза и перехватил руку жены. Ту, на которой было надето обручальное кольцо. Его пальцы несколько раз скользнули по металлу. – Ник, мы не сможем прятаться здесь вечно. – А кто говорил, что готов ради меня на все? – лукаво пробормотал мужчина с легкой улыбкой на губах, словно пытался вернуть их в русло более легкой и веселой беседы. Улыбка погасла, когда Клаус услышал серьезный тон Каролины. – Я сделаю что угодно для тебя, но без сна мне становится сложно думать. Создание сновидений требует сильной концентрации. Ты можешь отдохнуть здесь, даже выспаться, а меня это выматывает. Я просто хочу, чтобы ты был готов к тому, что наши перерывы в реальности станут длиннее. Мужчина продолжал лежать с закрытыми глазами, поэтому она не могла заметить в них испуг. И все же, она его почувствовала. В слегка напрягшихся мышцах рук. В проскользнувшей между бровей легкой складке. Каролина заметила, как Клаус слабо поморщился, а затем вдруг открыл глаза. Их взгляды пересеклись, и мужчина кисло улыбнулся. – Читаешь мои мысли? – Конечно, – со слабой улыбкой призналась девушка, а затем снова стала серьезной. Ее пальцы прошлись по лбу мужа, распрямляя образовавшиеся морщинки. – Тебе не нужно беспокоиться об этом. – О чем? – Клаус игриво поднял бровь, притворяясь, что не понимает. В этот момент он особенно сильно напомнил ей Коула. Но девушка не повелась на провокацию. – Ты не хочешь, чтобы я изводила себя, но боишься возвращаться в реальность, – Каролина наклонилась и коснулась губами лба Клауса. – Не думай об этом, любовь моя. Это мой выбор. Мое желание. Пусть хотя бы это тебя не беспокоит. Мужчина глубоко вздохнул, потянул на себя руку жены, поцеловал ее пальцы, а затем едва слышно прошептал: – Спасибо.   Первый год проклятья охотников, осень В мир Каролины начала пробиваться реальность. Она не спала. Бессонница и беспокойство выматывали ее. Иногда девушка не замечала, что засыпала, а очнувшись осознавала, что ее будит Клаус с отчаянной потребностью скрыться от преследующих его духов. Каролина стала больше времени проводить в спальне. Они практически не выходили, и в какой-то момент девушка заметила, что Элайджа стал приводить в комнату людей. Их кровь позволяла супругам держаться. Хотя девушку удивляло спокойное равнодушие, с которым деверь принял происходящее, она видела осуждение и вопрос в глубине карих глаз. К осени Каролине стало требоваться куда больше времени на отдых, чем перерыв в несколько часов. Клаус впадал в настоящий ужас, стоило ей оставить его, но девушка истощала себя морально до состояния, когда была просто не способна поддерживать его сновидение. Каролина начала подозревать, что затеяла нечто абсолютно бесполезное. Жизнь во сне никак не могла помочь справиться Клаусу с его призраками. Она лишь создавала временный щит, возможность передышки. Надежда, что со временем проклятье ослабнет, рассеивалась, как дымка в солнечных лучах. За всю прожитую сотню лет Каролина ни разу не чувствовала, чтобы время текло так болезненно медленно. Она проснулась рывком, от беспокойства и от осознания, что не заметила, как отключилась. От морозного осеннего ветра, блуждавшего по комнате, колебался балдахин, но плотная ткань не пропускала холод. Каролина прислушалась, Клауса в помещении не было. Испугавшись, она стала искать его в пределах замка и смогла разобрать два едва слышных голоса. Клауса и Элайджи. Девушка тут же прекратила подслушивать, помня о семейном уговоре. Главное, что он не один. Каролина откинулась на подушки и закрыла глаза, позволив себе еще несколько мгновений отдыха. Мысли в ее голове были быстрыми и шумными, поэтому уснуть еще раз у девушки не получилось. Вздохнув, она встала, налила из кувшина воду в чашу, стоявшую на прикроватном столике, и ополоснула лицо. Ледяной ветер морозил ступни, напоминая о том, что приближалась зима. Никогда еще Каролина не ждала смену сезонов с таким отчаянием и надеждой. Каждый раз, замечая изменения в природе, девушка думала о том, как много времени им еще потребуется, чтобы развеялось проклятье. Просыпаясь, она с надеждой смотрела в лицо мужа, а затем холодела изнутри, осознавая, что ничего не изменилось. Она приостанавливала, отсрочивала неизбежное, но подобно человеку, бегущему от смерти, могла лишь с ужасом наблюдать, как та приближается. Клаус сходил с ума. Пока это было слабо заметно, но его терпение и сдержанность почти подошли к концу. Каролина не знала, что начнется, когда внутренний монолог мужчины перестанет быть скрытым. Клаус легко впадал в ярость, пусть и учился ее контролировать. Он мог навредить кому-то под влиянием видений. Он мог навредить себе. Последнего Каролина боялась больше всего. Одевшись, девушка побрела по коридорам замка. С момента приезда она практически не исследовала это место, оставаясь в спальне так долго, насколько это было возможно. Каролина не помнила, когда последний раз нормально общалась с членами семьи. Кажется, еще до того, как их сердца пронзили. Она нашла Ребекку в библиотеке. Та сидела у окна, заложив палец как закладку между страниц, в то время как взгляд был устремлен к горизонту. Девушка никак не показала, что заметила присутствие сестры и не повернулась даже тогда, когда Каролина подошла совсем близко, наклонилась и взяла палимпсест из рук подруги. Пальцы Ребекки безвольно скользнули по страницам. Каролина узнала этот труд. «De Civitate Dei contra paganos». Девушку смутило наличие философской работы богослова в руках сестры, – Ребекка была более склонна читать поэзию, особенно фаблио, и, появившиеся не так давно, романы. – Как ты, Бекка? – еще немного хриплым после сна голосом спросила Каролина, заметив, что подруга продолжает ее игнорировать. – А тебе есть до этого дело? Сарказм в ее голосе должен был задевать, но девушка слишком вымоталась, чтобы реагировать на него. Она успела лишь заметить, что за прошедшее время Ребекка подтянула свои знания языка и теперь говорила намного более уверенно, почти без акцента. – Мне всегда есть дело, Бекка, но если ты нуждалась во внимании, то могла первой сделать шаг. – Нуждалась во внимании?! Девушка вскочила так резко, что кресло опрокинулось за ее спиной. Синие глаза сверкнули гневом, но тот мгновенно погас, стоило Ребекке взглянуть в лицо Каролины. – Боже, Кэр, ты выглядишь как ходячий труп! Искренняя обеспокоенность и сожаление в голосе сестры теплым бальзамом пролились на уставшее и ноющее сердце девушки. – Думаю, в этом есть некий сакральный смысл, – усмехнувшись, пробормотала Каролина. Однако Ребекка не была идиоткой. Ее взгляд тут же стал серьезным, брови сошлись к переносице. – Что с Ником? Уголки губ Каролины опустились сами собой. У нее не было сил притворяться, что все хорошо. Голубые глаза устремились за спину сестры, на белую линию облаков, протянувшуюся над склонами гор. Ее было едва видно из окна, поэтому создавалось впечатление, что замок скрыт где-то в глубине горных массивов. – Я обещала ему не вмешивать вас, но, похоже, скоро это перестанет быть актуальным, – голубой взгляд столкнулся с синим. – Расскажи мне что-нибудь, Бекка. Что угодно. Мне нужно отвлечься. Например, почему ты решила обратиться к философии и теологии. Это было сказано с улыбкой, но Каролина неожиданно обнаружила, что сестра прячет от нее глаза. Внутренности девушки скрутило в тугой узел, а к горлу подкатила тошнота. Ребекка явно думала об Александре, обращаясь к трудам богословов. Это была совсем не та тема, которую хотелось обсуждать Каролине, и все же она не могла позволить себе проигнорировать чувства сестры. Пусть даже от ее собственных осталась лишь жалкая оболочка, удерживаемая слабой надеждой и силой воли. Слабо кивнув, девушка поощрила сестру к диалогу. Та обернулась и осторожно подняла кресло с пола. Движения Ребекки были полны плавности и грации, о которой они вдвоем когда-то мечтали. Теперь это было так же естественно, как дышать. Каролина разместилась у подоконника, прислонившись бедром к краю, за которым виднелся внутренний двор замка. Теперь ее палец зажимал ту страницу, которую читала Ребекка, но девушка не спешила вернуть книгу. Ее взгляд блуждал по светлым волосам подруги, заплетенным в косы и обернутым вокруг головы. Сверху их покрывала позолоченная сетка – одно из редких сокровищ Ребекки. Каролина знала, что сестра доставала ее, когда хотела немного поднять себе настроение. – Я не могу не думать о нем, Кэр. Не могу не рассуждать о том, был ли у нас шанс. Хоть какой-то. Мне казалось, я понимаю, что такое любовь. Я ведь свела вас с Ником и оказалась права в этом. Почему же мне самой так не везет? Я думала, он любит меня. Неужели он совсем ничего не чувствовал? Не сожалел? – взгляд Ребекки обратился к сестре, но та не выдержала страдания в глубине маленьких синих океанов и отвернулась к окну. – Та церковь, где мы его похоронили. Мы выбрали ее, чтобы пожениться. Как он мог говорить со мной о браке, планируя убийство? Неужели я действительно настолько глупая и слепая? К концу речи голос девушки начал дрожать от сдерживаемых эмоций, среди которых теперь появился и гнев. Каролина уловила слабый всхлип, вырвавшийся из ее горла, но не повернулась. Ее тело превратилось в свинец и намертво приросло к полу у окна. Усталым, замутненным взглядом девушка смотрела на горы и не знала, сможет ли найти нужные слова для сестры. Ребекка нуждалась в понимании и утешении, но Каролина уже потратила весь свой моральный запас на Клауса. У нее не было сил. – Мне не хватало тебя эти месяцы, Кэр. С Коулом весело, но от него не дождешься сострадания, а Элайджа... Я за всю свою человеческую жизнь не получала от него столько лекций, как за последние полгода. Ты нужна мне. Каролина понимала, что сама загнала себя в эту ловушку. Легко быть понимающей и сохранять хорошие отношения с семьей в простые времена, но в сложные... Девушка мотнула головой. Она все еще не сказала ни слова и начинало казаться, что Ребекке и вовсе не нужно было слышать ответ собеседника. Ее монолог продолжался. – Я знаю, что с Клаусом что-то произошло, я ведь не слепая. Он ненавидит меня из-за Александра и теперь, скорее всего, не доверяет. Поэтому я могу понять причины его молчания. Но не твоего. Ты дала обещание, я слышала, но ведь ему не становится лучше. Прошел почти год, Кэр. Как долго ты будешь молчать? Каролина смотрела в синие омуты, эмоций в которых было больше, чем девушка способна была воспринять. Она действительно давно уже могла рассказать все семье, несмотря на упрямство Клауса. Муж простил бы ее, а семья, наконец, смогла бы вмешаться. Но Каролина оценивала стратегию в своих отношениях с Клаусом в большем масштабе, чем представляла Ребекка. Из-за угрозы разоблачения его участия в смерти Эстер, Клаус не мог полноценно доверять никому из членов семьи. Кроме нее. Каролина знала правду. Больше себя он доверял только ей, и девушка готова была оправдывать это доверие, держа слово мужу даже в самых абсурдных ситуациях. На самом деле Каролина подозревала, что Клаус рассказал Элайдже о своей проблеме. Их отношения были сложными. Клаус так и не простил брату его участия в последнем ритуале Эстер, к тому же, он постоянно завидовал и ревновал. Тот факт, что они сегодня шептались где-то в пределах замка, наводил на мысль, что мужчина решил рассказать Элайдже правду. Тогда почему он не предупредил ее? Будь Каролина более наивной, то предположила бы, что муж просто не успел, но на самом деле девушка подозревала сразу две причины. Клаус стал параноиком со временем. Он мог проверять ее. Хотел посмотреть, сдержит ли она слово. Каролина должна была бы обидеться. Едва ли такое поведение было пределом мечтаний влюбленной женщины. Но она давно перестала быть просто влюбленной. Она любила. С уверенностью, силой и страстью, в основе которых лежала крепкая многолетняя дружба и элементарное понимание другого человека. Она знала своего мужа. Каролина предполагала, что некоторые его поступки она понимала лучше, чем он сам. Второй причиной была, конечно же, ее защита. Огораживая жену от своей беды, даже в такое тяжелое время, он позволял ей выдохнуть и набраться сил. Каролине больше нравилась эта версия, но она не исключала оба варианта. Тем не менее, она доверяла Клаусу. Возможно, слепо, но, если в чем девушка и была уверена, так это в его любви. Каролина так и не ответила Ребекке. Она лишь выслушала монолог сестры, а затем молча вернула ей книгу. Светловолосая девушка выглядела разочарованной, но не стала настаивать и удерживать подругу. На этой не особо приятной ноте они расстались. Каролина шла по коридору, задумчиво уставившись себе под ноги. Ее походка была плавной и медленной, но из-за сгорбленных плеч совсем не соответствовала поведению знатной дамы. Впрочем, репутация заботила девушку в последнюю очередь. Она так глубоко погрузилась в собственные мысли, что не заметила, как влетела в идущего навстречу человека. Мужские пальцы сжали плечи Каролины, ее взгляд уткнулся в темную тунику, завязанную у ворота. Еще до того, как девушка подняла голову, она знала, что столкнулась с Элайджей. В его карих глазах смешалось беспокойство и негодование. Это была настолько неожиданная и странная смесь, что Каролина невольно приподняла уголки губ. Деверь скривился, как будто съел что-то кислое, а затем неожиданно прижал девушку к себе. Первым порывом Каролины было вырваться. Ее муж славился своей ревностью, а на что он способен в нынешнем, не самом стабильном психологическом состоянии, девушка боялась даже представить. Она дернулась, но руки Элайджи сжались на спине невестки только сильнее. – Все в порядке, Кэр, – неожиданно прошептал мужчина. – Я уже получил разрешение у ревнивца. В его голосе слышалась слабая нотка веселья, но объятия передавали куда более сложные эмоции. Неожиданно Каролина поняла, что вот-вот расплачется. В груди Элайджи мерно билось сильное сердце, и его уверенность и спокойствие были именно тем, в чем так нуждалась девушка. Она словно на мгновение попала из мощнейшего шторма в тихую гавань. Иллюзия, но такая приятная. Каролина сжала дрожащие губы и зажмурилась. Ей так хотелось навсегда остаться в этом коридоре. К сожалению, реальность уже пробивалась в ее маленький уголок безопасности. В тот момент, чувствуя поддержку и тепло, которые пытался передать ей деверь, девушка особенно ясно осознала, что он действительно знает, что происходит. Клаус начал действовать. Второй год проклятья охотников, зима Каролина шла по коридору так быстро, как позволяло ее платье и необходимость притворяться человеком. Сердце в груди билось быстрее из-за паники, сковывавшей горло. Она не могла найти Клауса. Его не было в комнате, и девушка не слышала, чтобы муж говорил с кем-то в пределах замка. Значит, он один. Если Каролина и успела что-то понять за прошедшие полтора года, так это то, что Клаусу нельзя оставаться в одиночестве. Она слушала сердца, но большинство из них бились спокойно. В замке было много людей. Девушка никогда не задумывалась об этом, но сейчас она как никогда осознавала их количество. Что, если мужа уже нет в крепости? Каролина направилась к колокольне. Если Клаус где-то в пределах крепости, если он на улице, она сможет высмотреть его оттуда. Девушка преодолевала пролет за пролетом, чувствуя, как пальцы леденеют не от зимнего холода, а от подкрадывающегося ужаса. Каролина была почти уверена, что этот момент еще долго будет возвращаться к ней в кошмарах. Она знала, что Элайджа и Коул ведут поиски ведьм на территории герцогства, чтобы найти хоть какие-то сведения о проклятье, однако зима замедляла все процессы в мире. Здесь, вблизи горных склонов, снег покрывал каждый доступный метр, и люди старались не выходить лишний раз на улицу. Она не успела добраться до верха колокольни. Каролина застыла на одной из ступенек, ее голова была повернута к прорези в стене. Нет. Вот этот момент будет сниться ей в кошмарах. Девушка боялась пошевелиться, словно это она, а не Клаус, стояла на краю крепостной стены. Дозорные почему-то не среагировали, Каролина могла лишь предположить, что они были под внушением. Ворота были с другой стороны, а значит перед мужчиной простирался горный склон. Самоубийство, если бы он был человеком. – Ник! – закричала Каролина, но ветер унес ее голос в сторону. Она понимала, что не успеет добежать и боялась отвести взгляд, словно муж мог исчезнуть в момент, когда она отвернется. На мгновение что-то странное произошло с сознанием девушки. Возникло ощущение, что вместо широкой квадратной прорези в стене колокольни, она смотрит на происходящее через узкую щель между деревянными досками. Она не могла пошевелиться. Было бесполезно кричать. Сердце Каролины билось где-то в горле и, казалось, она перестала моргать. Чистый, ледяной ужас струился по венам. Она была беспомощна. Она знала, что произойдет что-то неисправимое и была беспомощна. Рациональное мышление полностью отключилось, оставив место лишь инстинктам. Каролина вцепилась пальцами в деревянные балки колокольни, раздирая их ногтями. Клаус шагнул в пропасть. Позже девушка призналась себе, что не знала, как много времени провела на колокольне, просто уставившись в пустоту, что образовалась после исчезновения мужа. Каролину трясло, а перед глазами крутились воспоминания, которые, казалось, никогда уже не побеспокоят ее. Голубые глаза матери сменялись серыми глазами Клауса. Он не мог умереть. Одна только эта мысль вырвала девушку из полубезумного состояния. Каролина обнаружила, что на дереве после ее ногтей остались глубокие борозды. Она часто и тяжело дышала, а сердце билось где-то в горле. Ужас еще не отпустил, но сознание начало возвращаться, и вместо тумана перед глазами девушка увидела лишь мерно опадающие на землю хлопья снега. «Ник!» – мысль, как острое копье, вонзилась в сознание Каролины. Девушка подняла подол платья и побежала вниз по скользким ступенькам. Влетая в очередной поворот, Каролина не смогла удержаться. Ее руки ухватились за воздух, платье запуталась в ногах, те поскользнулись на особенно крупном ледяном участке, и девушка с криком полетела вниз. Боль была мгновенной и сильной. Она охватила почти каждую часть тела Каролины, и та не сразу осознала, что падение прекратилось. Стон вперемешку с криком, шипением и слюной вырвался изо рта девушки. Она чувствовала, как затягиваются ссадины и раны на руках и лице, но сломанные кости болели так, что это легкое жжение казалось едва заметным. Каролина вскрикнула, вправляя правое плечо. Кость встала на место со щелчком, и по руке тут же прошла волна облегчения, когда боль начала затихать. Клыки царапнули губу. Девушка не осознавала, что преобразилась, как и то, что она плачет. Боль тянула бедро с такой силой, что пропала даже тошнота от паники. Сжав зубы, Каролина начала вправлять кости ноги, сдерживая крик каждый раз, когда слышала хруст. Когда все закончилось, ее тело содрогалось от пережитого потрясения. Боль прошла почти мгновенно, но она все еще помнила, как та ощущается. Сознание девушки пыталось уместить в себе этот факт. «Ник!». Каролина вскочила, замерла на мгновение, словно хотела проверить, что сможет стоять, а затем бросилась в двери колокольни. Она сократила по лестнице не меньше трех пролетов. Навстречу уже бежал Элайджа, но девушка отмахнулась от него, кое-как крикнув, что Клаус прыгнул со стены крепости. Стараясь бежать на скорости человека, молодые люди медленнее, чем хотели, добрались до места, где Каролина видела мужа в последний раз. В глубине сугробов под стенами крепости виднелась темная фигура. Она не шевелилась, но девушка слышала мерное сердцебиение. Каролина не думала. Она не успела даже осознать, что делает. Девушка перемахнула через парапет так, словно это было самым естественным движением на свете. Элайджа схватил воздух вблизи ее плеча в попытке остановить. Ребекка, бежавшая следом, закричала. Невозможно было попасть вниз быстрее. Обход занял бы слишком много времени. Страх сковал вены в момент, когда Каролину настигло осознание, что она стремительно падает прямо на скалы. Девушка зажмурилась, приготовившись к боли. Неожиданно воздух вокруг нее слово сгустился, замедляя тело. Через секунду Каролина мягко опустилась в сугроб. Как кошка. Девушка застыла, в шоке пытаясь осознать, что произошло. Ее платье намокло, волосы растрепались, а сетка потерялась еще во время бега по крепости. Сердце бешено колотилось в груди, а мозг никак не мог смириться с тем фактом, что она абсолютно невредима. Каролина в неверии осмотрела себя, а затем подняла голову вверх. Даже с такого расстояния она видела ошеломленные и испуганные лица членов семьи. Элайджа махнул рукой куда-то дальше, и девушка неожиданно вспомнила, зачем она прыгнула со стены. Каролина повернулась, острый взгляд выцепил темную фигуру вдалеке, и девушка начала неуверенно спускаться, соскальзывая по склону. Она старалась действовать осторожно и в то же время быстро. Платье полностью промокло и липло к телу, местами оборванное после падения с лестницы. Девушка то и дело поскальзывалась, порой ей приходилось проходить особенно крутые участки склона на четвереньках, чтобы не слететь вниз с горы мимо Клауса. Чем дальше, тем медленнее были движения. Послышался всхлип. Каролина заставила себя двигаться быстрее. Снег был глубоким. Девушка расцарапывала ладони и колени о горный склон, пока отчаянно перебирала конечностями в попытке добраться до мужа. Иногда она проваливалась так глубоко в сугробы, что переставала видеть конечную цель. От страха руки едва заметно дрожали. Наконец, она увидела его. Сердце Каролины замерло. Клаус лежал в снегу, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Его плечи дрожали, и даже издалека она могла расслышать сдавленные всхлипы. На мгновение тело девушки сковал ужас. Он плакал. Клаус никогда не плакал. Ни разу с момента, как стоял на коленях и просил прощения за убийство матери. Он ругался вслух, злился, ломал мебель или же наоборот, становился необычно тихим и задумчивым. Но никогда не плакал. Одежда мужчины была изодрана, скорее от скольжения по склону, чем от падения. Сам он явно не пострадал. Или уже исцелился. Девушка подползла ближе. Клаус среагировал на движение и резко вскинул голову. Красные глаза мужчины были поддернуты пеленой слез, поэтому ему потребовалось время, чтобы понять, кто перед ним. Зрачок расширился, почти заполнив собой серую радужку, когда Клауса охватил ужас. Неожиданно он начал мотать головой, словно пытался избавиться от видения. – Нет, нет, нет, – бормотал мужчина, отворачиваясь от жены, – ее здесь не было, – он лег обратно на каменную поверхность склона, обхватывая дрожащие плечи руками, – ее здесь не было. Слезы полились из глаз девушки, она даже не пыталась их сдержать. Боль, рвущая ее грудь изнутри была намного сильнее той, что Каролина испытала после падения. Она неуверенно подползла ближе к Клаусу. – Ник? Он сжался еще сильнее и приложил ладони к ушам. Тело мужчины трясло так сильно, что он вполне мог бы вызвать лавину. Каролина положила свои руки поверх его ледяных пальцев. – Ник, посмотри на меня. Это мои руки, чувствуешь? Я настоящая, я здесь. Клаус замер. Казалось, перестал дышать. Очень медленно, с болезненной неуверенностью, он поднял голову и еще раз посмотрел на жену. Мужские пальцы переплелись с женскими. Выражение его лица стало более осознанным, а в серых глазах плескался ужас напополам с пониманием. – Зачем ты это сделала? – прошептал мужчина, и в его хриплом голосе звучало такое мощное беспокойство, что Каролину прошибло до кончиков пальцев. Ее собственные эмоции еще не пришли в норму, а мозг отказывался складывать мысли в разумные предложения, поэтому девушка сказала первое, что пришло ей на ум: – Что сделала? Позже девушка признала, что это был не самый разумный выбор слов в сложившейся ситуации. Если бы ее голова работала как надо, то Каролина сразу же поняла бы, что Клаус имеет в виду прыжок с парапета. Он спрашивал, зачем она спрыгнула. В более стабильном эмоциональном состоянии, девушка поняла бы, что мужчина мог воспринимать происходящее иначе, чем она, что в его восприятии этот прыжок имел какой-то другой смысл. Но Каролина не могла думать. И она точно не была эмоционально стабильной. Поэтому девушка продолжала с непониманием смотреть в серые глаза мужа, которые медленно покидала осознанность. Клаус смотрел как будто через нее, а затем вдруг резко схватил за плечи. – Зачем ты это сделала?! – намного громче и отчаяннее спросил мужчина. В уголках его глаз скопились слезы, в то время как Каролина тонула в недоумении. Клаус потянулся вперед, склонился и коснулся лбом ее коленей. Его тело дрожало от рыданий, а губы неразборчиво шептали имя. В то болезненное мгновение Каролина пожалела, что ее слух был достаточно чутким, чтобы разобрать слабый голос мужа. Девушка закрыла глаза и прикусила язык с такой силой, что могла бы и вовсе откусить. Ее измученная душа опустела. Клаус плакал и без остановки шептал имя Авроры. Каролина не заметила, как рядом появились Элайджа и Коул. Пока они помогали супругам вернуться в крепость, Ребекка оббежала всех дозорных, убедившись, что никто ничего не видел. Даже если она пропустила человека, слухи быстро разойдутся по замку, который никто не покинет до весны. У них будет время исправить это недоразумение. Каролина держала мужа за руку, пока они шли к спальне. В какой-то момент он вдруг дернулся, повернул ее к себе и заглянул прямо в глаза. Все замерли. – Это была ты? – нахмурившись, неуверенно спросил Клаус. Его пальцы вцепились в руку девушки, как будто проверяя, настоящая ли она. Каролина неуверенно смотрела на мужа, но боялась кивнуть, ведь не знала, кого он видит перед собой. – Каролина? Вздох облегчения вырвался из груди девушки, и она активно кивнула, надеясь, что момент просветления сознания мужа будет длиться как можно дольше. – Почему ты прыгнул? – тут же спросила Каролина, хватая мужчину за другую руку. Ей нужно было, чтобы он оставался с ней, приземленным, чтобы он ответил хотя бы на один вопрос так, словно в нем осталось хоть немного от того человека, которого она знала. Клаус отвел взгляд, но девушка так боялась, что он снова уйдет в себя, что схватила мужа за подбородок правой рукой и повернула голову на себя. – Ответь мне, Ник. Ее голос был жестким, скрывающим беспокойство. Впрочем, если бы Клаус был собой, то смог бы заметить его в голубых глазах. Но с каждым новым днем мужчина все дальше уходил от реальности, а порой и вовсе выпадал из нее. – Она сделала это. Из-за меня. Каролине не нужны были уточнения. Имя Авроры все еще звенело в ее голове. От Ребекки девушка знала, что Аврора пыталась убить себя дважды и только один раз – успешно. Бекка спасла ее своей кровью после того, как девушка перерезала себе вены. После этого Аврора выбрала другой способ, – она прыгнула из окна замка. В мыслях Каролины вдруг всплыло воспоминание о том, как совсем недавно она обнаружила несколько капель крови в спальне. На вкус девушка узнала кровь Клауса, но подумала, что он мог порезаться в процессе работы, – в последнее время мужчина был достаточно рассеянным, чтобы это не казалось странным. Теперь Каролина задумалась о том, пробовал ли муж убить себя, перерезав вены, как Аврора. – Нам пора поговорить, – непреклонно заявила девушка, а затем обвела взглядом всех родственников. В глазах Элайджи и Коула не было эмоций вроде шока и недоумения. В отличие от Ребекки. Потому что она единственная не знала, что происходит. Каролина сжала зубы и широким шагом направилась к спальне, утягивая за собой Клауса. Он выглядел уставшим, но более адекватным, чем еще несколько минут назад. Это давало надежду. Члены семьи разместились в комнате. Ребекка встала у окна, скрестив руки перед собой. Клаус занял одно из кресел, и Каролина встала рядом с ним, опустив руку на плечо мужа. Он тут же переплел ее пальцы со своими, как будто пытался уцепиться за что-то реальное. Элайджа расположился в другом кресле, а Коул встал у камина, закинув локоть на полку. – Что вы успели узнать? – тут же набросилась на деверей с расспросами Каролина. Ее голос звучал уверенно и резко. Коул приподнял брови и взглянул на Элайджу. Тот смотрел на Каролину. – Давно ты знаешь? – спросил темноволосый мужчина свойственным ему тихим и размеренным голосом. Каролина призналась себе, что вопрос был ей неприятен. В конце концов, она не идиотка. Неужели они действительно думали, что могут действовать втайне от нее? Девушке хотелось высокомерно фыркнуть, но она сдержалась и лишь вызывающе долго смотрела в карие глаза перед тем, как ответить. – С самого начала. – Ты подслушивала? – тут же вклинился Коул, немного подавшись вперед. В его голосе был слышен скорее интерес, чем недовольство. Каролина вскинула бровь, в этот раз не удержавшись. Одно дело, когда твой интеллект принижают единожды, но дважды, в одном диалоге... Девушке не верилось, что с этими людьми она провела бок о бок целый век. Неожиданно Коул усмехнулся. «Попалась», – прочитала Каролина в его взгляде. Брови девушки сошлись к переносице. Едва ли еще кто-то в семье мог посчитать это удачным временем для шутки. Каролина успела заметить, как закатил глаза Элайджа, прикладывая палец к виску, как будто у него разболелась голова. – Может, вы хотите мне что-то рассказать?! – неожиданно послышался визгливый голос со стороны окна. Ребекка раскинула руки в стороны и подалась вперед. Недовольство сверкало в синих глазах. Уже больше года девушка старалась быть деликатной и ненавязчивой. Она не лезла с расспросами к Каролине и тем более, к Клаусу в надежде, что в какой-то момент они сами поделятся с ней происходящим. Теперь же выяснилось, что в курсе были все, кроме нее. Каролина прикрыла глаза, прочувствовав боль и обиду сестры. Это были полтора года очень плохих решений. – Мы не нашли ничего полезного в пределах герцогства, – спокойно заговорил Элайджа, проигнорировав сестру. – Ведьмы или ничего не знают, или лгут об этом. В Баварии нет ковена, так что их знания действительно могут быть ограничены. Каролина слышала, как Ребекка задохнулась от ярости, но продолжила смотреть в уставшие карие глаза деверя. – Значит, нужно искать дальше. Не в Баварии. Элайджа согласно кивнул. – Я поеду на восток с приходом весны, – подал голос Коул. Его лицо стало серьезным, и в груди Каролины вспыхнула искра благодарности. Затем девушка повернула голову к сестре. Ребекка с гневом переводила взгляд с одного брата на другого, в бешенстве от того, что ее открыто игнорируют. – На Ника пало проклятье, Бекка, – очень тихо заговорила Каролина. – Его мучают духи умерших охотников. Сводят с ума и, судя по всему, пытаются убить. Ребекка застыла, огромными глазами уставившись на брата. Клаус вздрогнул и прижался щекой к руке жены, лежавшей на его плече. Каролина немного изменила позу и полностью повернулась к мужу, скрывая его от глаз Ребекки. Ее левая рука зарылась в мягкие светлые волосы. Он выглядел таким уязвимым, что девушке хотелось плакать. Она никогда не видела, чтобы Клаус так боялся. Разве что Майкла. Каролина готова была сделать что угодно, чтобы помочь ему, но пока она могла лишь положиться на помощь деверей и давать Клаусу возможность поспать, создавая для него уголок спокойствия в ставшем абсолютно безумным мире. Третий год проклятья охотников, осень Коул уехал, как только начал таять снег, и дороги стали проходимыми. С тех пор прошло девять месяцев. Девять. Почти год. Каролина считала день каждого из них так, словно они отмеряли время до ее смерти. Впрочем, какая-то часть ее умирала каждый раз, когда девушка видела, как Клаус причиняет себе вред. Он стал делать это чаще. Каролина начала подозревать, что возможно даже чаще, чем ей было известно. Пришло очередное письмо деверя. Очередной провал. Каролина не знала, какие методы использовал Коул для убеждения ведьм, однако ей оставалось только довериться мужчине. Невозможность самостоятельно проконтролировать происходящее медленно сводила девушку с ума. Медленнее, чем Клауса его призраки. С каждым прошедшим месяцем, поведение мужчины неуловимо менялось. Первоначальные злость и раздражение еще не покинули его, но перестали быть самыми мощными движущими силами. Вспоминая прошедшие годы, Каролина могла оценить, в какой момент в Клаусе начали проявляться неуверенность и тревога, которые позже сменились страхом. Страх превратился в липкий, тягучий ужас, охвативший душу мужчины. В одно мгновение он мог сжаться, с побитым выражением в глазах, а в другое вдруг становился агрессивным. Его нервозность держала в напряжении всех членов семьи. Клаус стал намного хуже отличать реальность от того, что представало его глазам в видениях. Каролина истощала себя, создавая для мужа сновидения, однако теперь они не общались внутри снов, как было по началу. Теперь мужчина только спал, уходя как от видений, так и от реальности. Коул сообщил, что до весны писем не будет. В месте, где он пребывал, уже начались снегопады и, похоже, в ближайшие месяцы никакой возможности выбраться оттуда не предвидится. Он застрял, а им оставалось только ждать. Каролина перестала надеяться, что время решит проблему. Когда Клаус не спал, спала она, а в остальное время девушка общалась с Ребеккой, чтобы хоть как-то разнообразить эти ужасные дни. Никогда еще вечность не казалась ей столь пугающей. К счастью, Ребекка быстро поняла, в насколько тяжелой ситуации оказалась ее сестра, и перестала возлагать на плечи Каролины собственные проблемы. Душевные раны девушки продолжали гноиться, но теперь ей предстояло научиться лечить их самостоятельно. Ребекке хотелось бы, чтобы кто-то заметил и оценил ее жертвенность, но все были слишком заняты Клаусом. Элайджа помогал Каролине успокаивать мужа во время приступов. Они все были одинаково сильны, поэтому только двое могли усмирить одного. В какой-то момент Клаус начал отказываться от крови. Каролина предположила, что это очередная его попытка самоубийства. Которая, конечно же, не сработала. Доведя себя до крайности, мужчина начал без разбору нападать на жителей крепости. Каролина и Элайджа потратили несколько дней на то, чтобы убедиться, что слухи не покинут стены Хоэнзальцбурга. Их моральные принципы в отношении внушения отошли на второй план перед страхом того, что Майкл обнаружит их укрытие. Особенно теперь, когда Клаус едва ли был в состоянии бороться за жизнь. Больше всего Каролина боялась, что мужчина догадается отправиться на поиски отца в качестве последней меры. У них не было способа его остановить. Не было кандалов и решеток, способных его удержать. Девушка устало откинулась на спинку кресла в библиотеке и закрыла глаза. Письмо Коула в ее руке сделало этот ужасный день еще более отвратительным. От отчаяния и безысходности хотелось выть, но в груди Каролины образовалась мрачная темная пропасть, поглощавшая все эмоции, оставляя за собой лишь пустоту и уныние. Она так устала бороться. Иногда девушка позволяла себе предательскую мысль о том, что Финн оказался в лучших условиях, чем все они. Затем Каролина одергивала и стыдила себя, но эта мысль возвращалась снова и снова. Девушка иногда поглядывала на тот ящик в спальне, где хранились клинки и пепел. Она долгие месяцы отказывалась это признать, но теперь приняла, как единственную истину. Ей хотелось уйти. Уснуть беспробудным, мертвым сном, чтобы очнуться только, когда все закончится. Каролина извела себя до той степени, что временная смерть казалась благом. Однако она не могла позволить себе быть слабой. Из всей семьи именно ей ни за что нельзя было сдаваться. Потому что Клаус был ее мужем. Частью ее самой. Он страдал, и она обязана была оставаться сильной ради него. Бороться за него. Девушка заложила письмо, как закладку в книгу, и оставила ее на столе, чтобы Элайджа мог прочесть. Он всегда отдавал все письма сначала ей. Потому что Каролина сходила с ума и жила буквально ожиданием этих маленьких клочков пергамента. Они были всем, на что она могла надеяться. Надежда – самое жестокое из чувств. Девушка подавила подкатившие к глазам слезы. Быть может позже, когда Клаус отдохнет, она позволит себе выплакаться, но сейчас ей нужно было подготовить свое сознание к созданию сновидения. Это требовало трезвости ума и большей психологической стабильности, чем та, что была у Каролины в данный момент. Сновидения получались у нее все хуже. Девушка боялась, что однажды они и вовсе перестанут работать. Она поднялась на жилой этаж и подошла к двери, открывавшей для нее путь в ад, но Каролина привыкла к этому маршруту. Девушка толкнула деревянную поверхность и сделала шаг в комнату. Боль стрелой пронзила ее тело. Клаус что-то кричал, но его слова потонули в ее собственном крике. От неожиданности Каролина схватилась за первое, что увидела. За лезвие меча, вонзившегося под ее ребра. Мозг девушки отключился. Все происходило слишком быстро для ее отупевшего от шока сознания. Изо рта протянулась струйка крови, а в следующее мгновение Клауса откинуло к стене мощным ударом. Перед глазами Каролины возникла туника. Знакомая, но в тот момент девушка была не в состоянии понять, чья она. Крик разорвал ее барабанные перепонки, и только потом Каролина поняла, что кричала сама. Элайджа вытащил меч одним уверенным, резким движением, и девушка осела на пол, словно лишилась опоры. Она чувствовала жжение от сраставшихся тканей, мышц и стенок внутренних органов. Всего через несколько секунд они полностью сошлись, оставив после себя лишь привкус крови на языке. Порезы на ладонях тоже затянулись. протянув струйки крови по коже, вглубь рукавов платья. Каролина все еще не могла думать. Эмоциональный шок оказался настолько силен, что она не сразу заметила округлившиеся от ужаса, огромные серые глаза, уставившиеся на нее с другого конца комнаты. Что он видел, когда смотрел на нее? Кем он видел себя? Потому что меч вошел под ребра девушки так же, как в злосчастную ночь ритуала. Она не смогла забыть это чувство. Сквозь звон в ушах Каролина услышала, как начал плакать Клаус. Он ударился лбом о пол и продолжал бормотать: – Это не я... Я не он... Не она... Ее там не было... Я не мог... Его речь была сбивчивой, нелогичной и обрывочной. Каролина почувствовала, как по ее щекам заструились дорожки слез. Кто-то подхватил ее под мышки и поднял с пола. Невидящим взглядом девушка уставилась в обеспокоенное, измученное и немного напуганное лицо Элайджи. Ее пальцы вцепились в тунику на его плечах в попытке удержать равновесие. – Ты в порядке? – прошептал деверь, быстро оглянувшись на бившегося в припадке Клауса. Он не знал, сколько секунд у них есть до момента, когда безумец превратится в ревнивого безумца и нападет теперь уже на брата. Каролина открыла рот. И не смогла выдавить ни слова. Она не была в порядке. Она не была в порядке уже очень-очень давно, и в порыве слабости девушка чуть не призналась в этом. – Отпусти, пожалуйста, – вместо ответа прошептала Каролина. Несколько секунд Элайджа вглядывался в лицо невестки, но та смотрела на мужа. Она услышала глубокий вздох поражения прежде, чем руки, удерживавшие ее под мышки, пропали, и девушка, как кукла с оборванным нитями, рухнула на пол. Элайджа уже начал наклоняться, чтобы снова поднять ее, как вдруг Каролина поползла вперед. К Клаусу. Она чувствовала себя безумцем, которого опалил огонь, а он снова лезет в пламя. Девушка добралась до мужа за несколько секунд, отбивая колени и ладони о грубую деревянную поверхность пола. Она слышала, как Элайджа поднял с пола меч и тихо покинул помещение, но остановился за дверью. Это не беспокоило Каролину. В тот момент единственное, о чем она могла думать – это Клаус. Он все еще стоял на коленях, уткнувшись лбом в пол, поэтому девушка, как смогла, обняла мужа, обхватив его сверху. Она целовала его макушку и щеки, стараясь вернуть в реальность. – Ты не причинил мне вреда, – шептала Каролина, – все в порядке. Я в порядке. Ты не причинил мне вреда. Третий год проклятья охотников, зима Они лежали на кровати. Девушка медленно приоткрыла глаза, понимая, что проснулась, а значит, уже какое-то время Клаус находился в реальности. Однако мужчина почему-то остался в постели. Он всегда уходил, поэтому Каролина почувствовала тревогу и странное, совершенно неуместное смущение. Она решила, что позже разберется в этих эмоциях. Девушка повернула голову в ту сторону, откуда слышала биение сердца мужа. С удивлением Каролина встретилась с ясным взглядом серых глаз, наблюдавших за тем, как она спит. Клаус казался... Нормальным. Девушка напряглась, подозревая подвох. Она отвыкла видеть мужчину настолько сознательным, но не позволяла себе надеяться. Скорее наоборот, Каролина постаралась приготовиться к худшему. Неожиданно Клаус улыбнулся. – Ты такая красивая. Глаза девушки округлились. Она подалась к мужу и провела пальцами по его скуле. – Призраки? – не дыша, прошептала Каролина, подавляя в себе даже крупицы надежды, но та все равно рвалась в ее сердце, обещая обернуться горьким ядом, если окажется напрасной. Клаус покачал головой. Сердце девушки упало. – Сегодня мне почему-то проще игнорировать их, – прошептал мужчина. Они говорили так тихо, словно делились секретами. Каролина прижалась к мужу и осторожно поцеловала его. В ее глазах скопились слезы. Поцелуй был нежным, мягким, таким непривычным для них и таким желанным. Девушка всхлипнула, продолжая прижиматься ртом к мягким мужским губам, словно пыталась напиться из пустого колодца. Клаус отстранился первым, провел рукой по ее волосам, обвел контур бровей и губ, словно пытался запомнить. Каролину пугало выражение его лица. Возникло стойкое ощущение, что мужчина прощался. К горлу подкатил ком, но девушка не знала, что ей нужно сказать или сделать, чтобы Клаус прекратил вести себя так, как будто вот-вот умрет. Что он задумал? Каролина терялась в догадках и беспокойно бродила взглядом по лицу мужа, пока тот с любовью и теплотой вглядывался в черты ее лица. – Отец... – неожиданно начал Клаус, запнулся и нахмурился, – то есть Майкл... Он часто любил напоминать, что я трус. Девушка уже открыла рот, чтобы возразить, когда ее губ коснулся палец мужа. – Шш, не спорь, – мужчина мягко улыбнулся, – я действительно не отличаюсь храбростью, но я обещал себе, что стану лучше для тебя. Очень давно, еще когда мы были людьми. Я лежал, смотрел как ты спишь и понял, что это тот самый момент. Ты всегда была сильной для нашей семьи, а я буду храбрым для тебя сегодня. Ты лучшее, что случалось в моей жизни, Кэр. Ты – мой свет, и я вижу, как тяжело тебе в последнее время. Ты такая самоотверженная в своей любви. Спасая меня, ты готова разрушить себя. По щекам девушки протянулись дорожки слез. Она чувствовала, догадывалась, что произойдет дальше. – Прости меня, –  продолжил Клаус, с грустью наблюдая за ее поддернутыми пеленой голубыми глазами, – я снова принял решение за двоих. Боль иглой пронзила сердце. Каролина не знала, от чего ей больнее всего – от ощущения стали в груди или же от осознания, что Клаус останется один на один со своим проклятьем. Глаза девушки округлились, тело налилось свинцом, но она до последнего не отрывала взгляда от лица мужа. Ей не нужно было опускать голову, чтобы понять, что из ее груди торчит рукоять магического клинка. – Я люблю тебя, Каролина, – прошептал Клаус, касаясь губами ее лба, век, щек, и под конец, когда тело почти лишилось чувствительности – губ. Веки стали тяжелыми, в легкие больше не поступал воздух, тело девушки одеревенело и застыло на кровати, глаза сами собой закрылись. Она едва расслышала последние слова мужа. – Я верну тебя, когда все закончится.