Метаморфоз

Тонкие пальцы скользят по холодной коже, мягкие губы касаются шеи. - Драко.. Тихий, бархатный голос приятно ласкает слух. - Драко.. Кто-то знакомый. Этот голос. Малфой открывает глаза и встречается с взглядом зеленеющих глаз. - Просыпайся, - шепчет юноша, отодвигаясь. - Не уходи. Тишина. - Не уходи. - Не покидай меня! - Пожалуйста... Драко открыл глаза и поморщился. Голова болела, руки болели, рёбра болели, все тело болело, отдаваясь ноющим чувством по мышцам. Приоткрыв глаза, парень осмотрелся и с горечью выдохнув, вновь прикрыл веки, думая: не расшибить ли себе лоб об стену. Хорошего понемногу. Непреложная истина. Почему-то полностью хорошо никогда быть не может. Обязательно найдётся ложка дёгтя, которая испоганит весь мёд. Только он дал волю мечтам, как все его планы рухнули. Идиллия дала трещину. Да что там трещину, пропасть! Все развалилось на куски. Прошло чуть больше двух недель и честно, все было не так. Абсолютно. Совершенно. С Поттером было прекрасно, волшебно, потрясающе... а потом их отношения снова скатились в дыру, из которой очень трудно выбраться. Они вели беседы, спали в одной постели, но после того дня, кажется, гриффиндорский мальчишка заметно отдалился от него. Не физически, но ментально. И конечно, это выбивало все позитивные мысли, впихивая негатив и напряжение, которое как никак, но ощущалось. Его не могло не мучать долгое, очень долгое ощущение того, что все не так правильно. Когда ты отдаёшься полностью, но не чувствуешь полной самоотдачи, медленно рассыпаясь. Когда чувство стыда раздирает тебя изнутри, но ты знаешь, что это истина. Когда ты сопоставляешь кусочки и понимаешь, что все это с а м о о б м а н. Ложный. Ошибочный. Несправедливый. «Люблю.» А правда ли? Ты так говоришь, потому что хочешь, или потому что выбора нет? «Правда.» Не ври, пожалуйста. Не надо, я не могу. «Ещё..» Нет-нет-нет. Он любит. Он точно любит. Я не должен накручивать себя. Он любит. Правда-правда. Мысли прокручивались в спирали, надавливая на виски. Он распахнул глаза, сощурившись на пустой точке в потолке, пытаясь сбросить навязчивые додумки. Однако теперь, взгляд ни на что больше не цеплялся, когда слизеринец опустил глаза. В голове барахтались мгновения в закоулках памяти, заставляя сердце сжиматься от воспоминаний. О тёплых руках и пальцах, зарывающихся в волосы, о изумрудных глазах напротив, о чужом дыхании на губах, впивающихся в кожу.. Драко медленно приподнялся, протирая лицо. Рука не остудила лицо, только сделав хуже. Он просыпался с такими непонятыми, шаткими чувствами уже чуть больше недели. Тяжёлое дыхание и желание утопиться в ледяной воде преследовали его чаще, густо наполняя собой всю атмосферу чем-то напряженным. Гарри делал вид что не замечал, а может, и вправду не чувствовал. Блейз сидел с ним на уроках, задумчиво разглядывая его лицо и не дёргая своими вопросами, – можно было бы его расцеловать за понимание. Паркинсон поглядывала на друга с каким-то пониманием, непонятно откуда взявшимся и возникшим, а Нотт крутил в руках перо и его вообще ничего не смущало его поведении в их компании, хотя Малфой был уверен – все знают, что с ним происходит. - Не спи, - Забини немилосердно толкнул его в плечо. Драко распахнул глаза и резко поднял голову. Профессор Снейп летал около доски в привычном образе летучей мыши, яростно смывая мел с исписанной поверхности. Блондин резко сгрёб книги в сумку, направляясь за друзьями. Панси выглядела не лучше; уставшая, немного взъерошенная, будто бы тоже спала на защите, и с мутным взглядом. Тео закатил глаза и сказал: - Выглядите как пожёванные соплохвостами. - Посмотрел бы я на тебя, поспи ты всего пару часов, - язвил Драко, устало нахмурив брови. - Дождись конца года, - буркнул тот - Времени на сон больше не будет. У Грейнджер так точно. От упоминания девушки у Паркинсон взгляд стал яснее, будто бы ее стало интересовать окружающее. Она выпрямилась, подправила тёмные волосы и быстро осмотрелась, в надежде заметить львятник. Парни хмыкнули. - Ладно. Следующее у нас.. - Блэк остановил шаг, облизывая губы и пытаясь собрать мысли в кучку. Почему-то привычный распорядок дня, как назло, не хотел формироваться в его голове в адекватную цепочку: мысли метались от желания поесть до Поттера и обратно. - Уход за магическими существами с гриффиндорцами, молодые люди, - раздалось у плеча, когда юноша обернулся и заметил старушечье лицо и привычный, темно-зелёный колпак директора МакГонагалл. Слизеринцы что-то тихо пробормотали под нос, быстро поблагодарив. Драко остался у места, отвечая на взгляд полупрозрачных глаз своим же. Однокурсники не медля прошли вперёд. - Мистер Малфой.. Поттер-Блэк, - неуверенно произнесла женщина, чуть дёрнув уголком губ. - Как у Вас дела? Юноша мигом вспомнил, что после рождения дочери совершенно забыл про посещения, которые не так давно были неотъемлемой частью его жизни. Стало неловко, но Минерва была довольно понимающим человеком – за это большое спасибо. Он замялся, хотел было ответить, что «да, все хорошо», но голос будто бы лишился звука. Жалкий хрип прозвучал в маленьком пространстве между ними и немного погодя, МакГонагалл тихо спросила: - Все хорошо, но не как обычно, да? Как всегда, слишком ласково. А может, она всегда была такой, но он этого не замечал. А через мгновение Драко совсем застыл, затаив дыхание, когда морщинистая ладонь как-то по родительски легла на его предплечье, чуть сжав ее — поддержка. Он незаметно кивнул, поджав губы и грустно улыбнувшись. Директор понимающе отзеркалила его улыбку и развернувшись, резко зашагала вперёд по коридору, делая замечания первокурсникам. Внутренний взор на помещения со стороны дал под дых, когда перед глазами пронеслись те миновавшие дни, где Драко был просто – Драко. Высокомерный, гадкий, подлый чурбан с омерзительной усмешкой, который никогда не смел признавать других на равного себе. Драки и перепалки с Поттером, оскорбления и столько подстав, что можно было и не считать. Мерлин... Стало стыдно. А чего он, собственно, ожидал? Что тот просто скажет: «Да, я прощаю тебя», «да, мы поженимся», «да, я люблю тебя»? А все стало так очевидно и, как бы глупо это не звучало... жестоко? Да что тот может знать о любви, когда без него внутри болело так, что воздух в горло приходилось проталкивать через силу, и оставалось лишь гадать, будет теперь так всю жизнь или все даже однажды – однажды, – станет хоть чуточку легче. Когда он злился на поттеровский синдром Героя и боялся, что тот не вернётся. Когда казалось, что мир теряет свои краски, когда слова приняли иное направление, сжигая нынешнее положение всего того, что казалось Драко настоящим? Ловушка сознания. Никто не знал, как Малфой любил его и никто не понимал, что для Драко значила его любовь; горячая, обволакивающая, несущественно сложная... На улице было холодно и мокро, земля неприятно расползалась под ногами из-за прошедшего дождя. Пару раз чуть не подскользнувшись, слизеринец грубо ругался себе под нос, приближаясь у ущербному домику лесничего Хогвартса, где уже собралось доброе количество учеников седьмого курса. Радовало лишь то, что уход за магическими существами был последним занятием в этот день. Потом можно принять горячий душ, переодеться в чистую одежду, посидеть с Габриэль, встретить Поттера... Тряхнув головой, он встал позади остальных и прозябнув от уличной прохлады, накинул на плечи до этого скинутую с себя мантию, садясь на корявый пень. Внутри не могло успокоиться и колыхало нечто тревожное, медленно бьющееся и требующее решение. Моток из вранья и недосказанности путался ещё больше, доводя молодого человека до каления. Драко прикусил внутреннюю сторону щеки размышляя, что делать. Не очень-то хотелось. - Ученики! - громкий голос Хагрида вывел его из мыслей, обращая на себя все внимание, - Так, собираемся в кучку, да-да так. В кучку, мистер Малфой! Блондин, все ещё сидевший до этого на коряге, дернулся и выпрямив плечи, с недовольной миной прошёл вперёд. Прошло две недели, а люди все так же нагло пялились на его волосы.. да и не только. Чёрные локоны изящно спадали на лоб, перекрывая белые пряди, а на затылке светлая часть волос слишком акцентировала с кусочком острой конечности на шее, в попытках спрятать ее. Он гордо делал шаги, не смотря на любопытные взгляды гриффиндорцев, ведь как только они вышли из больничного крыла, с Поттером они проводили меньше времени на людях. Много внимания слишком.. смущало (?) Национальное достояние. Как иронично. Все собрались в полукруг, во главе которого стоял огромный мужчина в потрепанной одежде, в карман которого могло поместиться приличное количество голов учеников. Его пышная борода была неопрятна, с кусочками еды, листьев, блёсток.. блёсток? Хагрид что-то пробормотал очень тихо, словно нарочно, чтобы его никто не услышал, и когда на поляне образовалась полная тишина, прерываемая шорохом листьев, из его кармана вылетело два маленьких, сияющих существа, летающих так быстро, как снитч. Человекоподобные, с маленькими и золотистыми крылышками порхали как бабочки, стремительно оглядывая каждого присутствующего, звонко хихикая и обводя вниманием все пространство. Лёгкие и воздушные, они носились, танцуя в воздухе, чуть шурша своими сияющими крыльями, казавшимися серебряными в блеске мартовского дня… Не птичка, не мотылёк, а весёлые и крошечные создания, созданные не из мира сего. Драко восхищённо распахнул глаза. - Итак, кто знает, что это за существа? - лесничий широко улыбнулся, оголив большие зубы и внимательно разглядывая реакции учащихся. Первой вышла, конечно, Грейнджер. - Феи! - девушка восторженно глядела, как блестки сыпятся с их маленького подола и одна, в зелёном одеянии, издав странный звук похожий на колокольчик, дружелюбно уселась ей на плечо, покручивая в малюсеньких пальчиках ее русую завитушку - Правильно, Гермиона, - Рубеус подставил руку для второй, более стеснительной, расплываясь в улыбке, - феи, самые добрые и дружелюбные существа, которые существуют во всем магическом мире, преподнося свет и любовь. - Он опустил фею, скрестив руки на груди и делая шаги в разные стороны, туда-сюда, - они появились давным-давно, тогда еще Земля не знала своего имени, а люди только начинали придумывать богов. Говорят, первая фея родилась из цветка, на который упала капелька чистой Любви, оброненная Ангелом.. Она жила на земле уже не одну сотню лет и пользовалась у волшебников большой любовью и уважением. Существует много видов и классификаций этих прекрасных духов. Лично перед вами, представители народа кельтских пикси, Сильфия и Ириделла, - феи горделиво поклонились и вторая, Ириделла, до этого сидевшая на ладони учителя, любопытно подлетела к Паркинсон, неощутимо касаясь кончика ее носа и улыбаясь, - и они, внимание дети, ощущают самое светлое чувство, которое может быть в волшебнике, а именно любовь. Глаза всех учеников направились в их сторону и первая фея, заинтересованно посмотрев на другую, вдруг затрепетала крылышками и мигом начала бросаться блестками, радостно пища, летая вокруг Гермионы. Ириделла подхватила мотив подружки, и с невероятной силой, неподходящей маленькому телу, начала тащить ученицу Слизерина за рукав в сторону гриффиндорки. Блейз и Нотт удивлённо смотрели на это, пытаясь сдержать безудержный хохот, до пульсирующих венок на лбу. Малфой ухмылялся и встретившись взглядом с подругой, которая в этот момент умоляюще на него глядела, неожиданно потерял дар речи, когда фея, проследив за движением девушки, повернула голову в его сторону. Странная вспышка, разливающая по телу и непривычное ощущение тепла, чего-то знакомого и приятного, обуздало его. Она замерла, опустила цепкую хватку и пробуравив взглядом серые глаза, мгновенно подлетела к подружке, что-то прощебетав ей. - Что за херня вообще? - Панси, которая с раскрасневшимся лицом подошла к друзьям, начала нервно щипать себя за пальцы, поглядывая на существ. - Ты мог бы и помочь, - прошипела девушка, обращаясь к блондину. - Что ты им такого сделала, чтобы они так восторженно испускали блестки? - Забини все же не сдержал смеха, прикрывая рот рукой. Его просто разрывало от хохота. - Понравилась, видимо - пробубнила девушка, громко вздыхая. Феи, до этого что-то обсуждающие между собой, быстро подлетели к Хагриду и прошептав ему что-то на ушко, стремительно улетели в сторону леса. Мужчина удивлённо вскинул брови, медленно кивая. - Хагрид, куда они? - Невилл, который до этого молча стоял у гриффиндорской отличницы, ещё сильнее зажался, когда остальные обратили на него внимание. - Ты их понимаешь? - параллельно задали вопрос в толпе, и каждый выжидающе посмотрел на мужчину. Видимо, сегодня уход за магическими существами был блистателен. - Корнуоллский язык, мистер Финниган. - Хагрид пригладил бороду, мельком поглядывая в сторону деревьев, куда улетели феи, - они скоро вернутся, прямо.. сейчас. И как по его словам, Сильфия и Ириделла молниеносно неслись сквозь ветки и листья, прямо напролом к Малфою, держа в руке странный мешочек. Такой же маленький, из ветхой и старой ткани, словно был закопан где-то глубоко под землей. Они остановились напротив юноши, внимательно смотря на него. На уровне сознания, Драко протянул руку и чуть помедлив, феи дали ему в руки мешочек. Он не стал открывать его, пряча во внутренний карман мантии под любопытные и скользкие взгляды окружающих, а Хагрид, словно понимающе, улыбнулся уголком губ и продолжил рассказ о феях. - Что там? - Нотт с остальными подошли к парню, назойливо выискивая ответы. Слизеринец рукой остановил поток вопросов, направившись к деревьям. Волшебники стояли по разным сторонам, забыв про блондина, но иногда поглядывая в его сторону. Эдельстан задумчиво теребил в кармане мешочек, пытаясь понять, что там находится. Но что-то круглое, это определённо точно. Взором он искал тёмную макушку, натыкаясь не на те, глубоко вздыхая каждый раз. Он не видел Поттера ни утром, ни на данный момент – тот словно сквозь землю провалился. Грейнджер подошла к нему слишком тихо, отчего у того сердце ушло в пятки, когда он только решился вытащить содержимое сумочки. Он грубо шикнул, и тихо проругавшись про себя, сморщил лицо. - Что надо? - Это кельтские пикси. Раскрой мешочек. - Гермиона требовательно нахмурила брови, сжав ладони в кулаки, когда юноша недоверчиво оглядывал её сверху вниз, - логически подумай, Малфой. - Какого черта ты вообще лезешь не в свои дела? - крона тёмного дуба дарила тень, пока он изредка слушал редкое щебетание птиц под голоса учеников. Гермиона молчала, и буквально через несколько минут, тихо проговорила: - Я видела вас с.. Гарри, - белобрысая голова резко дернулась в ее сторону, непонимающе исказив лицо. - Ты любишь его, это видно. - И что? - парень надменно вскинул подбородок, скривив рот в привычной усмешке, пытаясь скрыть еле заметный румянец. - Не думала, что скажу это, но я.. как-то беспокоюсь.. чтоли, - ее руки спрятались в карманы одежды, пока она покачивались на носочках. Драко насмешливо улыбнулся, мигом успокоившись. Грейнджер.. волнуется. Мир катится боком и точно не в ту сторону. - Где шастает твой дружок? - он проигнорировал ее слова, вскинув правую бровь к верху. - Ну, я про него собственно и пришла поговорить, Малфой. - Последнее слово она чуть ли не процидела, вставая в недовольную позу, когда руки лежат на талии, а нога медленно притаптывает нервный ритм, - что у вас с ним? - Ничего. У нас все... хорошо. Отлично. - Уверен? - Абсолютно. - Точно? - Да! - слизеринец рявкнул, ощущая ненужный интерес других однокурсников, стоявших ближе к ним. Он снова надел маску солдафона. - Извини конечно, что лезу не в своё дело, но.. ой, привет! - она резко развернулась на сто восемьдесят градусов, натянуто улыбаясь. Драко повернул так же голову и обмер, когда развернувшись, увидел привычные патлы, круглые очки, шрам... Сердце загрохотало, задребезжало и хотел он поздороваться, улыбнуться, засмеяться, как понял, что тот даже не поднял на него взгляд. Гермиона что-то щебетала, Гарри внимательно ее слушал, а Малфой, казалось, рухнул. Прямо вниз. Его мнимая уверенность оборвалась одним коротким вдохом и он видел, как напряглась Грейнджер. Не соврала? Волнуется? Он уже давно не был уверен ни в чем, и это все шло вразрез со всеми представлениями, которые он успел построить в голове. Заявился такой важный и даже не поздоровался. Вот мудак. - Поттер, - блондин унял дрожь в пальцах, напрягая челюсть. - Где гулял? - Дела. - резко оборвал он, равнодушно метнув на него взгляд и мигом возвращая его к девушке. Интенсивность предположений росла с каждой миллисекундой и Драко ещё сильнее начал чувствовать, как внутри все напрягается с невероятной скоростью. Пусть возьмёт за руку. Пусть возьмёт за руку. Пусть возьмёт за руку. Он повторил это про себя как мантру и, чуть подождав, сделал шаг вперёд. - Что? - холод. Он ощутил холод в его голосе. Гермиона опустила глаза и Драко увидел, что ей стало не по себе. Вдох-выдох, слизеринец тянется к чужой руке и вот.. чуть-чуть.. и он... Отдёргивает. Гарри быстро бросил внимание на учеников, хватая подругу за рукав и ретируясь в сторону красно-желтых оттенков. Малфой стоял и молчал, пока в горле сжимался комок. Это как? Как понимать? Что за, черт возьми, бред? Он буравил взглядом темную макушку, поджимая губы и до боли прокусывая внутреннюю сторону щеки. Посмотри на меня. Посмотри на меня. Посмотри, пожалуйста! Поттер, наконец, соизволил повернуться к нему, смерив долгим изучающим взглядом, а потом скосил лицо в болезненной усмешке, с сожалением. Словно понимал, что сейчас своей рукой всадит нож Драко в сердце. Кажется, Гарри его не любил. Кажется, любил не он. Кажется, это обман. И впервые, Драко захотел оборвать чертовы узы с гриффиндорским мальчишкой, чтобы узнать. Конечно — правду. *** Над родовым поместье Малфоев сгущались тучи. Ливень, ледяной ветер, чёрное небо, исполосованное молниями – атмосфера довольно угнетающая. Что тут сказать о старинном особняке, похожий на замок Дракулы? Впрочем, внутри помещение напоминало дом настоящих королей. Все вокруг так и кричало о своей заоблачной, непомерной простым смертным стоимости. Золото, серебро, шёлк, персидские ковры... Однако тут и не пахло вычурностью. Строго, в меру изящно, напоминая об изысканности вкусов истинных аристократов. Мебель, ткани, украшения – все было выбрано с умом и смотрелось в полной гармонии. Но вся эта красота давным давно померкла, как тускнеет драгоценный камень, если его не чистить. В этом доме давно не слышно звонкого смеха и звонкого звука счастья, которое никогда не было присуще нынешним представителям рода великих, чистокровных Малфоев. Тут нельзя ничего сказать, если даже на повышенных голосах никто не говорил. Нельзя было. Вот и все. Последние моменты света ушли, полностью отрывая особняк от мира сего, бросая в полуночной тишине, которая была так вечна для этого места. Домовики терпели, дом ждал, и казалось, больше ничего не помогало терпеть заскоки окончательно обезумевшего Люциуса, и поджимать губы, когда он в очередной раз творил что-то "невероятное". Он не смог. Он сдался. Он проиграл. Больше не было того Люциуса, который когда-то был по настоящему великим и всеми уважаемым. Жирная точка. Хуже работников приходилось именно Нарциссе. Единственная дама в компании спятившего мужчины, являвшаяся, к сожалению, его женой. Горячо любимой, желанной, прекрасной и такой.. глубоко несчастной... Люциус пил вино и смеялся. Горький привкус напитка обжигал горло, пока приятные, кроваво-алые капли стекали по твёрдому подбородку, пачкая ворот белоснежного батиста. Ему нравилось смотреть, как она сжимает шаль костлявыми руками, прикрывая тонкую кожу. Ему нравилось ее тощее тело, ведь это.. так изящно? так грациозно? так... красиво? В любом случае, для него это слово стало до неправильности гипертрофированным, как и сама "любовь" к семье, к миру, к себе.. Он сломался. Он не выдержал. Он любил, но неправильно. Он не мог отпустить ее. Нет-нет. Большая кровать из чёрного дерева с пологом стояла прямо посреди комнаты, гордо раскинув витиеватые ножки в стороны, раскрывая красоту ручной работы. Ткань легкая, совершенно воздушная. Много мягких подушек и огромное, теплое одеяло изумрудного цвета накрывало все это дорогое удовольствие. На полу паркет из грецкого ореха, укрытый меховым ковром из медведя. В углу комнаты письменный стол с набором письма, с парочкой пустых рам для фотографий. Подоконник одного из окон накрыт шторами из плотного бархата, полностью заглушая свет, а прямо у него стояло огромное, чёрное пианино с гладкими клавишами, переливающихся чистым глянцем. Люциус сидел, пил вино и наслаждался тишиной, наблюдая за тем, как дорогая Цисси сидит уже битый час в постели, постоянно подправляя спадающее одеяло. Ему казалось, что все это неправильно. Так далеко и отчужденно, что внутренний голос распадался на части, так и не прозвучав. Он слышал себя. Он видел все через клетку и не понимал — что происходит? — почему? Не его тело, не его мысли и совершенно, абсолютно не то, что он хочет делать. Марионетка. Кукла. А может, воспалённое подсознание, которое полностью сгнило. Он приподнялся с места, с горечью наблюдая за женой, но не понимая, что делать. Он просто не мог. Ее хрупкие плечи мелко подрагивали, обсыпанные кровоподтеками. Облезлые волосы спадали на плечи, а тёмные глаза смотрели в никуда. Сегодня был ее день. «С днём рождения, дорогая.» Он сделал глубокий вздох, пальцами вытирая с подбородка сладкие капли. Развернулся на шестьдесят градусов, буравя взглядом чёрную поверхность музыкального инструмента, сглатывая комок в горле. Кажется, сейчас он в порядке. Кажется, он может сделать подарок. - Закрой глаза. Его хриплый голос прозвучал особо устало, заставляя без раздумий подчиниться. Пыль отлетела вихром со старой крышки, которую никто не трогал уже долгие месяцы, а твёрдый стул под телом неприятно заскрипел, оглушая молчание. Нота «фа» – вроде, не расстроена – и тихий, совершенно тихий звук, озвучивающий дыхание двух тел. Печально, что прошли времена, когда каждый в доме играл на фортепиано, донося звуки так явственно, что бедным животным из улицы казалось, будто играют не снизу, а сверху, прямо над их головами. Ноты плескались по воздуху, заполняя барабанные перепонки приятной, ненавязчивой мелодией. Умелые, словно летающий пальцы танцевали по гашеткам, перебирая все звуки одновременно и было уже без разницы, какая именно это нота. Свет освещал комнату и Нарцисса, чуть расслабившись, невольно улыбнулась. Глаза ее были закрыты, лицо спокойно, брови не сведены. Показалось, совсем на мгновение, что такой она не была уже очень долго. Люциус улыбнулся и понял, также не воображением или холодным доводом больного рассудка, а всею кровью, всем существом своим, что именно этого тепла и света так ему недостаёт. Любовь всей жизни, навсегда, навеки – Нарцисса. Пролетают моменты воспоминаний. Они молоды, красивы, богаты и безумно влюблены. Хотя ему казалось, что она не заслуживает его. А может, он знал, что на самом деле и сам не стоит капельки крови с ее мизинца. Она кружит в белоснежном платье из тонкого кружева, касаясь его сильных плеч сквозь плотную ткань роскошного пиджака, во время их свадьбы, где она сказала «да». Она целует его. Целует! Улыбаясь так, что сводило кровь до кипения и хотелось жить, любить, наслаждаться.. Ее любящие, материнские и тёплые руки обвивают его шею, поглаживая светлые волосы, пока он не может не налюбоваться взводом тёмных, почти угольно-чёрных глаз, не переставая говорить ей, как она прекрасна. Они улыбаются, много-много улыбаются, а потом он делает ошибку и всё. Абсолютно все летит под Тартарары, когда он смотрит ей в глаза, и больше не видит любви. Бум. Взрыв. Точка соприкосновения. Мелодия резко обрубается, она не открывает глаза и резко сжимает губы в полоску. Его сердце бешено стучит, а зубы сжимаются до неприятно скрипа, пока он не чувствует металлический привкус во рту из-за того, что прикус язык. Ярость его приглашает в свои объятия, безумие сводит с ума, руки сжимаются до побеление костяшек, а ненавистная метка так и продолжает сжирать его душу, оставляя жалкую горсть тлеющих угольков. Солнце скрылось за тучей, комната окрасилась в серый цвет, а из глаз его посыпались горстью редкие слёзы. Он берет два бокала плещущего вина, томно дыша и подходя к постели, прося ее открыть глаза. - Посмотри на меня. Она смотрит. Со страхом, со злобой, с презрением, с ужасом, с ненавистью.. Он улыбается. Его брови расслабились, лицо безмятежно невозмутимо, а грудь так и обжигает, от того, как растекается по горлу напиток. Ласково шепчет ей: «За нас», перед последним глотком и ее глаза – самые красивые, аконитовые глаза, – расширяются от ужаса, пока искореженное тело начинает биться в болезненных конвульсиях, содрогаясь в агонии. Она падает на шёлковые одеяла, разбивая вдребезги бокал, пока руки болезненно не начали скрючиваться, напрягаясь от выпирающих вен на мертвенно-бледной коже, словно сетью покрывая ее тело. Налитые кровью глаза вылезли из орбит и до последнего вздоха, выдоха, они с набухшими капиллярами смотрели только в одну точку, в попытках сфокусироваться. Женщина издала последний хрип и через мгновение, тело обмякло. Конечная. Люциус медленно, с холодными пальцами отошёл к стене, медленно сползая. Тело покрылось холодным потом, в глазах пелена, а комнату оглашает громкий, истеричный смех. Кажется, он проиграл. Кажется, он готов. *** За окном грянул внезапный ливень, заставляя вздрогнуть Гарри от внезапности. Минут пять назад солнце, освещающее бескрайнее небо скрылось за мутными тучами, и жалкие лучи света как кинжалы пронзали эту ненастную погоду. Во дворике послышался визг Молли и Артур начал весело улыбаться, подставляя руки под сильные капли воды, промокая до нитки и в наслаждении прикрывая глаза. Контраст такой беззаботности на улице и озадаченность в комнате обоим бросилась в глаза, навеивая мысль, что все как-то слишком непривычно. Рон поджал колени к груди, отворачиваясь в противоположную сторону от гриффиндорца, к привычной стене. Они договорились встретиться на выходных и ранним утром в субботу, Поттер аппарировал прямо в Нору, встречая добрый взгляд хозяев. Кажется, все до единого в доме понимали, скольких усилий стоило это Гарри, который едва собрался духом и прокручивал всю ночь в голове неприятную – ужасную – ситуацию, вспоминая обиду и злость, страх и гнев того самого дня. Он прекрасно помнил те минуты, когда жизнь висела на волоске и казалось, темнота полностью поглощает его. Свет сменялся тенью, воздух густел, а перед глазами.. ничего. Туман в глазах некогда его друга, горькая, неприятная ухмылка и чувство, которое не покидало его с самого начала. И все же, он пришёл сюда, чтобы узнать всю правду. Он пришёл, потому что должен был. Он пришёл, потому что хотел. Уизли громко выдохнул, взъерошивая и без того растрепанные волосы, напряжённо выпрямляясь. Его спина хрустнула, голова была устало поднята, а губы безвольно сжаты. Весь его внешний вид говорил о разбитости своей природной никчёмности. Гарри так не думал. Гарри знал, что он так думает. - Я приехал поговорить с тобой о том дне, - сказал юноша. Билиус размеренно сделал глубокий вдох и горько сказал: - Ты не поверишь мне. - Почему это? - Потому что я сам не могу поверить во всю эту ситуацию, - старый друг невесело хмыкнул, проводя рукой по лицу. - Ты боишься? - Что? - Ты знаешь кто это был, но боишься. - Поттер упорствовал, спокойно вглядываясь в парня, чуть хмурясь, - Я прав? - О чем ты вообще? - Об Империусе. Рон подавится воздухом, приоткрыв рот. Глаза его немного сощурились, но вовремя приняли прежний вид, когда внизу прозвучал четкий хлопок входной двери. - Я не помню. Ничего не помню, - рыжий замотал головой для весу, прикусывая внутреннюю сторону щеки, но подождав, он добавил: - Гарри? - Да? - тот машинально расправил плечи, когда к нему обратились. Вроде, были лучшими друзьями, а тут такое.. Было бы смешно, если бы не так грустно. - Прости меня, - как-то обреченно сказал Уизли, до боли царапая себя за тыльную сторону ладони, чтобы не сказать, как он скучал. - Мне жаль. Я.. не знаю, почему так повёл себя. - Рон.. - Дослушай меня, - резко обрубил вышеупомянутый, громко сглатывая. - Я ужасный друг, одноклассник и даже человек. Мне иногда кажется, что меня нужно было бы посадить в Азкабан, за то что я совершил с... вами. Твою мать, - он схватился за волосы, оттягивая их вперёд. Меж его бровей пролегла морщинка и он закусил до крови губу, опуская глаза, - ты не представляешь, как мне жаль. Я не хотел. Правда. Но, Малфой... От знакомого имени кольнуло так не по-детски. Не совсем приятное чувство. - Он больше не Малфой. Уизли слегка вскинул брови к середине лба, чуть приближая лицо, словно ослышался: - Это долгая история. Лучше расскажи, что произошло в тот день и что хотя бы ты частично помнишь. Это очень важно. В задумчивости Билиус мрачно сгорбился, опираясь локтями о колени, заламывая пальцы. Разговор шёл быстро, или это так кажется? Вроде, дождь прекратился, а в доме запахло едой. Он в раздумьях расковырял корочку на костяшках пальцев, тихо проговаривая: - Я уснул. Все было нормально, а как проснулся чувствовал себя ужасно. Ощущения и само самочувствие приносило дискомфорт, я был на грани срыва и часто злился. Много злился, - он поднял зрачки на Гарри, играясь желваками, - я помню, что было в гостиной и я помню, как сорвался на.. хорьке. Но потом... ну вот, знаешь, - на удивление Джеймса, Рональд склонился к нему ближе, тихо и хрипло шепча, - в голове будто пропали все мысли. У меня голова буквально опустела, перед глазами ничего не было, а я стал как кукла. Ощущения странные, какие-то холодные, а потом я понял, что делал что-то против своей воли, - его светлые глаза расширились до размеров блюдец, обрамляя тенью золотимых ресниц глубокие мешки под глазами. - Услышал странные крики, визги, а потом меня отключило насовсем. Ничего не помню, только картинки, а когда очнулся... на меня кричали. Отец, Джинни, Перси.. Боже, у мамы чуть не случился инфаркт, а я ничего не понимал! Рыжий вздёрнул руки, начиная нервно потряхивать ногой, кусая ногти на искусанных пальцах. Он попытался помассировать переносицу, как его передернуло духотой, а волосы неприятно начинали липнуть к влажному лбу. Он не понимал. Гарри дёрнул глазом, как от нервного тика. Люциус его не волновал, это было вполне ожидаемо. Уизли не пытался поднять на него взгляд, позорно пряча глаза. Брюнет выдохнул, складывая руки на груди, устремляя взгляд на комод за спиной старого друга, потрёпанный временем. Лучший друг - самый первый, с кем он подружился в Хогвартс-экспрессе. Тот образ, который он хранил в самом сердце – образ семьи, которую он так хотел и жаждал – все так же прочно сидел в нем. Рука об руку с мальчиком, который вырос с ним, глупо улыбаясь и всегда поддерживая его, норовясь на какую нибудь глупость, которую мог бы совершить только Рон. Молли, – сильная женщина, заменившая ему мать, со своей стряпней и такой же рыжей шевелюрой, как у всех в их семье. Близнецы, – одни из самых потрясающих людей, которых он знал. Мистер Уизли, – хороший человек, который мог бы стать ему отцом, с причудливым и любопытными взглядом на маггловский мир, где вырос Гарри. Джинни – милая, прекрасная Джинни! – девушка, которая навсегда останется в его сердце той рыжей девочкой, восхищённо смотрящая ему в глаза. Он искренне верил, что у них всех есть шанс построить совместное будущее. Он хотел такую семью, мечтая долгие, детские годы. Но теперь, это было уже на грани того, что можно было назвать «недосягаемым». Он вырос, выросли и они. Детская мечта переменилась благодарностью и сосущей совестью, грызшее его сердце. Молли перестала быть той доброй матушкой большой семьи в его глазах, когда война дотронулась и до ее детей, именно по вине Поттера. Артур не смог стать его отцом, потому что это было невозможно с самого начала. Фред умер. Джинни ушла, а самый первый друг – Рон, казалось, развеялся по ветру, словно дым потухшей свечи. Сейчас, вспоминая все моменты с момента их первой и встречи и до нынешнего дня, Гарри впервые осознанно понял, что испытывает к ним сердечное тепло и благодарность за все то, что они сделали. Он не злился, не держал обиды на рыжего друга, но при этом, он понимал, что скорее всего – а может быть, и так – у них расходятся пути. Времена уплывают, стены рушатся, а люди меняются, и это точно было неподвластно никем из ныне живущих. - Рон, - юноша поднял на него мутные глаза, устало уставившись на оправу очков, - ты ведь знаешь, что ты всегда будешь моим лучшим другом, да? Билиус нахмурил брови, после чего неверяще икнув, как то истерично всхлипнул. Он не бросился в дружеские объятия или не расплакался, как в далёкие детские годы. Парень шмыгнул носом, утёр мозолистым пальцем предательскую влагу с глаз, пожимая до боли знакомую, протянутую руку. - Гермиона.. - Злится, - ответил за него Поттер, поджимая губы, - она злится. Через пару минут, вышеупомянутый привстал с места, открывая нараспашку окно, глубоко вдыхая запах сырости. Зябкость проникла в помещение, создавая почти неощутимый сквозняк в дверном проеме, где дверь медленно двигалась из стороны в сторону. Железные петли давно отслужили своё, слабовато придерживая гладкое дерево. Погода улучшилась и солнце начало пробиваться сквозь тучи, согревая землю своим теплом. Во дворе, на жухлой траве "красовались" глубокие лужи полупрозрачного цвета, с мутными пятнами. Деревья обрели тёмный цвет от влаги, цветы грустно упали и казалось, что такой холод немного создавал знакомый уют, которого так на самом деле не хватало. Рональд неловко предложил выпить горячего чая и Джеймс не отказал – однако, – только из-за вежливости. Молодые люди спустились по скрипучей лестнице вниз, на разгоряченную кухню хозяйки дома. Молли, стряхивая с рук тёплые брызги от вымытой посуды, встретила их у самого входа, сияя улыбкой. В домашней одежде и с пышными волосами она невольно напомнила ему Хагрида.. правда, в женском обличии. - Гарри, дорогой, как учеба? - она ласково произнесла его имя, заправляя за его ухо тёмную прядь. Доброжелательность, скрывающая вину и недовольные взгляды на сына. Впрочем, она не изменилась. - Пытаюсь догнать пропущенное.. а пахнет у Вас замечательно! Рон прыснул от резкого перехода темы под укоризненный взгляд матери. Женщина все прекрасно поняла и теперь, в напряженной тишине сидели только они, пока Поттер пытался как нибудь поддержать беседу. Глаза его сквозь очки бегали по помещению, рассматривая уголки знакомых вещей и запах старости, витающий уже так давно в доме. Старые, потрепанные шторы, покоцанный стол, обшарпанные стены.. Кажется, Живоглот перестарался в своё время. - Гарри, мальчик мой, я не успел поздороваться с тобой, - Артур растянул губы в улыбке, усаживаясь на скрипучий стул, пока жена бегала у плиты, заливая в кружку ароматный кофе для него. Встретив неловкий взгляд, с его лица мигом пропала та наигранная доброжелательность и выражение его лицо приобрело бордовый оттенок, который покрывал каждого Уизли, если его пристыдить. Поняв, что проигнорировать все напряжение не получится, он дождался своего напитка и когда Молли уселась за стол, он скрестил руки над столом, задумчиво буравя его метку на безымянном, - знак Блэков, да? Поттер в замешательстве посмотрел на свою руку, нахмурив брови и пряча ее в карман кофты. Случайно он дёрнул плечом, когда женская ладонь легла на его плечо, показывая поддержку. Ему было приятно. Через секунду он вежливо отдернул себя от морщинистой руки. Молли грустно улыбнулась, делая шумный глоток дымящегося чая: - У тебя девочка родилась? - Да, - Гарри невольно взгрустнул, вспомнив что так и не увидел ее утром, подозвав эльфа. Он соскучился. - Как назвал? - Габриэль. Женщина улыбнулась, сверкая пунцовыми скулами, чуть отодвигая от себя горячую кружку. - А фамилия?.. - Малфой-Поттер-Блэк, - без запинки ответил юноша, почесав подбородок. Молли удивленно посмотрела на мужа, Рон нарочито равнодушно повёл плечом, опиравшись о спинку стула. - А как Гермиона? Непросто, наверное, все таки последний год, - разнесся через несколько секунд звонкий женский голос. - Она в порядке. Иногда заглядывает к нам, учится. Ничего нового. Уизли лишь слегка покивали головой удовлетворившись ответу, после чего Молли внезапно распахнула глаза и со словами: «Я забыла вещи в стирке!» умчалась прочь. Артур что-то пробормотал под нос, а в следующую секунду настенные часы со всем семейством Уизли громко прозвонили двенадцать часов дня. Деревянный соловей вышел из домика и звонкое звучание прошлось по всему помещению. Поттер посмотрел в окно: солнце вышло из облаков, освещая округу и проникая незаметным теплом в стены дома. Птицы защебетали, грязные лужи заблестели при ярких лучах, где-то недалеко послышался лай собак. Сидя в тишине, нарушаемой тихими глотками мистера Уизли и весёлым голосом Молли в другой части дома, который напевал неизвестную ему мелодию, Гарри вдруг почувствовал тёплый уют прежних дней. Он слушал дальние звуки за окном, шелест листьев за приоткрытым окном и едва уловимое бормотание Рональда с запахом горячего чая. Ему показалось, всего на миг, что те дни, когда они сидели все вместе за одним столом – словно одной семьей – на самом деле вернулись. Он здесь и сейчас со своими близкими и родными, все было хорошо. Наверное, если бы Драко узнал каждого ближе, то ему здесь бы понравилось. - Я думаю, мне стоит пойти, - негромко сказал Гарри, вставая из-за стола под взгляд Артура. - Так скоро? - неуверенно спросил мужчина. - Да, мне стоит идти. Юноша прикусил внутреннюю сторону щеки и чуть помедлив, прошёл к камину. Рон поднял на него взгляд, старший Уизли заботливо улыбнулся, а в руки попал летучий порох. - Ты заглядывай, хорошо? Билиус медленно подошёл к Гарри, неловко поглядывая исподлобья. Было такое чувство, будто бы он хотел что-то сказать, но не мог. Гриффиндорец улыбнулся. - Обязательно. Извините, что не остался подольше, - он перевёл глаза на сидящего у стола Артура, тот кивнул. Все вокруг закрылось чёрным полотном, превратилось в спираль, а в глубине подсознания послышались его собственные слова: «Хогвартс, кабинет директора». Перед глазами поплыло и через мгновение, Джеймс пошатнулся, провалившись на пол с громким грохотом. Он тут же поднялся на ноги, зажмурив глаза. Кажется, он снова грязный. Приоткрыв веки, в них на мгновении ока посветлело. Плотные шторы больше не закрывали, свет прорубался сквозь стекло, а за столом было пусто. Фоукс проснулся, глядя на него внимательными глазками, а портрет Финеаса Найджелуса строго на него посмотрел. - Не следует ученикам находиться здесь в отсутствии директора, ступай. Гарри ещё раз с ностальгией оглядел помещение в отсутствие МакГонагалл; Омут Памяти, склянки, Распределяющая Шляпа, снова портреты... Почти ничего не изменилось, как всегда тепло и уютно. Красный бархат и позолота царят в этой комнате, но вовсе не делают ее вычурной или безвкусной. Тёмное дерево стола и лестницы привлекают внимание своим блеском и гладью. Везде царит чистота. На столе такой же идеальный порядок. Стеклянная чернильница в виде феникса с новым пером, стопка бумаг и каких-то документов, вазочка с желтыми тюльпанами.. После гибели Дамблдора его больше не вызывали к себе так часто, как раньше. И честно, он немного скучал. Наступила тягостная тишина. Парень медленно прошёл вперёд, проходя сквозь каменных горгулий. Те на него агрессивно зашипели, а воздух в коридоре стал будто свежее и прохладней. Никого не было в такое время и скорее всего, ученики отправились в Хогсмид. Малфой был с Габриэль, Гермиона точно сидела в библиотеке, а ему... хотелось побыть одному. Он помнил, как после войны для него все стало тусклого, серого, почти безжизненного цвета. Вся радость куда-то пропала, будто высосанная дементорами, и он чувствовал себя абсолютно пустым и потерянным. Осадок долгих лет остался, а дальнейшей цели у него не было. Скорбь по павшим после невыносимо долгих месяцев все ещё была ощутима прямо там, под рёбрами, отдаваясь глухим стуком в грудной клетке. Он знал, что так и будет. Это было вполне ожидаемо. Гермиона говорила, что это пройдёт, но Гарри слышал, как она плачет. Ремус, Тонкс, Сириус, Седрик, Альбус, Фред, Добби... — все это было не зря. Их потеря была не напрасной и Гарри знал, что они наблюдают за ними с небес, как бы глупо это не звучало. Он грустно улыбнулся. Тоску следовало лишь переждать, а потом она, словно лёгкое облачко, развеется по воздуху вслед за ветром, и все встанет на свои места. Он пережил лето, вернулся в школу, увидел каждого, кто остался в живых, встретил Малфоя... Вернуться в Хогвартс после пройденного, отсиживаться на занятиях, корпеть над учебниками, собираться в гостиной и дурачиться, словно ничего не было. Словно не было этих жертв. Он пытался жить, но реальность была под ладонью, во всем, что он видел, и она была непробиваема. Смотрела в душу, выковыривала старые раны, но потом, – потом – становилось легче. У него появились они. Странно было щуриться от яркого, солнечного света и заправлять платиновые локоны за уши, которые так и норовили вырваться из-за порывистого ветра. Странно было, что небо приобрело голубой цвет, а дышать становилось легче. Странно было, что ему стало вдруг хорошо. Гарри опустился на лестнице, уставившись пустым взглядом вперёд. В душе царило смятение и он снова и снова прокручивал в голове все, что происходило за этот год. Воспоминания, моменты, мысли.. и снова Драко. Последние несколько дней слились в сплошную чёрную полосу. Нечто похожее было на четвёртом курсе, наверное, когда у него был выбор между тем, чего он хочет, и что он должен сделать. Покинувшие этот мир сейчас не с ними, а там, далеко-далеко, и он должен скорбить. Этот долг неоплатен, ведь без них не было бы победы, ведь нельзя быть счастливым, пока он не поплатится за чужие жизни — так думал Гарри, заламывая костяшки пальцев и прокусывая губы до крови. Сейчас он вообще не мог думать ни о каком будущем. Казалось, все его раздумий вели к тому, что он должен скорбить. Туманность и порох, большой взрыв и пустота, в которой он должен остаться. Была Габриэль, – его маленькая, нежная, прекрасная дочь. Был Драко, – слизеринский хорёк и язвительный хам с чистотой крови. Он любил обоих, только боялся. В очередной раз его пальцы провели по холодному камню ступень, собирая тонкий слой грязи от чужих подошв. Со странной дрожью, пробежавшей по рукам, он стянул с себя очки и протер другой рукой глаза. Ему не хотелось думать об этом, но эти мысли навязчиво лезли в голову, заставляя каждый раз чувствовать себя в смятении. Такого не бывало, что он осознавал чувства, а потом сожалел. Ему не нужно было много времени, но одиночество лучше давило на виски, заставляя работать мозг быстрее. Его чувства – его мысли – его семья. Гарри кашлянул в кулак, сжав зубы. Он вздохнул и моргнул. Юноша был просто создан из противоречий, которых сам не понимал. Послышался шорох, и шаги вдалеке стали ближе и ближе. Поттер резко встал с нагретого места, стряхнув с подола мантии пыль. Какой-то первокурсник прошёл мимо него, удивлённо посмотрев и ярко улыбнувшись. Гарри улыбнулся в ответ. Он подошёл к широкому окну с железной створкой, вглядываясь в небо и считая облака, которые начали потихоньку появляться на девственном небосводе. Грудь поднялась от усиленного вздоха и он облокотился о стену, скрестив руки на груди. Весна только началась, но природа уже начала цвести: там, у дома Хагрида, дуб начал покрываться свежей листвой, шумя от ветра; трава зеленела, ветер становился теплее.. Некоторые студенты начали подниматься со своих мест на берегу, приближаясь к замку – время обеда. Юноша испытывал странные ощущения, смеси совести и эйфории, которая захлёстывала его с ног до головы. Дело даже было не в прошлом или будущем, а в простых человеческих отношениях. Его не могло не радовать признание Малфоя, но лично его признание случившееся в тот день абсолютно угнетало, потому что ему казалось, что оно не искреннее. И он знал, что Драко считает так же. Гарри слишком много думал. Из-за непрекращающегося потока догадок, мозг внутри черепной коробки интенсивно разбухал и плавился. Было конкретно ясно - кое-кому сегодня не поспать. Внутри него была буря сомнений и их было слишком много, чтобы противостоять одному. Он понятия не имел, как успокоиться. Деструктивная сентиментальность, – что может быть хуже? На обеде в Большом зале, где собирались все ученики, всегда было шумно. Гарри выругался себе под нос, когда задел рукой стакан с тыквенным соком, разлив часть на стол. Гермиона строго на него посмотрела. - Что с тобой опять происходит? - девушка наклонилась ближе, зашипев прямо у его носа. Ее тонкие брови сдвинулись к переносице, и это сделало ее чем то похожей на МакГонагалл. - Ничего, - соврал Гарри. - Не ври мне, - требовательно произнесла Грейнджер, - почему ты себя так ведёшь? Гриффиндорец подставил под щеку руку, полностью игнорируя вопрос и неохотно ковыряя содержимое тарелки. Отсутствие аппетита и внимание подруги его мало волновало. Основная проблема же заключалась в нем самом, а так же в слизеринце, которого не было за столом змеиного факультета. Куда он пропал? - Гарольд-Джемс Поттер, не игнорируй меня. Гермиона больно тыкнула его пальцем в бок, от чего Гарри ойкнул и недовольно перевёл на неё взгляд. Выглядела девушка – мягко говоря, – возмущённой. - Со мной все в порядке, Гермиона. Я просто без аппетита, понятно? Она молчала, буравя его взглядом, после чего отложила вилку на стол, повернувшись к нему всем корпусом и поджав губы: - Почему ты игнорируешь Малфоя? Брюнет подавился воздухом, из-за чего некоторые любопытно на них посмотрели. - Я? Что за бред? - Не отрицай, что у вас что-то случилось. Парень настороженно уставился на девушку, слишком громко сглотнув накопившуюся слюну. Ее ресницы чуть подрагивали, пальца незаметно подправляли подол юбки под мантией, но взгляд она не прятала, выжидающе глядя прямо в глаза. - С каких пор ты так наблюдаешь за нами? - возразил гриффиндорец, устало проводив пятерней по волосам. - А с тех, когда ты своровал его кольцо, - тихо, чтобы никто не услышал, процидела девушка. - Я не.. - Отвечай на вопрос, - требовательно, перебив. - Ты волнуешься за него? - Боже, нет. - Она скривилась, тряхнув плечом, - только если дело касается тебя, а оно определённо точно касается тебя. - Почему ты так уверена? - Потому что это очевидно. - У него есть другие вещи, поважнее чем я. - Уверен? - Да. - Точно? - Да. - Тогда почему ты не отвечаешь на мой вопрос? - Какой? - Что у вас случилось, Гарри? Гермиона невольно повысила голос, из-за чего Невилл и другие гриффиндорцы странно на них уставились. Долгопупс открыл рот чтобы что-то сказать, но Грейнджер одной рукой остановила его и он отвернулся. Джеймс глубоко выдохнул чрез нос. - Когда он попал в больничное крыло из-за принятия в род Блэков, то ему стало хуже. Помнишь? - тихо прошептал Гарри, склонившись над столом. - Помню. - Он три дня меня игнорировал и не разрешал мне заходить к нему, попросив об этом Пофмри и Снейпа, но в тот день у Слизнорта, когда я ушел с урока, я пошёл к нему и там.. ну... - он замялся, хрустнув шеей. Грейнджер сморщилась, - я признался ему, но теперь сомневаюсь в своих словах. - В смысле? - девушка вытаращила глаза, нахмурив брови. - Я хочу разобраться в своих чувствах. Не знаю как это, но кажется.. я поторопился. - И ты игнорируешь его? - Не совсем. Мы живем вместе, но общаемся не так часто. - Ты его игнорируешь, это разное. - Да-да, разное, - спохватился юноша, облизывая губы, - просто я не хочу врать самому себе. Это неправильно. Гермиона вздохнула, разворачиваясь к своей тарелке. Вид у неё был досадливый. Ее раздражало, когда она не знала ответов на вопросы. - Отношения это сложно. Точно не для меня, - добавила она через пару минут. - Согласен. В скором времени трапеза прошла в тишине, и никто никого не отвлекал. Рататуй, тыквенный сок, ягодный пирог... выглядело аппетитно, но парень совершенно не чувствовал вкуса. Куда провалился Малфой, если вся свита находится в Большом зале? Поттер поднялся с места и быстро кивнув под внимательный взгляд подруги, вышел из зала. Ему помахал Колин Криви. *** Портрет отъехал в сторону под неприятный скрип старой рамы, а внутри было тихо. Не так «тихо», когда тишина приятная и спокойная, а так, когда тишина разрезает уши и давит на виски похлеще мыслей. Гробовая тишина, так не присуща этому месту. - Малфой? Гарри прошёл вперёд, стягивая с себя чёрную мантию и откидывая ее в сторону. Казалось, звук сброшенной ткани был громом в таком непривычном безмолвии. Стрелки настенных часов неприятно двигались по круговой, звуки с улицы проходили сквозь толщу каменных стен, а Малфой, кажется, никогда не вел себя так тихо; он скрипел пером, или шелестел листьями книг под треск камина. Но не сейчас. Он сидел в тиши. - Драко? Шторы были плотно прикрыты, камин не работал. Мрачная атмосфера присутствовала в помещении, и Гарри невольно сжался. Он сидел в кресле, по хозяйки раскинув ноги на журнальный столик, только вот спина его была дотошно напряжена. Дыхание его было ровным, чуть прерывистым, а руки безвольно свисали с плотных шёлковых подлокотников, чуть подрагивая. - Ты чего? Гриффиндорец подошёл к соседнему креслу, настороженно усаживаясь на него и не сводя взгляда с бледного лица напротив. Драко был мрачный, с равнодушным выражением лица, и вид его был до скрежета в зубах каким-то болезненным. Его серые глаза полуоткрыто смотрели на потухший камин, ресницы дрожали, губы были обессилено приоткрыты, а под глазами залегли странные тени красноватого оттенка. Гарри перевёл взгляд на плотный пергамент на его коленях, где выделялся яркий, густой вензель Малфой-мэнора. Сердце ухнуло вниз, и Поттер понял, что что-то случилось. Что-то очень плохое. - Нарцисса. Она.. - юноша заметил пристальный взгляд ярких глаз, сжав руки в кулаки. Его челюсть задрожала, зубы заскрипели и втянув через раздутые ноздри воздух, он громко сглотнул. Гарри вздрогнул и спустя минуту молчания, он сказал только одно: «Мне жаль». Драко скривил губы в усмешке, закрыв глаза. Поттер... дивный милый Поттер. Лучше бы ты промолчал. - Он отравил её. - Люциус.. - Не произноси его имя, - перебил блондин, приподнимаясь с места, - я не должен был оставлять её. - Ты не мог помочь ей, - Гарри попытался протянуть руку к чужой ладони, как та резко отпрянула, будто бы ее ошпарили кипятком. Эдельстан мрачно на него взглянул, блеснув глазами. - Но я могу отомстить за неё, Поттер, - слизеринец повернулся к нему, сделав шаг вперёд, - в честь ее памяти. - Ты о чем? - Гарри опасливо сощурился, пожимая губы. - Не пойми меня неправильно, - юноша дёрнул уголком рта в странном оскале, подходя ещё ближе и наклоняясь. - Я.. не должен больше терпеть. Брюнет широко распахнул глаза, вглядываясь в огромные, чёрные зрачки перед собой. Казалось, чернота полностью закрыла собой всю радужку. - Что ты вообще несёшь? - он резко поднялся с места, агрессивно хватая того за запястье, - Не смей этого делать! Где Габриэль?! - Я отдал ее под присмотр Северуса, а ты... Драко выхватил руку из крепкой хватки, толкая парня прямо в грудь. - Ты присмотришь за ней, если.. - голос предательски дрогнул, чуть исказившись, - если я не вернусь. - Драко, что ты вообще несёшь? Он не убьёт тебя. - Он отказался от меня. - Это ничего не значит. - Он убил собственную жену, ты, недоумок! - закричал юноша, сгорбившись и глядя на другого исподлобья. - Он умрет. Ты сам так говорил, эта свзяь.. - Это слишком легко, Гарри. Джеймс вздрогнул от собственного имени, лихорадочно облизав пересохшие губы. Драко продолжил: - А он не должен.. так просто уйти из этого мира. Я не позволю. - Ты не должен этого делать. Пойми, это неправильный выбор. - А какой тогда правильный? - сразу парировал змей. Поттер напряжённо сжал кулаки, не зная как ответить. И вправду, какой выбор правилен.. верен? - Ты не поймёшь, ты просто не сможешь, - блондин отошёл к стене, нахмурив чёрные брови. - Но я попытаюсь. Блэк вдруг издал смешок, повернув к нему голову. Гарри никогда не задумывался об этом, но, напрягая память, он мог вспомнить какие-то далёкие, расплывчатые, но ясные моменты, когда нечто во взгляде Драко казалось ему принадлежащим другому человеку. Он не знал, насколько это может быть опасно или влиятельно, но сейчас было ощущение, что не стоит подходить к слизеринцу. Он сжал в груди воздух, сделав незаметный шаг назад. - Знаешь, почему ты не поймёшь? Гарри молчал. - Ты напридумывал себе семью и близких, которые на самом деле никем для тебя не являются. Ты Мальчик-Который-Выжил, чертов Избранный, для которого открыты все пути. У меня есть деньги, кровь, связи.. но мы с тобой абсолютно разные люди, Поттер. И ты должен хотя бы понять, что из всего перечисленного... - Драко.. - ...кровь ценится по той причине, потому что она никогда не врет, и остается всегда тем, что заставляет нас помнить кто мы. И ты никогда не сможешь меня понять.. - Драко, хватит.. - ...потому что у тебя не было этого. Ты грёбанный сиротка у которого подохли родители, когда ты даже слюни вытирать не научился, поэтому ты не сможешь даже и в половину того понять, что такое семья! - Закрой свой рот, Малфой! - Гарри схватился за ближнюю стену, проорав фамилию блондина. Его легкие горели от неприятных слов, мысли цеплялись за каждую фразу, и все было ужаса давящим. Блэк на мгновение замолчал, внимательно буравя взглядом. Он сжал желваки, продолжив: - Я делал всё ради этой женщины, а теперь ее нет, и единственное, что я могу сделать, так это заставить своего отца, этого же ублюдка, страдать так же как и она все эти долгие годы. Я слишком долго боялся и уважал его, выбирая неправильный путь. Я долго был под тенью, долго был продуктом, а в итоге он отобрал последнее, что у меня было. Он чуть не лишил меня нашей дочери, и я больше не буду этого терпеть. - Драко прикрыл глаза, чтобы отдышаться, - ты прав, он вскоре умрет, и я мог бы оставить все как есть. Но если бы оставил, то это было бы оскорблением и плевком в честь моей покойной матери. Он заслуживает страдания, потому что он плохой человек. Потому что он сделал неправильный выбор, а я собираюсь исправлять чужие ошибки. Гарри не мог поднять глаза. Его словно приковали к стене, и он слышал мирное дыхание напротив, пытаясь проанализировать услышанное. Все так по-человечески. Инстинктивная склонность держаться вблизи таких же, как ты. Гриффиндорец ощутил какой-то грязный стыд. Драко был прав. Он не поймёт – не сможет. - Я сообщу в Аврорат, - тихо прошептал он супругу, не поднимая взгляд с пола. - Нет. - Тебя посадят в Азкабан за убийство. Он сжал челюсть, поглядывая на юношу сквозь густую челку. - Тогда не делай этого. Драко бросил на него последний взгляд, уходя прочь. Гарри не сдвинулся с места, а через мгновение, перед ним появилась яркая вспышка света и огромный олень, внимательно слушающий послание. - Отправь группу авроров в Малфой-мэнор. Совершено убийство. *** Драко почувствовал, как весенний бушующий ветер вокруг него сжался в спираль. Окружившая внезапно темнота и ощущение давления нервировали, волшебник сконфуженно сжал ладони, впаиваясь короткими ногтями в ладонь, в попытках успокоиться. Через секунду его легкие снова наполнились кислородом, и он смог открыть глаза. Он стоял посреди мрачной, тенистой аллеи: под ногами расстилались выложенная шершавым камнем дорожка вперёд, по бокам от неё раскинулись огромные липы, шелестевшие своей листвой и практически закрывая весь солнечный свет. Запах прохладного воздуха окружил юношу, наполняя легкие. Дом, милый дом. Драко мысленно ухмыльнулся, прикусив внутреннюю сторону щеки. Чуть насладившись запахом, он уверенно направился вверх по аллее. Длинные своды из камня возвышалось над ним, красуясь во всем своём великолепии. Шикарные лестницы, десятки ступеней и стены, ограждающие от всего мира. Его быстрые шаги отдавались гулким эхом от высоких стен коридоров, а собственные руки предательски потели, создавая неприятную липкость. Гнёт и ярость настолько захватили его, что с каждым пролётом очередного прохода, парню было все труднее дышать и нормально мыслить. Чем глубже он шёл, тем холоднее ему становилось. Онемевшими пальцами он пытался достать палочку из рукава плотной материи, но руки не слушались. Ладони неприятно жжёт и режет, будто он опустил руки в куст крапивы. На миг ему показалось, что в глазах все завертелось как в волчке, и с совершенно ватными ногами он оперся о ближайшую стену, прикрыв глаза. Это все игра подсознания, это пройдёт. Дом, где прошли все его ранние годы. Дом, где Нарцисса целовала его перед сном. Дом, где перед Рождеством домовые эльфы поют песни. Дом, где он впервые испытал страх. Дом, в котором он боялся сделать шаг. Дом, который перестал быть домом. Он не любил это место. Портреты с предками глядели на него укоризненно, поджимая губы, — как же по малфоевски... Величественные, в своим обличии люстры и персидские ковры, мягко шуршащие под ногами и стены. Такие знакомые стены, о, Мерлин. Драко толкнул массивную дверь в кабинет отца. Вполне очевидно. - Здравствуй... Драко. Люциус не развернувшись стоял у окна, разглядывая пустой пейзаж за стеклом. Ветер раздувал прошлогодние листья на земле, тонкие прутья деревьев колыхались, поддаваясь воздуху, а отец был как всегда безупречен: белоснежная рубашка, распущенные волосы, ровная осанка и взгляд – пустой, растерянный. Абсолютно никакой. - Ты попадёшь в Азкабан. В его голосе звучит глубоко запрятанная, клокочущая ярость. Он смотрит на него такими же серыми глазами, в такой же привычной комнате и это так.. знакомо? Блэк автоматически напрягается, когда мужчина резко поворачивается в его сторону всем корпусом. Его высоко задранный подбородок и не скрытое презрение в сощуренных глазах спасает его, но пальцы непроизвольно дрожат, стискивая палочку. - Пошёл вон из моего дома, щенок. Грубые слова вырвались с него так легко и просто, а полное лицо неглубоких морщин не выражало никаких эмоций. Радушного приёма молодой человек не ожидал, но воцарившееся молчание звучит угрозой, и почти ненавистью. Драко не сдвинулся с места, прожигая того взглядом. - Надеюсь, ты утoлил свою жажду крови, - юноша сделал шаг вперёд, заскрипев зубами, - а, papa? - Закрой рот. - Пытал ее днями и ночами напролёт, и чего это стоило? - тишина, - ты бесчувственная тварь. Слизеринец шипел, подобно змее. Слова сами выходили наружу, напряжение в комнате повисало, а он боялся. А Люциус смотрел и смотрел, молча наблюдая. Такому нельзя научиться, – это в крови. Полная выдержка, выхоженная сотнями поколений. Воспитание, грация в каждом движении, дыхании, – в каждом звуке сознания, похожего на чистый ручей, бьющийся в самый грязный омут. Никогда ещё он не позволял себе так говорить с отцом. - Ты не знаешь о чем говоришь, Драко. - Не знаю? - Малфой-младший почти искренне удивился, вздёрнув брови. Его голос резко повысился на несколько тонов, - не знаю?! О чем ты говоришь, если я все слышал?! Я знаю все, абсолютно все, что ты с ней делал, чертов ублюдок! - Не смей повышать на меня голос, мелкий выродок! - Абраксас задрожал всем телом, вскинув палочку и указав ею на человека перед собой, - сроднился с этом.. полукровкой! - почти выплюнул последнее слово, сморщив лицо, - твоя мать недостойно тебя воспитала! Она заслужила это! - Нет! Не смей так говорить про неё, она воспитала меня лучше, чем ты! - Да если бы не я, то ты бы никем так и не стал! Ты – моя кровь, Драко. Не смей обращаться так ко мне, - лицо Люциуса ожесточилось злостью, - я твой отец. - Что ты мне сделаешь? - парень сделал шаг вперёд, сжав челюсть. - Ты сделал свой выбор, когда выжег мое имя на древе. Ты сделал свой выбор ещё тогда, когда принял эту метку, поставив все на кон. Ещё тогда, - выдохнул он, чувствуя как предательски защипало в глазах, - ещё тогда ты отказался от нас с ней. - Я любил твою мать! - завопил Малфой-старший, - я делал это все ради вас! - Не лги мне! Драко в два стремительных шага преодолел расстояние между ними, толкнув мужчину в грудь и прижав палочку к горлу. От растерянности Люциус широко распахнул глаза, выронив из рук древко, и то громко упало на пол, стукнувшись серебряным набалдашником. Они смотрят друг на друга, и Эдельстан видит лишь странный отголосок отчаяния, и того прошлого, когда он уважал человека, стоявшего перед ним. Он без стыда рассматривал морщины, залёгшие вокруг рта и глаз, разглядывая небритую щетину. Некогда платиновые, шикарные волосы больше не спадали серебром на плечи, имея грязный, мутный цвет. Под глазами залегли тёмные пятна, ресницы мелко подрагивали и он понял, что тот тоже боялся. Его кожа стала на вид жесткой, чёрствой, а радужка глаз приобрела белый, почти полупрозрачный цвет, окружённая лопнувшими капиллярами, словно разворачивая во всей «красе» всю его внутреннюю натуру. Сын на отца, отец против сына. Это больше не Люциус. - У тебя рука не дрогнет убить собственного отца, - язвил мужчина, обнажив белоснежные зубы, - даже псину ту не смог утопить. Воспоминание — Драко четырнадцать, на дворе жаркое лето, и он с мамой направляется в Косой Переулок, покупая новую метлу. Его первая «Виктория», одна из самых дорогостоящих метел в то время, где дети так жадно смотрели на него, когда он выходил из магазина. Она была красивая, гладкая с золотистой рукояткой, в чёрной оправе. И как он гордился! Нарцисса улыбалась, поглаживая его по волосам, они шли вперёд, поглощая жадное внимание окружающих, а потом он даже не понял, в какой момент его остановила дряхлая старушка, пихнув в руки месячного щенка. Беспородный помёт, годящийся лишь грязнокровкам и жалким сквибам. Впрочем, тогда Драко так не думал. Маленький, беззащитный, помещающийся в одну ладонь, чёрной расцветки с белыми ушками. Он пищал, подобно цыплёнку, глядя на него блестящими глазками, чуть рыча. И кажется, мальчику он очень понравился. А потом от него избавился рара. Он не плакал, ведь мальчики не плачут. Ведь Малфои не должны позволять себе слабость. Не должны. - Круцио! В замешательстве молодого человека, Люциус резко оттолкнул его от себя, схватив палочку и прошипев заклинание. Молниеносный луч красного цвета впился в грудь Блэка, вырывая из горла ужасный крик. Мальчик упал на колени, схватившись короткими ногтями в ткань рубашки, разворачивая одежду и отрывая пуговицы. Он задрожал, начиная биться в жутких конвульсиях, неестественно выгибаясь. Вопль заполнил место, и Драко знал, что эльфы их слышат. Но они ведь не смогут помочь. Малфой-старший выдохся, почувствовав болезненное каление в правой руке, отдёргивая кисть. Он отшатнулся, схватившись об угол подоконника за спиной, глядя круглыми глазами на юношу. Драко тяжело задышал, хватаясь за горло, пытаясь втянуть кислород в лёгкие. Тело жгло, словно разрывая на части, но мысли витали здесь, прямо в этой комнате, и единственным его путеводителем на данный момент были неконтролируемые эмоции, палящие в нем с одной целью: ”Убить.” Он схватился за волшебную палочку, и прежде чем Люциус успел что либо сказать, с его слов вырвалось: «экспульсо», после которого тело мужчины с грохотом впечаталось в стену, в которую его сильно заложило. Пользуясь моментом, он быстро поднялся на ноги, вставая в атакующую позицию. - Ступефай! - бросил сквозь пелену в глазах Малфой. - Протего! - Драко не замешкался, и щит в мгновении ока возник перед ним, поглощая в себя заклинание Люциуса. С каждым разом щит возникал все дальше, становясь плотнее. В один момент защита лопнула, когда он понял, что энергия стремительно иссекает, в особенности после Непростительного. Драко уворачивался от заклятий, которые щедрой рукой метал в него мужчина, отражая и посылал в отместку свои, стараясь приложить соперника как следует. Один удар противника зацепил левую руку, и теперь она висела вдоль тела неподвижной плетью. Юноша не остался в долгу и расквитался с ним, подбив ему колено. Люциус зарычал от боли, комната становилась похожа на ошмётки, и каждый пытался спрятаться от заклинаний за мебелью, которая в ту же секунду разлеталась в щепки. Красные вспышки заклинаний взрывались рядом, иногда задевая, и оба падали. Драко выставлял защитные блоки, наносил удары и наскоро соображал, какое заклятие бросить следующим. Его шея, которая по касательной приложилась после удара об тумбочку, мучительно ныла. В определённый момент Блэк начал чувствовать, что с каждой секундой в нем возрастает ярость с неимоверной силой, которую он больше не может удерживать. Люциус больше не сдерживался, наплевав на все, кидая запретные, опасные проклятия. Здоровую руку слизеринца серьезно подбило и он ощутил, как ломаются собственные кости, только боли он не чувствовал. - Бомбарда! Взрывное чуть не попало в цель, подорвав стену, из которой посыпались камни. Мгновение, Драко отталкивается от стены и в момент, когда Абраксас не успевает спрятаться от собственного заклинания, он тихо проговаривает: - Сектумсемпра. Вспышки лезвий рассекают воздух, он накаляется, и помещение заполняется едким запахом крови. Палочки падают, и юноша от собственной тяжести валится на пол, с широко распахнутыми глазами разглядывая алые пятна, стремительно окрашивающие дорогую ткань. Люциус лежал и храпел, дергая ногами. Его тело рассекло на части, не оставляя на нем живого места. Руки блондина задрожали пуще прежнего, и когда он в ужасе отшатнулся, за стеной раздался шум. Громкий топот тяжелых ботинок, словно сюда направлялся десяток человек, и когда полуотшибленная дверь с громыханием распахнулась, в комнату вошла группа авроров в чёрных мантиях. - Мерлин... Мистер Малфой. *** - Гарри! Гермиона успокаивала на руках Габриель, пока брюнет расхаживал по комнате кругами, растирая лицо. Драко ушёл, у них снова случилось недопонимание, а виски скрутило с режущей болью, словно кто-то изнутри пилил его голову. - Я... не смог его поддержать, Гермиона. Я даже не остановил его, - парень остановился, исказив лицо в сожалении, - даже не попытался. - Это неправильно, конечно, но ты можешь для начала успокоиться и сесть наконец? - она нахмурила брови, сильнее прижав к себе крестницу, - я уже пол часа слушаю обрывистые фразы, которые почти не понимаю. Вы поссорились и из-за чего, позволь спросить? Гарри громко выдохнул через нос, и замешкавшись, уселся напротив Грейнджер, где не так давно сидел Малфой. Волнение охватывало его, и он не знал что делать. Не хотелось гадать, или думать вообще. Иногда собственная способность цепляться за какие-то мысли и не отпускать их долгое время безумно раздражала юношу. Он не мог не отвлекаться на другое. Это было слишком... чуждо, для него. Его глаза метнулись прямо на дочь, которая с усердием ученицы уже спокойно посапывала, причмокивая губами во сне. Его челюсть сжалась. - Нарцисса умерла. Гермиона ошарашено раскрыла глаза, тихо охнув и прижимая руку ко рту, досадливо выгибая брови. Ее резинка в этот момент порвалась из-за напряжения густых волос, и ее тёплые кудри упали тяжелыми волнами на плечи, начиная чуть подрагивать. Она тихо прошептала: «мне очень жаль», кротко всхлипнув. Парень запустил руки в волосы, пряча лицо в ладонях. В голове замелькали события прошедшего часа; обед, гробовая тишина, письмо, Драко, крики, а потом... взгляд. Этот взгляд, принадлежащий кому то другому, который заставил его остановиться. Он нахмурил брови и ничего не говорил. Джин словно прочитав его мысли, негромко спросила: - Не думаешь, что тебе больше стоит за ним приглядывать? - В смысле? - Джеймс выпрямился, ещё сильнее насупившись. - Ты не замечал, на кого он становится похож, когда злится? - поинтересовалась гриффиндорка. - Не особо. Гермиона грустно посмотрела на Габриель, заботливо уложив ее на диван и окружая ее подушками. Она громко сглотнула, после чего уселась ближе к брюнету, чуть сжав шершавые руки в своих. - На Беллатрису, - голос Грейнджер чуть дрогнул. - Я помню... тот день, Гарри. Этот взгляд невозможно забыть.. а ещё я очень хорошо помню тот день, когда я увидела Малфоя злым, ещё тогда, в коридоре, когда ты впервые вышел спустя месяц. Это заметно со стороны, - она замолчала, дав переварить услышанное. - Даже если Драко вылитый Люциус, то характером он больше похож на маму. Безумие у Блэков в крови и ты должен об этом знать. - Сириус не был безумен, - Гарри помотал головой, - и Драко тоже. Нет. - Он не рассказывал тебе, но когда мы были на Гриммо, перед пятым курсом, я.. видела, как он ругался с Грюмом. - чужие ладони неприятно похолодели, и брюнет попытался их вырвать. Гермиона крепко переплела их пальцы, заставляя посмотреть на себя, - Гарри, послушай меня, - она заглянула в зелёные глаза, чуть сощурившись, - мы не знаем, что у него в голове. Мы можем лишь судить по тому, что он даёт нам видеть. Я не говорю про Малфоя ничего плохого, но тебе стоит быть чуть.. настороженней, хорошо? - Он не сделает мне плохо, Гермиона. - Я не утверждаю этого, совсем нет! Просто я прошу тебя, что ты приглядел за ним. Он.. не может без тебя. В этот момент она отпустила его руки, скрещивая руки на груди, все так же пытливо разглядывая его лицо. Казалось, девушка ищет ответы, которых Поттер не знал. Он снова протер лицо, отложив очки в сторону. - Я не знаю, что мне делать. Грейнджер как-то понимающе похлопала его по плечу, растянув уголки губ в ласковой улыбке. - Тебя что-то гложет? - Да. - И что же? Гарри на нее внимательно посмотрел, устало откинувшись на спинку дивана: - Мне никогда не нравилось обильное внимание, и ты знаешь об этом, - Габриель перевернулась на другой бок, смешно надув губки. - А я считай вступил в брак.. да что там, я забеременел от мужчины, Гермиона. Это физиологически невозможно. - Хватит равняться маггловским предрассудкам, ты волшебник, Гарри. - Это легче сказать, чем сделать. Мне морально тяжело терпеть каждый божий день эти взгляды и насмешки за спиной, - выдохнул он, - я снова выделился. - И это тебя тревожит? - девушка приподнялась с места, расправив складки школьной юбки, с непониманием глядя на друга. - Отношения между мужчинами? - Именно, Герм. - Боже, Гарри-Джеймс Поттер... Она громко вздохнула, расправив волосы тонкими пальцами, чуть ухмыляясь. - Ты мальчик, который выжил. Чертов победитель Тёмного Лорда, и потрясающий человек. Я не понимаю, в чем проблема принять свои чувства? - Я не знаю! - выпалил парень, после чего ошарашено прикрыл себе рот рукой, молниеносно бросив взгляд на нахмурившуюся Габриель. - Тогда.. И не успела Грейнджер докончить, как из стены в помещение влетел сияющий Патронус голубоватого свечения в виде ястреба, остановившийся над макушками учеников. Птица заговорила мужским баритоном, голосом Руфуса Скримджера: - Мистер Поттер, благодарю Вас за предъявленную информацию. Мистер Малфой-младший задержан в Министерстве за убийство двух волшебников. Ужасное кощунство.. доброго Вам вечера! Патронус рассеялся сияющими искорками, оставив молодых людей в полном молчании. Несколько оглушительно-громких минут царило безмолвие, и когда Гарри повернул голову в сторону девушки, он понял все без слов, когда в следующую секунду Гермиона громко вызвала эльфа. - Я иду с тобой, и это не обсуждается. *** Зеленое пламя охватило его тело, мгновенно скрываясь в камине. Гермиона через пару секунд появилась в изумрудном свечении, делая шаг вперед к Поттеру. Тот наскоро накинул на себя серое пальто и тело покрылось неприятной липкостью, из-за жары в помещении. Оба запыхавшиеся, держатся на нервной струнке, которая так и пищит в голове. Брюнет начал судорожно дышать, ступая вперёд, а вслед за ним и Грейнджер. Они идут быстрым шагом, расталкивая недовольных людей, игнорируя громкие отклики навязчивых журналистов, которые сейчас совсем были не нужны. Министерство кипело в гуле многочисленного общества. Восьмиэтажное здание красовалось высокими сводами величественных стен. Полы сияли от чёрного, начищенного мрамора и каблуки негромко постукивали над холодным камнем. Атриум украшался большим фонтаном Магического Братства, украшаясь золотыми скульптурами. Впрочем, сейчас это было не так важно. Все люди с серыми, пустыми лицами шли вперёд, иногда лица которых озаряла лучезарная улыбка, при виде Гарри Поттера и Гермионы Грейнджер. А они даже не смотрят на них, держась близко и стремительно направляясь к лифту. - Мистер Поттер! Знакомый голос главы Аврората раздался за спиной, за пару шагов до кабины. Гарри резко развернулся, лихорадочно облизывая губы. Руфус стоял в здравом обличии, в костюме-тройке бордового цвета с цепочкой, чуть улыбаясь. Но даже так, эта натянутая улыбка не скрывала заметное напряжение и усталость на морщинистом лице. - Мистер Скримджер, - юноша крепко пожал протянутую руку, быстро дыша, - можете подсказать, где сейчас находится, э-э, мистер Малфой? - Он в Отделе Магического правопорядка, где сейчас должен происходит допрос, - Руфус нахмурился, покачав головой. - Убить собственных родителей.. Ему грозит пожизненное в Азкабане. - Мистер.. - Я благодарен Вам за предоставленную информацию, но позвольте узнать, откуда она у Вас? - заметил волшебник, чуть поджав губы. - Мистер Скримджер.. - начала Гермиона, как ее тут же перебил брюнет, многозначительно посмотрев на неё. - Это недопонимание. Я.. - слова крутились на языке, но Гарри с ужасом понимал, что ничего не может сказать. Закрыв глаза и досчитав мысленно до десяти, он распахнул веки, глядя прямо на выжидающего старичка, - проведите нас к нему, и мы все объясним. - Так, я не понимаю Вас, мистер Поттер, - Руфус как-то настороженно ухмыльнулся, - Вы говорите, что мистер Малфой не виновен?.. - Именно. - Но... - Пожалуйста, сэр. Скримджер минуту сверлил Героев Войны взглядом, после чего быстро что-то обдумав, прошёл к лифту, рукой подзывая к себе молодых людей. Дверцы медленно захлопнулись решеткой, и кабинка строительно завиляла по сторонам, при этом издавая неприятные звуки. Гермиона и Руфус что-то переговаривали между собой, кидая мнимые взгляды на юношу. Но Поттер, безучастный, как восковой манекен, намертво вцепился за держатель, даже не шатаясь при резких толчках с этажа на этаж. В голове гудело, сверлило, вскипало, но при этом было абсолютно пусто. В душе Гарри царило смятение и ужас, который он не мог принять. Он снова и снова проваривал в голове тот разговор, понимая, что он был наполнен холодом и абсолютным непониманием. Его сердце бешено стучит, пальцы нервно сжимают кожаную рукоятку до побеления костяшек, и он пытается думать, но у него совершенно не получается. С одной стороны – это свобода, с другой – убийство. Он отказывался верить, что Драко был способен на такой грех. Он не мог поверить, не увидев этого собственными глазами. Клетка с лязгом отворилась, и по пустующему коридору начал эхом разноситься звук твёрдых каблуков. Чем дальше они шли, тем глубже становилась темнота, после чего Гермиона вдруг взяла его за руку, поддерживающе сжав ее. В какой-то миг ему вдруг захотелось сбежать, просто потому что ему не пришлось бы ни с кем говорить. Не пришлось бы видеть в чужом взгляде боль и презрение. Не пришлось бы искать ответы на чужие вопросы. Но если бы он ушёл, то этот момент бы забрал у него возможность снова слышать колкие фразы в свою сторону. Отобрала бы и возможность увидеть тот редкий тёплый взгляд в чужих глазах. Его сердце предстательски защепило, и с силой заставив взять себя в руки, он неожиданно выдал: - Я смогу с ним поговорить? - мужчина повернулся к нему, выгнув бровь в вопросе, - наедине. - Под надзором охранника? - Наедине, мистер Скримджер. - Я могу подождать в коридоре, - добивала Грейнджер. - Мне не трудно. - Молодые люди, - обратился он к ним, помрачнев, - так не позволено. Мистер Поттер, Драко Малфой бывший Пожиратель, убивший сегодняшним днём собственных родителей, Вы должны понимать, что это только ради вашей... - Сэр! - грубо перебил Гарри, сжав руки в кулаки. Казалось, ещё немного и он вспыхнет подобно спичке. Лицо его покраснело, сам он задрожал сильнее обычного, и когда мужчины минуты три сверлили друг друга взглядом, Руфус измученно махнул рукой, двинувшись вперёд. Тяжелая, кованная дверь приятно охладила пальцы, неприятно заскрипев. Внутри находилось небольшое помещение, с группой Авроров, которые, видимо, и забрали Малфоя с поместья. Среди них сидел и Гавейн Робардс. Голубоглазый брюнет, правая рука Скримджера, и будущий глава Аврората. На такого мужчину можно было возложить и само Министерство, как считал Гарри, поэтому завидев знакомое лицо, Робардс с легкой улыбкой подошёл к гриффиндорцам, солидно пожав им руки, слегка тряся в воздухе. - Гавейн, дай пройти мистеру Поттеру внутрь, на беседу с мистером Малфоем, - уведомил Руфус, слегка пригласив выбившийся волосок из идеальной причёски. - Допрос будет продолжать сам Гарри Поттер! Сэр, это честь, - не унимался молодой человек, сияя белозубой улыбкой. Остальная группа завидно смотрела, иногда кривя губы, или наоборот, слащаво улыбаясь и махая Национальному достоянию. Впрочем, если Поттер в обычные дни только смущался, то сейчас это было последнее, чего он хотел. Этого нельзя было не ожидать, но месяцы, проведённые за стенами Хогвартса давали о себе знать. Неприятно пересохло во рту, - дверь слева, а потом поворот вправо. Там сейчас никого нет, у нас перерыв. У Вас двадцать минут, - с этими словами он протянул маленький ключик замысловатого узора, который Поттер тут же выхватил. - Двадцать? - переспросила Гермиона. - Больше дать не можем, - нахмурился Скримджер, и кинув Гарри, направился в сторону Авроров. Грейнджер внимательно посмотрела на брюнета, поджав тонкие губы. Между ее бровей залегла глубокая морщинка, и когда Гарри дернулся, чтобы развернуться к проходу, девушка в миг сжала его пальцы своими, и парень не смог объяснить противный холодок, пробежавший по его спине в этот момент. Она прошептала губами: «Удачи», и Гарри ступил. Двадцать минут. Время пошло. *** - Поттер? Серьезно? Драко сидел в углу грязной каморки, где в маленьком правом углу светила крошечная свеча. Место было мрачным, пыльным и каким-то затхлым, словно пригодное для тюрьмы. Его тело было неестественно расслаблено; спина ссутулена, руки скрещены на груди привычным жестом, волосы растрёпанны. Юношеское лицо было в запекшейся крови, с многочисленными пятнами разных цветов и оттенков, и только приблизившись ближе, Гарри понял, что это были кровоподтеки. Многочисленное количество, которое с новой секундой приобретало более насыщенный окрас. Рубашка порвана, второй рукав оторван и вместо дорогого батиста там красовался плотный бинт желтоватого цвета. Чёрные брюки в грязи со странными ошмётками, в ужасном состоянии, а обуви у него не было. Словно он – никто. Словно он – не Драко. Но это был он. - Ты убил его? - тихо спросил Гарри, подойдя чуть ближе. Мрачный свет от свечи практически не освещал лицо, палочку он сдал, но и без этого парень видел, с каким холодом на него смотрят. Ладони мерзко вспотели. - А ты подумай, сидел бы я в этом месте, не убив этого человека? - голос Блэка дрогнул, что совершенно быстро объяснило ситуацию. - Но ведь не намеренно? - А почему нет? - Драко... - Не зови меня так, - процедил блондин, резко приподнявшись с места. Его тело чуть покачнулось, но вместо протянутых рук, он быстро оперся о холодную стену, оттолкнув от себя гриффиндорца, - если бы не эти чертовы формальности, то я бы сказал, что ты сам меня засадил в Азкабан. Впрочем, можешь так и передать Элизабет. - Что за бред ты несёшь? - выдохнул Гарри, изумленно вскинув брови и тут же насупившись, - я вытащу тебя. Ты не.. нарочно. Не ты убил Нарциссу. - Господи, перестань тормошить эти темы, - внезапно рявкнул слизеринец, скривив губы, - геройское рвение спасать сирых и убогих? а? - Да перестань же ты вести себя.. так! - Как? - Как чертов кусок дерьма, Драко! Гарри подозревал, что его прокляли, потому что даже видев его таким, он не мог просто отказаться. Не потому что это правило Магического Брака, а просто потому, что он сам желал этого. Его мозг превращался в розово-ванильную кашицу, он так же быстро переставал злиться, а ярость отступала, и вместо неё было лишь гнетущее беспокойство, от которого он порядком устал. На самом деле ему было особо без разницы, убивал кого нибудь Малфой-младший или нет. В любом случае, после Войны каждый волшебник насылал смертельное проклятие, только ради того, чтобы выжить. Естественный отбор. И скольких убил он, не считая Тома? Шла битва за Хогвартс, а он даже не смотрел в кого целился, и как бы дотошно это не звучало, в тот день ему было плевать на количество жизней Пожирателей. Он был благороден, добр, храбр, но никак не жалел тех, кто отнимал чужие жизни взмахом палочки. Впрочем, если он поступал так же, то можно ли называть его «Героем»? Трупы не берутся из воздуха. Все едины – из крови и плоти, а кровь была повсюду, совершенно одинаковая, с разъедающим ноздри запахом. Каждый за что-то боролся, и все люди такие разные на самом деле. Какое значение начинает иметь тот факт, кто Свет, а кто Тьма? Он иногда задавался вопросом: «Почему Драко никого не убил за эти годы?». Мог навредить, но не более. Не так силён духом, наверное. Скорее умён, чтобы спасти. Как его, в тот день. И потом. И ещё потом... И даже сейчас. - Знаешь, - тихо, даже раздраженно говорит Гарри, когда молчание начинает мерзко пищать в ушах, - я хочу поцеловать тебя. Сделать все проще, чем решиться. У Малфоя огромные зрачки, прячущую всю радужку. Он бесшумно, спокойно дышит, словно не он в шаге от Азкабана, а кто-то другой. Их взгляды встречаются, и можно поклясться, кто-то из них то и дело бросает короткие моменты на то, чтобы рассмотреть чужие губы. У Гарри – тонкие и мягкие, у Драко – пухлые и твёрдые. Идеальные. Слизеринец сглатывает тяжелую горечь. - И зачем ты мне это говоришь, Поттер? - и как всегда, фамилия с его уст звучит как всегда насмешливо, но даже так, это греет. Джеймс цепляется взглядом за чёрную прядь, упавшую на ровный лоб, сдерживая улыбку. Он замечает, как на бледной шее судорожно колосится жилка, а сам юноша пытается словно спрятаться под внимательным взглядом. Звуки исчезают, а в воцарившейся тишине смешиваются отзвуки их дыхания. - Не знаю, если честно. Драко ухмыляется. - Я говорил тебе, что у тебя прекрасные глаза? - внезапно произносит Гарри. Очень тихо, но слышно. Блондин ещё сильнее сутулится, поджимая бледные губы. «Конечно говорил», – но он молчит. - Чего ты от меня хочешь, Поттер? - спрашивает он, и в его голосе послышались тоска и усталость. - Кажется, последние дни сказали все за тебя. Больше нам говорить с тобой не о чем. Хотя блондин по-прежнему был злой, вымученный и нервный, его лицо чуть дрогнуло, но смягчилось, когда Гарри попытался накрыть его руку своей. Он не отдернул, но так и не сжал в ответ. Пытаясь унять сильную дрожь, гриффиндорец молча и жадно всматривался в каждую знакомую черточку: в тёмные круги под глазами, в осунувшееся бледное лицо, в резкую линию скул и родинки – маленькие, большие, – красивые, как и сам Драко. Пальцы резко свело судорогой, когда так сильно захотелось зарыться руками в его волосы, дернуть к себе, и наконец вздохнуть в себя его запах. Малфой сглотнул и замер, снова отворачиваясь и оглядывая мрачную каморку, будто бы там было что-то спрятано. Гарри опустил печальный взгляд на зажатую в своей ладони руку, ослабив хватку. У Драко всегда были красивые пальцы: тонкие, длинные, словно созданные для пианиста. - А ты играешь на пианино? Чужая кисть в его ладони дрогнула сильнее прежнего. Брюнет окаменел телом, но когда сбоку поселялся насмешливый смешок, а потом тихий, хриплый смех, он неверяще повернул голову к светлой макушке, широко распахнув глаза. Такой же мрачный и побитый Драко, в гематомах и ссадинах, сидел на жалкой скамье, растягивая потрескавшиеся губы в улыбке. Его ровная улыбка стала словно светом в такой кромешной тьме, и он просто не мог не верить, что сейчас все хорошо. Хотя бы на момент. - Поттер, ты такой дурак.. - всхлипывая от смеха произнёс он, пряча лицо в свободной руке. Выдохнув пару раз, он снова выпрямился с покрасневшим лицом, - да, умею. Они снова молчат, и Гарри тянется вперёд. Осторожно, медленно, давая возможность отстраниться, а потом прижимаясь губами к другим, холодным и шершавым. Малфой прикрывает глаза, выжидающе смотрит сквозь длинные чёрные ресницы, осторожно отвечая. Эти поцелуи были такими редкими и невинными, что сердце делало кульбит до горла, а лицо начинало пылать самим Адским пламенем, что становился не до другого. Прямо здесь, прямо сейчас, прямо тут — он, и Драко. Этому нельзя сопротивляться, это как шторм, как океан, как чертова стихия, которой нет места человеку. Гарри нежно сжимает угловатые руки слизеринца и даже сквозь прикрытые веки, он чувствует, как в нем так много боли и точки, что хочется умереть, лишь бы он был счастлив. Они целуются: горько, отчаянно, словно извиняясь за все, кусая губы и цепляясь за измазанные в пыли и саже одежду. Брюнет задыхается, Малфой сжимает его плечи до синяков, срывая с тонких губ болезненный стон, и это такая правильная, хорошая боль. Гарри больше не может без неё, такой привычной. По щекам слизеринца текут безмолвные слёзы, а юноша сцеловывает их и не может сдержать дрожи по всему телу, потому что извиняется. Просит прощения, и не может, – не может простить себя за все, чего он не успел сделать. У них будет время. Он обещает. - Ты сыграешь мне? - шепчет он, отрываясь на мгновение и снова прижимаясь. - Ты.. - и его тут же затыкают, не желая слышать ответ. Какая-то физическая боль, режущая изнутри. Он убийца, он – Пожиратель. - Ты же понимаешь, что не сможешь вытащить меня даже со своим чертовым статусом? - ухмыляется Драко, прижимаясь лбом к другому, чтобы не отстраниться. Чтобы чувствовать. - Ты выйдешь. Обязательно, - шепчет Гарри в ответ, перебирая светлые пряди. Зловещая правда как ядовитый газ наполнила мрачное помещение, где они вдвоём прижимаются друг к другу, у грязной стены тёмной комнатки для допросов. Гарри, как змея обвился вокруг бледной шеи Малфоя, пытаясь не открывать глаза. Он душил его своими словами, предупреждающими, и в то же время.. успокаивающими, понимая, что он лжёт. И Драко знает об этом. Наступает безмолвная тишина, и когда слов уже нет, Гарри осознаёт, что время вышло. Они отходят друг от друга. Дверь с грохотом распахнулась, и в помещение вошёл Робардс, со стальным выражением лица. Мужчина подошёл к решетке, и когда гриффиндорец подошёл к выходу, то всем телом ощутил, как хотел бы обнять Малфоя. Прости, Гермиона. Гавейн молча ждёт, а Гарри не терпит, и разворачивается. Драко взглянул на него своими серыми, иступленными глазами и Поттер мог бы прямо сейчас потерять сознание на месте, увидев в них чувства, которые он так хотел озвучить: нежный трепет, бурлящий кровь, и тоска – щемящая до боли в груди. Он никогда не видел, чтобы кто-то смотрел на него так, и юноша боялся, что это всего лишь его больная иллюзия – желание, которое он видит, потому что ему хочется. Но затем Драко еле заметно ему кивает, и Гарри больше не оглядываясь, идёт вперёд. Прости. *** Он рвёт и мечет. Зарывается руками в свои волосы, неразборчиво бормоча себя что-то под нос, искусывая губы до крови. Гермиона озабоченно прижимает к себе красное пальто, не поднимая глаз. В Министерстве одни уже три часа, но Бруствера так и нет, словно тот провалился под землю. Гарри ждёт, долго ждёт, и с каждой минутой его терпение иссякает, потому что он готов подорвать все это место, в попытках сдержать пыл. - Когда у него назначен суд? - спросил Гарри у Скримджера, когда они встретились часом позднее на уровне два. - Мистер Поттер, не беспокойтесь, справедливость восторжествует. Я Вам это гарантирую, - засмеялся Руфус, быстро поздоровавшись с кем-то из сотрудников. Юноша вскипал от одного звука о том, что он сам хочет этого. Было.. ужасно. Неприятное чувство на самом деле, но он понимал, что нельзя ничего сказать. По крайней мере, пока Министр Магии не узнал об этом. Ему нужен был Кингсли. - Освобождение за залог не может... помочь ему? - О, Мерлин всемогущий, это убийство двух волшебников. Думаю, мистера Малфоя не спасёт даже дорогостоящий адвокат. Это серьёзный проступок. - А если не он убил Нарциссу? - тихо спросил Гарри, нервно теребя край свитера. - Гарри, при всеобщем уважении, иногда мне кажется, что вы хотите спасти всех до единого, - мужчина положил ладонь ему на плечо, чуть сжав его, - но вы должны понять, что спасти всех невозможно. Мне так же жаль этого мальчика, но он сделал неправильный выбор. Поймите это. Кажется, за сегодняшний день он успел сделать не один десяток автографов, уже скрипя зубами. Гермиона сделала большой глоток воды с бутылки, и пихнув её в сумочку, поднялась с места: - Мы можем прийти завтра. Кингсли нет на месте, Гарри. А если он вернётся, то ему передадут, что ты искал его. - Думаешь? - Знаю. Она подошла к другу, потрепав его за волосы, кротко улыбнувшись. Юноша попытался улыбнуться в ответ, но ощутив по выражению лица девушки кривую усмешку, быстрым шагом пошёл вперёд. - Я был у Рона сегодня, - сказал он, входя в пустой лифт. Джин напряжённо на него посмотрела, и увидев в нем всю серьезность его слов, округлила глаза. - Что ты у него забыл? - Мы.. помирились, - Грейнджер уже хотела бы открыть рот, для того чтобы возразить, как Гарри остановил ее, перебивая, - звучит абсурдно, в особенности после того, что он сделал, я знаю. Но ты пойми, что он остаётся для нас с тобой близким человеком, - гриффиндорка укоризненно на него посмотрела, и Джеймсу показалось, что её глаза болезненно заблестели, - я люблю тебя. И люблю его, ведь вы мои самые лучшие друзья. И.. есть причина, почему он так поступил. - Какой человек в адекватном уме пнет беременного в живот?! - она грубо воскликнула, дёрнув головой. Гарри замолк, когда в лифт вошла старая женщина в желтом пиджачке из твида, с ярко-голубой юбкой. Она была маленькая, тощая, с приторно-кислым запахом духов, и такой же улыбкой. Старушка вышла на этаж выше, чем они, и Поттер громко выдохнул, когда зловоние перестало быть таким распирающим ноздри. Она напомнила ему Амбридж, и его перекосило. - Империо, - тихо ответил на вопрос девушки молодой человек, хватая ту за запястье и продвигаясь вперед сквозь толпу. Он не видел выражение лица подруги, но по тому, как напряглась ее рука, он понял, что ничего хорошего эта беседа не предвещала. Каменные стены из чёрного глянцевого кирпича отражали каждого, и в минуту, когда Гарри собирался ступить в широкий камин, уголком глаза он заметил, как из другого портала выходит собственной персоной Министр Магии, в окружении телохранителей. Статный мужчина средних лет в привычной фиолетовой мантии прошёл вперёд, и ощутив спиной внимательный взгляд зелёных глаз, резко обернулся. При виде Гарри, Кингсли сдержанно улыбнулся, после чего Поттер быстрым шагом направился к нему. Он быстро пожал – уже какую за день, – протянутую руку, лихорадочно закивав. - Гарри, здравствуй, как жизнь? - День добрый, сэр. Извините за безтактность, но у меня есть к Вам разговор, и... просьба. - О, конечно! - удивился волшебник, жестом протягивая ладонь. Гарри сначала не понял, а потом схватившись за широкую руку, вспомнил, что возможность аппарировать в здании может быть лишь у обладателя. Поэтому перед тем, как скрутиться в спирали, он вспомнил, что жестоко бросил Гермиону, и теперь ему придётся отчитываться. В любом случае, это важно, и она поймёт. Они переместись в широкий, солнечный кабинет на первом уровне, который открывал вид на Магический Лондон, небеса которого были на вид более чем фиолетовые, нежели обычно голубые. Кингсли уселся за дубовый письменный стол, щёлкнув пальцами. Тут же помещение стало более ярким, а на столе появились чашки чая. Поттер неловко поблагодарил за гостеприимство, делая обжигающий глоток напитка. - Так что же тебя сюда привело, Гарри? - поинтересовался Бруствер, чуть щуря глаза. - Сэр, это дело очень, очень, очень важно для меня. Мне.. нужно спасти человека от.. - мальчик выдохнул через нос, проведя ладонью по волосам, тем самым растрепав их ещё больше, - ..Азкабана. Министр тут же нахмурился, ещё сильнее поджимая толстые губы. Он поставив фарфоровую чашку на место, сложив руки за столом. Первую минуту он полностью разглядывал Гарри, словно изучающе, после чего, заломив пальцы, начал массировать себе виски, словно гриффиндорец это его головная боль. Гарри уже отчаялся, как услышал: - Это не Малфой случаем? - конечно он знал, что Драко в Министерстве. Любой шаг контролируется, что в принципе неудивительно. - Да, сэр. - Господи.. - мужчина сцепил руки в замок, прикрыв глаза, - что случилось? Гарри молча смотрел на раскатившийся пейзаж за распахнутым окном, прикидывая все варианты. Воздух пах чем-то терпким и мятой. Он закрыл глаза, вновь ощущая это странное течение – когда кто-то был рядом, и это отвлекало, но в одиночестве обессиливающие ощущение возвращалось. Он вдавил ногти в кожу своих плеч, с силой проводя вниз, гулко вздыхая, и все это перед глазами Кингсли. - Я честно не знаю, стоит ли мне говорить это Вам, и чем это может обернуться. Но и не сказать не могу, - он замялся. Мужчина, затаив дыхание, молча ждал продолжения, - поэтому пожалуйста, дослушайте до конца. Бруствер кивнул, и Гарри начал. И он рассказал. Абсолютно всё. Джеймс отвернулся, вновь пряча лицо под густой челкой, разглядывая рукав серой кофты. Все его мысли, не дающие ему покоя последние месяцы, показались ложными, серыми и слепыми, словно досказывая его глупость. Впервые он вот так просто развернул все карты перед человеком, и он, не колеблясь, отмёл их в сторону, открывая дорогу новым, услышав себя со стороны. И вроде это было легче, – разорвать привычный круг, который запер его в трясине одиночества всех этих долгих месяцев после Войны. И Малфой, слизеринский хорёк, который казался последней соломинкой, раскрылся книгой перед ним, не сопротивляясь. Он был песком. Рассыпался в руках, заполняя собой все вокруг. И Гарри по уши увяз в нем, оставив трясину далеко-далеко. Все внутри перевернулось, разорвалось, снова срослось и запульсировало. Кингсли смотрел на него, сдержанно выдыхая, а Поттер даже не мог поднять глаз. И мужчины даже не заметили, как большой чёрный жук с прекрасным отблеском волшебного неба на твёрдом панцире, взымается вверх, оставляя волшебников наедине. Рита Скитттер берётся за дело.