capiat qui сареrе potest

I called up my loved ones, I called up my cousins,

I called up the Muslims, said I'm 'bout to go dumb.

Get so bright, it's no sun, get so loud, I hear none,

Screamed so loud, got no lungs, hurt so bad, I go numb,

Time to bring in the drums, that prrt-pu-pu-pum.

Set the new tone on 'em, set the nuke off on 'em,

I need coke with no rum, I taste coke on her tongue,

I don't joke with no one, they'll say he die so young.

© Kanye West — I Thought about Killing You

— Incarcerous! — Гермиона бросается верёвками в мужа. — Успокойся, Рональд, выдохни и включи наконец голову.       Уже в третий раз с момента начала их путаного рассказа о том, как они дошли до жизни такой, Рон порывается аппарировать из гостиной, чтобы поднять на уши группу быстрого реагирования аврората и начать поиски настоящего Поттера вот именно сейчас, посреди ночи, немедленно. Гермионе приходится прикладывать неимоверные усилия, чтобы сдержать мужа от ночного побега в Министерство в семейных трусах и одном носке. — Невозможно включить то, чего нет, Уизли, — язвительно комментируют Драко, которому по правде сказать уже изрядно надоело наблюдать за их семейными разборками. — Ты уверена, — Рон брызжет слюной, пытаясь вырваться из только что наколдованных его благоверной пут, и с нескрываемым недоверием смотрит на Малфоя. — Что это не его рук дело?! Что это не он?! — Ты мне льстишь, Уизел. Я, может, и достаточно неплох в легилименции, но такого бы точно провернуть не смог. Не хватило бы ни умений, — Драко тяжело переводит дыхание, — ни духу.       Он прикрывает уставшие глаза, пытаясь собрать в кучу свои извивающиеся земеиным клубком мысли. Для того, чтобы сделать с человеком то, что они сейчас видят перед глазами, нужно быть просто конченым, наглухо отбитым. Малфою даже страшно себе представить, сколько боли испытал этот незнакомый парень, когда кто-то разбирал и собирал его сознание вот так, будто оно было обычным магловским детским конструктором. Драко считал себя человеком спорным во многих отношениях, но он безусловно не считал себя психопатом. Ему никогда не была чужда эмпатия. — Откуда мне знать, — доносится до него раздражающим скрипом голос Рона. — У тебя была масса причин, чтобы желать отомстить ему. Мотив налицо. — Никогда бы не задумался над тем, чтобы плодить какие-то дополнительные сущности Поттера, Уизел. Мне и одной в этой жизни хватило более чем.       Рон наконец умолкает, очевидно всё-таки понимая справедливость его замечаний, и Драко переводит взгляд в угол гостиной, где лежит скованное парализующим проклятием и верёвками тело, отмечая про себя, что модернизированное многосущное всё ещё не утратило силы. Если это одна из самых сильных версий, которые действуют десять-двенадцать часов, то ослабевать оно начнёт ещё не скоро. В лучшем случае к восьми утра, не раньше. — Во сколько просыпается Снейп? — пресекает его рассуждения тихий голос Гермионы. — Не знаю, — пожимает плечами Драко. — Он не отчитывается мне о распорядке своего дня. — И тем не менее ты больше всех из нас с ним общаешься, Малфой. — Ну, часов в семь утра, думаю. — Хорошо, — кивает она, — ровно в семь попробуем связаться с ним через каминную сеть.

***

      Директор Хогвартса чёрной тенью проскальзывает в гостиную дома ближе к восьми утра, когда Уизли-Грейнджер отлучилась на кухню, чтобы сварить им кофе. К тому моменту Рон, распластавшийся на диване, громко похрапывает. Драко и Гермиона так и не сомкнули глаз за всю ночь, по очереди следя за лежащим в углу человеком. — Драко, — Снейп коротко кивает ему. — Понятия не имею, что вы здесь делаете в таком составе, но я весь во внимании.       Малфой в очередной за эту затянувшуюся ночь раз начинает пересказывать историю своего вчерашнего дела, когда Гермиона возвращается с кухни, держа в руках две дымящиеся чашки. Профессор выслушивает их с нечитаемым выражением лица, гораздо спокойнее, чем Рон за несколько часов до этого, лишь изредка хмурится и позволяет себе уточнить некоторые детали. — Северус, — Малфой впервые позволяет себе назвать крёстного по имени прилюдно. — Да? — холодно вопрошает тот.       Драко протягивает шприц с плескающимся внутри жидким золотом. — Можешь выяснить, где оно сделано? Или хотя бы откуда ингредиенты? Где выращены, где получены? Сейчас может оказаться полезной любая информация. — Постараюсь, — соглашается Снейп, забирая зелье, — когда окажусь в лаборатории. — Залезешь к нему в голову? Сам? — просит Драко. — Вдруг сможешь что-то ещё выяснить. То, что я сам не увидел, не нашёл, не разглядел. — Судя по твоему рассказу, — крёстный смотрит на него осуждающе, — ты уже потоптался в его мозгу как гиппогриф по солнечной поляне. — Ты можешь сделать это осторожнее, я знаю.       Малфою действительно важно, чтобы он не был единственным увидевшим это воочию. Он отчаянно ищет подтверждение тому, что это не он сошёл с ума. — Да, профессор, — прерывает их Гермиона. — Я думаю, нам бы очень могла помочь ваша оценка. — Хорошо, — Снейп поджимает губы и оглядывает их как нерадивых учеников, расколотивших с десяток котлов в чулане.       Когда они подходят к онемевшему, скованному по рукам и ногам, телу, Драко замечает, что действие многосущного наконец начало ослабевать: зелень глаз обесцветилась и посветлела, покрылась серыми прожилками, а сквозь воронье гнездо чёрных волос уже во всю пробиваются тёплые золотистые пряди. Гермиона рядом с ним надсадно охает. — Мерлин, Дэннис!       Северус Снейп впивается тяжёлым взглядом в продолжающее трансформироваться тело. — Legilimens!       Двуцветные глаза-хамилионы их пленника вспыхивают болью. Драко поспешно отворачивается. Он не хочет на это смотреть.       Снейп покидает сознание Дэнниса Криви спустя минут десять, когда многосущное зелье уже окончательно прекращает своё действие. — Какие догадки, профессор? — осторожно интересуется Гермиона. — Много, Уизли, — с сомнением хмурится тот, — и, полагаю, ни одна из них вам не понравится. Задавайте свои вопросы, я постараюсь на них ответить. — Как такое возможно? — Я думаю, здесь применялось несколько видов ментальной магии, — спокойно отвечает Снейп. — Образы, воспоминания, мысли, идеи внушались при помощи легилименции. Также использовались заклятия изменения собственной памяти жертвы, ну и заклятие частичного забвения тоже применялось разумеется. В любом случае, Уизли, это было сделано не за один день и даже не за несколько. Полагаю, Поттеру потребовались долгие месяцы подобных, с позволения сказать, практик, чтобы получить настолько блестящий результат. Даже я сам, стоит признаться, почти восхищён им.       Поттеру. Драко, слушающий их разговор, вздрагивает как ужаленный соплохвостом. Вот и всё. Снейп развеивает его сомнения в прах. Озвучивает самую страшную догадку, терзавшую его бедную голову уже несколько часов, с самого момента аппарации с проклятой вечеринки. — Профессор, — испуганный женский голос прерывает его горькие размышления. — Что вы имеете в виду? — Ничего кроме того, Уизли, что Поттер очевидно сделал это сам. Невозможно вбить в мозг человека образы, мысли, воспоминания и прочие ментальные конструкции, если ты не являешься их непосредственным носителем. — Но, может… — она закашливается, прерывая свою мысль. — Не может, Уизли, — отрезает Северус. — Думаю, мистер Малфой тоже об этом догадывался. Ведь так?       Драко лишь согласно кивает, когда две пары глаз устремляют на него взгляд. — Гарри не мог! — Рональд Уизли, проснувшийся и вероятно слышавший часть разговора, подаёт возмущённый голос с дивана. — Уизли, — раздражённо вздыхает Снейп. — Я лучше вас знаю, что конкретно Поттер мог, а что нет, потому что это я был тем человеком, который учил его всем премудростям ментальной магии! — Но зачем? — Гермиона жестом приказывает мужу не вмешиваться. — Зачем ему это было нужно, профессор? — Этого я знать не могу, — разводит руками Северус. — Но очевидно, что Поттер вряд ли сделал это из простого практического интереса к переделам и возможностям легилименции. За этим кроется какая-то цель. — Потому что так было ему удобно, — Драко наконец включается в разговор. — Никто не станет искать человека, если никто не знает, что он исчез. Пока псевдоПоттер ежедневно отсвечивал голым торсом на страницах Пророка, реальный Поттер мог заниматься, чем ему угодно и где угодно, преследуя свои собственные цели. Какие именно — не ясно. — Херню не городи, Малфой! — вновь взрывается Рон. — Нахуя Гарри куда-то исчезать и где-то прятаться?! Он герой магической Британии, победитель Того-кого-нельзя-называть, буквально живая легенда! — Чтобы больше никогда не слышать твоих бредней, Уизел, — кривится Драко. — Прекратили оба! — властный голос Гермионы пресекает уже было начавшуюся перепалку. — Вы не в школе, и у нас сейчас есть проблемы посерьёзнее, чем ваши взаимные претензии! — Драко, — Северус склоняется над его плечом, отвлекая. — Можно тебя на пару слов?       Малфой кивает и покидает гостиную вслед за ним. Они оказываются в просторной прихожей, оклеенной светло-бежевыми обоями, когда крёстный внезапно хватает его за локоть и притягивает ближе. — Ты будешь его искать?       Драко ещё не думал об этом, не успел. Просто на автомате делал всё то, что сделал бы в любой такой же ситуации, если б дело касалось кого угодно другого, а не Поттера: задавал нужные вопросы, искал ответы, сопоставлял, анализировал, склеивал в уме, попросил Северуса проверить зелье, чтобы что-то выяснить. Он не спит уже почти сутки, его мозг сейчас как сахарная вата: такой же мягкий и мысли слипаются. — Не знаю. Подумаю об этом завтра. — Зато я знаю, что будешь, — констатирует крёстный. — Ты же не сможешь иначе, не сможешь остаться в стороне.       Драко заглядывает в идеально чёрные глаза, где отражается его собственное бледное уставшее лицо. Снейп читает его как открытую книгу, даже не прибегая к проникновению в сознание. — Почему ты так решил? — Ну я же в своё время не смог, — выдыхают ему в лицо.       Драко наконец понимает, почему Снейпу не нужна никакая ментальная магия, чтобы видеть его насквозь, будто он целиком сделан из стекла, прозрачен. Серые и чёрные ониксы глаз сталкиваются всего на несколько мгновений и понимают друг друга без слов: «После стольких лет?» «Всегда». Крёстный видит не его, он видит себя. Заглядывая в самые потаённые уголки его души, он обнаруживает там собственные раны. Во всём виноваты их сердца, проклятые верные слизеринские сердца, которые неизменно выбирают тех, с кем никогда не смогут быть счастливы. — Прошу тебя, будь осторожен, — Северус прерывает нахлынувший поток мыслей. — Всё это выглядит крайне опасным. С какой бы целью Поттер этого ни сделал, вряд ли за этим кроется нечто безобидное. А уж учитывая его врождённое умение влипать в различной степени серьёзности неприятности — ничего хорошего точно не жди. — Я понимаю, — соглашается Драко. — Услышь мои слова, — продолжает Снейп. — Я крайне не хочу стать тем, кто первым кинет горсть земли на крышку твоего гроба.       Малфой кивает в ответ, нервно сглатывая и отстраняясь. Мысль о том, что он однажды смог бы погибнуть за Поттера или из-за Поттера маячит где-то на обочине сознания простая и естественная, нисколько не пугающая, будто это и не мысль вовсе, а часть его знаний или представлений о себе самом как о человеке. — Я понял, Северус.       Когда они вновь возвращаются в гостиную, Гермиона, склонившись над Роном, всё ещё пытается до того что-то донести. — Итак, — её голос становится громче, когда она замечает Драко. — Нужно теперь понять наш дальнейший план действий. Самое первое и самое главное, это касается в первую очередь тебя, Рональд, никакой информации для Министерства, никому, ни при каких обстоятельствах. Мы не знаем, почему Гарри так поступил, мы не понимаем, с чем конкретно имеем дело, и до тех пор, пока мы этого не поймём, никто ничего знать не должен.       Драко почти восхищён тем, как мало времени ей потребовалось, чтобы прийти в себя и начать думать. — Малфой, — она обращается к нему. — Ты же поможешь?       Тот же вопрос, что задал ему Северус несколько минут назад, только слова другие. — А у меня есть выбор?       Чёртова министерская манипуляторша, которая его во всё это и втянула, прекрасно понимает, что выбора у него нет. Не сейчас, когда Поттер хрен его знает где, хрен его знает, чем занят, в опасности или же наоборот сам, заматерев и окончательно зачерствев за эти годы, стал опасностью для кого-то. — А с этим что делать? — интересуется Рон, кивая в угол гостиной. — Может, всё-таки ещё допросим его под веритасерумом? — Уизли, — осаждает его ледяной тон профессора. — Вы всё такой же безмозглый болван, как я погляжу. Под действием сыворотки правды он расскажет вам лишь ту информацию, которую сам знает и помнит. А знает и помнит он ровным счётом только то, что Поттер хотел, чтобы он знал и помнил. — Ааааа, - разочаровано тянет Рон. — Его следует вернуть туда, где он и находился, в Римини, стереть из памяти события последних суток, и временно оставить в покое, чтобы он продолжил выполнять функцию, которую и выполнял всё это время, а именно, создавал информационный шум вокруг персоны кутящего героя, — предлагает Драко, собирая свои растрёпанные мысли воедино. — Во-первых, если поттеровская физиономия и остальные части тела внезапно пропадут со страниц Пророка, это вызовет нежелательные сомнения и пересуды, а во-вторых, так мы не спугнём настоящего Поттера, которому очевидно очень важно, чтобы его дубликат периодически отсвечивал.       Гермиона согласно кивает на каждое сказанное им слово. — Да, это пожалуй самое оптимальное решение. — Северус, — Драко хмурится, наклоняясь к крёстному, — подчистишь ему память? Я в эту голову больше не полезу. Нет сил. — Хорошо. Как скажешь, Драко. — Тогда я опять настраиваю портключ? — уточняет Гермиона. — Перенесём его на место и уже там отредактируем память, профессор? — Да, Уизли. — Малфой, — она переводит на него уставший взгляд. — Тебе бы поспать не мешало. Отправляйся домой. Завтра будем думать дальше. — Спасибо за заботу, Уизли. Это очень мило с твоей стороны.       Он иссушенными глазами оглядывает Гермиону, сосредоточенно склонившуюся над чайником и нависшего над ней чёрной тенью директора Хогвартса, выходя в прихожую. — Малфой, — звучит над самым его ухом. — Я наверное должен тебе это сказать.       Драко оборачивается, утыкаясь взглядом в хорошо знакомый красный китель аврорской формы. — Уизел, что ещё? — Не смотри на меня так Малфой, — шикает на него Рон. — Я не испытываю к тебе ни малейшей симпатии, но тем не менее я тебе сейчас не враг. — Это совершенно взаимно. — Есть кое-что, о чём ты должен знать. Это что-то прояснит наверное, — Уизли мнётся, поглядывая в сторону двери. — Ну? — Драко начинает терять терпение. — Они жили вместе какое-то время, не знаю сколько, но несколько месяцев точно. — Кто «они»? — Гарри и Дэннис, который сейчас в гостиной лежит. Я их видел вместе на Гриммо незадолго до того, как он уехал. Сейчас расскажу подробнее.       Драко устало моргает глазами, чтобы хоть как-то увлажнить их, пока Уизли на что-то там видимо решается. — Короче, Малфой, дело было так. Джинни тогда уже глубоко беременная ходила, скоро должна была рожать, а Гарри совсем перестал появляться дома, в Годриковой впадине, всё время оставался ночевать на Гриммо, отстранился от всех и в целом вёл себя очень странно, даже страннее, чем обычно. Она связалась со мной через камин, плакала, просила меня поговорить с ним. Ну я решился в это дело влезть, хотя и не особо люблю такое, потому что больше так продолжаться уже не могло. Мне надоело восемь лет наблюдать за тем, как мой лучший друг и моя сестра мучают друг друга. С этим надо было заканчивать. Ты вообще слышишь меня, Малфой? — Да, я просто очень устал, Уизел, не жди от меня особой эмоциональной экспрессии. — Так вот, я отправился к нему на Гриммо. Думал поговорить, поорать, подраться в конце концов. Ну как-то привести его в чувства, короче говоря. Там я их и застукал вместе. Уж не знаю, какого рода были у них отношения, они жили вместе или просто часто встречались или как. Но он там был у него в тот вечер, и его вещи в доме тоже были. Много вещей. Я же аврор в конце концов, я такое сразу подмечаю. — Ясно, — с трудом выдавливает из себя Малфой. — Теперь понятно, где и когда Поттер совершал свои ментальные практики. За сколько месяцев до его пропажи это, говоришь, было? — Ну, месяца за четыре, может, — припоминает Рон. — В тот вечер я хотел им обоим треснуть конечно сильно, но решил не лезть. Гермиона вон один раз уже к нему полезла и нихуя хорошего из этого не вышло. Я ей даже и рассказывать об этом не стал, чтобы не вмешалась снова. Просто сразу же, как оставил их, отправился к Джинни в Годрикову впадину и настоял, чтобы она подала на развод, потому что надежд на то, что у них там что-то можно исправить уже никаких не было. Ну сколько ещё всё это могло тянуться-то? — Спасибо, Уизли, — поджимает губы Драко. — Информация действительно полезная, но избавь меня от подробностей семейной истории вашего многочисленного клана пожалуйста. — Погоди, Малфой, — отмахивается от него Рон. — Потом они продолжали встречаться видимо до самого отъезда Гарри, потому что я ещё несколько раз к нему приходил после, и Дэннис этот всегда сидел там. Когда Гарри сбежал от нас, я сначала даже подумал, что они вместе уехали, но потом про него начали писать в прессе, а про Криви там ничего не было. Уж Скитер бы точно вынюхала. Я решил найти этого парня, но, как ты понимаешь, не нашёл. Он как будто испарился. — Ну, — констатирует Малфой. — Теперь мы даже знаем, где он всё это время был и чем занимался. Спасибо, Уизел. А теперь мне правда пора идти спать. — Да постой ты, — Рон хватает его за рукав подранной рубашки. — Скажи, у тебя есть ещё что-то к Гарри?       Драко вздрагивает от неожиданности того, из чьих уст прозвучал этот вопрос. Рональд Уизли — буквально последний человек во всём мире, с кем он готов обсуждать свои сердечные привязанности. — Совсем уже, Уизел? Берега попутал? — Ээээ, — тушуется Рон, махая рукой. — Ладно. Просто найди его. Хорошо, Малфой? Найди и закончи весь этот кошмар. А теперь, давай, мне тоже пора на работу.       Он явно хочет добавить что-то ещё, но к огромной признательности Драко не делает этого и аппарирует в Министерство. — Ну, портключ почти готов, — Гермиона появляется в дверях гостиной. — Отправляйся отдыхать уже, мы всё сделаем. — Уизли, — его мозг всё ещё продолжает работать, хотя язык уже плохо слушается. — Мне тут твой муженёк напел, что последние месяцы до свой пропажи Поттер жил на Гриммо. — Да, так и было. — Тогда мне наверное завтра нужно туда. Осмотреть, поискать. Может, он оставил какие-то зацепки, знаки.       Малфой очень сильно сомневается, что мракоборец с опытом Поттера мог наследить в месте своего последнего известного пребывания большим количеством улик, но надо же ему с чего-то начать. Хотя бы что-то, какая-то мелочь, чтобы понять, в каком направлении рыть дальше. — Конечно. Пришли мне сову, как проснёшься. Я попрошу Джинни, чтобы открыла тебе доступ к дому. — Ты планируешь ей рассказать? — Не смотри так, Малфой, — поджимает губы Гермиона. — Она нас точно не выдаст. Их отношения в последнее время конечно были далеки от идеала, но Джинерва всё ещё мать его троих детей и последний человек, который бы хотел навредить Гарри или смешать его имя с чем-то грязным. — Ладно, как знаешь. Тогда я посвящу Забини, — пожимает плечами Драко. — А его зачем? — настала очередь Гермионы коситься на него с недоверием. — Мы чёрт знает с чем имеем дело, Уизли, — напоминает ей Малфой. — Нам вполне может пригодиться помощь лучшего специалиста во всей Британии в области магических артефактов.       Разумеется это далеко не единственная причина, по которой он хочет поделиться подробностями этой ночи с Блейзом. Скорее это просто отговорка, придуманная его воспалённым мозгом наспех. Драко нужно, чтобы кто-то из близких знал, в какое дерьмо он только что впутался, и чтобы этот кто-то не смотрел на него так же понимающе и жалостливо как Снейп, будто он уже одной ногой в могиле или где похуже. Ему нужен кто-то, кто сможет в нужный момент послать, накричать, треснуть по шее, сказать ему, что он конченый кретин. Лучше Блейза Забини с этим не справится никто, Драко знает. — Что-то я не наблюдаю здесь пока тёмных магических артефактов, Малфой. — Уизли подмечает его враньё так метко, будто у неё в голове встроен какой-то детектор.       А ведь она даже не разбирается в ментальной магии. — Хотя это справедливо. Я расскажу Джинерве, ты Забини, но больше никому. Ни единой живой душе, понял меня?       Он кивает и сосредотачивается, пытаясь собрать остатки сил на аппарацию. — Днём спишемся, Малфой. — До встречи, Уизли.       Когда он появляется в спальне, тёплый свет дня уже вовсю тарабанит в окна. Драко закрывает шторы и со стоном падает на кровать, на груду выброшенных им сутки назад вещей, которою ещё не успели убрать домовики. Впрочем чистота и комфорт — последнее, что его сейчас волнует. Он мечтает забыться, уснуть и по пробуждении обнаружить, что всё это было просто его очередным кошмаром, что ничего из этого не случалось с ним: ни Уизли с её чёртовой проницательностью и манипуляциями, ни её внезапно разоткровенничавшегося мужа, ни крёстного с тяжёлым взглядом и непрошеными советами, ни дубликата Поттера, ни самого Поттера с его невъебаться какими способностями в области ментальной магии и любвеобильностью. Драко тянется к тумбе, где по обыкновению стоит зелье сна без сновидений, делает три жадных глотка и наконец проваливается во тьму.       Спустя четыре часа Малфой обнаруживает себя с затёкшей от неудобного лежания шеей всё на тех же разбросанных вещах. В зашторенное окно нетерпеливо бьётся министерская сова Уизли, и он нехотя встаёт со своего лежбища, чтобы впустить её.       «Адрес ты помнишь. Джинни будет там в шесть. Г.У.»       Блядский адрес, который он помнит лучше, чем свой первый полёт на метле. Драко скидывает разбросанные вещи на пол и вновь ложится в надежде поспать хотя бы ещё два часа.

***

      Ровно в шесть вечера он аппарирует на площадь Гриммо, изо всех сил стараясь унять предательскую дрожь: сердце барабанит о рёбра как сумасшедший сосед в дверь. Впервые за долгие десять лет он сам идёт сдаваться в плен своим «демонам».       Дом возникает перед ним сразу, как он оказывается на площади, будто сама материя обретает форму. Он видит его, осознавая, что Поттер за все прошедшие годы так и не удосужился закрыть для него доступ. — Добрый вечер, Малфой.       Уизли-Поттер появляется буквально через несколько секунд и окидывает его равнодушным взглядом. — Добрый, — кратко отвечает он.       Драко отстранённо разглядывает каменную кладку дома-призрака, пока его спутница отчего-то излишне долго возится с замком. К тому моменту, когда проход наконец открывается и Джинерва уверено проходит внутрь, ему почти удаётся взять себя в руки. — Эй, — она оборачивается из коридора. — Малфой, ты там что? Застрял? — Иду, — сухо отвечает он, делая шаг вперёд.       «Иногда, чтобы понять какая чертовщина ожидает нас впереди, приходится встретиться со «демонами» из прошлого. Ничего не поделаешь», — невесело размышляет он, пересекая порог.