Отражаясь в аметрине

ᴨᴩоɯᴧоᴇ зиᴀнᴀ ᴄᴦоᴩᴇᴧо ʙ оᴦнᴇ ᴨожᴀᴩᴀ. ᴄᴨᴩᴀʙᴇдᴧиʙоᴄᴛь? ᴄᴀʍо ᴇᴦо ᴩождᴇниᴇ — нᴀᴄʍᴇɯᴋᴀ нᴀд нᴇй. ᴨᴩоɯᴧоᴇ ɸ϶ня зᴀᴄᴛᴩяᴧо ʙ ᴄᴇᴩых зᴀᴄᴛᴇнᴋᴀх. ᴄᴨᴩᴀʙᴇдᴧиʙоᴄᴛь… ᴄᴛᴀᴧᴀ ᴄуᴛью. Прошлое человека без имени принадлежит тому, у кого имя ещё было. Справедливость, на самом-то деле, не интересовала его никогда. Зато на сцене он всегда появляется вовремя — умеет выбрать момент. Владеет сведениями, не брезгует слухами. Узнав о том, что зеленоглазое чудовище поймало очередную игрушку, спешит разведать обстановку поближе. О, юный протеже, как и ожидалось, оказался выше всяких похвал! Чудовищем он, конечно, называет его любя. Как покровитель и ценитель талантов. Ещё бы, Незваному удалось подарить Обители правителя, которого она действительно заслужила! В замок Фэня он прибыл под вечер. Вэй встретил его со всей учтивостью и предложил располагаться в гостиной, пока господин занят служебными делами. Да, какая удача, что хозяина удалось застать дома. Да, конечно, Незваного не затруднит скоротать время за чашей вина. — И ты оставайся, Вэй. Составь старику компанию, — привычное кокетство обнажает клыки. Блики уже зажженных светильников играют во вплетенных в косички украшениях. В последние годы Незваный не торопится менять стиль. Нашел свое. Черные кожаные одежды так же ладно облегают такое же поджарое тело. В борьбе с возрастом главное — подтянутый внешний вид! Не зря он никогда не интересовался пищей телесной — пригодилось на старости лет. Впрочем, он по-прежнему не считает годы. Получалось забывать даже десятилетия. Но с полувековым рубежом провернуть это оказалось сложней… Вэй неуверенно присаживается на кушетку напротив. Обстановка в гостиной пронизана тяжеловесной роскошью, редко используемой и оттого ещё более неуместно излишней. На низком столике расставлены угощения. Незваного же мало интересует даже чаша с вином. Всё внимание он привык направлять на людей. Считывает повадку мальчишки-управляющего. Всё учится быть уверенным и строгим. Меняет стиль, прическу, но не может избавиться ни от присущей робости, ни от привнесенной болезненной верности. — Господин Фэнь скоро должен освободиться. Он ушел к нему с час назад… — мнется Вэй, перебирая короткие пряди у висков, не называя имени, не упоминая цели. — Кого он притащил, Вэй? Отчего такая повышенная важность, что Глава Стражи ведет допрос лично? И вообще, почему здесь, а не в Обители? У него там тоже всё должно быть оборудовано для извлечения сведений из провинившихся. Вэй тяжело вздыхает: — Особый случай. В Обители разбираются с теми, кто провинился при прежней власти. А тут… До сих пор не понятно, на кого он работает. Его нельзя было подвергнуть обычному суду. Могли всплыть подробности, которым не нужна огласка. И господин Фэнь… — Ну понятно, — хмыкает Незваный, помогая развеять неловкость. — Уволок добычу в свое логово. А в Обители сочинили что-нибудь про побег, чтобы родственники не волновались? Знавал я такие практики… — У Зиана нет родственников. Впервые произнес имя. Не просто узник — знакомый? Тоже, если подумать, живой человек… Интересно. — А откуда ж он такой взялся? Разве в Орден принимают безродных? — Он жил под опекой кого-то из высокопоставленных служителей. Это особо не афишировалось. Зиан всегда был… не таким как все. — Тоже знакомая ситуация! — тянет Незваный. Пригубливая вино, прячет за чашей улыбку: — Порядки в Обители такие традиционные, что не меняются десятилетиями. Ну что за прелесть! Вэй неловко поводит плечом: — Не знаю, то ли это, о чем вы подумали, — немного краснеет за очаровательной усмешкой. — О нем всегда было мало известно, он занимался на дому. Незваный не пытается сдержать смех: — О, я буду крайне удивлен, если это что-то не то! Праведный Орден славился строгостью Устава и… некоторым своеобразием порядков. Например тем, что высшие чины запросто могли окружать себя юными прислужниками, и никто и помыслить не смел, что под видом исполнения служебных обязанностей может скрываться что-то недостойное. Помыслить не смел — просто не сомневался. Хотя Вэя, кажется, действительно смущают подобные темы. Удивительно, но в Обители оставались существа, не тронутые царящим в ней растлением нравов. Скорее, на него больше повлияли догматы о целомудрии, на которые также не скупились менторы. В таком человеке, как Незваный, это даже могло бы разжечь азарт, но… Вэй кажется чересчур невинным и чистым. Было бы низко пытаться поколебать его убеждения без серьезных намерений. А Незваный терпеть не может объединять легкий флирт и какую-либо серьезность! Шум в коридоре не сразу отвлекает от привычного хода мыслей. Первым реагирует Вэй. Вскакивает с места, вытягивается по струнке, скрывая колебания броситься к двери или встретить со степенной почтительностью. В итоге, когда дверь с грохотом распахивается, он успевает лишь отвесить глубокий поклон, а вихрь нервного напряжения уже врывается в гостиную, развеваясь форменными одеждами и концами черной налобной ленты. — Вэй! Славно, что ты здесь. Налей-ка вина, — требует Фэнь с порога. Ещё не замечая гостя, жалуется: — Твой школьный товарищ слишком расслабился из-за твоих забот. Придется теперь поухаживать и за хозяином. Этот прохвост из меня все соки вытянул! Незваный глумливо вскидывает бровь. Любуется исподтишка своим огненным знакомцем, но не желает больше оставаться незамеченным: — До какой степени буквально можно воспринять ваши слова, мой юный друг? — Они ведь достаточно близки, чтобы позволять себе такие шутки… — Он хотя бы хорош собой? Мне пора начинать ревновать? Фэнь резко замирает, не дойдя до середины комнаты. Режет зеленью глаз, будто осколком стекла. Отблески ламп в зрачках дрожат узнаванием. Недоверчивым, постепенным облегчением. Хозяин замка, бывший узник, а теперь и Глава Стражи, всегда реагировал на Незваного именно так. Однажды они и правда сблизились чуть более, чем платонически. Теперь — только восхищенное подтрунивание. В конце концов, условности родственных уз и так называемой «верности» в отношениях никто не отменял. Ну то есть… Незваному они, конечно же, не указ! Но правила интереснее нарушать изредка, иначе это станет скучной обыденностью. — Господин Незваный, — Фэнь, сбрасывая оцепенение, усмехается, — вы вне конкуренции. Чего стоят все мои официальные полномочия и неофициальные службы, если я даже никогда не могу предсказать вашего следующего явления! А эта бешеная псина… — хмыкает, дергая плечом: — Не знаю, в вашем ли он вкусе. Хозяин замка не нуждается в поощряющем жесте, чтобы присесть на кушетку рядом — достаточно близко. Но Незваный его всё же делает. Делает то, чего от него ожидают. Разбавляет неожиданным: — Господин Фэнь, я давно отказался от такой сужающей горизонт планирования рамки, как предпочтения определенного типажа внешности. Всегда интересней ситуация и реакция на нее, не правда ли? Говорите, он держится стойко? — Скулит, как последняя шавка! — жестокая улыбка кривит губы, смуглые пальцы подносят к ним чашу. После глотка опять звучит жалоба: — Но имени не называет. Несет всякую чушь… Вообще не следит за языком! Но мы не приблизились к истине ни на шаг. — А вы уверены, что у него есть нужная вам истина? — А как же! Истина всегда рядом… Человеческое тело — не самый подходящий сосуд для тайн… — расширенные зрачки устремляются одновременно вдаль и в себя: — Нужно только уметь их извлечь. — И в наборе необходимых для извлечения инструментов вы также уверены? Незваный улыбается. Всегда наперед знает, что он ответит. Всё тот же пылкий юнец! Он познакомился с ним лично, когда Фэню было уже за тридцать, но воспринимал исключительно как мальчишку. Не только из-за разницы лет… Знает, что брови под черной лентой нахмурятся, что глаза заблестят возмущенно: — Вы что же, из тех, кто поспешит указать мне на несовершенство дознавательских практик? Почти разочарование в голосе! Милая искренность. Незваный смеется и пожимает плечами: — Ну что вы, друг мой! У всех свои методы. У каждого — свое предназначение. Не думаете же вы, что я не знал, какой из вас получится Глава Стражи! Глава Стражи… Не в меру подходящий титул! Кто бы мог подумать, что у человека, потерявшего больше чем имя, когда-нибудь будет собственный — собственноручно созданный, ручной — Глава Стражи! Фэнь точно испепелил бы его — возможно, не только взглядом — подслушай он такие мысли! Но мысли тем и хороши — их можно держать при себе. Не обязательно им вести себя так же вольно, как развращенной свободой плоти и обманчиво болтливому языку: — Вы в своем праве, господин Фэнь. И в Обители, и в этом замке вы — полноправный хозяин. Вы знаете, чего хотите и как этого достичь. Вы действуете. Сейчас вы столкнулись с новым вызовом, и я вижу, какой азарт взыграл в вашей крови. Пустите же его на пользу делу. Вы ведь ещё помните, в чем заключается ваше дело, господин Фэнь? Демагогические воркования. Незваный знает, что пылкий подопечный услышит свое. Что важней интонация, чем смыслы. Но осознание того, что кто-то может верить, будто «общее дело» для человека без имени не пустой звук, всегда давалось ему с трудом. — Я помню, — изумруд взгляда снова стал стеклом, смотрит в себя. Черная лента повязана неровно — чуть сползла, её механически поправляют смуглые пальцы. — Это не просто вызов, господин Незваный. Это экзамен. Пять лет мы укрепляли новую власть. И вот кто-то решился проверить её на прочность. Мы не можем прогнуться сейчас. Если отнестись к убийству стражника, как к незначительному происшествию, кто знает, каким будет их следующий шаг? Важна не только неотвратимость покарания. Важно ухватиться за эту нить, выйти на нанимателя. Чтобы не допустить подобного никогда больше! Никогда больше… Вэй, до этого неподвижно сидевший напротив, неопределенно поводит головой, будто стряхивает непрошенную мысль. Да, Незваный умудряется следить за всеми… Растерянно сведенные брови под голубой налобной лентой он тоже заметил. А сейчас видит пробивающуюся решимость юного управляющего вклиниться в разговор: — Господин Фэнь, вы… — Пряди у висков — вечное наказание и неизменное спасение неуверенных в себе натур. Всегда они во всем виноваты — перекрывают обзор… Вэй борется с ними безуспешно. — Вы закончили на сегодня? Я могу… — Вэй! — энтузиазм в голосе такой, будто Фэнь только что заметил его присутствие. А на самом деле, просто не может позволить договорить. Догадался, о чем пойдет речь… Тараторит бодро: — Да, ты можешь помочь мне с одним делом. Съезди-ка на недельку в поместье Цинь. Мне нужно передать письмо. Пора уже согласовать визит. И ты заодно развеешься. — Да, конечно… Выезжать с утра? Всем в этой комнате очевидно, что письма обычно не доставляются лично. Что ответ не пишут неделю. — Нет, Вэй. Сейчас. Чем раньше, тем лучше. Всем в этой комнате понятно, с чем связана такая срочность. Даже Фэнь немного запинается, невозмутимой наглостью маскируя грубость манипуляции: — Я только напишу письмо. Вы ведь позволите, господин Незваный? С момента упоминания о поместье, Фэнь впервые переводит на него взгляд. Царапает неуверенной зеленью. Смущается, как первый раз! Ещё бы: говорить о планируемом свидании с возлюбленным в присутствии его — как ни крути, но — отца! — Хотите уединиться для составления любовной весточки? Оставляете меня в одиночестве? — милейшая улыбка, бесстыднейший взгляд. Необходимо смутить окончательно! Вздох и покачивание головой: — Эх, молодежь!.. Тогда услуга за услугу, друг мой. Пока будете сочинять сердечное послание, я хотел бы взглянуть на вашу дерзкую собачку. Одним глазком. Хозяин замка, очевидно, попал в неприятное положение. Не для того он так торопился удалить из замка Вэя, чтобы тут же на его месте в качестве посетителя особого гостя, а то и просителя за него, оказался другой. Может быть, не настолько мягкосердечный, но отнюдь не менее значимый для Фэня человек… Глава Стражи не хочет прослыть жестоким. Среди своих. Поэтому — мнется, хмурится, нервно поводит плечами — и всё же машет рукой легкомысленно: — Как вам будет угодно! Надеюсь только, что и вы не начнете оказывать нашему подопечному курортные услуги. Я… собирался продолжить через пару часов. Мы не закончили. — Не беспокойтесь, — понимающая улыбка. — Я примерно представляю, как извлекается истина из подозреваемых. Готов к тому, что могу увидеть, и не собираюсь мешать процессу. Просто жуть как любопытно посмотреть!        Минуты. Часы. Дни и годы? Время — непостоянная величина. Время тянется, когда прикован к стене в неудобной позе, когда голод настолько привычен, что дает о себе знать только слабостью и головокружением. А может, голова кружится из-за легкого сотрясения. А может, не легкого… Зато боли в затылке почти нет. Какие-то части души и тела — метафорически и буквально — онемели. Анестезировались. А вот последние десять лет пронеслись отчетливо, но стремительно. Ярко, как один миг — от недозволенного зрелища на площади до окровавленного ножа в парке. От последнего взгляда в теплые карие глаза чуднóго спасителя до ледяного изумруда пылкого мстителя. От того, кто вы́ходил после пожара и научил говорить, до того, кто обжигает плетью. И тоже требует слов. Требует, но не получит. Не всё в жизни дается легко! Не всем, по крайней мере. Зеркало не жалуется — отражает. И легкость, и тяжесть. И тепло, и холод. И этот скребущий звук — вполне может означать, что скоро нужно будет настроить восприятие на новый лад. Хозяин замка зашел бы резче. Добросердечный надзиратель иначе гремел ключами. Кто ты, маска? Каким быть дальше? Совсем стемнело, и свет из щели приоткрытой двери ослепляет. И гибкая тень, скользящая бесшумно от входа в глубь камеры, не дает информации о необходимой настройке… А может, помутившееся сознание барахлит. Но всё же — не умеет иначе. Пока желтый глаз тонет в пламени, фиолетовый щурится и моргает, обливается солеными соками, но считывает жадно и пристально. Ты выглядишь слишком нарочито молодо. Ты ощущаешься вечно юным. Стройность, подвижность — словно приросший костюм. Ты — старше. Подходишь ближе, вешаешь лампу на крюк. Свет падает сбоку. Получается поднять голову. Не получилось бы отвести взгляд. Ты — красив. Глаза наконец привыкают к свету. Видно даже родинку на правой щеке. Угадывается смуглый оттенок кожи. А вместо прически — косички, косички, косички… Тугие, тоненькие, не толще пальца. Много. И блестят серебром украшений. Весь блестишь! Сияешь клыками: — Ну здравствуй, мой юный друг! У маменьки были тонкие губы и рыжие кудри. У папеньки — редкий цвет глаз, фиалковый, уходящий в черноту. Ты чем-то неуловимо похож… Хотя глаза обычные карие, но обволакивают мягким бархатом. Хотя косицы простого черного цвета, в густой упругости угадывается волна. А четко очерченные губы, изгибаясь выразительно и дерзко, не выражают ничего. Да, ты в маске. Но от себя не укрыться. — Добрый вечер! Здесь рады друзьям. Уж извините, что принимать приходится в не совсем подходящем виде. Голос привычно подводит, хрип уходит в кашель. От судорожных содроганий звякают кандалы. Твой невозмутимо-растерянный взгляд скользит по обнаженному телу. Смотри, смотри… — Простыли? — интересуешься сочувственно. Почему бы не поделиться наболевшим… — Вероятно. Глубокоуважаемый хозяин замка не слишком чтит законы гостеприимства, зато прекрасно осведомлен о подходящем температурном режиме. Создает необходимые условия для подходящей ему бодрости духа. А может быть, это закалка. Как посмотреть. — То есть, особо не жалуетесь? — сверкаешь клыком. — Как можно! Разве это не предел мечтаний — познакомиться с всемогущим Главой Стражи и блюстителем справедливости лично? Да ещё и иметь честь принимать таких гостей! Растерялся? Ближе уже не подходишь, стоишь напротив, накручиваешь на палец косицу. А на запястье блестят браслеты. Браслеты… Ну точно. Зеркальный калейдоскоп собрался в узор. — Как же так вышло, Зиан? Серьезность в голосе совсем тебе не идет. Брось! А что, может быть, тоже узнал?.. — Что именно? Если вы об обнаженной натуре… — со лба падают пряди, но фиолетовый всё видит и сквозь дымчатую пелену. Плечами не пожать… — Только собрались провести время более непринужденно, но что-то пошло не так. Ну, вы, должно быть, знаете, соблазнить господина Фэня — задача не из простых. Искренний хохот в ответ: — О, поверь, я знаю нечто обратное! — мотаешь головой, не прекращая улыбаться: — Нет, я не об этом. Как ты собираешься выкручиваться сейчас, меня не так уж интересует. Но что за кровавый фарс в парке? Не похоже не блестящую спецоперацию, не находишь? Будь моя воля, выгнал бы тебя из агентов! — А вас выгоняли? Замираешь не долее чем на пару секунд. Улыбка застывает, но тут же расползается снова. Твои маски — произведение искусства. Одно удовольствие с ними играть! Улыбка Зиана сочится безумием. А может быть, шарма ей добавляет буквально сочащаяся кровь в уголках рта. Не щадит себя. Не щадит того, кого пронзает странным взглядом. Незваный в своей жизни уже налюбовался двухцветными глазами. Совсем другими, но чем-то похожими. — Меня? Смотря кто, смотря откуда… — Незваный пожимает плечами, не ленится объяснить: — Я, знаешь ли, никогда не довольствовался тем, чтобы верно служить единственному хозяину. Когда их больше двух, это, во-первых, веселее. А во-вторых, дает больше пространства для маневра. Аметистово-желтый взгляд преисполнен понимания: — Но, кажется, ваш главный маневр не удался. Зиан говорит так, будто знает. Знает больше, чем может. Больше, чем готов был услышать Незваный. Узник не стесняется свежих ран на обнаженном теле и пристально смотрит в глаза. Так с чего бы Незваному стесняться своего прошлого! — Почему же? Мне удалось остаться жить после смерти. Чем не маневр? Если не знает — не поймет. Если знает… Это было бы странно! И интересно. — В том-то и фокус! — мелкие зубы поблескивают в свете лампы. Хрип не переходит в кашель, но предусмотрительно сдерживает смех: — Не всем так… повезло. Человек с вашим именем перестал существовать. Организация помогла вам исчезнуть. Но кое-кто так и не узнал подробностей всех этих хитросплетений. Уведомить его не удосужились. А для него было слишком важно, чтобы человек с вашим именем жил. Ваша любовь к службе на разных хозяев сыграла с вами злую шутку, господин… — цокает непроизнесенное имя. Зиан прерывает сам себя, взгляд исподлобья в упор: — А как вас зовут теперь? — Никак не зовут… — губы шевелятся сами собой. — Незваный. Старая шутка больше не веселит, соскальзывает механически. Зиан не мог — не должен был — этого знать! И тем не менее… Что ж, у Незваного уже появились идеи. А имени больше нет. Нет больше, чем просто имени. — Так что же, игра стоила свеч, господин Незваный? Разнонаправленность векторов и распределенность рисков дала вам необходимую свободу? О, кажется, Незваный вполне понял Фэня — этот щенок вынимает душу! Но нет, плеть, висящая на стене, не прельщает возможностью воспользоваться ею по назначению. А между тем предпринять что-нибудь необходимо. Просто чтобы снять нервное напряжение. Просто… ну, например, поднять с пола серый балахон и набросить юному балбесу на плечи. Укутать спереди, прикрывая крестообразные полосы плетей. Почему нет? Раздражение вполне может найти выход во внезапной заботе. Пусть греется. Пусть вразумляется отвлеченными поучениями: — Свободу нельзя получить. Только взять. И надеяться, что ноша эта будет по силам… — отчего-то срывается голос. Удивленный двухцветный взгляд подслеповато вглядывается в лицо. Утонченные черты лица выражают неподдельную благодарность. В сознание прорывается мягкий — почти не насмешливый, оттаявший — голос: — Господин Незваный?.. В самом деле, это излишне. Скоро придется снимать. Но… спасибо, — тонкая улыбка — сладость с горечью. Искреннее веселье на миловидном лице: — Тут, знаете ли, одевают, раздевают… Никакой свободы выбора! Но это слабое тело ваш выбор радует больше. Зиан почти пугает своей непосредственностью. Своей осведомленностью. И непроницаемостью. Бессмысленно задавать вопросы, но и не проговорить нельзя: — Ты ведь не скажешь, откуда всё знаешь, да? И не скажешь, зачем выводишь из себя тех, от кого зависит твоя судьба? И зачем попал сюда тоже не скажешь… Пепельноволосая голова покачивается, подтверждает отрицанием. Всё верно — не скажет, не хочет. — А есть то, что ты хотел бы сказать? Или, например, передать?.. — Всё, что хотелось, было сказано, господин Незваный, — спокойная улыбка, чересчур понимающий взгляд: — А передать… разве что бесконечную признательность. И надежду на скорую встречу. Он понял? Да, отчего бы ему не понять… Согрел, когда хотелось ударить. Спросил, не ожидая получить ответ. Одно удовольствие иметь с тобой дело! Не зря хозяин пепельного котейки так много рассказывал о тебе. Он не винил тебя в его смерти. А ты?