Любовь – это обещание

Каролина сделала резкий вдох и закашлялась. Легкие горели от боли, но та очень быстро начала затихать. Девушка глубоко втянула воздух носом. Горло саднило, как бывает при сильной жажде. При попытке открыть рот, на губах треснула корка. Каролина быстро облизала губы. Кровь. Девушка еще не успела до конца прийти в себя, когда ее сгребли и с силой прижали к мужской груди. – <Боги, Кэр, ты жива!> Слова звучали словно сквозь пелену тумана, поэтому до нее не сразу дошло, что в голосе мужа слышались слезы. Каролина неуверенно подняла руку и коснулась щеки Клауса. Мокрая. – <Что случилось?> – хрипло пробормотала девушка, неуверенно потирая горло. Боль почти полностью прошла, но она чувствовала покалывание, словно связки еще восстанавливались. Язык продолжал бродить по губам, слизывая кровавую корку, покрывавшую все вокруг рта и подбородка. Клаус застыл. Каролина услышала это – звук, с которым слюна прокатилась по его горлу и упала вниз, когда мужчина сглотнул. – <Мы не можем... Мне нельзя... Боги, Кэр...> Клаус бормотал что-то настолько невнятно, что девушке пришлось вырваться из его объятий, чтобы взглянуть в лицо мужчины. Он отвел взгляд, словно в кромешной ночной темноте она могла что-то увидеть. Темноте? Каролина повернула голову к окну, но луна скрылась за облаками. Сколько прошло времени? Она подняла руки к лицу и поняла, что оно полностью вернулось к человеческому облику. Ощущения в глазах были схожи с теми, что бывают после плача. Она плакала? Воспоминания были мутными и пока вернулись не до конца. Клаус закрыл лицо руками и сжался, сдерживая рыдание. Каролина с недоумением смотрела на мужа. Что случилось? Они говорили. Это она помнила. Затем начали заниматься сексом. Девушка вспомнила, как жажда крови спуталась с возбуждением, и с этого момента все ее воспоминания стали нечеткими, словно разводы на пергаменте. Она задыхалась... Очень медленно Каролина восстанавливала картину произошедшего, приходя к единственному логичному выводу. Девушка осторожно коснулась горла. То совсем не болело. Он пытался дать ей кровь? – <Ник>, – нерешительно прошептала Каролина. Клаус вздрогнул, но не оторвал ладоней от лица. – <Ник>, – позвала она еще раз. – <Что со мной было?> Девушка догадывалась, каким будет ответ, но ей нужно было услышать, чтобы поверить, что это правда. Мужчина застыл. С огромным усилием он поднял голову. Каролина чувствовала исходящее от него страдание. Он пропах им насквозь, словно находился в таком состоянии уже несколько часов. – <Ты...>, – Клаус сглотнул, не в силах продолжить. Зажмурился, затем открыл глаза и посмотрел на силуэт жены. – <Ты не дышала...> Его слова были такими тихими, что, если бы Каролина не напрягала слух, ни за что не услышала бы это признание. Девушка замерла. Она растерянно смотрела на темную фигуру мужа. Она не дышала. Она умерла. – <За такой секс не жалко умереть...> Каролина сама не поняла, как это сорвалось с ее губ. Возможно, виновато было пагубное влияние Коула, а может девушка просто не могла до конца поверить в то, что произошло. Клаус в шоке смотрел в сторону жены и хотел бы видеть выражение ее лица, потому что совершенно не понимал, как Каролина могла шутить, в то время как он находился на грани истерики. Или давно за гранью. Девушка протянула вперед руку и нашла в темноте ледяные от ужаса пальцы Клауса. Он дернулся, но не стал вырываться из хватки. – <Ник, я в порядке. У меня даже ничего не болит>. Мужчина замотал головой. Его плечи еще дрожали, и у Каролины сжалось сердце. Совсем не так она представляла эту ночь. Если она сейчас не убедит его, что все хорошо, если позволит и дальше купаться в этом котле из вины и страдания, то, возможно, он никогда уже не решиться отпустить себя в постели. – <Я убил тебя...> – едва слышно выдавил Клаус. Каролина зажмурилась. Она не могла честно признаться, что не напугана. В голове девушки все еще не умещался тот факт, что она только что была мертва. Мертва! Это было настолько же странно, насколько ужасно, потому что Каролина не чувствовала себя плохо. На самом деле, это ощущалось как сон с очень резким и немного болезненным пробуждением. Плечи Клауса задрожали сильнее, и девушка переключила фокус внимания на него. Сначала она разберется с виной мужа, а затем – с собственными страхами. – <Ник>, – она подняла руки и нашла лицо мужа, поднимая его к себе. Это был почти бессмысленный жест в кромешной темноте, что окружала их, однако он позволил ненадолго отвлечь мужчину от его мыслей. – <Ник, милый, послушай меня. Я в порядке. Если бы ты не держал меня за шею, то я бы осушила тебя. Я могла бы убить тебя>. – <Лучше так, чем...> Она резко дернула Клауса за голову, оборвав на полуслове. Каролина могла представить удивление в серых глазах мужа. Как же она сожалела, что не видела его лица. – <Лучше, чтобы я, а не ты мучилась сейчас чувством вины?> – более резко, чем хотела, произнесла девушка. Клаус вздрогнул. Она была почти уверена, что он нахмурился, потому что это чувствовалось в тоне. – <Не передергивай. Я не это имел в виду>. – <Но к этому все идет!> – с возмущением зашипела Каролина, а затем глубоко вдохнула и продолжила более спокойным голосом: – <ситуация ужасная для нас обоих. Я пока даже не поняла, что чувствую по этому поводу, но Ник, выбора не было. Боль для одного, вина для другого>. – <И что ты хочешь, чтобы я притворился, что все в порядке?!> – взвился Клаус. Слезы пропали из его речи, сменившись злостью. – <Я хочу, чтобы ты не мучил себя бесполезными переживаниями>, – четко выговаривая слова, быстро говорила Каролина. – <Ты не убил меня. Я жива. Я даже не почувствовала боли, так быстро отключилась>. – <Еще скажи, что тебе понравилось!> Каролина наклонила голову в бок. – <Мне понравился секс>, – спокойно ответила девушка. Ей нужно было оставаться спокойной, ведь на эмоциях они могли бесконечно поджигать друг друга и в итоге спалить весь мир. – <Но я бы предпочла не отключаться от удушья в момент оргазма. По многим причинам, последней из которых я назвала бы собственную смерть>. Клаус взвыл, вскочил с кровати на нечеловеческой скорости и начал ходить по комнате. Его руки ворошили высохшие волосы. Сорочка болталась на уровне колен. Каролина могли видеть лишь фигуру мужа, стремительно перемещавшуюся из одной части комнаты в другую. Она дала ему немного времени на размышления, прежде чем приступить к следующей части плана по спасению. – <Ник>, – тихо позвала Каролина. Клаус замер на месте, но не повернулся к ней. Девушка вздохнула и сползла с кровати. Высохшие на бедрах смазка и сперма доставляли дискомфорт, но в тот момент это была меньшая из ее проблем. Каролина медленно подошла к мужу, наблюдая за его реакцией. Плечи Клауса напряглись, но он оставался на месте. Девушка обошла мужчину и встала прямо перед ним. Ее пальцы уверенно скользнули по его руке и подняли ее к горлу. Каролина могла поклясться, что видела, как расширились от ужаса глаза Клауса. – <Что ты делаешь>, – слабый голос сорвался с побледневших губ. Мужчина сглотнул, но в горле не стало менее сухо. Девушка направляла его руку, вынуждая обхватить пальцами горло. – <Ты не можешь убить меня, Ник>, – уверенно заговорила Каролина, молясь, чтобы сердце от страха не ускорило ритм. Он мгновенно услышит, почувствует. Ей нельзя было бояться. – <Прекрати>, – с явным страхом в голосе прошептал Клаус, но не вырвал руки. Девушка догадалась: он понял, что она хочет сделать. – <Сожми, Ник>. Мужчина замотал головой. – <Ты не можешь убить меня. Я тебя не боюсь>. – <Я сам себя боюсь...> Признание вырвалось легко. Рука на шее Каролины задрожала. Она сильнее сжала пальцы на кисти Клауса. Нужно было продолжать давить. Сердце девушки обливалось кровью от сострадания к мужу. Сознание билось в панике от плана, который она пыталась воплотить. Каролине безумно хотелось закрыть глаза. Просто оставить все как есть, спрятаться и забыть о произошедшем, но девушка боялась даже представить, какой урон это нанесет их отношениям. То, что случилось ночью навсегда мрачным пятном застынет в памяти обоих. Это пятно нужно было начать стирать пока не стало слишком поздно. Каролина сделала шаг вперед и положила свободную руку на плечо мужа. Их лица разделяло всего несколько сантиметров, и Клаус не смел отвести взгляд. – <Мы научимся это контролировать. Силу и жажду крови. Вместе. Я обещала, что скажу, если ты причинишь мне боль. Я обещала, что расскажу о своих чувствах, если ты обидишь меня. Я в порядке. Больше удивлена, чем напугана. Поверь мне>. Глаза мужчины закрылись в жесте поражения. Его рука скользнула по ее шее назад и вверх и замерла у линии волос. Каролина прижалась к мужу. Ее руки освободились, и девушка тут же положила их на спину Клауса. Бесконечно долго они стояли в объятиях друг друга, слушая тишину и два ровных сердцебиения. Каролина чувствовала, как напряжение медленно отпускало мышцы мужа. – <В следующий раз я позволю тебе укусить меня>, – прошептал Клаус. Девушка слабо улыбнулась. – <Тогда в следующий раз я постараюсь как следует поесть перед сексом>. Они перебрались на кровать и долго лежали в обнимку, мысленно перебирая все события, что произошли за вечер. Каролина не могла не думать о смерти. Как только схлынуло беспокойство в отношении Клауса, ее накрыла такая волна шока, что девушка чувствовала себя почти парализованной. Она умерла. Меньше часа назад ее не было в этом мире. Каролина не могла осознать этот факт, – он был слишком огромным, чтобы поместиться в ее пока маленькую картину мира. Она задохнулась и вернулась к жизни. Девушка вспомнила петлю доверия, заключенную с Эстер. Петля задушила бы ее, но не могла убить. Когда Майкл говорил об их неуязвимости, Каролине ни разу не пришло в голову, что они могут вернуться даже после смерти. Похоже, они действительно стали драугами – живыми мертвецами, с той лишь разницей, что плоть не сходит с их костей, а желудок все еще способен принимать людскую пищу. – Кэр, – послышался тихий шепот над головой девушки, – ты спишь? – Нет. Наступила тишина. Затем слабое, едва слышное: – Я расскажу. Вначале она не поняла, о чем говорит Клаус. Мысли девушки еще пребывали в частично оглушенном состоянии и ворочались слишком медленно. Она вспоминала их диалоги, пытаясь найти, где оборвалась конкретно эта нить. О чем он? Только, когда мужчина заговорил, Каролина вспомнила о своей просьбе.

***

1001 год, декабрь, Винланд Клаус постепенно приходил в себя. Рядом трещал костер, освещая небольшую поляну. Зрение было странно размытым, но мужчина знал, что он сидел на земле недалеко от огня, потому что жар пламени касался его кожи. Он чувствовал, как подрагивала от напряжения каждая мышцы в теле, но не мог вспомнить, что случилось. Клаус прислушался. Тишина. Он игнорировал треск костра и звуки леса, а кроме них вокруг не было слышно ни единого звука. Никого не было рядом. Мужчина активнее заморгал, замечая, что зрение проясняется. С запозданием он осознал, что пелена на глазах была ничем иным, как его собственными слезами. Клаус поспешно начал тереть лицо руками, вспоминая многочисленные нападки отца в отношении его слабой натуры. Убедившись, что следов слез не осталось, мужчина открыл глаза и замер. На земле перед ним лежала светловолосая женщина. Ее руки раскинулись в стороны с согнутыми локтями, словно упали после длительной борьбы. На шее виднелись огромные синие кровоподтеки. Клаус зажмурился. Он не слышал его – звука ее сердца. Оно не билось. Мужчина неуверенно приоткрыл глаза, опустил руки на землю и подполз к телу матери. Глаза Эстер были закрыты, грудная клетка не поднималась. Не в состоянии до конца поверить в то, что видел перед собой, Клаус протянул руку и коснулся еще теплой кожи женщины. Очень медленно к нему возвращались воспоминания, поддернутые пеленой ярости. Он убил ее. Леденящий душу ужас заполнял внутренности мужчины. Он убил ее. Они никогда не простят ему этого. Ребекка, Элайджа, Коул, Финн... Каролина. Они отвернутся от него. От паники Клаус начал задыхаться. Он не знал, сколько времени провел в той части леса, пытаясь собрать по частям то, что осталось от его благоразумия. Ярость ушла вместе с последним вдохом Эстер, а на ее месте возникла огромная чудовищная пустота. Он убил ее. Клаус не знал, в какой момент к нему пришло решение взвалить вину на Майкла. Он находился в полубезумном состоянии, возвращаясь домой. Мужчина не смог толком ответить ни на один вопрос братьев и сестры, однако они списали это на его шоковое состояние. Клаус оцепенел изнутри, боясь сказать или сделать что-то, что неизбежно выдаст его. Мог ли кто-то видеть? Мог ли кто-то слышать? Но члены семьи поверили ему. А затем в дом вошла Каролина. Клаус позволил себе лишь беглый взгляд, чтобы убедиться, что она цела, и тут же отвел глаза в сторону. Он не мог смотреть на нее. Каролина читала его как открытую книгу. Она бы тут же поняла, тут же заметила его ложь. Клауса трясло изнутри, и он не представлял, как скрыть бушующий в груди страх от членов семьи. К счастью, жена не задавала вопросов. Они так поспешно приняли решение о побеге, что Клаус не мог поверить в собственную удачу. Если бы только братья или Ребекка захотели остаться, они могли узнать правду от Майкла. Пока они бежали до побережья, мужчина позволял себе смотреть на жену только, когда Каролина отворачивалась. В его голове мелькали воспоминания о словах Майкла, когда тот привязал его к деревянному кресту для ритуала. «По крайней мере, эта мерзость закончиться на тебе». Тогда Клаус не понял его слов, но позже у него было много свободного времени для размышлений. Он запоздало осознал, что никак не выразил жене сожаление по поводу их утраченного ребенка. Сначала сорвался и убил несколько человек, затем тут же бежал. Ритуал, снова побег. Клаус убеждал себя, что у него просто не было времени, но с момента, как они покинули дом, Каролина словно отгородилась стеной. Он не решался приблизиться к ней. Считала ли она его чудовищем? Тысячу раз на дню Клаус прокручивал в голове воспоминание о том, как девушка в ужасе закричала и отпрыгнула от него, увидев желтые волчьи глаза. То, какими они стали, он узнал только позже, от Элайджи. У первой же реки Клаус выпустил клыки и стал всматриваться в отражение, но после ритуала его волчья половина полностью пропала, словно ее и не было. Мужчина чувствовал себя так, как будто из него вырвали важную часть. Быть может, он не задумывался о ней ранее, но теперь ясно ощущал пустоту. Злость по отношению к матери кипела в нем, смешиваясь с болью, ужасом и чувством вины. Клаус не знал, как распутать этот клубок. Он не знал, боялась ли его теперь Каролина. Он не знал, была ли она обижена за отсутствие реакции на новость о потере ребенка. Он не знал, знает ли она, что больше никогда не сможет иметь детей. Он не знал, что делать с мощнейшим чувством вины от понимания того, что единственная, кто мог вернуть Каролине возможность иметь детей, умерла от его же руки. Он не знал, как скрыть от жены правду, когда она внимательно смотрела на него своими холодными и ставшими вдруг жестокими голубыми глазами. Клаус боялся. Долгое время его спасало то, что все члены семьи были напряжены и измучены путешествием, а потому не стремились лезть в душу друг к другу. Клаус продолжал наблюдать за женой, но его понимание ее эмоций исчезло после ритуала. Стена вокруг Каролины не имела ни малейшей трещины, поэтому мужчина решил, что попробует подступиться к ней позже, когда все они окажутся в большей безопасности. Момент отплытия из Винланда лишил его этой уверенности. Она стояла у края борта подобно валькирии на фоне двух ярко-горящих кнорров. Команда корабля беспокоилась, а капитан равнодушно продолжал отплытие, словно был подвержен магическому воздействию. Клаус узнал, что они с Коулом сделали только в момент, когда молодые люди запрыгнули на борт корабля, а два других вспыхнули. С ошеломлением он наблюдал за жестким, уверенным выражением на лице жены и не мог поверить, что та добрая, светлая девушка, что сострадала даже людям, обращающимся в волков, несмотря на то, что они сделали с ее семьей, теперь могла поступить подобным образом. Каролина посмотрела на него и тут же отвернулась, словно он ничего не значил. Словно она ожидала от него более решительных и разумных действий по защите семьи, а он оказался лишь бесполезным грузом. Клаус задохнулся от глубины боли, пронзившей его сердце. Он даже не подумал, что отец может догнать их на одном из оставшихся кораблей. Он не просто был бесполезен. Весь этот побег, все потери семьи – все это его вина. Он даже не смог сберечь не рождённого ребенка. Своего ребенка. Все время плавания Клаус тонул и задыхался в чувстве вины. Он пытался научиться контролировать жажду крови и с позором проигрывал голоду раз за разом, а от взгляда Каролины хотелось корчиться на полу подобно червю. Он даже на это был не способен. В то время, пока девушка изучала язык и поглощала все знания, которыми владел капитан, Клаус позволял себе лишь слушать ее, прячась по углам корабля. Он никогда не станет достойным ее. Она доверилась ему, а взамен получила лишь больше потерь и боли. Все, что происходило с Каролиной было его виной. Единственным утешением Клауса стала зависимость жены от его крови. Она все еще отказывалась убивать людей и старалась сдерживаться как можно дольше. Это стало смыслом его жизни. Клаус научился определять степень голода Каролины по самым мельчайшим признакам. Он мог с закрытыми глазами, только по ее запаху и дыханию сказать, когда пора подойти и протянуть руку. Каролина всегда молча принимала его помощь. Не просила и не благодарила, хотя иногда в ее взгляде он улавливал слабое тепло, которое напоминало Клаусу о прежних счастливых днях. Кровь стала связующим звеном между ними. Без нее мужчина не представлял, как удержать Каролину рядом с собой. Подслушивать, что говорит и делает девушка стало его привычкой. Клаус всегда знал, где и с кем находиться жена, спит она, видит ли кошмары. Иногда ему казалось, что пристальное внимание превращается в настоящую одержимость, и мужчина тут же оправдывал себя: ему нужно было знать где она. Нужно было знать, что она в порядке, в безопасности. Что она не винит его. Клаус даже не смел мечтать об этом. Когда Ребекка произнесла ту роковую фразу, что если бы Каролина вышла за другого, не за одного из Майклсонов, то ей не пришлось бы проходить через все эти страдания, Клаус застыл. Боль в его груди разрасталась, как опухоль и давила на сердце. Он ждал. Надежда тлела в мужчине слабым угольком. Если бы только Каролина сказала что-то. Опровергла бы слова подруги или призналась, что не жалеет о браке с Клаусом. Но она молчала. Клаус потерял последнюю надежду. Возможно поэтому его так удивило, что Каролина сказала, что примет его решение в вопросе сохранения жизни Люсьена. В тот момент Клаус подумал, что девушка просто не хочет портить то, что осталось от их отношений, – ведь она зависела от крови мужа. Он цеплялся за эту зависимость, как за последнюю тонкую нить. Пробраться в замок графа де Мартель было опасной затеей, но Клаус надеялся, что если у них получиться, то Каролина окажется, хоть на время, в тепле и комфорте человеческого жилья. Если он мог сделать это для нее, то готов был рискнуть. Узнав, что они будут жить вдвоем в одной комнате, в сердце Клауса вспыхнула очень слабая надежда. Будучи изолированными от глаз и ушей членов семьи, они могли попытаться восстановить отношения. А затем все начало рушиться. Когда мужчина понял, что Каролина пыталась в спешке, в тайне от него покинуть комнату, чтобы сбежать к Ребекке, последняя капля самообладания, которой он обладал, впиталась в землю прямо там, рядом с дверью. Безумный страх обратился яростью. Клаус не мог позволить ей уйти. Не мог лишиться этого последнего шанса. В панике он рискнул прибегнуть к крайнему средству. «Выйдешь за эту дверь и можешь больше не рассчитывать на мою кровь». Эти слова еще долго резали Клауса изнутри, напоминая о вспышке гнева снова и снова. Если бы он мог повернуть время вспять, то бросился бы в ноги жены и молил о прощении, но все, что ему осталось – это наблюдать за тем, как напряглись ее плечи, как рука дернула ручку двери, а затем Каролина ушла, оставив его в одиночестве посреди комнаты. Их комнаты. Клаус не спал всю ночь. Злость, страх и вина настолько смешались в нем, что мужчина не мог понять, где прав, а где нет. Он был уверен, что жена вернется. Как только она осознает, что сделала, как только поймет, что выбора нет, она вернется. Тогда у него будет шанс извиниться. Но Каролина не вернулась. Клаус мог лишь злиться и беспомощно наблюдать, как она медленно сближается с Элайджей. Он оттолкнул ее. Своими же руками. Испортил последнее, что было между ними. Сжег единственный мост. Ребекка теперь смотрела на него, как на монстра, пожирающего детей. Клаус был в отчаянии. В ужасной ситуации, в которую он сам себя загнал, единственным лучиком света стала Аврора. Она не знала о его сущности. Не считала его чудовищем. Она улыбалась и смеялась рядом с ним, ведя себя так, словно искренне наслаждалась общением. По началу Клаус просто искал спасения. Он был готов подружиться с любым человеком, если бы тот только принял его настоящего. Позже ему по-настоящему начали нравиться вечера, проведенные в компании Авроры. Она была честной, немного дерзкой, немного наивной. Ее мир был ограничен замком де Мартель и общением с собственным братом и горничными. Клаусу нравилось знать, что хоть кто-то ищет его компании. В такие моменты он даже переставал следить за женой и прислушиваться к каждому ее шагу. – Разве это не ужасно – выйти замуж за человека, которого совсем не знаешь? Клаус улыбнулся наивности Авроры. – Большинство людей женятся так. Иногда любовь приходит позже. – К тебе пришла? Он задумался, откинув голову к стене. После осознания, что влюбленность в Татию была лишь погоней за иллюзией, мужчина начал сомневаться, что понимает, что такое любовь. Если тепло, которое он прежде испытывал в компании жены, постоянное желание видеть и касаться ее, бесконечный страх за ее безопасность, – если все это было любовью, то Клаус готов был признать, что он до безумия любит Каролину. Без нее он не мог даже дышать. Когда она возвела стену, мужчина словно потерял еще одну часть себя. От него практически ничего не осталось. Любила ли его Каролина? Он помнил слова жены. «Думаю, я влюбляюсь в тебя». В сложные времена, вроде этих, они грели его сердце теплым напоминанием о связи, которая теперь казалась навсегда утерянной. Когда-то Клаус мог посчитать, что Каролина любила его. Когда она защищала его от Майкла, когда отдала дневник отца. Он был для нее важнее всего, и девушка доказывала это не раз. Могло ли что-то остаться? Мужчина не смел надеяться. Когда позже Клаус застал жену, обнимающую брата в темном коридоре замка, его словно замкнуло. Вспышка ярости и собственничества была такой мощной, что он на время полностью потерял контроль. Лишь когда обида и гнев заплескались в голубых глазах Каролины, Клаус понял, что в очередной раз оттолкнул от себя девушку. Но ревность не проходила. Она сжирала его изнутри каждый раз, когда Каролина обращала свой теплый взгляд на Элайджу. Никогда, ни разу с момента побега она не смотрела так на Клауса. Ярость почти полностью поглотила чувство вины. Мужчина был так зол на Каролину, что, когда на следующий день она заявилась перед гостями с клинком на поясе, он готов был прямо там достать ремень и преподать ей урок супружеского послушания. А потом ему напомнили о его месте. Какой жестокой иронией стало то, что именно Аврора своим невинным, а может и не очень, вопросом, выбила супругов из колеи. В момент, когда Каролина с бледным лицом и ужасом в глазах вылетела из-за стола, Клаусу хотелось умереть на месте. Это была его вина. И всегда будет. Мужчина остался за столом лишь потому, что не был уверен в собственной способности встать. Он не был уверен, что Каролина не отвергнет его помощь после всех ссор, которые не прекращались с момента прибытия в замок. Позже, когда Ребекка раскрыла братьям правду о потере супругов, а глаза Клауса пересеклись с голубыми глазами жены... Он понял, что кое-что между ними еще осталось. Боль. Могло ли быть более ужасное связующее звено? Клаус снова утонул в горечи потери. Узнав о том, что любимая лошадь Авроры недавно умерла от болезни, мужчина вырезал для нее маленького деревянного коня в надежде, что тот станет слабым утешением. Аврора обнимала его, а мужчина не чувствовал ничего, кроме пустоты и одиночества. Теперь даже компания этой юной, светлой девушки, не спасала его от признания того, что он чудовище, несущее своим родным лишь несчастье. В очередной раз это подтвердилось, когда разбилось сердце Люсьена. Клаус пытался найти утешение в объятиях Авроры, а нашел только более сильное чувство вины. Перед новым другом, который оказался из-за него в темнице. Перед женой, которая, конечно же, мгновенно узнала о его измене. Клаус уже не имел никакой надежды, что их отношения однажды станут прежними. Когда Каролина тепло улыбнулась Элайдже, выказывая любовь и доверие, Клаус снова позволил ревности и ярости взять над собой верх. Что еще ему было терять? «По крайней мере, Элайджа не отказал бы мне в крови». Мысль о жене в объятиях брата окунула мужчину в настолько бездонный колодец из боли и гнева, что Клаус перестал контролировать даже лицо. Ярость, которую он чувствовал, вырвалась наружу. Если бы только Каролина дала повод. Если бы только она еще хоть словом намекнула на отношения с Элайджей. Клаус не был уверен, что не убил бы ее в тот же момент. Она была его! И он не мог ее вернуть. Видеть жену, прижимающуюся то к Элайдже, то к Коулу, стало почти обычным делом. Клаус слишком погряз в отчаянии. Он был уверен, что Каролина в любой момент может объявить о разводе. Какое право он имел удерживать ее? Что он дал ей кроме боли и страданий? Люсьен умер. Люсьен вернулся. Клаус посвятил себя обучению молодого человека, лишь бы не думать о том, что его жизнь стремительно разваливается на части. Затем их с Люсьеном увидела Аврора. Это стало последней каплей. Больше у Клауса не осталось сил бороться. Он написал девушке письмо. Мужчина искренне не хотел, чтобы она боялась его. Не хотел, чтобы считала чудовищем. Хотя бы она не должна была так думать. И, когда Аврора приняла его, когда пришла к нему в комнату, Клаус испытал такое мощное облегчение, что оно обернулось яростью к Каролине, посмевшей лишить его этого короткого мгновения счастья. Каролина ревновала. Каролина не хотела разводиться. Эти два открытия перевернули мир Клауса с ног на голову. Он бы еще несколько недель бродил вокруг жены в нерешительности, если бы не Ребекка и Коул. Та ночь все расставила по местам. Клаус перестал бояться.

***

Каролина слушала мужа затаив дыхание. Иногда он прерывался, иногда запинался. Девушка догадывалась, что Клаус утаил от нее не малую часть истории. Почти инстинктивно она чувствовала, что мужчине это было нужно – оставить для себя хоть что-то. Каролина не возражала. Теперь она лучше понимала причины его паники. Увидеть ее распростертой на кровати, удушенной так же, как его мать... девушка боялась даже представить, что Клаус почувствовал в тот момент. Каролина искренне удивилась тому, как воспринимал ее муж все это время. Их отчужденность строилась на страхе и непонимании, поэтому, как только мужчина закончил рассказ, она поделилась с ним своей частью истории. Они говорили всю ночь. Клаусу было сложно так же терпеливо выслушивать речь жены. Он удивлялся, когда слышал о ее ревности к Авроре, начавшейся чуть ли не в первый день в замке. Сопереживал, когда она рассказывала, как училась охотиться. Каролина не решилась признаться, что научила Элайджу внушению. Их с Клаусом отношения и без того только начали возвращаться к спокойному состоянию. – Почему ты не рассказала мне о ребенке? Еще до ритуала? – после долгой паузы тихо спросил мужчина. Он лежал на спине, а Каролина рядом на боку, закинув поверх левые руку и ногу. Клаус водил пальцами по ее кисти, наслаждаясь ощущением того, как поднимается и опускается грудная клетка девушки. – Не хотела давать тебе надежду. Я очень боялась его потерять... – Каролина горько хмыкнула, – как оказалось – не зря. Мужчина опустил голову и коснулся губами лба девушки. – Что я могу сделать для тебя, Кэр? Чего бы ты хотела? – Того же, что и раньше. Твоей любви, доверия, поддержки. Будь на моей стороне. Я не прошу тебя соглашаться со всеми моим решениями, просто... не закрывайся от меня и не руби с плеча. Пальцы Каролины едва заметно дрожали. В горле встал ком. Ей было страшно настолько раскрываться перед мужем. Девушка чувствовала себя беззащитной. Любое его слово сейчас могло разрушить те хрупкие мечты и надежды, что Каролина выстроила в качестве их будущего. – Мне очень сложно контролировать злость, когда она накатывает, но ради тебя я буду стараться всеми силами. Обещаю. – А чего бы хотел ты, Ник? – Не оставляй меня. Едва слышно в его голосе промелькнуло отчаяние. Каролина зажмурилась. Она буквально пропускала через себя каждую эмоцию мужа. После всего, что девушка узнала этой ночью, она не могла с прежним спокойствием относиться к просьбе Клауса. Теперь она понимала, насколько много он вкладывал в эти простые слова. – Я буду рядом с тобой. Обещаю. Я не оставлю тебя, – зашептала девушка, плотнее прижимаясь к Клаусу. Его губы дрожали на ее лбу от переполнявших мужчину эмоций. – Ник. – Да? Пауза. – Я хочу, чтобы ты знал. Я люблю тебя. Плечи Клауса задрожали. На глазах Каролины выступили слезы. – Я сделаю все, чтобы заслужить тебя, Кэр. Я так сильно тебя люблю. В первых лучах рассвета две фигуры переплелись телами на кровати и тихо плакали, выпуская наружу многочисленные чувства, что мучили и наполняли их.