Любовь – это обещание

1002 год, апрель. Королевство Франция Каролина с сомнением наблюдала за слугой, что дрожащим голосом убеждал их не убивать его. Девушка стояла за повозкой, почти за спиной Клауса, и была напряжена, как натянутая тетива. Этот юноша едва ли представлял угрозу семье. Он не мог тягаться с ними в силе и скорости, а потому Каролина не беспокоилась за жизнь родных, однако его слова вносили смуту в их ряды. Элайджа обнаружил его в повозке, которую они остановили, чтобы утолить жажду крови. С приходом весны люди снова начали пользоваться торговыми путями. Они путешествовали группами и стали прекрасным источником пищи, которую было так тяжело обнаружить зимой. Майклсоны стали охотиться на дороге, выискивая телеги и караваны, в основном по ночам. Они выработали свои правила, прятали тела, чтобы не выдать след отцу, если тот вдруг окажется в герцогстве. Коул и Финн порывались уйти, уставшие от постоянного передвижения. Жизнь в стенах монастыря оказалась по-настоящему комфортной по сравнению со сном под открытым небом. Элайджа убедил их остаться. Одним из правил, помимо «держаться вместе», было «не оставлять никого в живых». Свидетели могли стать для них смертельной угрозой. По расчету Каролины, Майкл уже вполне мог пересечь большую воду, даже если бы ему пришлось строить новый корабль. Скорее всего, те, что она сожгла, подлежали восстановлению. Им нельзя было долго оставаться на одном месте, а разделяться – тем более. И вот Ребекка заявила, что хочет надеть красивую одежду убитых путников и занять их место. Мысленно Каролина была согласна с Элайджей, который считал, что они слишком мало знают о традициях и правилах поведения местных дворян, чтобы удачно притвориться. Девушка заметила, что их язык немного отличался от того, на котором говорили в герцогстве Нормандия. Он был более мелодичным, хотя все еще оставался французским. Судя по тому, что они узнали на занятиях у Леофрика, семья уже давно покинула герцогство, направляясь на юг королевства. Это были чьи-то еще земли. Юный слуга утверждал, что это владения графа де Мартель, и он может провести их в замок, а также обучить тому, как себя вести, если только они сохранят ему жизнь. Мнения разделились. Ребекка хотела найти спокойное место, как монастырь, в котором они жили. Финн поддержал ее, хотя Каролина предположила, что он, скорее, руководствовался жалостью, чем логикой. Коул, конечно, хотел продолжить пир. Элайджа считал, что сохранять жизнь свидетелю неблагоразумно. Члены семьи ждали решения Клауса и Каролины. Мужчина бросил взгляд через плечо, ожидая услышать мнение жены. Она нахмурилась. В целом, этот спор не имел большого значения. Если они сохранят жизнь юноше, то получат возможность спать под крышей, нормально поесть и узнать больше о местной культуре. Снова настанут спокойные времена. Однако мысленно девушка была согласна с Элайджей, – свидетелей не стоит оставлять в живых, а их собственная безопасность важнее комфортной жизни. – Я приму твою сторону, – тихо сказала Каролина, заметив всплеск удивления в глубине темно-серых глаз. Клаус быстро справился с чувствами и повернулся к остальным членам семьи. Девушка еще больше нахмурилась, не понимая, почему мужа удивило ее решение. Неужели после договора с Эстер она утратила даже самое малое доверие с его стороны? Клаус принял решение. Юноша по имени Люсьен остался жив. С восторгом Ребекка потянула Каролину в лес, чтобы переодеться в новые наряды, пока ее братья прятали трупы. Платье из нежно-голубого шелка обтянуло тело легким и мягким облаком. Рукава колоколами спускались к самой земле. Тонко вышитый золотыми нитками пояс выделил талию Ребекки, пока Каролина укладывала ее волосы. Они изучили прическу убитой девушки из каравана и постарались повторить ее, покрыв длинные волосы Ребекки сеткой и украсив сверху серебряным обручем. Только прошлым днем молодые люди обнаружили неглубокую реку в лесу, поэтому их кожа и волосы были чистыми. Сетка оказалась одна, и Каролина просто убрала волосы в высокую прическу, как делала это дома. Когда девушки вернулись к каравану, Финн и Элайджа уже успели переодеться. Коул отмывал лицо и руки водой из фляги, а Клаус как раз затягивал пояс, но повернулся на звук шагов и замер при виде жены. Каролина не заметила восхищенного взгляда мужчины. Она подошла к юному слуге, старательно пытавшемуся сдержать дрожь. Даже переодеваясь в лесу, она чувствовала запах его страха. – Как замужние женщины укладывают волосы? Люсьен моргнул, в недоумении переводя взгляд с девушки на мужчин. Затем он осмотрел ее руки и вернулся к лицу. – Вы замужем? Каролина нахмурилась. На ее руке было обручальное кольцо, которое не оставляло сомнений. Клаус подобрался, застегнул пояс и приблизился к собеседникам. – Почему тебя это удивило? – тут же спросила Каролина. Люсьен неуверенно переводил взгляд с ее внимательных голубых глаз на недовольные темно-серые. Решив, что общаться с девушкой безопаснее, чем с ее мужем, молодой человек поспешно заговорил: – Ваше кольцо. Обручальные кольца носят на левой руке, а ваше – на правой. Каролина подняла руки и задумчиво всмотрелась в них. Затем уверенным движением она переместила кольцо с одной руки на другую, тоже на средний палец. – Теперь правильно? Люсьен кивнул. Бросив взгляд через плечо, девушка заметила, что муж повторил ее действие. – Есть ли что-то еще в моем внешнем виде, что не подходит для замужней женщины? Речь Каролины была немного грубой. Несмотря на длительное общение с Леофриком, в ее речи явно чувствовался скандинавский акцент. Он был присущ многим жителям Нормандии, однако девушка была требовательна к себе и хотела, чтобы ее речь звучала так же идеально чисто, как и у жителей этих земель. Люсьен слегка нахмурился. В его глазах читалась нерешительность, однако юноша быстро взял себя в руки. – Ваши волосы. Нужно скрыть их платком или повязкой. Вы позволите? Задавая вопрос, Люсьен перевел взгляд на Клауса. Каролина предположила, что муж кивнул, потому что юноша направился к каравану в поисках подходящего материала. Среди вещей убитой девушки нашелся платок, и вскоре светлые волосы Каролины были полностью закрыты белой тканью, зафиксированной на голове серебряным обручем. Их путь был недолгим. Поздним вечером повозка подъехала к высоким, не меньше двух-трех метров, деревянным стенам. Люсьен сказал что-то стражникам на воротах, после чего те распахнулись, впуская гостей. С интересом молодые люди осматривались, стараясь не привлекать внимания излишним любопытством. Крепость была огромной, намного больше, чем их родное поселение. Каролина предположила, что именно так должен выглядеть город. Тогда она не представляла себе, что зданий может быть еще больше. Повозка проезжала мимо многочисленных построек, про которые тихо рассказывал Люсьен по мере того, как они проезжали мимо. Здесь были казармы, жилища для слуг и ремесленников, живших в замке, закрома, в которых хранились собранные в качестве оброка продукты. На улицах, освещенных факелами, члены семьи замечали людей. Ткань, свисавшая с крыши повозки, частично скрывала молодых людей от взглядов незнакомцев, но она также мешала полноценно рассмотреть то место, куда они прибыли. Люсьен уверенно правил лошадьми, направляя их вглубь крепости к огромной прямоугольной каменной башне, которую назвал донжоном. Глаза Каролины невольно округлились. Даже монастырские стены не были такими высокими, как этот замок. Таких строений девушка даже не представляла, не то, что не видела. Башня возвышалась над обширным двором, окруженным дополнительным рядом изгородей, которые словно отделяли тех, кто работал в крепости, от тех, кто ею управлял. Люсьен заранее рассказал, как мужчинам нужно подавать руку девушкам, спускавшимся с повозки. Ребекка с энтузиазмом воспользовалась помощью Коула, которому не терпелось испытать новые знания в деле. Каролина, куда менее уверенно, коснулась своими пальцами ладони мужа. Глаза Клауса сверкнули, а может, так играл свет от факелов на его радужке, – девушка не разобралась. Она испытала странное волнение от этого короткого касания. Каролине хотелось верить, что мужчина испытывает то же, однако в его лице она не заметила признаков хоть каких-то знакомых ей эмоций. Только напряжение и нетерпение. Возможно поэтому девушка отпустила руку мужа, как только встала на землю рядом с повозкой. Клаус не стал ее удерживать. Вход в замок располагался на уровне второго этажа, и попасть туда можно было лишь по внешней деревянной лестнице. В дверном проеме Каролина поразилась толщине стен, – она составляла не меньше двух метров. Финн заглядывался на высокий потолок, хотя должен был привыкнуть к такому виду еще в монастыре. Ребекка старалась вести себя уверенно и естественно, но ее руки подрагивали, периодически хватаясь за края рукавов. Элайджа и Клаус были напряжены. Единственным, кого, казалось, ничуть не беспокоит их положение, оставался Коул, однако Каролина заметила, как он осматривался, задерживая взгляд на коридорах, лестницах и окнах – готовясь к отступлению. Сама девушка ощущала нервную дрожь, стягивающую внутренности. Хотя идея была рискованной, она не меньше других скучала по тем спокойным временам, которые были у них в монастыре. Когда подошла их очередь представляться графу, Люсьен в спешке стал повторять советы, которые давал перед входом в замок. В большом зале было много людей. Звук множества голосов отражался от каменных стен. Каролина постаралась сосредоточиться на голосе Люсьена, чтобы не утонуть в незнакомом шуме. Запахи отличались от тех, к которым она привыкла, и сбивали с толку. Их представили, как детей графа де Ги, которого должен был привезти Люсьен. Девушка не успела заметить, как выступил вперед Элайджа, и среагировала только, когда услышала голос мужа. Клаус представил графу их с Ребеккой. В то время, как сестра стояла в первом ряду, Каролина шла замыкающей, рядом с мужем. Ей пришлось сделать несколько шагов вперед и присесть, склонив голову. Краем глаза девушка успела заметить взгляд пожилого мужчины напротив, скользнувший в вырез платья Ребекки. У Каролины платье было более закрытое, и мысленно девушка поблагодарила себя за этот выбор. Представление прошло как в тумане от внутреннего напряжения и страха. Каролина не запомнила, что говорил муж и девери. Кажется, Ребекка тоже что-то сказала графу. Девушка очнулась только тогда, когда сестра взяла ее под руку и увела к одной из колонн. В зале было душно. Факелы нещадно чадили. Она устало прислонилась к колонне и выдохнула. Их план сработал. – Значит, мы сможем остаться здесь? – как-то запоздало среагировала Каролина, внимательнее осматривая людей в зале. Ее взгляд выискивал знакомые фигуры, проверял кто где находится и все ли в порядке. – Да, – Ребекка ярко улыбнулась. В синих глазах мелькнуло удовлетворение, – ведь изначально это был именно ее план. – Нужно будет искать кровь по окрестным деревням – нельзя, чтобы по замку пошли слухи, – едва слышно пробормотала Каролина. В ее голове строились планы. Сложнее всего было с Коулом, – никто в семье не мог контролировать его порывы. Одной из задач девушка поставила поговорить с деверем. Она плохо его знала, чтобы понимать, всегда ли его характер был таким или ритуал изменил что-то. С горечью Каролина подумала о том, что ей проще планировать диалог с Коулом, чем с собственным мужем. Девушка все еще не знала, что делать с Клаусом. Точнее, с их отношениями. Судя по рассказам Люсьена, их, как женатую пару, поселят в отдельную комнату. Комната. Каролина слабо представляла себе, что это такое. Помещение, полностью огражденное со всех сторон стенами и закрытое от чужих глаз дверью. Еще ни разу ей не приходилось спать настолько изолированно, кроме пары дней в сарае для инвентаря после свадьбы. Сможет ли она перенести молчание мужа, когда они останутся наедине? Как поведет себя Клаус? Неужели за все прошедшее время он еще не почувствовал готовность поговорить с ней? Каролина мысленно одернула себя. Он потерял мать, не рожденного ребенка и часть самого себя. Ей после смерти близких приходилось приспосабливаться, – тогда не было времени на скорбь. У Клауса это время есть. Девушка пообещала себе, что даст его ему. В этот момент раздался задумчивый голос Ребекки: – Может, вы помиритесь с Ником пока мы здесь. Каролина взглянула на сестру, а затем нашла взглядом мужа. Он стоял рядом с Люсьеном, осматривая зал. – Не уверена, что мы ссорились, – честно призналась девушка. Ее голос был приглушенным, ни один человек, даже стоя достаточно близко, не смог бы разобрать ее слова. Ребекка, конечно, услышала. Взгляд удивленных синих глаз коснулся щеки Каролины. – Вы ведь совсем не разговаривали за все время побега. Не больше, чем все остальные. Мы же были вместе. Вы словно ходите на носочках друг вокруг друга и боитесь даже посмотреть лишний раз. Это из-за того, что ты рассказала маме? Девушка закусила щеку изнутри, не желая вспоминать чувство потери, что преследовало ее с момента побега. Она потеряла возможность узнать, как можно родить ребенка. Почти потеряла отношения с мужем и сестрой. Потеряла уважение Элайджи и, возможно, Финна. Потеряла искреннее дружелюбие Коула. – Мы не говорили, Бекка, – с трудом выдавила Каролина. – О том, что произошло. Я знаю, что виновата. Я рассказала Эстер и Майклу, где его искать. – Но ты ведь предупредила Элайджу. Но я надеялась, что у него не получится. Или, что Клаус согласится на ритуал. Каролина не могла признаться в этом вслух. То, что она предупредила деверя, попросила его о помощи, было своего рода соломой. Она подстелила ее, чтобы в случае, если что-то пойдет не так, было не так больно падать. Похоже, ее солому сдуло ветром, потому что боль от падения она чувствовала до сих пор. Если бы они с Ником сбежали в тот день... Она бы приспособилась, смирилась с тем, что он волк, придумала бы как жить с этим, пусть даже ценой возможности иметь дитя. Но истина была в том, что Каролина хотела ребенка и боялась волчьей половины мужа. Поэтому девушка почувствовала облегчение, когда узнала, что ритуал прошел успешно. Поэтому она почувствовала себя жестокой лицемеркой, когда узнала, что на самом деле Клаус этого не хотел. – Это не помогло, – прошептала девушка. – Ник не хотел ритуала. Я до сих пор не знаю, как он повлиял на него. Эстер сказала, что ритуал не причинит вреда, – она принесла мне магическую клятву. Но Ник... Он изменился. Замкнулся. Я не знаю, что она сделала с ним в ту ночь. Каролина взглянула в синие глаза сестры, в которых стояло сострадание. Брови Ребекки сошлись к переносице, она задумчиво прикусила губу. – Так почему ты не спросишь? Наступило молчание. Каролина перевела взгляд на мужа, правой рукой она теребила платье, находя успокоение в прикосновении к мягкой, нежной ткани. – Я ненавижу жалость, – едва слышно призналась девушка, невольно переходя на родной язык: – <Когда я только приехала к вам... Это было ужасное время. Все вокруг хотели проявить сочувствие, понимание. Никто не понимал, Бекка. Вы даже не представляете, что там происходило>, – она зажмурилась, подавившись воспоминаниями. Только после нескольких глубоких вдохов девушка смогла продолжить: – <я убегала к водопаду по утрам, потому что нуждалась в тишине. В уединении. Но я не была одна. С самого первого утра там был Ник. Знаешь, что мне помогло больше, чем любые слова поддержки? Его молчание. Мы просто сидели в тишине каждое утро. Это успокаивало меня, давало сил справиться с новым днем. Он видел мою деревню, помогал хоронить соседей. Он понимал. Я не справилась бы со всем этим без Ника>, – тут Каролина горько улыбнулась, – <возможно, поэтому мне было так легко влюбиться в него>, – девушка перевела взгляд на лицо сестры, которая внимательно слушала историю, – <я молчу, потому что хочу дать ему то же. Я не знаю, что произошло во время ритуала, как это повлияло на него, какие раны нанесло, но я помню, как он помогал мне. Теперь мой черед. Я не задаю вопросов, чтобы показать, что независимо от того, что с ним произошло, я останусь рядом. Я на его стороне. Так же, как он был на моей. Но это только одна из причин>. Каролина на время замолчала, переводя дух. Ее задумчивый взгляд оббежал помещение несколько раз, прежде чем девушка смогла заставить себя продолжить: – <Я ужасно боюсь, Бекка. Боюсь, что он не простил мне предательства, ведь я вывела Майкла на его след. Я боюсь узнать правду. Пока мы молчим я могу притвориться, что делаю это ради поддержки, хотя в последние месяцы страха намного больше. Если я узнаю правду, то не смогу больше притворяться. Это может окончательно разрушить наши отношения. Я не могу... Не могу его потерять, Бекка>. Каролина зажмурилась, сдерживая эмоции. Было еще то, в чем она не могла признаться даже Ребекке. Каролина все еще винила себя в смерти Хенрика. Именно ее действия спровоцировали всю цепочку событий, последствия которой они разгребают до сих пор. Ребекке не пришлось бы убивать людей и пить их кровь, если бы Каролина не отдала мужу дневник отца. Даже под страхом смерти девушка не смогла бы признаться в этом подруге. Вина накатила подобно приливной волне. Девушка уже чувствовала, как начинают гореть глаза и проступать вены. Ребекка мгновенно отреагировала и встала перед подругой, заслоняя ее от толпы. Вдох. Выдох. Каролина открыла глаза и встретилась с нежным синим взглядом. Ребекка взяла сестру за руку и ласково улыбнулась. – <Кэр, послушай. Ник любит тебя. В этом нет никаких сомнений. Он так заботился о тебе все время пока мы в бегах. Может быть, твоя стратегия не так плоха, и ему действительно нужно время. Вся эта история с отцом и матерью. Тот факт, что он не родной Майклу, почти сразу же ритуал, а ведь мы еще не отошли от последствий предыдущего. На него свалилось столько всего, включая ответственность за тебя, как его жену. Мне кажется, ты все делаешь правильно. Дай ему время>. Каролина хотела прямо здесь броситься вперед и заключить подругу в крепкие объятия, но они и так уже начали привлекать внимание тем, что стояли слишком близко и говорили слишком тихо. Девушка поймала внимательный взгляд Клауса через зал и сдержалась. Мог ли он слышать их диалог? Каролина подумала, что нет – на таком расстоянии ему пришлось бы сильно напрягаться, чтобы послушать, а мужчина весьма активно вел диалог с Люсьеном. Неожиданно по залу пробежало волнение. Все взгляды обратились ко входу, где появились молодые юноша и девушка. Каролина напрягла слух, концентрируясь на голосе Люсьена. Клаус задал вопрос. Слуга ответил. Это были дети графа де Мартель, в замке которого они находились. Тристан и Аврора. Молодая девушка приковала к себе взгляды всех мужчин в зале. Она величественно двигалась рядом с братом с высоко поднятой головой и спиной, ровной как прут. Каролина вдруг почувствовала себя деревенской девчушкой, которая влезла в одежду не по размеру. Они с Ребеккой хоть и старались, но ходили совершенно иначе. Их походка была быстрой, уверенной, а плечи чуть сгорбленными, в то время как Аврора скользила по полу подобно легкому облаку. Подол ее платья слегка колыхался, а поступь была настолько тихой, что даже с обостренным слухом Каролина едва могла разобрать шаги. Девушка невольно перевела взгляд на Клауса и застыла. Тонкая иголка боли пронзила сердце. Каролина пыталась сказать себе, что это ничего не значит, – все мужчины смотрели на Аврору, пока она шла, – однако боль продолжала распространяться. Клаус смотрел на незнакомку с восхищением. Каролина сразу же узнала выражение его лица. Так он смотрел на нее в день свадьбы. Так он смотрел, когда распускал ее волосы у водопада. Девушка зажмурилась и отвернулась. Ее действия не остались не замеченными. Внимательный взгляд Ребекки пробежался по исказившемуся от боли лицу сестры и обратился к брату. Конечно, она заметила выражение лица Клауса, однако взгляд девушки побежал дальше и обратился к его рукам. Словно по привычке мужчина коснулся большим пальцем правой руки среднего и, не обнаружив там кольца, сделал похожее движение левой. Ребекку отвлек Коул, и она не успела рассказать подруге о том, что думает. Темноволосый юноша привел с собой небольшую компанию и с присущей ему активностью стал представлять им свою прекрасную сестру и не менее прекрасную невестку. Каролина равнодушно кивнула молодым людям. Ее мысли блуждали далеко от этого зала. Она не участвовала в диалоге, только иногда кивала и улыбалась, как будто действительно слушала молодых людей. Краем сознания девушка заметила, что Ребекка удачно перехватывала любую инициативу, направленную в сторону сестры. Теплое чувство разлилось в груди Каролины. Она не представляла, как пережила бы этот вечер без поддержки подруги. К ночи гости стали разбредаться. Люсьен показал членам семьи их комнаты на третьем этаже башни. Трех братьев поселили вместе, Ребекке достались личные покои, также, как и Клаусу с Каролиной. Поначалу молодые люди растерялись, – они не привыкли разлучаться даже ночью, а особенно смутило то, что Ребекка оказалась одна, но девушка заявила, что ее все устраивает. Клаус отвлек юного слугу и повел куда-то, в то время как Каролина остановилась перед дверью в комнату. Их комнату. Девушка неуверенно коснулась деревянной поверхности и та, поддавшись, открылась вовнутрь. Горел камин. Несмотря на наличие окна, закрытого к ночи деревянными ставнями, в комнате было на удивление тепло. В комнате никого не было, и Каролина испытала облегчение от осознания, что ей не нужно больше притворяться и можно проявить собственное любопытство, рассматривая каждую деталь помещения. Девушка медленно прошла вдоль стен, касаясь их пальцами, чтобы запомнить ощущения. Камень был гладким и холодным. Большую часть комнаты занимала кровать. Она отличалась от тех, что стояли в монастыре. Деревянные столбики украшала резьба не менее прекрасная, чем то, к чему привыкла Каролина дома. К столбикам было привязано полотно, и девушка вспомнила, что рассказывал об этом Леофрик. Он очень мало говорил о жизни знати – намного меньше, чем то, что узнали они от Люсьена за несколько часов путешествия до замка. Балдахин из плотной ткани закрывал часть кровати со стороны окна и двери и был привязан к столбикам у основания. Сама кровать была высокой настолько, что Каролина удивилась, как более низкие люди смогли бы на нее залезть. Вместо соломы на деревянной поверхности лежало что-то большое и плотное, покрытое мягкой тканью. Девушка с удивлением осматривала эту конструкцию. У стены напротив кровати горел камин. Похоже, слуги растопили его заранее, и тепло от огня успело окутать холодное помещение. На одной из стен Каролина заметила гобелен. Он был маленьким, но одно наличие этого произведения искусства в комнате, предназначенной для гостей немало говорило о богатстве графа. Когда-то девушка считала, что принадлежала богатой семье. В сравнении с Майклсонами, ее семья действительно была богатой, но это... Это выходило за рамки воображения Каролины. Она вдруг почувствовала себя маленькой. Как ничтожны были ее представления об этом мире. Каролине казалось, что она многое узнала у Леофрика, но здесь проходила граница ее знаний. Девушка подошла к деревянному шкафу и заглянула внутрь. Там лежало несколько нарядов, которые молодые люди присвоили себе. Платья убитой девушки Каролине и Ребекке пришлось поделить между собой, поэтому их стало в два раза меньше, чем обязана была иметь знатная дама. Каролина задумалась о том, как пройдет остаток ее вечера. Клаус почти не спал по ночам – она тоже. Тишина, прежде служившая успокоением, теперь резала по нервам от ощущения беспомощности. Что, если Ребекка ошиблась и ее стратегия неправильная? Что, если молчанием она отталкивает от себя мужа? Что, если он однажды полюбит другую? Последняя мысль вызвала такую мощную волну боли в сердце Каролины, что она сжалась и попятилась от шкафа. Она не вынесет этого. Не вынесет еще одной ночи в тишине, наедине с мужем и своими пугающими мыслями. Каролина схватила одно из платьев, чтобы надеть его на следующий день и повернулась к двери. Ей нужно к Ребекке. Всего на одну ночь. Они поговорят, возможно сестра поможет придумать план. Ведь свела же их Бекка в самом начале! Каролина все больше убеждалась, что это может сработать. Ночью они придумают, что делать, а затем она шаг за шагом начнет восстанавливать отношения с Клаусом. Бекка поможет ей. С надеждой девушка рванулась к двери, распахнула ее и влетела в мужскую грудь. Каролина удивленно отпрыгнула, сжимая в руках платье. Что-то мелькнуло в глазах Клауса, – она не успела понять. Мужчина перевел взгляд с ее лица на платье и обратно, а затем сделал широкий шаг вперед и закрыл за собой дверь. Каролина уже хотела заговорить, когда услышала совершенно незнакомый голос: – Куда ты собралась? Его напряженный тон мгновенно заморозил воздух в помещении. По коже девушки прошла дрожь. Никогда, никогда ее добрый Ник не говорил таким ужасающим голосом. За напряжением слышалась плохо скрываемая злость, но, как бы Каролина не ломала голову – не могла найти ее истоки. Ошеломленная, девушка не сразу поняла, что уже начала говорить. Голос не выдал ее недоумения. – Я хочу спать с Ребеккой. Вот так. Четко и спокойно, словно не произошло ничего не обычного. Каролина надеялась, что муж не заметит ее внутренней дрожи. Сейчас он напоминал ей того человека, который ударил по столу и, лишь назвав ее имя, приказал заткнуться. Это было словно в другой жизни. Нет, они ведь тогда все обсудили. Ник не мог снова с ней так поступить. – Нет, – ударом хлыста короткий звук резанул воздух. Было ощущение, что голову Каролины набили ватой. – Что? – Я сказал нет. Ты останешься здесь. Девушка не могла думать. В ее мыслях стояла полная неразбериха, а в душе – недоумение и обида медленно трансформировались во что-то более неприятное. Каролина начинала злиться. Не желая вступать в пререкания с мужем, девушка сделала несколько шагов в сторону двери. Клаус стоял рядом, всего в шаге от нее и не пошевелился, однако злость в его голосе становилась более явной. Пропал весь лоск молодого французского аристократа. – <Выйдешь за эту дверь и можешь больше не рассчитывать на мою кровь>. Каролина застыла. Ее рука замерла на ручке двери. Девушка не могла поверить в то, что услышала. Он не мог. Не мог поступить так с ней. Почему? Недоумение и злость кружились внутри Каролины безумным водоворотом. Почему он с ней так поступает? Почему после стольких недель молчания, после всего терпения и понимания, которое она старалась проявить, все, что она получила – это злость? Каролина чувствовала, как цепь контроля выскальзывала из ее рук, подтянутая сильной рукой Клауса. Она не сможет жить без его крови... Нет. Цепь остановилась. Каролина резко дернула за ручку и рванула тяжелую деревянную дверь с такой силой, что та ударилась о стену. Она не позволит контролировать себя кровью. Она не позволит ему эту беспричинную грубость, не стерпит, не поклонится. Девушка вылетела в коридор, не обернувшись, чтобы посмотреть на реакцию мужа. Клаус не окликнул ее. Каролина сдерживала эмоции. Ей нельзя было показать что-то необычное в стенах замка, где повсюду могут быть чужие глаза или уши. Ей нельзя было бежать быстрее, хотя хотелось мчаться. Ей нельзя было злиться больше, хотя хотелось рвать и метать. Как. Он. Посмел. Все теплые чувства, которые Каролина испытывала к мужу разом погасли под этой демонстрацией власти. Планы по восстановлению отношений вылетели из головы. Злость выходила из-под контроля, и частью сознания девушка понимала, что это из-за ритуала. Они давно заметили, что эмоции стали более сильными, что контролировались сложнее. Злость могла мгновенно превратиться в ярость, а счастье – в эйфорию. Сейчас чувства, которые испытывала Каролина, усиливались ее новой сущностью, и девушка искренне старалась подавить порыв вернуться к мужу и сделать что-то такое, о чем позже пожалеет. Она ворвалась в комнату Ребекки, ориентируясь на запах. Сестра подскочила с кровати, на которой с восторгом потягивалась и приняла оборонительную позу, но почти сразу же успокоилась, увидев, что гость не представляет угрозы. Беспокойство мелькнуло на лице Ребекке. – Что случилось? Каролина не ответила, прошла несколько шагов и бросила платье на каменный пол. Злость рвалась из всех ее пор, подгоняемая мрачными мыслями, которые бродили в голове девушки на протяжении ее пути от одной комнаты до другой. – Кэр? – уже с опаской в голосе произнесла Ребекка. Каролина сжимала и разжимала кулаки. Дыханием она старалась успокоить чувства, но пелена ярости не сразу спала с глаз. Сестра наблюдала за ней с напряжением и беспокойством. Ребекка подошла ближе и сжала плечи подруги. – Что случилось? – Он... – голос Каролины дрогнул. Злость убывала, а на ее место приходило осознание. Что она сделала? Что она сделала? – Ник? – попыталась уточнить подруга. Каролина лишь отупело кивнула, запоздало начиная осознавать все последствия своего поступка. – <Он отказал мне в крови...> – смогла прошептать девушка, и это стало последней каплей. Ноги Каролины подогнулись от ужаса происходящего, и она осела на пол. Ребекка встала на колени рядом, последовав за девушкой. – Что ты имеешь в виду? – <Он сказал...> – голос Каролины дрогнул, французский напрочь вылетел из головы. Она так естественно вернулась к родному языку, что даже не успела осознать это, – <сказал, если я выйду за дверь, он перестанет давать мне кровь...> – она задержала дыхание, – <я вышла...> – девушка закрыла лицо руками и мотнула головой. – <Бекка, что я наделала?> Подруга вскочила на ноги. В ее глазах загорелась злость, похожая на ту, что еще недавно испытывала Каролина. Ребекка уже двинулась к двери, когда почувствовала сильную хватку на бедрах. Каролина обхватила ноги сестры, продолжая сидеть на полу. Ужас застыл в голубых глазах. Ужас, от осознания, что спустя какое-то время она начнет сходить с ума от жажды крови и, либо убьет кого-то, либо поползет на коленях к мужу и будет вымаливать прощение за что угодно, лишь бы он продолжил ее кормить. Она не хотела втягивать в это Ребекку. Не хотела, чтобы та поссорилась с братом из-за ошибки самой Каролины. Какой ошибки? Девушка пока не знала, и именно непонимание вызывало у нее ощущение несправедливости, а следовательно – злости. – <Не надо, Бекка>. – <Я собираюсь высказать ему все, что думаю по этому поводу!> – воинственно заявила девушка и попыталась еще раз рвануться к двери, но руки Каролины все еще крепко держали ее на месте. – <Бекка, пожалуйста, я не хочу, чтобы еще и вы поссорились. Это только между нами. Пожалуйста, я просто... Мне больше не к кому пойти>. Пыл Ребекки угас так же быстро, как и появился. Девушка опустилась на пол рядом с сестрой. Они чувствовали холод каменных плит, но не мерзли. – <Что вообще произошло?> Каролина рассказала. Она не упустила ни единой детали, попутно пытаясь разглядеть в произошедшем больше, чем могло ее опутанное злостью и непониманием сознание, однако там не было ничего большего. Она хотела уйти. Клаус взбесился. Каролина все еще тонула в непонимании. Запоздало девушка подумала о том, что за все время ссоры она ни разу не взглянула в лицо мужа. Ее память выхватила блики огня на его новой рубашке. Тон его голоса... Несправедливость произошедшего резала ей по сердцу. – И что ты будешь делать? Каролина не знала. Она повернула голову и задумчиво уставилась в огонь. Яркие оранжевые и желтые языки пламени лизали поленья. На самом деле девушка уже думала об охоте. Коул называл ее лицемеркой, и это сильно задевало Каролину. Все кроме нее приспособились к новой жизни. Она умела кусать аккуратно – не разрывать кожу, попадать точно в артерию. Скорее всего, ей больше никогда не придется увидеть ужасную картину отрывающихся голов или конечностей, однако девушка продолжала принимать кровь Клауса, как более простой способ ее получения. Теперь Каролина осознала, что ее слабость давала мужу мощный рычаг контроля. Они больше не были равны. Не так, как до ритуала. Ей нужно было вернуть баланс в их отношения. Ей нужно было научиться пить кровь людей... Той ночью Каролина не спала. Она слушала равномерное дыхание Ребекки и смотрела на темную поверхность балдахина. Трещали сгорающие в камине поленья. Девушка думала. Ей была искренне неприятна мысль о том, чтобы охотиться на людей. Это отличалось от бездумного нападения, случившегося на родине. Когда жажда крови затмевает здравый смысл, можно очистить совесть сказав себе, что ничего нельзя было поделать. Тот голод был совершенно неконтролируемым. Однако теперь все иначе. Теперь это их сознательное решение – это выбор. Они выбирали людей, словно имели право решать, чья жизнь наименее ценна, нападали на них, вгрызались, как дикие звери. Каролина видела сожаление в глубине глаз каждого члена семьи. Иногда ей казалось, что она видела его даже у Коула. К рассвету девушка приняла решение. Когда члены семьи собрались к утренней трапезе, все почувствовали холод, пролегший между Каролиной и Клаусом. Девушка взглянула в темно-серые глаза мужа и не увидела там раскаяния от содеянного, поэтому она тут же отвернулась и больше не смотрела в сторону Клауса. Ребекка проявила чуть больше внимания, за что была вознаграждена гневным взглядом брата. Девушка демонстративно села рядом с Каролиной, показывая, чью сторону занимает. Она буквально услышала, как скрипнули от злости зубы Клауса. Между членами семьи залегла напряженная тишина, прерываемая легкой беседой с другими гостями, которую вели в основном Элайджа и Коул. Финн одними глазами пытался спросить у Каролины, что происходит, но она лишь покачала головой. Ребекка прожигала взглядом Клауса, тот – Каролину, последняя смотрела лишь в тарелку. Сидеть здесь было невыносимо. Еда не интересовала девушку, – ее потребление стало необходимой мерой, – чтобы не отличаться от людей. Равнодушно Каролина заметила, что утренняя трапеза аристократов почти ничем не отличается от того, что они ели дома. Хотя остальные члены семьи явно испытывали удовольствие поглощая ее, ведь с момента побега они отказывали себе в обычной, человеческой пище. Вкус обострился, как и обоняние, но Каролина не чувствовала разницы. В чаши гостям и хозяевам замка наливалось вино. Девушка не дотронулась до своей. Последний раз она пила вино в ночь ритуала. Воспоминания о том, что произошло после, были еще слишком свежи в памяти. Каролина знала, что то вино было смешано с чьей-то кровью и стало частью ритуала по возвращению их к жизни. Ее тошнило от мысли снова коснуться этого напитка. Граф объявил гостям, что сегодня их ожидали увеселения на открытом воздухе. В замок был приглашен жонглер, а на заднем дворе в первую половину дня будут проводиться воинские упражнения, в которых, при желании, гости могут принять участие. Каролина заметила, что граф сказал именно «гости», а не «мужчины». Это заинтересовало девушку, но она решила узнать подробности позже. Вместе с другими людьми Каролина направилась на улицу, где уже стояли шатры со столами, а с площадки за стенами башни слышался звон металла. Коул и Ребекка проявили интерес к воинским упражнениям, поэтому тут же направились к заднему двору. Клаус говорил о чем-то с Люсьеном, а Каролина ловко выцепила взглядом Элайджу и отправилась следом за ним. Она нагнала мужчину около одного из шатров. Извинившись перед его собеседниками, Каролина попросила деверя о личном разговоре. Элайджа с интересом и настороженностью отнесся к просьбе невестки. В какой-то момент девушка испугалась, что он откажет. Взглянув себе за спину, видимо, в сторону Клауса, мужчина подумал и все же кивнул. Вдвоем они отделились от толпы и направились к небольшой опушке, за которой начиналась полоса леса. Чуть дальше виднелась стена крепости. – Мы достаточно далеко, – тихо произнес Элайджа, останавливаясь вблизи деревьев. Конечно, он понял, зачем невестка повела его прочь от толпы. Здесь даже самый острый слух не смог бы уловить их диалог. Каролина нервничала. Это чувствовалось в ее походке, взгляде, руках, теребивших колокола рукавов. – Я хотела обратиться к тебе с просьбой, – неуверенно пробормотала девушка. Ей потребовалось немало храбрости, чтобы заставить себя взглянуть в лицо деверя. Брови Элайджи поднялись вверх, руки скрестились на груди. Каролина внутренне напряглась, не зная, стоит ли ей ожидать отказа. Мужчина молчал в ожидании продолжения. – Ты можешь научить меня... – девушка замялась. Ее взгляд метнулся в сторону заднего двора, куда ушли Ребекка и Коул. Помощь подруги сейчас была бы очень кстати, – Каролина вовсе не чувствовала себя той уверенной и храброй девушкой, какой считала ее сестра. Вдох. Выдох. «Просто скажи это». Голубые глаза встретились с карими. – Ты можешь научить меня охотиться? Элайджа застыл. Ему не потребовалось уточнений, – Каролина могла говорить только об одном виде охоты. Взгляд мужчины против воли метнулся за спину девушки и нашел светлую макушку брата. Элайджа нахмурился. Всех членов семьи напрягало отчуждение, возникшее между супругами, но они не вмешивались, считая, что те разберутся сами. Молодой человек не был уверен, что хочет сыграть роль громоотвода между ними. Он решил не задаваться вопросом, почему потребность в охоте вообще возникла. – Почему не попросишь Клауса? – Мы... – девушка замолчала, не зная, какие слова правильно описали бы ту холодную войну, что началась прошлым вечером. Каролина переплела пальцы рук, взгляд задумчиво скользил по пейзажу за спиной деверя. Ей не хватало слов, поэтому девушка перешла на родной язык: – <прошлой ночью Ник принял решение больше не давать мне кровь. Мы сейчас... Мне правда нужна твоя помощь>. – <Никлаус отказал тебе в крови?> – удивление и слабая нотка негодования послышались в голосе Элайджи. Каролина пересеклась с ним взглядом. У нее не было желания лишний раз поносить Клауса и его решение. С мужем она как-нибудь разберется, но объяснить деверю всю картину, не посвящая его в столь важную деталь, казалось просто невозможным. – Ты поможешь? – открыто проигнорировав вопрос, произнесла Каролина. Ее твердый тон и решительный взгляд предупреждали Элайджу не предпринимать никаких опрометчивых действий. Мужчина понял настроение невестки и не стал больше ничего выпытывать. – А как же Ребекка? – <Она контролирует себя хуже, чем ты>. Финн слишком ненавидит это. Коул слишком наслаждается. <Из всех нас, мне кажется, ты приспособился лучше прочих>. Каролина искренне старалась тренировать французский, но ей приходилось возвращаться к родному языку снова и снова, чтобы правильно передать мысли. Мысленно девушка поставила себе задачу общаться с местными как можно больше, чтобы расширять словарный запас. Элайджа потер рукой лоб, разглаживая морщины. Мужчина не переставал хмуриться, и Каролина начала медленно терять надежду. Неужели он не согласится? – Хорошо. Пойдем сегодня вечером, после трапезы. Сильнейший восторг охватил девушку. Не сдержавшись, она тихо взвизгнула, бросилась вперед и коротко обняла деверя. – Спасибо, спасибо, спасибо. Элайджа неловко похлопал Каролину по спине. Он не решился обнимать ее в то время, как Клаус прожигал их фигуры, стоя у шатров. Люсьена не было рядом, и уже какое-то время мужчина наблюдал за их диалогом, хоть и не мог слышать его содержания. Элайджа понадеялся, что не станет причиной нового витка в супружеском конфликте. Весь день Каролина прибывала в приподнятом настроении. Вначале она присоединилась к Ребекке и Коулу, наблюдая за воинскими упражнениями. Бои на мечах особенно заинтересовали девушку. Она старательно запоминала движения, думая о том, что стоило бы вспомнить то, чему ее учил отец. Конечно, теперь эти навыки были ничем по сравнению с простой грубой силой, которой она владела, но упражнения помогали в контроле, а его порой не хватало. Позже Каролина присоединилась к беседующим у шатров дворянам. Клаус не обращал на нее внимания, и это вызывало в душе девушки злость, поэтому каждую секунду времени Каролина посвящала какому-нибудь занятию. Она общалась с представителями знати, тренировала речь. Было некоторой удачей, что ее французский отдавал нормандским выговором, поэтому никто не удивлялся, если девушка вдруг не находила слов. Это был период сильнейшей феодальной раздробленности в королевстве. Мелкие сеньоры появлялись повсеместно, а значит молодым людям ничего не стоило притвориться детьми нового дворянского дома. Оказалось, что образование, которое дал молодым людям Леофрик, намного глубже, чем обладали многие дворяне. Девушка с интересом наблюдала за выступлением жонглера и даже смеялась вместе со всеми, когда слышала нечто забавное. Внутреннее напряжение понемногу отпускало ее, чтобы многократно усилиться перед вечерней трапезой. Весь день Каролина гнала от себя мысли о предстоящей охоте, поэтому, когда пришлось столкнуться с реальностью, девушку начало трясти. Она снова отказалась от вина и очень мало ела, лишь наблюдая за тем, как набивают животы дворяне. Мяса на столе было много, в основном стрелянной дичи. От него шел пар, а на подносы стекал жир, заполняя все пространство зала заманчивыми запахами, которые перебивал запах горящего свиного жира в факелах и свечах. С каждым часом в помещении становилось все тяжелее дышать. Шум усиливался, голоса повышались, то с одной стороны, то с другой слышался смех. Люди ели руками, а затем вытирали их о полотно, которым был застелен стол. Беспокойство пожирало Каролину изнутри. После трапезы члены семьи Майклсон разделились. Коул и Ребекка ушли вместе, Элайджа ждал Каролину, Клаус и Финн отправились на охоту по одиночке. Перед тем, как выйти из зала, Клаус бросил взгляд в сторону жены. Она не смотрела на него весь вечер, поэтому не знала, но действия мужчины заметила Ребекка. Сложное сочетание сожаления и недовольства мелькнуло в лице Клауса и исчезло, так что девушка засомневалась, что правильно поняла эмоции. Все же, Каролина разбиралась в чувствах других людей намного лучше, чем она. Клаус ушел раньше всех и не видел, как его жена остановилась рядом с Элайджей, робко ему улыбнувшись. Ребекка же успела заметить и это, прежде, чем Коул увлек ее на улицу. Каролина с Элайджей накинули темные плащи и растворились в вечерних тенях, покидая территорию крепости. Им нужно было успеть вернуться прежде, чем часовые закроют ворота. Быстрым шагом, двое молодых людей направились через лес в направлении ближайшей деревни. Узнать ее расположение оказалось не сложно – достаточно было нескольких разговоров с местной знатью. – Знаешь, а ведь ты могла попросить кровь у любого из нас. У меня, у Ребекки, – тихо произнес Элайджа, на ходу поворачивая голову и присматриваясь к лицу спутницы. Она поняла, что он имел в виду. Деверь давал ей возможность остановиться, взять его кровь и вернуться в замок. Каролина едва поборола искушение. Это был слишком простой выход. Рано или поздно, ей все равно придется приспособиться к новой жизни. Девушка предпочла не затягивать. К тому же, была еще одна причина. – Я плохо помню, какого это – пить из человека, – призналась Каролина, – однако, между нами... это совсем по-другому. Слишком личное. Я бы не решилась о таком просить. Ярким воспоминанием в голове девушки вспыхнул первый раз, когда она взяла кровь мужа. Возбуждение, которое искрило в воздухе между ними и давило на грудь. То мощное чувство полностью пропало за прошедшие недели. Она была слишком уставшей и измотанной, чтобы даже думать о сексе. Элайджа ничего не ответил. Однажды ему пришлось пить кровь Финна, но это не дало того эффекта, который испытали на себе супруги, поэтому он плохо понимал, о чем говорит девушка. Какое-то время они шли в тишине. – Я очень благодарна тебе, Элайджа. Если честно, я не была уверена, что ты согласишься. Мужчина метнул в сторону спутницы короткий взгляд. – Я все еще сомневаюсь, что это правильно, – заметив удивление и легкую обиду Каролины, он поправился: – не помогать тебе, а скрывать от Клауса. Я не стану спрашивать, что произошло между вами, но надеюсь, эта ссора разрешится как можно быстрее. Нам опасно разделяться. Каролине стало немного легче от осознания того, что Элайджа не стал искать виноватых в их с мужем раздоре. Он не предложил именно ей первой мириться, не стал выпытывать, почему Клаус отказал ей в крови. Каролина уже успела забыть, насколько легко и приятно было общаться с Элайджей до ритуала. Побег сильно разделил их, и девушка знала, что в основном это ее вина. – <Должна признаться, я преследовала несколько целей, когда просила твоей помощи>. Взглядом мужчина предложил Каролине продолжить. – <Я надеялась, что у меня будет возможность восстановить наши отношения. Я знаю, что разочаровала тебя. Такое ощущение, словно после ритуала я только и делаю, что рушу все, что построила>. Ненадолго наступило молчание. – <Кэр...Я не считаю, что ты поступила неправильно. Меня разочаровало то, что ты сделала это, не посоветовавшись с нами>. Девушка споткнулась. Элайджа подхватил ее под руку, и они замерли, глядя друг на друга. Удивление и облегчение застыли в голубых глазах.   День отплытия из Винланда В первые недели после побега, когда молодые люди достигли берега, там готовились к зимовке команды сразу трех кнорров. Они должны были пополнить запасы для торговли, перезимовать в одном из поселений и по весне отправиться домой. Каролина понимала, что если она способна убедить капитана отплыть зимой, – это может сделать и Майкл. Неизвестно, сколько времени ему потребовалось, чтобы найти настоящего отца Ника и нашел ли он его, но семья не переставала передвигаться в попытке уйти как можно дальше. В те дни безумие Каролины в отношении защиты семьи достигло своего пика. Она откинула мысли о том, насколько ужасно лишать людей воли. Никто не согласился бы плыть зимой, – ее дар был необходимым злом, и Каролина смирилась. Она готова была на все. Кнорры, точнее их содержимое, являлось главным источником дохода для команды корабля, остававшейся зимовать в этих землях. Их было три. Каролина подумала, что если кораблей не останется, то это создаст разрыв между их отплытием и возможным отплытием Майкла. Это выиграет семье время. Девушка перехватила Коула и попросила его о помощи. Больше она никому не сказала о своем плане, опасаясь вызвать раздор в семье и сомнения, которые были непозволительны в их ситуации. – <Убедись, что на них не останется людей>, – произнесла тогда Каролина. Она никогда не сможет забыть момент отплытия их кнорра. Каролина и Коул забирались на него последними – запрыгивали на веревки в момент отхода от берега. Они разлили животный жир по хранилищам оставшихся двух кнорров, протянули веревки и подожгли их, чтобы пожар не задел их корабль. Девушка бежала к кнорру, подгоняемая криками Ребекки, а с противоположной стороны бежал Коул. Его лицо и рубашка были в крови. Когда они оказались рядом, юноша лучезарно улыбнулся и легко сказал: – <Не переживай, там не осталось живых людей>. Возмущение вспыхнуло в груди Каролины, но она не успела его высказать. Едва они отплыли от берега, два других кнорра вспыхнули, словно сухие дощечки. Каролина слышала, как кричали люди. Началась паника. Она заставляла себя смотреть на пожар до последнего, пока тот не скрылся из виду. Она сделала это и не имела права отворачиваться. Когда девушка повернулась к членам семьи, они смотрели на нее иначе. Особенно явно неодобрение ощущалось от Элайджи. Те кнорры были средством для существования нескольких десятков людей. Теперь им повезет, если они переживут зиму. Каролина заставила себя проглотить сожаление. Она сделала это ради семьи.   Настоящее – <Я не хотела, чтобы вы несли груз сожалений из-за случившегося>, – едва слышно прошептала девушка. Элайджа отпустил ее руку и слегка нахмурился. – <Груз становится легче, если разделить его вес с другими. Твое решение избавило нас от вины из-за людей, возможно погибших этой зимой, но понесло за собой другое: ты не доверилась нам>. – <И это теперь тоже часть моего сожаления>. Каролина грустно улыбнулась. Ее сердцу стало спокойнее после разговора с деверем. Девушка запоздало осознала, как ужасно может быть осуждение членов семьи. Даже Клаус в тот день смотрел на нее иначе. Больше всего на свете Каролина боялась потерять их. Остаться одной. Она не могла представить себе жизнь в одиночестве. В деревне, до которой они добрались еще до захода солнца, кипела жизнь. Люди уже вернулись с полей, поели и теперь отдыхали, и общались. В своих дорогих нарядах Элайджа и Каролина не могли затесаться в толпу, поэтому должны были действовать скрытно. Девушка накинула капюшон, чтобы скрыть светлые волосы. Еще по дороге из замка она сняла с головы ткань, которую, по совету Люсьена, носила каждый день, а волосы заплела в косу. Каролина спряталась за деревом и издалека наблюдала за жителями деревни. – <Что будем делать?> – <Подстережем человека, отделившегося от толпы. Где-нибудь на краю поселения. Я схвачу его и закрою рот, чтобы не было шума. Ты укусишь. Пей быстрее, потому что кровь будет хорошо выталкиваться только пока бьется сердце. Очень тяжело тянуть кровь из мертвеца>. Каролина вздрогнула. Перед ее глазами тут же предстало воспоминание: муж, рвавший горло убитого ею юноши, в попытке насытиться. Девушка почувствовала, как перевернулся желудок. Справится ли она с этим? Сейчас жажда крови не туманила разум. Каролина надеялась, что у нее получится все сделать аккуратно и как можно менее болезненно для человека. Она не позволяла себе думать о том, что они охотятся. Охотятся на людей. Они планируют убить сегодня человека, а возможно – двоих. Руки Каролины начали едва заметно трястись. Они чудовища. Элайджа напрягся, как перед прыжком. – <Кто-то идет в лес. Готова?> Каролина сглотнула вязкую слюну и кивнула. Даже приложив все силы, она не смогла бы открыть рот в страхе, что вывернет на землю вечернюю трапезу. Элайджа метнулся вперед подобно стреле. Размытым пятном он бесшумно скользнул между деревьями и схватил мужчину, пытавшегося справить нужду, за шею, другой рукой зажимая рот. Каролина бросилась следом. Она видела ужас в карих глазах мужчины. Все внутренности девушки скрутило в тугой узел. «Я не смогу» – жалобно вопила в мыслях Каролина. Взгляд Элайджи был строгим, брови сошлись к переносице. Девушка не оставила себе времени на раздумья. С глубоким вдохом она сжала плечи мужчины и впилась в его горло. Острый слух уловил крик, приглушенный ладонью Элайджи. Каролина зажмурилась и заставила себя не думать. Она забыла, какого это. Насколько освежающей и слегка сладкой могла быть человеческая кровь. Кровь мужа утоляла жажду, но не так, как это. Все равно, что сравнивать воду и вино. Каролина не смогла остановиться на нескольких глотках. Она не заметила, как Элайджа склонился к другой стороне шеи. Не думала о том, как выглядят они со стороны, сжимая с двух сторон незнакомца. Это было слишком приятно. Девушка почувствовала момент, когда остановилось сердце. Ее руки разжались, Элайджа удержал тело. Каролина сделала шаг назад. Ее трясло, но не от страха или волнения. Эмоциональное возбуждение сладостно покалывало каждую клеточку тела. Пелена удовольствия отодвинула на задний план все негативные мысли. Ни разу с момента первого убийства Каролина не чувствовала себя настолько сытой. Настолько удовлетворенной. Теперь она поняла, почему легкая улыбка блуждала на губах Ребекки, в то время как у ее ног лежал мертвый монах, почему Коул не мог отказать себе в этом удовольствии. Каролина подняла руку к лицу и коснулась губ дрожащими пальцами. Запах крови, распространившийся в воздухе был подобен цветочному аромату, зазывающему пчел. Девушка облизала губы. Мысли плавали в тумане эйфории. Ей хотелось еще. – Каролина, – послышался голос издалека. – Каролина! Девушка очнулась. Элайджа стоял рядом и сжимал ее плечи, настойчиво повторяя имя. Осознание произошедшего разом нахлынуло на нее, и ноги Каролины подогнулись. С осторожностью мужчина плавно опустился вместе с ней на землю. – Ты в порядке? В голове Каролины жужжал целый рой мыслей. Воспоминания накладывались одно на другое. Особенно громко звучали слова Ребекки. «Мне это понравилось». «Кэр, я так презираю себя». «Она до сих пор нравится мне». «Мы убиваем людей». Каролина прижала дрожащие руки ко рту. Клыки царапнули кожу. Она сделала это. Она смогла. Несколько слезинок скатились по щекам. Ураган эмоций в груди девушки понемногу стихал. Голубой взгляд пересекся с карим. – Спасибо, – едва слышно прошептала Каролина. В это короткое слово она вложила все, что чувствовала. Спасибо, что помог. Спасибо, что понимаешь. Девушка перевела взгляд на обескровленное тело. С ее стороны на шее были два аккуратных прокола и синяк от ряда зубов, со стороны Элайджи – рваная рана. Ни капли не пролилось на землю. Кожа мужчины стала совсем белой, лицо застыло в посмертной гримасе ужаса. Каролина ожидала, что ее начнет тошнить, но желудок чувствовал себя поразительно комфортно. Она смотрела на тело мужчины и не чувствовала ничего, кроме слабой горечи. Однажды пройдет и это. Девушка сделала вдох, возвращая лицу человеческий вид, а затем перевела взгляд на деверя. – Что делать с телом?