Любовь – это обещание

В поцелуе Клауса Каролина чувствовала щемящую сердце потребность знать, что она жива и в безопасности, что она здесь, откликается на его слова и действия, а не лежит на постели с не бьющимся сердцем. Клаус не мог долго подавлять свои эмоции. Ему в этом помогали другие задачи, которые требовали более срочного решения, но сейчас, когда впереди их ждали только бесконечные дни путешествия, мужчина мог сорваться в любой момент. Поэтому Каролина, оборвав их поцелуй, прошептала: – Тебе нужно смыть с себя этот запах. И повела мужа в сторону лагеря. Коул не спал. Каролина осторожно глянула в сторону сопящей Ребекки и подошла к их с Клаусом сундуку. Младший из братьев с интересом взглянул на меч. Его брови приподнялись, выдавая интерес, однако молодой человек не произнес ни слова. Каролина какое-то время выдерживала его взгляд, а затем перевела глаза на лицо мужа. Тот следил за ней подобно ястребу, не упуская ни единой эмоции, ни единого движения. Это могло напугать, если бы девушка не привыкла к тому, насколько безумным в своей опеке может быть Клаус. Примирение их характеров требовало гибкости, но молодые люди не зря оставались супругами уже сотню лет, – если они чему и научились, так это принимать друг друга. «Со всеми недостатками и достоинствами», – как гласила их брачная клятва. Они покинули лагерь, оставив Коула на дозоре, а сами спустились ниже по течению реки, где их голоса не прервали бы сон Элайджи и Ребекки. – Думаешь, он нам понадобится? – с интересом спросила Каролина, подразумевая меч, который принес Клаус. Мужчина уже начал снимать с себя одежду. – Я думаю, что такая могущественная магия не может исчезнуть бесследно. – Ты про их рисунки? Полагаешь, мы еще сможем их найти? Клаус приподнял брови, как бы говоря: «Все возможно». Однако это означало и то, что возможно возвращение самих охотников. Могла ли эта сила вернуться в мир? Каролина плохо разбиралась в магии, но Аяна тоже ей говорила, что могущественные заклинания оставляют след. Стоило девушке вспомнить об этом, как воспоминание о тайном знании, полученном в мгновение смерти, накатило мощной лавиной. Каролина чуть не задохнулась от вспыхнувших в груди эмоций. Ей потребовалось несколько минут, чтобы прийти в чувство. К тому моменту Клаус полностью разделся и зашел в холодную воду. Запоздало девушка заметила, что муж необычно молчалив и напряжен, но списала это на подавленные эмоции. Каролина тоже разделась. Несмотря на то, что она просто физически не могла чувствовать усталость от поездки или боль в мышцах, плавание само по себе отвлекало и расслабляло. Девушке всегда нравилось плавать, еще с малых лет. В свете полной луны речная вода казалась черной и зловещей. Каролина подплыла к Клаусу, задумчиво смотревшему вдаль. Он хмурился, словно думал о чем-то неприятном. Ее руки легли на плечи мужа, носочки касались илистого дна. – Тебе больше не нужно держать это в себе, милый, – прошептала Каролина. – Отпусти. Тебе станет легче. Мужчина дернулся, как будто не ожидал услышать ее голос. Девушка невольно нахмурилась от такой реакции. Вода тихо плескалась между ними. С берега раздавались звуки ночного леса. Плечи Клауса начали дрожать под пальцами Каролины. Он знал, чего она хотела от него, однако вспоминать о той ночи было мучительно и больно. Мужчина зажмурился, словно не мог вынести груза собственных мыслей, а затем замотал головой. – Ты была мертва, – наконец, через силу прохрипел Клаус. – Снова. – Ник, мы это уже проходили, – терпеливо и спокойно заговорила девушка. – Ничего, кроме белого дуба, единственный кол из которого есть у Майкла, не может меня убить. Мужчина активнее замотал головой. Отчаянием в его глазах можно было бы наполнить целый океан. Каролина заставляла себя смотреть в их мрачную серость, – только так она могла поддержать мужа. – Нет. Это было по-другому. Ты не видела себя, ни одного из вас. Вы были мертвы. Вы выглядели так же, как обращенные, которым вонзили кол в сердце, – казалось, Клаусу не хватает воздуха, так часто он начал дышать. – Точно так же. Девушка слегка нахмурилась. Она знала, о чем говорит муж. Обращенные ими люди были слабее, чем они, подвержены большему числу угроз. Солнце обжигало членов семьи, но не могло сжечь их, в то время как для обращенных оно было смертельно. Деревянный кол в сердце временно мог обездвижить Майклсонов, но он был угрозой примерно такой же, как сломанная шея или удушение – спустя время они все равно приходили в себя. Однако обращенные существа от деревянного кола в сердце умирали. Они застывали, бледнели и покрывались венами по всему телу. Значит, именно так выглядели члены семьи с клинками в сердце? По-настоящему мертвыми. Каролину передернуло. Теперь она лучше понимала, почему Клаус был в таком ужасе. – Расскажи, как все было. Мужчина взглянул в сторону берега, нахмурился. Девушка проследила за его взглядом, но не увидела ничего, кроме их вещей и стройного ряда деревьев. – Я очнулся из-за боли. Клинок не подействовал на меня так же, как на вас, но это все равно было больно. Я открыл глаза и увидел одного из братьев Александра, нависшего надо мной, – Клаус мрачно усмехнулся, – можно сказать, он был удивлен. Я вырвал ему глотку быстрее, чем он успел осознать, что происходит. Второй брат среагировал лучше. Его клинок уже был в твоем сердце, и я не мог... Я был ослаблен вербеной в воздухе, а он позвал на помощь. Я не успел вытащить клинок прежде, чем он оказал на тебя влияние. Когда я увидел, что ты покрываешься венами... – Клаус начал дрожать. Каролина прижалась к мужу, положив голову ему на грудь. Его сердце билось быстро и неровно, как у бегущего человека со слабым дыханием. – Ты выглядела как все эти мертвые существа, которых мы порождали из года в год... Я думал, ты умерла. Твое сердце не билось и эта бледность, и вены... Я действительно думал, что ты умерла, – его голос превратился в слабый хрип, и девушка услышала слезы в словах мужа. Каролина сжала его еще сильнее, чтобы Клаус мог почувствовать ее бьющееся сердце рядом со своим. Мужчина обхватил ее спину и прижался губами к волосам. – Я чуть не сошел с ума, – продолжал хрипло шептать Клаус, иногда вздрагивая и сжимая рот, словно пытался проглотить всхлип. – Я вынул клинок из груди Элайджи, Коула, Ребекки, а потом пришел к тебе и... Ничего не изменилось. Я сидел там в тишине. Один. И ни у кого из вас не билось сердце. Ты была все такой же мертвой, Кэр. Я думал, что сойду с ума, но потом услышал... Это было сердце Элайджи или Коула, я не уверен точно, но этот звук... Я словно обрел веру. Я сидел и ждал, когда услышу твое сердцебиение. Твое дыхание. Время никогда не текло так медленно, как в тот момент. Он дрожал, и Каролина начала осыпать плечи и шею мужа легкими поцелуями, в слабой попытке успокоить. Девушка заметила, что периодически голова Клауса поворачивается в сторону берега. Что он там слышал? Она не понимала. Напряжение никак не отпускало мужчину. – Я не оставлю тебя, – с отчаянием прошептала Каролина, но те слова, что раньше даровали Клаусу покой, теперь словно перестали иметь на него влияние. Возможно потому, что им обоим стало ясно в эти дни: не все зависит от их желания. Никакие обещания Каролины не могли повлиять на волю других людей и существ, желавших им гибели. Ее потеря стала реальной для Клауса. Не только из-за Майкла, а вообще. Это ужасало настолько, что мужчина до сих пор не мог прийти в себя. Он помнил, как безответственно и бездумно отвергал тревогу Каролины и Элайджи по поводу охотников. Как смеялся над их страхами, которые оказались вполне реальными. Клаус не мог простить себе этой слабости. Этого высокомерия. Жизнь больно ударила его по носу, указав на место. От этого его ярость полыхала ярче любого факела и искала выхода в злости и презрении к Элайдже и Ребекке, которые ближе всех были к охотникам и ничего не предприняли. Клауса трясло от страха за жену и от гнева на тех, кто желал им смерти. Александр и его братья были лишь исполнителями. Кто-то выковал клинки. Кто-то собрал пепел и хранил его. Кто-то создал самих охотников. Кто-то должен ответить за то, что произошло. Им было известно, что ведьма, давшая силу братству, уже мертва, но Клаус отказывался верить, что она была единственной ответственной за все, что произошло с их семьей. Он намеревался найти каждого, кто хотя бы подумал о том, что способен причинить вред Каролине. Жажда кровной мести горела в груди мужчины. Его отвлекло мягкое прикосновение женских губ. Каролина прижалась ко рту мужа, лозой обвиваясь вокруг его тела. Легкие касания ее пальцев становились все более уверенными и сильными по мере того, как девушка продолжала соблазнять Клауса. Мужчина еще долго оставался напряжен. Его взгляд то и дело возвращался к берегу. Каролина не понимала, какие мысли так беспокоят мужа, и почему он не поделится ими с ней. Тем не менее, она не настаивала. Клаус все расскажет ей, когда будет готов или, когда посчитает, что она готова. По этой же причине он не допытывался у нее, почему нужно остановить Финна. Они знали, что могут доверять друг другу. Пока Клаус отмывался, Каролина постирала его вещи. Она развесила их на кустах рядом с лагерем. Забравшись в сундук, мужчина нашел для себя сменную одежду. Коул вопросительно взглянул на брата и тот кивнул, показывая, что готов посторожить лагерь. Каролина нахмурилась, – она считала, что мужу следует отдохнуть. Однако младший из деверей уже с удовольствием растянулся на земле и закрыл глаза. Клаус похлопал по накидке, на которой лежал, предлагая Каролине разместиться рядом. Вздохнув, девушка легла, мгновенно оказавшись в крепких и теплых объятиях. Ее нос уткнулся в рубашку мужа, и Каролина сделала несколько глубоких вдохов, наполняя легкие знакомым, любимым запахом. Наконец, он был с ней. В безопасности. Только теперь, когда эмоции Клауса улеглись, и вся семья была рядом и в порядке, девушка позволила себе задуматься о том, что произошло. Смерть все еще не ощущалась чем-то реальным. Несмотря на ощущения Клауса и самой Каролины от клинка, пронзающего сердце, она не воспринимала то, что произошло, как смерть. Не могла, ведь, не считая боли, это ощущалось лишь как сон. Глубокий, беспробудный сон без сновидений. Ее ужасало случившееся, но по мере того, как шло время, этот ужас становился все менее ощутимым. Каролина ожидала панической атаки, когда она выпустит скопившиеся за несколько дней эмоции, но ее не было. С отстраненным равнодушием девушка размышляла о том, что они слишком расслабились в своей неуязвимости. Волки желали им и их порождениям смерти. Это стало тяжелым последствием бойни, которую устроил Майкл на другом континенте. Каролина не переставала поражаться тому, какой мощью обладали слухи. В течение сотни лет распространившаяся среди волков жажда кровной мести и ненависть к бессмертным созданиям ночи стала практически фанатичной. Девушка уже видела, что будет дальше: волки жили не дольше людей, а значит однажды никто уже и не вспомнит, с чего началась эта вражда. Майкл положил начало видовой ненависти. Впрочем, Каролина с горечью подумала, что это не могло кончиться никак иначе, ведь изначальной целью мужчины было именно противостояние волкам. Она часто думала об этом. Майкл и Эстер приняли решение, чтобы защитить своих детей, но разве могло все сложиться иначе? Даже, если бы Клаус был сыном своего отца, рано или поздно конфликт между двумя сверхъестественными видами все равно бы возник. По любой другой причине. Это казалось жестокой неизбежностью, которую можно было предсказать и невозможно отринуть. Волки ненавидели их. Ведьмы тоже. Семья Майклсонов несколько раз сталкивалась с ними во время путешествий. Те либо избегали бессмертных, либо откровенно выражали свою неприязнь. Опыт общения с Эстер и Аяной никак не мог подготовить девушку к такой откровенной ненависти. Каролина не могла их понять. Куда больше это задевало Коула. Младший из сыновей Майкла оказался единственным, кто со временем смог начать общаться с некоторыми ведьмами. Нельзя сказать, что у них были хорошие отношения, но те, по крайней мере, не гнали его с порога, завидев издалека. Девушку утешал тот факт, что ни ведьмы, ни оборотни не войдут в союз с Майклом. Это означало, что семье всегда придется бороться с ненавистниками, но бояться им стоило только одного. Так Каролина думала раньше. Появление охотников разбило привычную ей картину мира и внесло сумятицу в размышления. Люди и ведьмы. Пожалуй, такого союза девушка ожидала в последнюю очередь. Опасаться людей казалось даже смешным, – члены семьи по большей части воспринимали их как пищу, однако Каролине стоило помнить, что и человеку нужно бояться ярости зверя. Происходящее в королевстве стало для девушки наглядным примером того, что нельзя недооценивать любого противника. Городские жители уже не раз побеждали в войне с замками. Несмотря на очевидную власть и могущество нобилей, обычные люди, собравшиеся вместе, делали то, что раньше казалось абсолютно невозможным. Возможно, однажды даже люди смогут стать угрозой для бессмертных. Каролина прижалась поближе к мужу. Он бы только рассмеялся ее мыслям. Высокомерие Клауса могло затмевать его взор. Именно поэтому Каролина не позволяла себе расслабляться. Там, где он не заметил бы угрозы, хотя бы она должна была встать на их защиту. Там, где ей это будет не по силам, справится он. Подобные мысли немного успокоили волнение в груди девушки, и постепенно она уснула. Их путешествие сопровождалось остановками во многих городах, первым из которых стала Болонья. Уже тогда Каролина начала замечать странное поведение Клауса. В дороге он почти ни с кем не разговаривал, что вполне устраивало членов семьи – хуже, чем молчаливый Клаус, был только яростно орущий на всех Клаус. Его раздражали Ребекка и Элайджа, но Каролина сдерживала отрицательные эмоции мужа, переводя на себя его внимание, за что члены семьи были ей искренне благодарны. Во время их остановки в Болонье, супруги играли очередную партию в шахматы перед сном. Девушка наблюдала за Клаусом с большим интересом, чем за фигурами на доске. Что-то было не так. Он скрывал это, но она чувствовала. Замечала в деталях. В том, как он иногда смотрел куда-то в сторону, а затем хмурился, словно услышал нечто неприятное. В том, как он стал хуже засыпать и раньше просыпаться. В том, как он мог замереть, а затем неожиданно сжать кулаки до выступающих на руках вен. На все эти мелочи едва ли обращали внимание другие члены семьи, старавшиеся избегать мужчину, пока он не успокоится, но не Каролина. Вот и сейчас Клаус притворялся, что обдумывает ход, но девушка буквально видела, что его мысли сосредоточены на чем-то еще. Он слушал. Не тишину, не ее дыхание. Он слушал что-то еще. Каролина не раз прислушивалась, когда замечала подобное поведение мужа. Она даже нарушала семейный запрет и подслушивала диалоги родных, но не находила в них ничего такого, что могло бы вызвать ярость, мелькавшую порой в глазах Клауса. На что он злился? Или на кого? Каролина терялась в догадках. Вот мужчина сжал зубы. Прищурился. Его рука потянулась к доске, и Клаус сделал самый неразумный ход из возможных. Каролина не могла поверить своим глазам. Она перевела взгляд с доски на мужа, но тот рассматривал стену рядом с кроватью. На ней ничего не было. Никаких гобеленов или панелей. Это была простая деревянная стена, на которую Клаус смотрел так, словно видел перед собой нечто ненавистное. Его пальцы сжались в кулак. Затем, словно очнувшись, мужчина перевел взгляд на жену. Она видела, как он заставляет себя расслабить мышцы. Притвориться, что все в порядке. Так не могло продолжаться. Каролина откинулась на спинку кресла и приложила костяшки левой руки к подбородку. Обручальное кольцо было теплым, а крупный рубин, венчавший золотое кольцо на указательном пальце, холодил кожу. Клаус нахмурился. Он понял, что она хочет спросить и спросит. Конечно, он не мог скрывать это вечно, но словно надеялся, что что-то изменится со временем. Мужчина не отвел взгляд, и это дало девушке решимость заговорить. – Расскажи мне, – мягко попросила Каролина. Понимание в ее глазах резало Клауса на части. От тепла и доброты, волнами исходивших от девушки, хотелось выть. Мужчина явно чувствовал себя не комфортно. Он заелозил в кресле, периодически бросая взгляд в сторону стены. Его поведение напрягало Каролину, но она вынуждала себя проявить терпение. Два раздраженных человека скорее разведут конфликт, чем придут к пониманию. Ей нужно было сохранять трезвость ума. –  Что ты видишь у той стены? – слегка неуверенно спросил Клаус. Девушка нахмурилась и еще раз проследила за направлением его взгляда. Ее бровь невольно поднялась вверх, сделав выражение лица вопросительно-надменным. – Кровать? Их с Клаусом взгляды встретились, и Каролина почувствовала беспокойство. В его серых глазах стояла пугающая серьезность, злость и... Паника? Девушка не смогла определить точно, ведь муж почти сразу отвел взгляд, но того, что она увидела, было достаточно, чтобы, впившись пальцами в подлокотники кресла, наклониться вперед. – А что видишь ты? Клаус молчал. Тишина становилась тяжелее с каждой последующей минутой. Каролина напряженно вглядывалась в лицо мужа, стараясь найти там хоть что-то кроме злости и страха. Хоть что-то похожее на спокойствие или теплоту. – Я вижу Александра, – неожиданно тихо признался Клаус. Он произнес это с чувством облегчения и поражения, как будто очень долго держал в себе, не решаясь рассказать, и вот, наконец, это вытянули из него. Теперь Каролина точно расслышала беспокойство в голосе мужа. Осознание этого факта ввело девушку в ступор. Сколько она помнила их жизнь после побега, Клаус боялся только двух вещей: Майкла и ее ухода. Любые другие страхи казались мелкими и бессмысленными на этом фоне. – Александр мертв, – твердо сказала девушка, все еще подаваясь вперед, к мужу. Внутри нее заворочались тревожные чувства. Каролине приходилось напоминать себе, что она видела мертвого Александра. Она похоронила этого охотника вместе с Ребеккой и Коулом, а затем Клаус сжег его тело. Однако слова мужа вызывали сомнения. Мужчина резко повернул голову. В серости его глаз мелькнула откровенная злость, от которой все внутри девушки похолодело. Уже очень давно она не испытывала этого ужасного ощущения – непонимания. Она не понимала, почему Клаус злится и на кого. Ощущения были такие, словно вместо Болоньи Каролина вдруг оказалась на юге Франции, а вместо деревянных стен ее обступают каменные стены замка де Мартель. Девушка мотнула головой, чтобы выбросить из нее этот образ. – Похоже, именно в этом проблема, – загадочно произнес Клаус и, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза, словно остался без сил. Каролина неуверенно взглянула в сторону кровати, но не увидела там ничего необычного. Дрожь волнения пробежалась по ее коже, когда девушка подумала о возможности существования призраков. Она вспомнила диалоги с Коулом. То, с какой уверенностью он говорил, что Эстер наблюдает за своими детьми с того света. Неужели это действительно могло быть правдой? Неужели духи охотников теперь преследуют Клауса, как своего убийцу? – Что он делает? –  прошептала Каролина, словно не хотела, чтобы призрак ее услышал. – Они, – не открывая глаз, так же тихо ответил мужчина. Затем он нахмурился и мотнул головой, как будто пытался избавиться от лишнего шума. – Все они, все пятеро постоянно со мной, куда бы я ни пошел. – Что они делают? – еще раз спросила девушка. Она вдруг поняла, что боится, хотя пока не знала чего. Какое-то беспокойное чувство драло грудь изнутри, заставляя инстинкты вопить об опасности. Каролина не могла понять, откуда эта опасность исходит, ведь призрак не может навредить телу из плоти и крови. – Говорят, – скривившись выплюнул Клаус. – Постоянно говорят. –  О чем? Девушка наклонялась все ближе, пока не осознала, что вот-вот соскользнет с кресла. Мужчина продолжал держать глаза закрытыми, хотя по его сжатым пальцам и венам, периодически проступающим на шее, можно было понять, что Клаус не так расслаблен, как хотел бы казаться. Ей не нравилось, что приходится вытягивать из мужа каждое новое слово, но Каролина готова была продолжать, пока не поймет, как помочь ему. – О том, что я убийца, – усмехнувшись, бросил мужчина, словно это было само собой разумеющееся, – что я чудовище, демон и прочие, по их мнению, обидные вещи, – Клаус открыл глаза и взглянул в лицо жены, а затем наклонился вперед с таким выражением лица, словно хотел поведать ей тайну: – у меня есть ощущение, что они пытаются давить на мою совесть, – мужчина горько усмехнулся, – как будто там есть на что давить. Он снова закрыл глаза и откинулся в кресле, в то время как Каролина с беспокойством следила за сменой эмоций на лице мужа. Ее тревога продолжала расти. Несмотря на то, что Клаус явно не воспринимал угрозу всерьез и считал духи охотников скорее раздражающими, чем опасными, девушка в этом сомневалась. Ей не нравилось, что кто-то беспокоит ее мужа. Тем более, пытается давить на его совесть. Каролина ни на мгновение не поверила надменному заявлению Клауса об отсутствии совести. Девушка еще помнила, как отчаянно он цеплялся за нее, когда признался, что убил мать. Как он плакал, страдал и не мог спать, ужасаясь собственного поступка. Каролина знала, что где-то глубоко внутри мужа все еще мучает то, что произошло сто лет назад. Он до сих пор не кусал ее. Ни разу, как бы сильно они не забывались в своей страсти. Никогда не причинял боли большей, чем просила она сама, и был крайне осторожен, если останавливал ее от укусов, хватая за шею. Все это было для девушки достаточным доказательством того, что мужчина способен испытывать вину. Были ли призраки охотников достаточно дотошными, чтобы докопаться до этих чувств, скрытых так глубоко внутри, что даже Клаус порой переставал верить в собственную человечность? Пауза затягивалась. Каролина соображала отчаянно быстро. Какой смысл в том, чтобы урезонивать убийцу? Месть? Чего охотники пытались добиться, убеждая Клауса в его вине? Девушка со слабым облегчением думала о том, что в кои-то веки безразличие мужа в отношении большинства отнятых им жизней сыграло ей на руку. По крайней мере, он не сходил с ума от вины. Только от раздражения. Сходил с ума... Мысли Каролины бросились в другом направлении. Могло ли это быть целью? Свести его с ума? Это, пожалуй, был единственный разумный способ мести бессмертному существу. Однако, если призраки способны только говорить, то, возможно, она сможет помочь мужу, отвлечь его. Каролина не представляла, насколько это бесит, когда кто-то постоянно говорит над ухом, но до тех пор, пока они не найдут способ решения проблемы, Клаус мог просто игнорировать охотников. Способ решения проблемы... – Ты говорил с Коулом? –  О чем? –  Боже, Ник, о погоде прошлым утром! – не выдержала нервного напряжения Каролина. Клаус открыл глаза и устало всмотрелся в обеспокоенное и напряженное лицо жены. – О призраках, конечно же. Мужчина мрачно усмехнулся. – Несмотря на то, что ты считаешь Коула главным семейным советником по магическим вопросам, едва ли я услышу от него что-то новое. – Ты знаешь, как избавиться от этих призраков? В его взгляде она безошибочно прочитала негодование. Конечно, Клаус не был идиотом. Если бы он знал, что делать, то уже избавился бы от надоедливой компании. Именно поэтому Каролина была уверена, что нужно узнать еще чье-то мнение. Особенно не помешало бы мнение того, кому нравилось проводить время в компании ведьм, учитывая то, что охотники получили свою силу именно от ведьмы. – Нет и, уверяю тебя, Коул тоже не знает. –  Откуда тебе... –  Кэр, – тон мужчины резко стал предупреждающим, грубым. – Я разберусь с этим сам. Я рассказал, потому что ты не успокоишься, пока не узнаешь, что происходит. Теперь, пожалуйста, не лезь. Каролина задохнулась от возмущения. На ее языке вертелось множество гневных слов, но взглянув в уставшие, напряженные серые глаза, девушка прикусила язык. Со времен их первых ссор Клаус никогда не грубил просто потому, что имел право и власть. Они были самой равноправной супружеской парой во всей Европе, и Каролина гордилась тем, чего они достигли вместе. Поэтому сейчас она наступила на горло своей гордости и, задумавшись, заставила себя взглянуть на все со стороны мужчины. Он не стал бы грубить ей просто так, потому что Клаус мог быть жестоким, но не бессмысленно жестоким. Среди самых любимых ею и одновременно самых раздражающих его качеств девушка назвала бы потребность в ее защите. В этом они были похожи – принимали, порой, нелогичные и безумные решения, лишь бы уберечь вторую половину. Каролина была почти полностью уверена, что мотивом Клауса была ее защита. Он оказался в непонятной ситуации, подвержен влиянию духов охотников, которые явно не желали никому из них добра. Оттолкнуть ее было жестоко и логично. Взгляд девушки стал тяжелым. – Я уважу твою просьбу, Никлаус, – сжав губы, медленно произнесла Каролина. Она всегда называла мужа полным именем, когда была недовольна его действиями или решениями. Эта привычка прослеживалась не только у нее, но и у Элайджи, что, порой, невероятно раздражало самого Клауса. – Однако, – не менее твердо продолжила девушка, – если ты не справишься с ситуацией, в тот момент, когда я замечу, что тебе стало хуже, я непременно вмешаюсь. Клаус как-то горько усмехнулся и закрыл глаза. – Не сомневаюсь в этом. Каролина держала свое слово несколько месяцев. Она не поделилась страхами с членами семьи, однако упорно продолжала вести свою кампанию по отвлечению мужа от разговоров с духами. Девушка вынуждала его играть с ней в шахматы каждый вечер, а затем уводила в постель. Каролина отмечала, что порой Клаус был настолько отвлечен, что ей становилось практически невозможно соблазнить его. Это было одним из самых тревожных признаков для нее, однако девушка не сдавалась. Она прикрывала его перед родными, гасила любые конфликты и внимательно наблюдала за состоянием мужа. Конечно, ее действия не остались незамеченными. Острым взглядом Элайджа следил за братом, но пока молчал, не предпринимая никаких действий и не задавая вопросов. Ребекка, погруженная в собственное горе, едва ли обращала внимание на поведение ненавистного ей на тот момент Клауса. Коул же... Иногда Каролине было сложно оценить степень вовлеченности Коула в дела семьи. Он мог смеяться и непристойно шутить, а затем в глубине карих глаз девушка замечала серьезную мрачность или горечь, которую молодой человек отчаянно скрывал в самой дальней части своего сердца. Он, конечно же, знал, что она знает, и тут же закрывался. Это огорчало Каролину, но она никогда не задавала деверю лишних вопросов, а он был благодарен за молчаливое понимание.   Герцогство Бавария, Зальцбург Больше месяца потребовалось членам семьи, чтобы добраться до Зальцбурга. Его архиепископ – Конрад I фон Абенберг – был изгнан четыре года назад, поэтому молодым людям оказалось легко проникнуть в недавно возведенную крепость и обосноваться там на положении гостей. Коул и Клаус позаботились о том, чтобы люди, жившие и работавшие в крепости, закрывали глаза на их присутствие. Несмотря на нелюбовь Каролины к внушению и подавлению человеческой воли, она не могла не ценить этот полезный инструмент, позволявший им выживать на протяжении века. В тяжелой и напряженной семейной атмосфере, пятеро молодых людей прибыли в крепость Хоэнзальцбург. Члены семьи были знакомы с Гебхардом Зальцбургским – местным архиепископом – через несколько третьих лиц. Они никогда не встречались лично, но тем не менее знали, что меньше сорока лет назад правитель Зальцбурга возвел замок на вершине горы, возвышавшейся над городом. Сейчас он был уже мертв, а нынешний хозяин замка изгнан, поэтому жилые помещения простаивали, и Майклсоны воспользовались своими знаниями и внушением, чтобы поселиться здесь. Замок был деревянным. По следам нормандского завоевания пятидесятилетней давности, подобные строения стали появляться повсеместно по Европе. Возникновение этих замков стало еще одним уникальным событием, которое Каролина оценила бы, как исторически важное. То, как они со временем распространялись по различным королевствам, только доказывало ее точку зрения. Эти замки не требовали естественных возвышенностей для возведения. Motte, как говорили во Франции, являлся центром обороны крепости и создавался людьми, как насыпной холм. К сожалению, эта потрясающая задумка не позволяла спасти деревянную крепость от пожара. Каролина не раз думала о том, что будущее за камнем, и однажды точно так же по королевствам пронесется волна возведения каменных замков. Уже сейчас в городах появлялись каменные здания и башни, но они были дорогими и требовали больше времени для возведения. Впрочем, Хоэнзальцбург был построен на естественной возвышенности. Гора давала хорошее тактическое преимущество при обороне, поэтому не удивительно, что архиепископ Гебхард выбрал именно это место. Крепость оказалась большой, и в ней продолжали вестись строительные работы. Во внутреннем дворе разросся настоящий город с улицами. Здесь были жилища хозяина замка, которые заняли члены семьи, а также пустующие ныне казармы, жилища слуг, конюшни, кузница, склады, кухня и места под другие постройки, которые еще только предстояло возвести. Снаружи двор был защищен деревянным частоколом. Даже просто приблизиться к этому месту незамеченным было совершенно невозможно. Осматривая замок, Каролина выдохнула с облегчением. Какое-то время здесь они будут в безопасности. Девушка была уверена, что в замке найдутся потайные ходы, позволяющие хозяину бежать в случае его захвата. Даже если Майкл подойдет к самым воротам, они смогут скрыться от него через проходы в горе. Оставалось лишь надеяться, что Конрад не скоро вернется из своего изгнания. Каролина разбирала сундук вместе с Клаусом, помогая их новому жилищу обрести хоть какую-то видимость дома. Обычно это делали слуги, но сейчас простая рутина нужна была супругам, чтобы ослабить напряжение от постоянного присутствия охотников в разуме Клауса. Девушка привыкла переезжать, однако даже спустя сто лет она испытывала легкую печаль каждый раз, когда снималась с места. Каролина мечтала о доме. Не временном, а настоящем. Она мечтала, что будет жить на одном месте долго-долго, пока сама не захочет его покинуть, но, даже уехав, она будет знать, что может в любой момент вернуться. Ей хотелось иметь свою постель и мастерскую, чтобы, заглядывая туда по утрам, видеть увлеченного новой работой мужа, а не голые незнакомые стены. Ей хотелось подружиться с местными, обрести людей помимо семьи, которым можно было бы довериться. Каролина признавалась самой себе, что, несмотря на привычку к роскоши, она готова даже стать крестьянкой и жить, будучи привязанной к земле, но на одном месте. Возделывать почву, растить и забивать скот, наблюдать с одного и того же места рассветы и закаты. Это были мечты о человеческой жизни. Так про себя назвала их Каролина, чтобы горечь от их несбыточности была хоть немного меньше. В конце концов, они были бессмертны. Один только этот короткий факт не позволил бы молодым людям слишком долго находиться в одном месте. Девушка встала у окна, рассматривая город с высоты, когда за спиной послышался треск. Она резко повернула голову и уставилась на Клауса, застывшего посреди комнаты. В его руках переломились пополам сразу четыре кисти. Взгляд мужчины был направлен в сторону двери. Напряженный, даже злой, он тряхнул головой, словно пытался выкинуть из нее лишние мысли. Каролина не представляла, насколько он сдерживается. Клаус мог взорваться буквально по любому поводу и тот факт, что он терпел, девушка воспринимала как признак того, что духи охотников еще не добрались до самых болезненных его воспоминаний. То, что они говорили, пока только раздражало мужчину. Каролина безумно боялась упустить момент, когда призраки начнут уничтожать Клауса изнутри. – Хватит на меня так смотреть, – сквозь зубы прошипел мужчина. В его баварском проскальзывал итальянский акцент, от чего слова звучали неразборчиво. Серый взгляд все еще был прикован к двери, поэтому в какой-то момент девушка не могла точно сказать, обращался он к ней или к духу перед собой. Клаус повернул голову и взглянул на жену. Он обращался к ней. – Ты не справляешься, – тихо заметила Каролина. Ее речь была чистой. Девушка успела потренировать владение языком на границе с королевством Италия, где уже встречались люди, говорящие на нем. В серых глазах вспыхнула откровенная ярость. Девушка замерла, словно перед хищником. Она не боялась мужа, но не хотела его ранить. Каждое слово сейчас было на вес золота, ведь Каролина слабо себе представляла, что говорили призраки мужу каждый день. – Мы это обсуждали, – мотнув головой, как будто отгораживался от кого-то, зло выговорил Клаус. Его взгляд метался по комнате с большей активностью, чем обычно. Выражение лица девушки стало мягче. Она сделала осторожный шаг вперед и легко взяла мужа за руку. – Ты не обязан проходить через это один, Ник, – прошептала Каролина, и звук ее голоса песнью сирены ласкал слух мужчины. – Позволь мне помочь. Клаус резко повернулся, чуть не столкнувшись с женой, которая оказалась ближе, чем он думал. В голосе мужчины звучала злость и язвительность, от которой на сердце Каролины появлялись тонкие болезненные раны: – Общение с братьями входит в твое понятие помощи? Она смотрела в его глаза. Прямо, не скрываясь. Она искренне пыталась понять, что он чувствует, о чем думает в этот конкретный момент. Они так давно не испытывали недопонимания, так давно ушли от недомолвок, что девушка чувствовала себя ягненком, ступившим на территорию волков. Она не знала, в какой момент и откуда следует ожидать нападения. – Я все еще никому ни о чем не рассказывала, но они и сами догадываются, что что-то не так. Ник, ты не сможешь скрывать это вечно. Где ты собираешься искать помощи? – Мне не нужна чертова помощь! – рыкнул Клаус, вырвал руку из пальцев жены и сделал несколько шагов назад. И вот тогда она заметила. Осознала. Каролина прикрыла глаза, чтобы мужчина напротив не увидел горечи и жалости в ее взгляде. Сейчас эти эмоции стали бы маслом для его огня. Это была гордость. Чертова гордость, которая не позволяла Клаусу признать, что он не способен справиться самостоятельно. Ей следовало догадаться раньше. Он был не менее упрямым, чем Ребекка, отстаивая свои убеждения. Клаус хотел защитить Каролину от влияния духов, поэтому не позволял ей вмешиваться, но кроме этого он не считал угрозу достаточной, чтобы бить тревогу. С присущим ему высокомерием, мужчина отворачивался от проблемы, словно она решится сама собой, стоит лишь подождать. Каролина не была уверена, что все случится так просто. – Ник, не отталкивай меня, – прошептала девушка. Ее рука протянулась к мужу, но в этот раз Каролина не стала брать его за руку, ожидая, что Клаус сделает это сам. Он сжал зубы, взглянул в сторону двери, затем в сторону кровати. Прошло несколько секунд, прежде чем мужчина коснулся пальцами мягкой кожи на руке девушки. Она выдохнула и подошла ближе. Другая рука Каролины коснулась щеки Клауса. Он закрыл глаза, прижался к ней и сделал глубокий вдох. – Вместе мы сильнее. Я сделаю все, что ты попросишь, только не отталкивай меня. Позволь хотя бы помочь тебе игнорировать их. Девушка старалась, чтобы в ее голосе не было слышно жалости или отчаяния. Поездка с нервным и раздраженным мужем в компании не менее напряженных родственников сильно вымотала ее. Каролине становилось сложнее контролировать свои эмоции и порывы. Ее сердце ныло от тревоги и страха за мужа. – Ты и так помогаешь, – признался мужчина. Девушка прижалась к Клаусу и позволила себе расслабиться в его объятиях. Если бы только она знала, что он переживает, то ни за что не смогла бы успокоиться. Если бы представляла, насколько ужасная трагедия постигла их семью, то в тот же момент бросилась бы к Коулу. Но Каролина не знала, а Клаус не рассказывал. Она не знала, что мужчина почти не спал. Голоса преследовали его ежечасно, ежеминутно. Она не знала, что духи приходили не только в облике мертвых охотников. Каждый человек, которого он убил представал перед глазами мужчины, называя его чудовищем. Она не знала, что с каждым днем видения становились более четкими, частыми и кровавыми. Что порой Клаус не мог отличить живого человека на улице от мертвеца, из горла которого хлещет кровь. Она не знала, что с каждым упущенным месяцем, проклятье забиралось все глубже в голову мужчины, вытаскивая на поверхность его самые тяжелые страхи. Она не знала и потому смогла уснуть той ночью, в то время как Клаус ни на мгновение не сомкнул глаз.

***

Позже Каролина часто возвращалась к этому времени в своих мыслях. Мгновения кажутся ничтожными в перспективе вечности, но именно их память девушки фрагментировала с садистской точностью, вынуждая ее снова и снова проживать те короткие, ничтожные моменты, в каждый из которых она могла бы начать действовать и в итоге ничего не предпринимала. Мгновение. Каролина проснулась, даже с закрытыми веками чувствуя, как пробивается через ставни и балдахин тонкая полоска солнечного света. Она потянулась, как кошка, сминая шкуры и покрывала. Пальцы коснулись теплого тела рядом, и девушка улыбнулась, еще не до конца покинув мир дрем. Воспоминания обо всем, что произошло в течение последних пары месяцев обрушились на нее безжалостной волной и смыли остатки сна вместе с улыбкой. Приоткрыв глаза, Каролина взглянула на мужа. Мгновенной, короткой эмоцией в его глазах мелькнуло болезненное страдание, а затем исчезло так же быстро, как появилось. Девушка подумала, что ей почудилось. Клаус мягко улыбнулся и притянул жену в объятия, прижимаясь подбородком к ее макушке. Он выглядел совершенно нормально, и напряжение постепенно покинуло Каролину. Только позже она осознала, что в тот момент Клаус намеренно спрятал свое лицо так, чтобы девушка не смогла прочитать в нем истину. Мгновение. Члены семьи собрались на утреннюю трапезу. Слуги легко и уверенно приносили еду из кухни, расставляя ее на длинном столе, который явно был предназначен для большего количества гостей, но здесь были только Майклсоны. Каролина опустила руку под стол и сжала холодные пальцы Клауса. Девушка взглянула на мужа, ловко спрятав беспокойство под опущенными ресницами, но он выглядел спокойным, даже отстраненным. Только лед на кончиках пальцев выдавал его волнение и страх. Краем глаза Каролина заметила, как Ребекка неуверенно посмотрела на брата и прикусила губу, как будто хотела что-то сказать, но вовремя себя остановила. Девушка повернула голову к сестре, встретив настороженный взгляд синих глаз. «Не надо», – одними губами прошептала Каролина, сама не до конца понимая, что подразумевает. Ребекка отвернулась. Элайджа наблюдал за их молчаливым взаимодействием из-под нахмуренных бровей. Это выражение не сходило с его лица с момента, как мужчина заметил странное поведение брата. Неожиданно Клаус перевел взгляд на Ребекку. От эмоций, бурливших где-то в глубине его глаз, Каролина напряглась. Она сильнее сжала руку мужа, в надежде переключить его внимание на себя, но это не помогло. Резким, нервным движением Клаус вскочил со скамьи, не обращая внимания на отшатнувшегося слугу, который как раз подошел к нему справа, чтобы наполнить бокал. Ледяные пальцы выскользнули из теплой руки Каролины. Не скрывая страха и беспокойства, она наблюдала за удаляющейся спиной мужа. Он был в ярости. Мгновение. Каролина подошла к Элайдже после трапезы, которая никому не принесла удовольствия и была, скорее, средством достижения цели, лишь способом, чтобы их считали нормальными. Людьми. – Где Финн? – едва слышно прошептала девушка. Краем глаза она заметила подскочившую бровь Коула. Деверь еще не успел уйти и теперь не мог не подслушать диалог. Ребекка смотрела на подругу с беспокойством и интересом, но ничего не говорила и не предпринимала. Элайджа бросил осторожный взгляд на слуг, убиравших со стола и тихо ответил: – Все там же. Каролине потребовалась вся ее сила воли, чтобы задушить мощную волну стыда, поднявшуюся в глубине души. За беспокойством о Клаусе, она совсем не думала о Финне. Прошло уже больше месяца, как он лежит в сундуке. Как чертов багаж. Девушка зажмурилась и сжала зубы. Спустя несколько вздохов она смогла продолжить диалог. – Так нельзя, – не скрывая горечи в голосе, прошептала Каролина. Какие-то чувства мелькнули в глазах Элайджи. Это не были стыд или сожаление, скорее... раздражение?Девушка не была уверена. О, она прекрасно знала, о чем думает деверь. Положить человека с клинком в груди и серой кожей, покрытой жуткими венами, человека, который не будет разлагаться, сколько бы ни прошло времени, в одну из свободных постелей в замке, где его может обнаружить любой слуга в любой момент... Это не было разумным. Финну все равно. Они все знали, как ощущается смерть от клинка, а значит, мужчина все равно не вспомнит все, что происходило с ним за это время. И не узнает, если не спросит. Тем не менее, Каролина испытывала давящую потребность вынуть деверя из сундука. От одной мысли о том, как это звучит, становилось плохо. Ее голубой взгляд прожигал карие радужки Элайджи. Коул и Ребекка ждали. В тишине, прерываемой лишь звуком собирающейся со стола посуды, Каролина могла услышать, как ровно бьется сердце деверя, стоящего напротив. Ей так хотелось рассказать ему о Клаусе. Попросить совета. Но девушка держала слово данное мужу, а потому просто ждала, надеясь, что разрешится хоть одно дело, мучающее ее. – Хорошо, – тихо уступил мужчина. – Я что-нибудь придумаю. Мгновение. Она сидела в кресле у высокой кровати и слушала завывания ветра. Он проносился мимо окон, закрытых ставнями, рвался внутрь, а затем сдавался и исчезал вместе с отчаянным воем, что резонировал с внутренним состоянием Каролины. Был поздний вечер, по углам сгущались тени. Девушка чувствовала запах краски от собственной одежды, и он напоминал ей о том, как нормально выглядел Клаус, когда она выходила из их комнаты. Каролина не спрашивала его о сцене во время утренней трапезы. Он сам ничего не говорил. Вообще ничего. Однако девушку утешала погруженность мужа в работу. Каролина наклонилась вперед, положила локти на колени и сцепила перед собой пальцы. Ее ногти царапали кожу, пока девушка заламывала руки, испытывая неуверенность и страх. Она боялась заглянуть в ту часть себя, куда поместила все мысли и чувства в отношении Финна и Сэйдж. Каролина понимала, что не сможет подавлять эмоции вечно. Их нужно было выпустить. Пережить. Тем не менее, девушка постоянно откладывала эту задачу, опираясь на переезд и необходимость помощи мужу. Чем больше проходило времени, тем яснее Каролина осознавала, что Клаусу понадобятся все ее моральные ресурсы, а значит, ей следует быть готовой. Нога девушки начала непроизвольно трястись, и она сделала несколько ударов пяткой по деревянному полу, прежде чем заставила себя успокоиться. Ни счет, ни контроль дыхания не мог помочь Каролине справиться с тем, что ее ожидало. Ей очень хотелось, чтобы Клаус был рядом в этот момент. Чтобы он подошел, обнял ее, коснулся губами виска и остался до тех пор, пока ей не станет лучше. На самом деле, Каролина практически не помнила времени, когда его не было в ее жизни. Ее воспоминания о том, что происходило до ритуала, размылись и стали лишь образами, неким знанием, которое она хранила, но не могла бы воспроизвести в виде изображения. Прошло не меньше половины века, прежде чем девушка с печалью осознала, что не помнит внешности своего брата. Она знала, что его звали Акке и, что он был похож на нее, но не могла представить. Каролина почти не помнила того, что происходило после резни в ее родной деревне. Она знала, что это были волки, как и знала, что провела там не меньше двух дней в одиночестве, но что происходило в это время? Ее память стала устойчивой, яркой и четкой с момента ритуала, как будто кто-то провел линию краской. Каролина понимала, что ее личность, ее характер сформированы событиями, которые были до. Но какими? Что сделало ее сострадательной, внимательной, уверенной в себе? От чего она испытывает потребность в контроле и управлении, в отличие от того же Коула или Ребекки, которые зачастую были готовы пустить многие вещи на самотек? Каролина не знала. Порой она позволяла себе порассуждать на эту тему, но быстро спотыкалась об ограниченность собственных воспоминаний. Все ее порывы корнями уходили во времена человеческой жизни. Те довлели над ней размытым пятном и никак не желали принимать четкую форму. Ее мир, вся ее жизнь была построена вокруг мужа. Она испытывала почти безумную необходимость быть уверенной в его благополучии и безопасности. Девушка знала, что готова на все ради семьи, что могла бы пожертвовать жизнью ради их защиты. Многие годы они с Клаусом заботились друг о друге, и сейчас он нуждается в ней. Поэтому Каролина втянула воздух через зубы и скользнула невидящим взглядом по телу на кровати. – Прости, – прошептала девушка. «Прости меня», – мысленно продолжила она, – «я обещала защищать вас. Каждого из вас. Никогда не думала, что мне придется остановить одного из членов семьи, чтобы спасти другого, но Ник всегда будет для меня на первом месте». В тот момент Каролина не хотела думать о том, будет ли она готова вонзить клинок в сердце Ребекки или Элайджи, если вдруг кто-то из них станет представлять угрозу для Клауса. Единственным, в ком девушка почти не сомневалась, был Коул, ведь она знала его отношение к матери. «Что более ужасно, Финн: то, как я поступила с тобой и Сэйдж, или то, что никто из семьи не воспротивился этому? Ты говорил, что на все есть свои причины, но, похоже, мне не суждено узнать, почему ты оказался в столь сложных отношениях с остальными. Полагаю, для меня будет излишеством даже надеяться, что после пробуждения ты хотя бы захочешь поговорить со мной. Не уверена, когда мы сможем тебя вернуть. Исчезнет ли вообще хоть когда-то угроза Майкла... Я чувствую себя такой беспомощной. Мне сотня лет, Финн, а я все такая же слабая и бесполезная, как когда была человеком». Вздохнув, Каролина обхватила себя руками и наклонилась, коснувшись лбом коленей. «Сэйдж будет в порядке. Вико присмотрит за ней. Не думаю, что она рискнет покинуть территорию родного королевства в ближайшее время. Нас уж ей точно не догнать и не найти. Если бы можно было умереть от чувства стыда, я уже была бы мертва, но в конце концов, все, что я могу, это сидеть здесь и просить у вас прощения». Девушка не знала, как долго она просидела в темноте и тишине помещения, беззвучно глотая подступающие к горлу всхлипы и роняя на руки слезы. Мгновение. Каролина проснулась посреди ночи как от толчка. Ее сердце билось очень быстро, а под ребрами гудела тяжелая тревожность. Девушка начала осматриваться, заметив, что мужа нет в постели, но обзору мешал балдахин. Откинув плотную ткань, Каролина первым делом взглянула в ту сторону, откуда раздавался стук сердца. Клаус был в комнате. Сидел в кресле у окна, распахнув деревянные створки. Брови мужчины были сведены к переносице, палец правой руки с равными промежутками отбивал мерный ритм по губам, в то время как Клаус бормотал что-то неразборчивое. На нем не было одежды, как и в момент, когда они легли в постель, поэтому Каролина видела, как напряжены мышцы рук мужа, как его плечи то и дело ходят вверх-вниз, словно в попытке сбросить с себя что-то. Она смотрела на него достаточно долго, прежде чем Клаус повернулся в ее сторону. Его взгляд был абсолютно пустым, измученным. Прошли секунды, и на радужке начал появляться слабый блеск, как будто тень узнавания. По коже Каролины прошла дрожь, когда она осознала, что мужу потребовалось время просто, чтобы отличить ее от тех иллюзий, что он видит. Девушка плавно спустилась с кровати. Серый взгляд преследовал каждое ее движение и, почему-то, Каролина не решилась действовать более быстро или резко. Словно она подсознательно опасалась нападения со стороны Клауса. Это было так дико, что девушка чуть не споткнулась на ровном месте от шока. Признание того, что она опасалась собственного мужа больно кольнуло в груди. – Давно ты проснулся? – тихо спросила Каролина, опускаясь на колени у кресла Клауса. Ее пальцы коснулись его бедер, руки мужчины непроизвольно опустились поверх. – Я не спал, – так же тихо признался Клаус. Его плечи все еще были напряжены. У виска пульсировала жилка, выдававшая бурлящую внутри ярость, но в голосе звучали лишь усталость и некоторая обреченность, от которой снова открылись кровоточащие от сострадания раны на сердце Каролины. Девушка нахмурилась. – С каких пор ты не спишь? Казалось, Клаус не ответит, но в момент, когда он заговорил, стало ясно, что у мужчины не осталось никаких сил бороться и скрывать что-то. – С тех пор, как мы покинули Лукку. У Каролины перехватило дыхание. Прошло почти два месяца. Она не могла поверить, что за все это время не заметила бессонницы мужа. Конечно, при постоянном поглощении крови, это не могло навредить ему физически, но морально... девушка боялась даже подумать о том, какое давление оказывают на Клауса духи мертвых охотников. Глаза Каролины покраснели от подкативших слез, и она забралась на колени мужа, прижимая его голову к своей груди. Кожи коснулся легкий вздох, когда Клаус закрыл глаза и попытался расслабиться, но по напряженным мышцам рук девушка видела, что он все еще слышит голоса. Как бы ей хотелось помочь ему. Сделать хоть что-то, чтобы защитить его от этой пугающей, невидимой угрозы, против которой невозможно было сражаться. Каролина водила пальцами по волосам мужа, перебирая пряди и мысленно представляла себе место, куда увела бы его. Некую солнечную поляну, окруженную деревьями. Она закрыла глаза и думала только об этом месте. О том, как они вдвоем окажутся там. – Кэр? – послышался удивленный голос Клауса. Девушка резким движением подняла веки и успела увидеть лицо мужа, освещенное солнечными лучами, на фоне ярко-зеленой травы. Неожиданно картинка пошла рябью, и все исчезло. Клаус распахнул глаза и поднял голову, всматриваясь в не менее шокированное лицо жены. Понимание и надежда вспыхнули на голубой радужке. – Закрой глаза, – прошептала Каролина и снова прижала голову мужа к груди. Она попробовала сделать все то же. Так, словно создавала для них мир. Только для них двоих. Каролина знала, что не открывала глаз и, тем не менее, она видела перед собой поляну. Клаус удивленно осматривался, стоя босиком на покрытой росой зеленой траве. Девушка с восхищением подняла голову, хотя у нее было ощущение, что тело не двигается. На голубом небе, поддернутым легкой дымкой облаков, светило солнце. Слабый ветер гулял в кронах деревьев. Было непередаваемо, нереалистично тихо. – Это ты делаешь? – не скрывая удивления и нотки восторга, прошептал Клаус. – Думаю, да. – Как? Это был хороший вопрос. Каролина опустила взгляд на собственное тело, но в нем не было ничего необычного. Она подняла руку и ущипнула особо чувствительный участок кожи на внутренней стороне локтя. Боли не было. – Полагаю, я создала для тебя сон. – Это возможно? – Когда-то мы думали, что невозможно внушить кому-то свою волю, – меланхолично заметила девушка, приподняв одну бровь, а затем вдруг резко стала серьезной. – Ты видишь их здесь? Духов? Клаус начал осматриваться. Он не спешил с ответом, но по мере того, как на лице мужчины проявлялось облегчение, Каролина поняла, что в этом месте действительно были только они. Волна искреннего счастья невероятной силы поднялась в душе девушки. – Похоже, здесь ты наконец сможешь отдохнуть, – пробормотала она и встретила взгляд ясных серых глаз, полный надежды и благодарности. Она не была беспомощной. Впервые за очень долгое время Каролина на самом деле могла чем-то помочь. На лице девушки расцвела широкая улыбка.