Отражаясь в аметрине

Смотришь зеленоглазым взглядом, пронизываешь. Душишь сухими пальцами. Жаждешь видеть страх и боль в двухцветных глазах. Тебе достаточно? Прозрачно-фиолетовый правый отражает ненависть. Полуслепой мутно-желтый — исполнен отчаянием. Во встречном взгляде найдешь всё то, что излучаешь сам. В подвале сыро. Темно, но к полумраку быстро привыкаешь. Как и к тянущей мышцы боли, к гулу в голове, усталости… Ты тоже помнишь? Хочешь повторить?..        Узников не пристало пытать собственноручно. По крайней мере, не одному из теневых глав Ордена, по совместительству являющемуся одним из членов тайного общества, пять лет назад осуществившего тихий переворот. По крайней мере, не человеку, который сам прошел через десять лет заключения и сталкивался с самым жестоким обращением надзирателей… А с другой стороны — кому же ещё, как не ему?! Ведь именно он эти пять лет скрупулезно вычищал из Обители прогнившие косные силы. Не гнушаясь крайними мерами, заменил старых, почивающих на лаврах, развращенных коррупционеров новой молодой кровью. И теперь этот щенок посмел эту кровь пролить! Посмел помешать только-только установившейся, хрупкой, но — абсолютно справедливой новой власти. Власти возмездия, порядка, компенсации ущерба — нанесен непоправимый ущерб. Нет, дело, конечно, не в том, что один из новоназначенных стражников был как-то особенно дорог руководителю. И даже не в том, что впервые убили того, кто поклялся верой и правдой служить ему. Подчиненные знали, на что шли. Но что о себе возомнил этот… — Кто ты? Кому служишь? Пальцы сильнее стискивают тонкую шею. Под ними мнется, краснеет мягкая кожа. Вместе с въевшейся грязью налипает на них беспомощность и утомление, нескрываемый страх, но — холодная готовность. Возможно, чтобы услышать ответ, нужно их разжать?.. Воздух шумно и жадно втягивается в легкие. Кашель. Узник в оковах — ему не слишком удобно откинуть голову назад. А руки связаны за спиной — не получается убрать со лба пепельные, серо-седые пряди. Прическа совсем растрепалась, рассыпалась длинная коса. Не по Уставу… Взгляд исподлобья получается сложным. Безумие и отвага. Боль и насмешка: — Моё имя Зиан. Никто и не пытался скрывать… — сквозь хриплое дыхание неразборчивые звуки складываются в неуместно ироничные слова. Разбитая губа тоже не добавляет внятности речи: — И… Зиан не из тех, кто… служит. Что ж, вывод о необходимости поблажки оказался ложным: кислород в легких не освежил буйную голову. Иначе этот юнец сообразил бы, как нелепо звучит его бравада! Конечно, Главе Стражи известна вся подноготная о каждом из служителей Ордена. И этот молодой предатель до недавнего времени тоже был одним из них. Служителем. А говорит, не служит… В его положении не стоит так глупо врать. Резкий удар под дых — неплохой способ напомнить об этом. Склониться поближе: — Да что ты? — задорное шипение, усмешка на четко очерченных губах. Весельем сияют изумрудные искры в глазах. Ты полон задора! От удара дыхание перехватило — безвоздушный пожар в груди, на двухцветных глазах слезы — тебе нравится наблюдать. Отдышаться не позволяешь, снова сдавливаешь жесткими пальцами горло. И не улыбнуться в ответ!.. Но от правды скрыться не так легко, как спрятать клеймо бывшего узника под черной налобной лентой. Ведь просишь ты вовсе не о ней, а только о том, что хотел бы услышать сам. — Чем тебя купили? Кто за тобой стоит? Ты правда не понял, кому посмел бросить вызов? Думаешь, я не выбью из тебя признания? Зря. Ты и представления не имеешь, через что я уже прошел, чтобы вытравить эту гниль из Обители!.. — прерываешься, сглатываешь, желваки играют на высоких скулах. Не хочешь помнить, не можешь забыть. Отвлекаешься на другое: — Не буду обнадеживать, ты вряд ли выйдешь отсюда живым. Но ещё будешь молить о смерти. Расскажешь всё, лишь бы её приблизить. Искры пронзают зеленью. Шипение — ненавистью. Тебе идет. Даже слишком. Но сложно оценить вполне, когда виски пульсируют болью, а взгляд застилают слезы. Механика организма несовершенна. Физиологические реакции скрывать ни к чему. Тем более ты так до них жаден! Изумрудным лезвием взгляда проникаешь под бледную кожу. А твоя кожа смуглая — будто опалена тем же пламенем, которым когда-то был ослеплен цитриновый глаз. Но аметистовый видит всё — даже клеймо под повязкой. Дело, вообще-то, не в зрении. Сходств всегда больше, чем различий. Впрочем, так и работает зеркало. — Господин Фэнь… — голос мягкий, удивленный немного доносится со стороны двери. Второй посетитель вошел в камеру незаметно. Хотя… на грани обморока сложно что-то заметить. Жесткие пальцы медленно разжимаются. Так не хочешь отпускать!.. Не глупи, зато не ускользнет сознание. Ещё будет возможность поболтать… — Вэй! Зачем ты здесь? Я не звал тебя. Очаровательное смущение! Будто застали с поличным. Почти отшатываешься, почти отбрасываешь игрушку. Игрушка наконец может перевести дыхание. Сердца бьются учащенно. И твое — тоже. — Прибыл гонец из Обители, — быстро оправдывается молодой помощник. — Что-то срочное, и я подумал… Наконец удается сфокусировать на вошедшем взгляд. Ба! Юный служитель оказался старым знакомцем. Сколько лет, сколько зим! Как славно, что ты жив! Что не попал туда… Зато успел тоже обзавестись лентой — нежно-голубой полоской ткани на ясном лбу. И волосы, длинные, гладкие, остриг покороче. Подражаешь? Бесполезно и слишком непросто. Такой хрупкий, а так стараешься казаться строгим. Нежный и преданный. Тебе неведома ненависть. Вы — разные. Даже сложно — одновременно отражать двоих. — Что может быть срочного? Я прибыл сюда с час назад. Ли и Юань не могли разобраться? — Это и есть послание от господина Ли. — Ну хорошо, — кивок, и золотисто-каштановые пряди скрывают безумную зелень глаз. Волосы непослушные, жесткие, едва достают до плеч. Прическа бунтарей?.. Голос отрывистый, с едким намеком: — Вэй, раз уж пришел, позаботься о надлежащих условиях содержания. Наш замок славится гостеприимством, но преступнику не должно быть в нем слишком комфортно. Больше не притрагиваешься, только колешь взглядом. А тебе тоже не чужда двуличность! Наловчился не пугать подопечного — весь яд направляешь на узника. Очень доходчиво. Адресно. Вэй кивает, скрывая растерянность. Только чуть побледнел, но холодный оттенок темно-синего одеяния скрадывает отсутствие румянца на гладких щеках. Вэю всего двадцать три — с этим Зианом они, должно быть, ровесники. Может быть, даже знакомы… Иначе почему так подрагивают тонкие пальцы, поправляющие короткие пряди у висков?.. Хотя, конечно, никогда раньше Вэя не привлекали к участию в содержании узников. Он ведь не относится к силовому крылу. Не с его опытом, не с его характером… Да и замок этот всё-таки не тюрьма! Хотя подвал в нем оборудован на славу… Но в данном случае просто необходимо проконтролировать ход дела лично! А Вэй — самый доверенный служитель, практически управляющий, странно было бы отстранять его сейчас. — Не перед кем так смущаться, Вэй! — нужно успокоить, но, кажется, на ум приходят не совсем нужные слова: — Ты знаешь, что эта мразь убила одного из наших? Причем при исполнении служебного долга. И, заметь, без всякого стеснения! Теперь наш долг — выяснить по чьей указке. Думаю, нам тоже ни к чему церемониться. Да, бесполезно. Вэй не любитель жестких мер. Фэнь никогда не понимал, как может он не жаждать мести, после всего, через что прошел сам. После того, как узнал, на что был обречен… Фэнь тогда выдернул его из лап верной, но мучительной смерти. И Вэй был бесконечно, искренне благодарен, но… нельзя сказать, чтобы всецело разделял методы борьбы своего спасителя и кумира. О, Фэнь прекрасно понимал, как относится к нему юный помощник! Может быть, получше, чем он сам… А может быть, понимал даже меньше, чем спасенный. Такая глубина бескорыстной благодарности и незлобивого принятия была ему недоступна. Вэй встревоженно оглядывает закованного в кандалы преступника, не осмеливается проверить пульс, но сострадание читается в серых глазах. А вскоре и озвучивается вслух: — Господин Фэнь, наверное, нужно пригласить лекаря… Ну конечно! Ох, чем вообще слушает этот мальчишка! Под «надлежащими условиями» вообразил себе оздоровительный курорт? Краем глаза Фэнь скользит по узнику. Скользит, но цепляется за взгляд ответный. В этом человеке слишком много взгляда. Он к тому же двойной. Двухцветный. И будто каждая цветастая окружность выражает разное… Нет, невозможно мыслить ясно, когда фиолетовый пронзает насквозь, а молочно-желтый обволакивает туманом. В этом человеке большая половина — глаза. Оставшуюся составляют растрепанные седые волосы. В двадцать три, словно древний старец. Пряди грязные, слипшиеся от крови, свисают до подбородка. Часто скрывают лицо, почти никогда — взгляд. Признаки надлежащего обращения — завершающие штрихи облика. Бурая одежда разодрана на тщедушном теле. Бледная кожа покрыта ссадинами и кровоподтеками — так и светится в прорехах ткани. В двадцать три, совсем как щуплый мальчишка. Или, скорей, как девчонка. Да, слишком смазлив, слишком хрупок. Даже Вэй на его фоне не выглядит так утонченно — просто молод и строен, но не слащав. — Вэй! — смеешься так искренне, просто душка! — Ну какие могут быть лекари? Ладно. Пойдем, покажешь послание. А я поясню подробнее, почему этому умнику надо подумать о своем поведении. И ему нужен соответствующий стимул. Мы же не хотим, чтобы это затянулось надолго. Смотришь прямо — пытаешься продавить, ищешь бреши. И всё-таки больше не прикасаешься. Не хочешь распускать руки при свидетелях? Или только при нем? Да, тебя сковывает его невинность. Да, тебе нужна большая интимность для «разговора по душам»…

***

Вэй и правда неплохо освоился с должностью управляющего. Не только замка — сеть тайных агентов и вооруженной охраны тоже была под его ответственностью. Но прежде его ограждали от непосредственного участия в дознании. Да и доставляли провинившихся в замок не так часто. Обычно их путь лежал прямиком туда, куда раньше они отправляли других… Вэй старался не задумываться об этом. После своего возвращения в Орден Фэнь изменил многое в его порядках, но кое-что оставалось незыблемым. Темный замок, под условным наименованием «отдаленные обители», по-прежнему требовал дань… Именно туда и отправляли бывших палачей, бывших насильников-стражников, бывших развращенных наставников, а иногда и кого-нибудь из чиновничьей верхушки. Нечасто удавалось добраться на такой уровень. Но когда удавалось, то перед тем как окончательно списать со счетов, заплечных дел мастера вытягивали из них все подробности, необходимые для раскрытия противозаконных деяний прошлой власти. Но этот случай, видимо, был выдающимся — раз уж сам господин Фэнь, новый Глава орденской Стражи, смог ради такого дела покинуть Обитель и прибыть в тайное пристанище лично. Обычно хозяин замка навещал его не чаще одного раза в год. Навещал замок, не Вэя. И ещё кое-кто обычно приезжал погостить сюда в такие дни… Сейчас всё иначе. Не считая прислуги и узника, они только вдвоем. Вэю немного не по себе — снова видеть вживую порывистые движения этой поджарой фигуры, блеск каштановых вихров, сияющих глаз и рубиновой серьги. Внимать приказам не из письменных распоряжений, а на слух. Но самое главное — не чувствовать себя лишним. Обычно зеленоглазый взор смотрел будто насквозь, всегда был сосредоточен на… другом. Впрочем, Фэнь и сейчас говорит только о деле: — Ли пишет, что у него появилась зацепка. Откуда мог взяться этот Зиан. Точнее, как он мог поддерживать связь с кем-то за пределами Обители. Догадаешься, мой юный друг? Гадать долго не нужно. Вэй пожимает плечами: — Таможня? Зиан, вроде бы, собирался получить распределение на канцелярскую должность. Я только не знал, предпочтет он Архив или… — Ну естественно! — нетерпеливое подтверждение сотрясает рубин энергичным кивком. Фэню тридцать пять, но по манерам ни за что не скажешь. Словно те десять лет, что он провел в заключении, жизнь стояла на паузе. Зрелость приходит к хозяину замка, Главе Стражи, бывшему бунтарю и узнику только сейчас. В строгом рабочем кабинете, уставленном солидной мебелью, он оседлал стул на манер наездника и увлеченно рассказывает: — Где ещё настолько невозбранно можно подобраться к теневым делам Обители, да ещё и контактировать с внешним миром! Юань не даст соврать. Он в свое время умудрился сколотить целую тайную сеть. И почему мы думали, что кто-то ещё не попытается использовать эту лазейку!.. Нервное лицо чуть смягчается — как всегда, когда Фэнь вспоминает о брате. Очевидно, даже несколько лет под одной крышей не заставили их разочароваться друг в друге. Но вместе с должностью Глава Стражи получил и новые апартаменты. Юань же из заместителя Цензора сам стал Хранителем Устава. Раньше эта должность была второй по значимости после Старейшины. Сейчас — Орденом правил альянс двух братьев. Силовой частью занялся Фэнь, идеологической — младший на десять лет Юань. Сложно было бы сказать, кто из них главнее. А Старейшина Лунь и правда будто бы вечен. Иногда Вэй сомневался, существует ли до сих пор этот человек. А если нет, то когда именно его подменили на безмолвную тень?.. И тем не менее девяностолетний старец продолжает самоотверженно и доблестно символизировать… что-то в Ордене. Никто уже не мог бы сказать — что. — Так ты всё-таки с ним знаком? — подозревающими расспросами Фэнь прерывает сам себя и поток мыслей Вэя. Брови под черной повязкой чуть хмурятся: — Поэтому решил устроить тут санаторий вместо пыточной?.. Видно, что он и сам смутился прямоте своей речи — запнулся на полуслове и отвел взгляд. Но Вэй смущен не меньше — не знает, как реагировать на упоминание дознавательских практик. — Я… — пальцы тянутся поправить прядь у лица. Привычка, но из-за короткой стрижки этот жест потерял всякий смысл — заправленные за уши шелковистые волосы тут же выскальзывают обратно. Не собраться — ни внешне, ни внутренне… — Вэй, не думай, что я тебя в чем-то подозреваю. Не о чем так тревожиться, — резкая улыбка похожа на судорогу. — Просто… Фэнь умеет говорить успокаивающе. Точнее, получается-то у него плохо, но успокаивают уже сами его старания. Словно извиняясь, он бросает взгляд на письмо: — Юань передал, что вы из одного учебного потока… — пожимает плечами: — Но вообще, в Обители все так или иначе знакомы. Я только надеюсь, что это не помешает тебе… — Не помешает, — качает головой Вэй, осмеливаясь перебить. — Вы же знаете, я всегда тщательно исполняю свои обязанности. Да и… посетители в этом подвале не первый раз. И бывает ведь, что нужен лекарь, чтобы они протянули подольше… Деловой тон под конец переходит в едва разборчивое бормотание. Почему-то не слушаются губы. Вэй просто имел в виду, что понимает смысл и необходимость допросов. Ну, наверное, не стоило пытаться врать — ни черта он не понимает на самом-то деле!.. Но это не его дело. Господину Фэню виднее, что пойдет на благо нравам в Обители. Господин Фэнь — тот, кому он поклялся служить. Кому обязан большим, чем просто жизнью. — Вэй, я понимаю, что для тебя это всё… слишком напоминает о прошлом, — отрывистый голос выдает искреннее участие. Излишнюю сопричастность… О каком прошлом говорит Фэнь? О чьем прошлом? Почти укрощенная судорога почти вернулась на смуглое лицо — успешно маскируется болезненной резкой усмешкой. Вэю проще сделать вид, что он недопонял, пожать плечами: — Мы почти не были знакомы. То есть… этот Зиан, он сам почти ни с кем не общался. Всегда был странным. И занимался в основном индивидуально. Он жил под опекой кого-то из орденских. А потом… — Я ведь не об этом, Вэй, — подавленно, тихо. Упрямо. В отличие от Вэя, Фэнь всегда смотрит в лицо своим страхам: — Тебе может казаться, что наши методы слишком суровы. Что то, что мы делаем, не слишком отличается от того, от чего пострадали мы сами… — Нет, — Вэй поспешно, может быть, слишком поспешно, качает головой. — Нет-нет. Вам ведь удалось отменить самый мерзкий обычай. Мы в любом случае делаем не то же, что они… Прилив крови согревает щеки. И ещё больше заставляет смущаться уже от того, что невозможно же быть настолько стыдливым в его возрасте! Впрочем… Опыта, чтобы говорить о таких вещах, у Вэя не прибавилось. Опыт остался прежним, о котором вспоминать и вовсе невыносимо. Единственное, что могло бы уменьшить его смятение — то, что у Фэня он был таким же — только усиливает его. Оба слишком хорошо понимают, о чем речь. Фэнь молча кивает. Глаза в пол. Каштановые пряди на лоб. Вэй любуется благоговейно, украдкой. Молчание часто красноречивее слов. Вскинутый взгляд громче окрика: — Правда на нашей стороне, Вэй, — тихо, но отчетливо. Рубленные фразы обнажают сокровенное: — Нельзя допустить, чтобы всё было зря. Кто-то чересчур осмелел. На моих людей открыта охота, и мы обязаны сделать всё, чтобы устранить угрозу. Всё. Понимаешь? Не просто имеем право — обязаны. Ради всех тех, кто уже пострадал. Ради того, чтобы не допустить этого… никогда больше. — Вы… считаете, что Зиан как-то связан с прошлой орденской властью? — Вэй находит в себе силы говорить о деле. Внешне — оба говорят только о деле. Внутренне всё ясно без слов. И всё же Фэнь говорит: — С кем бы он ни был связан, он наш враг, Вэй. Максимальная интимность. Не часто приходится выражать в словах, насколько важен труд всей жизни. Конечно, никто не должен стоять на пути… — Власть не бывает прошлой… Этого спрута так просто не выкорчевать. Половина светских правителей имели контакты со старой верхушкой. И до сих пор поглядывают, как справляется новая. Только и ждут, когда мы дадим слабину. Проверяют на прочность. Конечно, им было бы выгодно посадить на руководящие должности своих людей! — усмешка, смуглые пальцы поглаживают серебро серьги. Задумчивая уверенность: — Но такой возможности мы им не дадим.

♠︎♠︎♠︎

Темный замок снился, наверное, каждому. Немногих угораздило побывать там наяву. Легко представить ров и подъемный мост, глухие стены из черного камня… Но весь масштаб укрываемых ими злодеяний, безумной жестокости и рутинности страданий невозможно и вообразить. Рутина. Это слово подходит как нельзя лучше. Уже почти десять лет — подниматься до восхода солнца. Поеживаясь от привычной зябкости, кутаться в грубый шерстяной халат. Шаркать к окну в стоптанных войлочных тапочках. Такой уровень удобств, впрочем, достигнут был далеко не сразу… Выглянуть, отодвинув тяжелые шторы — хмурые тучи не обещают скорый рассвет. Наверное, в этой местности особый климат. Напитался, что ли, источаемыми миазмами?.. Под узким окном-бойницей не растет никакого дерева. Этому месту подошли бы кипарисы… Но каменистую почву не принято украшать растительностью. Здесь вообще не принято украшать. Зато в этом году разрешили наконец завести кошек! Сразу, не мелочась, десяток. Для того чтобы списывать необходимое количество провизии — достаточно… На самом деле им, конечно, так много не нужно — котики умеют ловить мышей. Ни за что и не скажешь, что это щурящееся ленивое поголовье — свирепая хищная стая, гроза несчастных серых паразитов! Сейчас лишь немногие из пестрой банды соизволили приподнять головы их пушистых клубочков, в которые свернулись на исходе холодной ночи. Первую её половину они проводили гораздо активнее, но бодрый топот и задорный «мяв» не мешали крепкому сну. Его теперь не могли нарушить и более пронзительные звуки… Стоны, звон утвари, лязг цепей. Тихие вздохи или безумный смех. Проклятия и мольбы. Обитым войлоком стенам не заглушить крики заблудших душ. Но до адресата — безмолвных небес — им всё равно не добраться. И ни к чему подслушивать настолько интимные беседы. Да, при определенных условиях чужие страдания не тревожат ни сон, ни покой… Совершенно спокойно закончить утренний туалет. Позаботиться о завтраке для кошек. Трехпалой ладонью погладить самого бодрого рыжего котейку. В этом месте сложно остаться в целости и сохранности — либо лишаешься частей тела, либо частицы души… Либо того и другого. Но, хвала небесам, к пушистым питомцам это не относится. В этой обители нет никого здоровее желтоглазых бестий! Исследователей интересует только устройство человеческих тел. И только тел — не душ. Тут совсем забыли про души… Спокойно — и почти как во сне — выйти под каменные своды коридора. Проверить ключи на поясе, приглаженность седеющих прядей в прическе, присутствие духа в хрупкой груди. Да, иных и за пятьдесят можно назвать хрупкими. Когда-то о нем говорили, что такие не взрослеют. Сейчас же он не собирался стареть! Только отрастил редкую щетину на подбородке. О, она вовсе не желала расти! Но для солидности чего только не сделаешь. Кое-как справились. Планируется справляться и дальше… Спокойно — плавно, как щипок затихающей ноты — повернуть ключ в замочной скважине. Пациент не спит, сразу пронзает отчаянным взглядом. Кивнуть в ответ: — Уже проснулись, господин Чжоу? Вот и славно, как раз пора. И не волнуйтесь, сегодня никакого огня. Наоборот, по плану опыты с охлаждением. Улыбнуться. Тоже спокойно, конечно же. Наверняка, ничего более издевательского узник не слышал за всю свою жизнь. Увы, медбрат давно уже не старается аккуратнее выбирать выражения.