capiat qui сареrе potest

Её руки подготовлены не были к драке И она не желала победы Я теперь буду вместо неё

Она плавает в формалине Несовершенство линий Движется постепенно У меня её лицо, её имя Свитер такой же синий Никто не заметил подмены

© Flëur «Формалин»

      Июль 2010, Римини — Вот чёрт! — Драко выругивается, приподнимаясь с ковра.       В момент приземления он умудрился неосторожно приложиться головой о журнальный столик. Малфой, борясь с лёгким головокружением, всегда появляющимся у него после дальних путешествий портключом, оглядывает обстановку номера, забронированного для него Гермионой. Часы, расположенные на тумбе, слева от кровати, показывают «13:00». — Точно, — припоминает, — на час больше, чем в Лондоне.       Значит, у него есть ещё как минимум два часа перед их условленной Уизли встречей с парнем, которой должен вывести его на Поттера.

***

— Mio caro [1], — загорелый темноволосый мужчина хихикает, отпивая просекко из бокала. — Я тебя уверяю, это лучшие вечеринки на этой части побережья. Ты не пожалеешь. — Не сомневаюсь, — хмурится Драко.       Он не слишком сильно любит итальянцев, считая их излишне развязными и крикливыми. Ещё до войны, когда семья Малфоев считалась вхожей во все европейские чистокровные дома, Драко несколько раз оказывался с отцом в Италии на приёмах. Кажется, он даже однажды встречал этого парня, лет пятнадцать тому назад. Они оба тогда были ещё детьми. — Как, ты говоришь, твоя фамилия, — задумчиво переспрашивает Драко. — Оттояно, — простодушно напоминает итальянец, — Франческо ди Оттояно.       «А, ну точно. Древний чистокровный флорентийский род. Потомки Медичи», — припоминает Драко. — Что ты такой хмурый, mio caro? — весело подмигивает ему парень, придвигаясь поближе.       Они сидят в одном из многочисленных магловских кафе в центре города, обсуждая детали предстоящего вечера. Вокруг стоит типично итальянский рокот и гомон, какофония перекрикивающих друг друга голосов. — Не люблю шум, — поджимает губы Драко, отодвигая стул подальше от собеседника. — Ну же, не куксисись, — весело хохочет итальянец, бесцеремонно размещая руку на его колене. — В конце концов этим вечером мы будем изображать пару. Не мешало бы немного потренироваться.       Он подмигивает Драко, указывая взглядом на выход. — Можем провести время вместе, пока всё не началось. Если ты понимаешь, о чём я. — Я предпочитаю импровизацию, — раздражённо рычит Малфой, убирая загорелую ладонь с собственного колена.       Итальянец обиженно отворачивается, что-то торопливо бурча на своём языке о холодных и чопорных англичанах, с которыми совершенно невозможно иметь никаких дел. — Твоё приглашение, — недовольно кидает на стол, — он там разумеется будет. — Кто он? — автоматически переспрашивает Драко, хотя прекрасно знает, о ком идёт речь. — Ох, Гарри конечно, кто ещё? Мне сказали, что именно он тебя интересует. И я тебя прекрасно понимаю, mio caro.       Малфою не нравится, с какой интонацией он произносит имя Поттера. — Только не задерживайся сильно, а то не успеешь занять очередь за членом. Кстати, ты в ней сразу после меня, если что.       Итальянец, явно довольный собственной шуткой, вновь громко и раздражающе хихикает в свой бокал просекко. Малфой закатывает глаза, ничего не отвечая на этот выпад. И на кой чёрт он вляпался в это дерьмище, спрашивается?

***

      Вечеринка проходит в старинном особняке, расположенном на окраине города. Драко молча протягивает своё приглашение на входе, оглядываясь по сторонам в поисках своего раздражающего компаньона. Хвала Мерлину, Поттера пока нигде не видно. Драко бы почувствовал его присутствие. Он точно знает. — Опоздает, — Франческо возникает за ним будто из ниоткуда. — Гарри не слишком пунктуален. Кстати, эти брюки очень идут твоей заднице, mio caro. Ты не представляешь насколько.       Драко вздрагивает и опускает взгляд в пол, растерянно разглядывая чёрную шёлковую ткань. Сам смокинг он решил не надевать в виду невыносимой жары, окутавшей город к вечеру. Ограничился брюками от него, белой рубашкой с закатанными до локтя рукавами — как хорошо, что здесь, в Италии, всем плевать на его метку — и шёлковым шейным платком, купленным в обед в одном из местных магазинов. Это единственный атрибут традиционно итальянского гардероба, который Драко всегда импонировал. — Он оценит, — хихикает Франческо, отходя от него, чтобы с кем-то поздороваться.

***

      Драко бессмысленно торчит на вечеринке уже битых два часа, изредка прикладываясь к просекко и аперолю — ни единого намёка на присутствие Поттера. Он удовлетворённо решает, что если объект его долбаного задания так и не соизволит сюда заявиться, он завтра же потребует у Уизли обратный портключ до Лондона. Вокруг него гремит музыка, заставляя разгорячённые жарой и алкоголем тела гостей, извиваться ей в такт. Кто-то уже зажимается в углу, кто-то целуется, кто-то потягивает напитки, смеясь и болтая. Малфой терпеть не может подобные мероприятия, но сегодня терпит, время от времени бросая взгляд на вход. — Один здесь, красавчик? — темноволосый юноша лет двадцати беспардонно приобнимает его сзади, наваливаясь всем своим весом на барный стул. — Нет, — огрызается Драко, с отвращением скидывая с себя чужие руки. — Не один! — Ладно-ладно, — весело смеётся парень. — Понял.       Драко встаёт из-за стойки, чтобы прогуляться к бассейну и слегка развеяться. Такими темпами он просто здесь захмелеет и уснёт. Он задвигает стул, забирает свой напиток, разворачивается ко входу и задыхается.       Поттер стоит, прислонившись к дверному косяку, с равнодушием во взгляде озирая зал. Мокрые волосы в беспорядке уложены на одну сторону, вихрями прикрывая лоб. Зелёные глаза блестят за прямоугольными очками в чёрной оправе. Льняная белая рубашка просвечивает в отблесках софитов, открывая всеобщим взорам загорелый идеальный торс. — Я вас представлю.       Франческо вновь совершенно неожиданно возникает за ним. Драко спотыкается, опрокидывая на себя бокал игристого. — Вот чёрт! Ты можешь подкрадываться как-то более заметно? — раздражённо шипит он. — Не могу, — хохочет уже изрядно подвыпивший итальянец, — это моя фишка, mio caro. Идём скорее, пока его не заняли.       Франческо хватает его под локоть, прежде чем Драко успевает опомниться, и тащит на другую сторону зала, расталкивая на своём пути танцующие и обжимающиеся тела, будто он чёртов ледокол. — Эй, Гарри, дорогой!       Поттер вздрагивает, оглядываясь по сторонам, пытаясь определить, кто его окликает, и, утыкаясь взглядом в лицо Драко, покорно следующего за итальянцем, лишь вопросительно вскидывает брови. Честно говоря, Малфой ожидал увидеть на его лице куда большее удивление. — Гарри, mio caro, как ты? Вижу, что чудесно. Знаешь, затащил сюда ещё одного чопорного англичанина, — щебечет Франческо, наконец приблизившись к Поттеру вплотную, и оставляя за собой растерянного Драко. — Мой спутник на сегодняшний вечер, Драко Малфой, прошу любить и жаловать. Такой холодный сукин сын, Гарри, ты не представляешь. Уже и не знаю, как и чем растопить этот айсберг.       Они оба молчат, слушая эту бессмысленную трескотню. Стоят как вкопанные, молотом вбитые в мраморный пол зала. — Ой, — итальянец хлопает себя ладонью по лбу. — Вы же оба англичане, точно! Наверное немного знакомы, да?       Наверное, блять, немного знакомы. — Да, Франческо, — Поттер приходит в себя первым. — Мы вместе учились, потом немного вместе работали. — Трахались? — Нет! — Драко готов врезать по черноволосой итальянской макушке. — Да! — как ни в чём не бывало отвечает Поттер, совершенно не смущённый этим бестактным вопросом.       Вот же чёрт. — Оу, — Франческо прыскает в ладонь.       Его явно позабавила разница их реакций на вопрос. — Ну тогда точно не нуждаетесь в том, чтобы быть друг другу представленными. Что ж, оставлю вас, пожалуй, пойду проведаю других гостей. Постарайтесь не высосать полностью члены друг друга до моего возвращения. Оставьте хоть что-то мне!       Он вновь хохочет, гордый своей очередной шуткой, растворяясь в танцующей толпе. — Что ты здесь делаешь, Малфой?       Драко судорожно вздыхает, готовясь вывалить заранее продуманную им с Уизли «легенду». Он прямо смотрит на Поттера. Не переводя взгляд. Не отворачиваясь. Своими глазами. В реальном времени. Наяву. Спустя десять лет это больше почти не причиняет резкой боли где-то под рёбрами. Забини был прав, время неплохо с этим справляется. — То же, что и ты, Поттер, — отвечает он, натягивая на лицо знаменитую малфоевскую ухмылку. — Стало скучно в Лондоне, вот решил развеяться в компании старого знакомого.       Он слегка клонит голову в сторону, где только что испарился Франческо. — Давно его знаешь? — Поттер отчего-то хмурится. — Примерно с детства. Люциус когда-то хорошо общался с их семьёй. — Ясно, — кривится. — И насколько близко вы знакомы? — Вряд ли ближе, чем вы.       Ему потребовалось десять лет, чтобы научиться заново язвить Поттеру. — Здесь жарко, — Гарри пропускает мимо ушей его колкость, переводя тему разговора. — Я заметил. — Не хочешь прогуляться до бассейна, Малфой? — Как раз туда и собирался перед тем, как Франческо притащил меня знакомиться с тобой. — Пошли.       Они продираются сквозь толпу потных и вожделеющих тел. Поттер идёт впереди, периодически с кем-то здороваясь, обнимаясь, сцепляясь ладонями. Драко молча бредёт вслед за ним, отталкивая от себя, время от времени тянущиеся к нему пары рук. Они очутились на веранде во внутреннем дворике палаццо, за которой и расположился бассейн. — Это всегда заканчивается оргией? — с отвращением морщится Малфой. — Нууу, не совсем всегда, — уклончиво отвечает Гарри, спускаясь вниз по ступеням.       Оказавшись у воды, Поттер разувается, закатывает штанины льняных брюк и присаживается на бортик, окуная ноги. Драко, растерянный, повторяет его движения. Живительная отрезвляющая прохлада растекается по венам, в ту же секунду, как его ступни соприкасаются с водной гладью бассейна. — Июль в Римини всегда такой, — зачем-то информирует его Поттер.       Малфою кажется странным, каким-то неправильным, противоестественным, то что они после всего того, что между ними было, после всех страниц продолжительной летописи их взаимоотношений, исписанных каракулями вражды, страсти, боли и отчуждения, теперь способны вот так вот просто разговаривать как старые знакомые, как бывшие однокурсники, бывшие коллеги, бывшие любовники в конце концов. Он исподлобья рассматривает Поттера, вперившего взгляд в воду, вспоминая о настоящей цели своего нахождения в этом месте. Вроде бы Поттер как Поттер, прямой как шпиль астрономической башни Хогвартса, резкий как Sectumsempra ему в грудь. Ничего нового, ничего необычного. Разве что волосы стали ещё длиннее: работая в аврорате он хотя бы изредка старался стричься. И тем не менее есть что-то едва заметное, неуловимое. Малфой называет это следовательским чутьём, интуицией, если хотите. За долгие годы службы он привык безоговорочно ей доверять. — Ты же ушёл из Министерства, да? — Поттер всё так же пристально смотрит на гладь бассейна. — Точнее меня ушли, — поправляет Драко. — Да, я читал об этом что-то в Пророке. Странное было дело. — Его так и не раскрыли, кстати говоря. Видимо всё-таки не я мешал, — иронизирует Малфой.       Поттер наконец перестаёт гипнотизировать взглядом бассейн и, отрывая руку от бортика, зарывается пальцами в копну непослушных волос, ероша их. Этот знакомый, привычный и родной жест тупой болью отзывается в грудной клетке Драко. Он закрывает глаза, чтобы не видеть этого, чтобы не запоминать. — Знаешь, ты всё такой же красивый, холодный слизеринский принц, и всё такой же далёкий.       Нет, блять! Только не это. Он не должен был этого слышать. Поттер не должен был этого произносить. — Сколько ты выпил? — ищет оправдания. — Нисколько, я же только пришёл.       Оправданий нет. Малфою кажется, что кто-то только что выкачал весь воздух из его лёгких. Этого не может быть, он в этом уверен. Не после всего. Драко намеревается в эту же секунду вскочить и ретироваться с этой проклятой вечеринки. Он провалит дело, вернёт бабки Уизли, да и хер бы с ними как и с ней самой. Побег — вот его единственный выход. Он распахивает веки, сталкиваясь взглядом с болотной зеленью внимательно изучающих его глаз, и понимает, что нет у него никакого выхода. Никогда не было. Чёртов Поттер перекрыл ему любые пути к отступлению. Гарри осторожно тянется ладонью к его лицу, дотрагиваясь большим пальцем до его нижней губы. — Интересно, они всё такие же ядовитые на вкус? — Что ты делаешь? — последняя, отчаянная попытка сопротивления. — То, что всегда хотел, — шепчет Поттер, нежно поглаживая пальцами щёку.       Сопротивление бесполезно. Драко понимает, что бывший аврор Поттер его схватил, обезвредил и задержал, когда шершавые горячие губы накрывают его рот. Это срывает его план, их с Уизли охуительный план, который они разрабатывали много часов. Дальше только импровизация. Пиздец, приплыли.

***

— К лифтам — направо, — рычит Поттер бархатным баритоном, утягивая их вдаль по коридору.       Драко плохо помнит, как они прорвались сквозь толпу голодных жаждущих тел на этаже. Их никто не замечает, никто не осуждает, не останавливает, не спрашивает. Здесь все заняты тем же, чем и они сейчас. Гарри заталкивает Драко в лифт, не прерывая глубокий жаркий поцелуй и впечатывает его задницей в холод металла. — Блять, — Драко выругивается, когда губы Поттера перестают терзать его рот, медленно перемещаясь на шею. — Прекрати! — И не подумаю.       Он не должен так отчаянно, так охренительно сильно его желать. Это неправильно, не после того, что было. Он болен. Эту болезнь не диагностируют в Мунго. Крёстный не способен сварить исцеляющее от неё зелье. Драко просил его и не раз. Эта болезнь сейчас покусывает жилку вены, бешено пульсирующую на его шее, и мнёт его тело руками, лепит из него как гончар из куска разогретой глины, что хочет, что ей, болезни, угодно. — Поттер, мы не можем, — он пытается.       О Мерлин! Как же он отчаянно пытается этого избежать, проклиная своё способное любить сквозь десятилетия сердце и блядское тело, опять угодившее в ловушку по имени Гарри. — Почему не можем?       Почему? Что значит «почему»? Следовательское чутьё срабатывает рефлексом даже в такой ситуации. И он мысленно ставит карандашную отметку на этом вопросе.       Они вываливаются из лифта расхристанные. Драко срывает с шеи платок, который Поттер уже почти развязал зубами пока они ехали наверх. — Крайняя слева спальня, — хрипит Гарри. — Там самая удобная кровать. — Откуда ты знаешь? — Я давно изучил все спальни в этом доме, Малфой.       Драко хочется укусить его. — Alohomora!       Врываются в комнату, даже не проверяя, есть ли там кто-то. К их удаче она пуста. Гарри захлопывает дверь и поворачивается, глядя на него хищником. Драко в отчаянии качает головой, вцепившись левой ладонью в шейный платок. — Ты же хочешь, — Поттер констатирует очевидное.       Бессмысленно это отрицать, когда выпирающая ширинка всё говорит за него. — Хочу, — соглашается Малфой.       Гарри одним шагом преодолевает расстояние, образовавшееся между ними. Пуговицы с громким стуком летят на пол, за ними следует и сами рубашки, после — брюки. Они раздевают друг друга как два вандала, не жалея ни предметов одежды, ни собственных ногтей. — Как ты хочешь? — хрипит Поттер, нависая над ним, когда они оказываются на кровати.       Малфоя пронзает смутной мыслю, совершенно необъяснимой, иррациональной, безумной. Он не знает, что на него сейчас нашло. Он так и не сможет объяснить себе этого даже потом, спустя много месяцев. — Хочу как в наш последний раз, — шепчет он в тёплые приоткрытые губы. — Как тогда. В наш последний раз. На Гриммо.       Гарри кивает, будто он понял как именно, и нежно облизывает его подбородок, изучая языком каждый миллиметр гладковыбритой кожи, пока его руки спускаются ниже, поглаживая бёдра Драко.       Не так. Всё совсем не так. — Ты не понял, — его голос звучит тихо, но твёрдо. — Я хочу, чтобы ты взял меня сейчас как тогда. Перед тем, как мы расстались.       Он блефует. Драко не знает, где он добыл эту стальную выдержку. Откуда она у него? — Не понимаю, о чём ты.       Он вламываемся взглядом в подёрнутые поволокой похоти зелёные глаза. Они затуманены и неожиданно… пусты. Драко взбрыкивает ногами как непокорный жеребец, резко скидывая с себя этого человека. Оба реагируют молниеносно, кидаясь на пол к разбросанным перед кроватью в беспорядке вещам. — Oblivi..— его обнаженный соперник в победном жесте вскидывает палочку. — Petrificus Totalus! —Драко оказывается на долю секунды быстрее.       «Да, это явно не настоящий Поттер»,— растерянно думает он, наблюдая за тем, как обездвиженное тело с глухим стуком падает на ковёр. Настоящий ему бы не проиграл. — Так, — Малфой присаживается на кровать, не имея ни малейшего понятия о своих дальнейших действиях.       План Уизли-Грейнджер уже давным давно был пущен в расход. А теперь думай, Драко. Думай! Он подходит к валяющимся на полу вещам, забирая своё нижнее бельё, рубашку и штаны. Всё же одетым думается легче. Внимание привлекает призывно топорщащейся карман льняных брюк человека, неподвижно лежащего в рядом с кроватью. — Ну-ка, — Драко запускает в него пальцы. — Что тут у нас?       В его ладони оказывается обычный магловский шприц, закупоренный канюлей без иглы и наполненный золотистой жидкостью. Драко осторожно снимает канюлю, выдавливая несколько капель себе на пальцы. Многосущное. Ну конечно. Не совсем классическое. Одна из модернизированных версий. Он много раз сталкивался с похожими вариациями пока работал в Отделе. Каждая подпольная лаборатория, каждый частный зельевар, дорабатывает по-своему, но обещания у всех примерно схожие: более продолжительный срок превращения, менее противный вкус, отсутствие запаха. — Хитрооо, — задумчиво тянет он, вращая в руках шприц. — И не разобьётся как стандартная склянка или бутыль, если с таким остервенением сдирать с себя брюки.       Малфой оборачивается к распластавшемуся на ковре телу и подходит, выдёргивая палочку, которую всё ещё держат онемевшие пальцы. «11 дюймов, остролист, с сердцевиной из пера феникса». Настоящая палочка настоящего Поттера, в этом нет никаких сомнений. Будь они сейчас в допросной комнате Министерства, он бы воспользовался одним из многих методов, которые знал, но сейчас решает прибегнуть к единственному доступному в подобных условиях. Правда теперь он не совсем законен на территории Великобритании. Несколько лет назад Министерство не без содействия всегуманнейшей Уизли разумеется запретило залезать людям в головы без наличия особого ордера, выдаваемого Визенгамотом. Но во-первых, он сейчас находится вне зоны британской магической юрисдикции, а во-вторых, сложившаяся ситуация того требует. — Legilimens!       Малфой врывается в чужую голову как заправский коп, выбивая дверь с ноги, продираясь сквозь слабые блоки, попытки сознания защититься. Теперь нужно только понять, что конкретно он ищет.       Надрывные женские рыдания на фоне зелёной вспышки. Следующее. Маленький мальчик жалобно плачет, запертый в чулане под лестницей. Дальше. «Только не Слизерин! Только не Слизерин! Только не Слизерин!»       Драко, поражённый, перелистывает страницы чужой памяти одну за одной. Все эти воспоминая действительно принадлежат Гарри Поттеру, он уверен. Он знает это наверняка. В начале восьмого, дополнительного для их года набора в Хогвартс курса, Поттер внезапно увлёкся ментальной магией. Даже ходил два раза в неделю на занятия к Снейпу, а после читал, запойно, как наркоман. Кажется, он тогда прочитал всё, прямо или косвенно посвящённое этому виду магии, нашедшееся в Запретной секции библиотеки. Драко тогда разделил с ним это увлечение. Это было самое начало их отношений, буквально первые месяцы. Ему тогда хотелось разделять с Поттером абсолютно всё. В тот период им всё ещё иногда было трудно друг с другом говорить. Сказывались послевоенные травмы и долгие годы напускной школьной вражды. Иногда по вечерам они запирались в каком-нибудь пустом кабинете, трахались, а после взламывали друг другу бошки, показывая то, о чём один из них не мог вербально рассказать другому. Малфой видел тогда многое из этого.       Он задерживается на воспоминании о случившемся в Тайной комнате в конце второго курса Поттера и ослабляет ментальный напор. Как такое возможно? Драко беглым взглядом окидывает всё ещё неподвижное тело. Из глубины распахнутых в удивлении зелёных глаз весенними ручейками текут слёзы. Малфой знает, насколько это больно. Даже в Министерской брошюре, выпущенной по случаю принятия того самого закона об использовании ментальной магии, дознавателям рекомендовалось не делать этого дольше трёх минут кряду. Но сейчас ему конкретно плевать на эти рекомендации. Он должен понять, что ищет. Он должен это найти.       Драко вновь срывает броню с сознания «Поттера ли?», протискиваясь ещё жёстче, ещё настойчивее. Есть в этих воспоминаниях что-то неправильное, что-то очень подозрительное. Они как будто более свежие, более красочные, чем должны быть, даже самые старые из них.       Седрик Диггори умирает, ослеплённый зелёным лучом. «Я не должен лгать! Я не должен лгать! Я не должен лгать!» «НЕЕЕЕЕТ!» — Сириус Блэк падает в арку в Отделе Тайн. Малфой давит сосредоточенно, напряжённо, скрежеща зубами, почти чувствуя, как чужой мозг хрустит под его напором. Собственная голова уже начинает гудеть от всего этого. Первокурсник Гриффиндора бежит за старшим братом, держащим в руках фотоаппарат. — «Отдай, Колин, я тоже хочу!» Магловские фотографии Поттера разбросаны везде. По всему периметру кровати, висят на стенах, на двери комнаты. Стоп. Оба эти воспоминания явно не принадлежат Гарри. Малфой задумчиво просматривает их несколько раз, на репите. «Колин» — он видел этого мальчика в Хогвартсе, гриффиндорец, на год или два младше Золотого трио. Драко не помнит фамилии. Кажется, погиб в Битве за Хогвартс. Владелец этих воспоминаний, судя по всему, приходится ему братом.       Откуда это здесь? Что за? Пазл складывается в единую картинку, и Драко рефлекторно делает шаг назад, поражённый страшной догадкой. Кто-то буквально выпотрошил прошлое из памяти Гарри, впаяв их в чужую голову так крепко, что собственные воспоминания человека обрушились куда-то настолько глубоко, что их почти невозможно вытащить, на самую периферию сознания. Мороз по коже. Он нервно сглатывает и покидает голову бедолаги. Ему страшно.       Малфой знает, что в теории такое возможно. Он сам несколько раз сталкивался с последствиями изменения памяти у некоторых допрашиваемых им подозреваемых и свидетелей. Но чтобы голову перекроили вот так? Целиком? С самого момента рождения? — Соберись! — отчаянно шепчет себе. — Ты ещё не нашёл!       Драко знает, что он ищет.       Малфой аккуратно забирается в мозг человека в третий раз. От такого вообще-то можно уже и в Мунго отъехать до скончания дней. Но парень, судя по тому, что уже кто-то сделал с его башкой, очень крепок. Он быстро пролистывает страницы воспоминаний Поттера о пятом и шестом курсах, о войне, о восьмом курсе, об их буднях в академии аврората — его интересует не это.       Гарри и Драко лежат, обнявшись, на пледе у озера. Какой-то назойливый жук жужжит над ухом Малфоя, никак не желая убираться восвояси и Гарри отмахивается от него, смеясь. Следующее. «Какой же ты мудак, Поттер! Лучше бы Лорд тебя прикончил, ублюдок!» — Забини наотмашь бьёт Поттера по лицу посреди атриума Министерства, и тот отшатывается в сторону центрального фонтана. Драко морщится, когда Блейз прикладывает Национального героя лицом о статую гоблина. Он же сейчас в воспоминаниях Гарри. Он слышит хруст ломающихся костей изнутри.       «Знаменитый мордобой на восьмом уровне Министерства», — невесело усмехается Малфой. Он слышал о нём десятки раз. Ну теперь хоть посмотрел. Хотя «мордобой» — не то слово, скорее просто избиение Блейзом растерянного аврора, не оказывающего абсолютно никакого сопротивления.       Значит, где-то здесь.       Он несколько раз перематывает вперёд-назад, не обнаруживая главного. До: их с Гарри прогулки, поездки, вечера на Гриммо, чёртовы письма Люциуса, отданные Поттеру Грейнджер. После: бесконечная череда будней, раздираемого виной аврора, облав, задержаний, сражений. Где «между»? Где его собственное изнасилование? Это похоже на частичное Obliviate. Очень похоже. Но Драко знает, что если стирать конкретное воспоминание, то стираются и все так или иначе связанные с ним. Но он видел письма, видел драку с Забини в атриуме. Предпосылки на месте. Последствия тоже. Нет самой первопричины. Неужели кто-то, кто вживил поттеровское сознание в голову незнакомого ему выпускника гриффиндора мог пропустить настолько яркое воспоминание? Драко наконец покидает исковерканный мозг. Это был самый продолжительный сеанс легилименции в его жизни. Так долго даже они с Гарри не истязали головы друг друга тогда, на восьмом дополнительном курсе.       Он усталым взглядом окидывает неподвижное тело, отмечая, что многосущное пока ещё не утрачивает своего действия. Взгляд зелёных глаз затуманен. Зрачки закатились. «Наверное сознание потерял», — заключает Драко.       Малфой поспешно собирает оставшиеся на полу вещи, кладёт шприц, наполненный зельем, и волшебную палочку Поттера в карман, хватается за холодную руку оцепеневшего человека и аппарирует в своей номер отеля. Здесь ему больше делать нечего. Вечеринка и без того затянулась.

***

— Petrificus Totalus! — Драко обновляет чары сразу после того, как они появляются в номере, потому что знает, что аппарация могла их повредить.       Малфой в спешке бросается к своему багажу, шепча по дороге отпирающее заклинание. На дне чемодана он находит парную тетрадь, через которую они должны поддерживать связь с Уизли, и перо с чернилами. Д.М.: «Нужен обратный портключ до Лондона. Срочно». Г.У.: «Малфой, половина первого ночи. Не подождёт до утра?» Д.М.: «Подождёт, но тогда пропустишь всё самое интересное». Г.У.: «Ок, дай мне буквально полчаса».

***

      Гермиона материализуется на ковре его номера растрёпанная, босая, в одной лишь тонкой ночной рубашке, держа в руках старинную чашку с отколотой ручкой, на которой, если приглядеться, можно увидеть едва заметную эмблему с буквой «М». — Таскаешь домой министерскую собственность, Уизли? — он не может её не подколоть даже сейчас. — Это списанный, — оправдывается она, осторожно поднимаясь с ковра. — Тренировала на нём настраивающие чары, когда училась.       Гермиона осматривает его пристанище, задерживаясь взглядом на бездвижном теле своего лучшего друга, лежащем у двери, и, осоловелая, прикрывает рот рукой. — Господи, Малфой, ты бы хоть прикрыл его!       Драко только сейчас понимает, что его ночной пленник до сих пор наг. — Извини, Уизли, не хотел навредить твоей восприимчивой психике, — язвит он. — Кстати, ты знала, что если обездвижить человека находящегося в состоянии возбуждения, то эрекция останется?       Эта мысль кажется ему донельзя забавной. — Что здесь, мать твою, произошло, Малфой? — она задерживает недоверчивый взгляд на разодранной рубашке Малфоя. — Всё пошло не по плану, да? — Эти планы никогда не работают, — сипит Драко. — Я же говорил. — Застигни ширинку, Малфой, — Уизли подходит к распластанному телу, наклоняясь, изучая лицо человека. — Отшутись, — устало морщится он. — Не сдерживайся. — Я слишком хорошо воспитана, чтобы комментировать ваш внешний вид, — парирует Гермиона. — И да, я жажду объяснений.       Он молча достаёт из кармана магловский шприц, протягивая ей. Гермиона вертит находку в руках, выдавливает каплю на палец и, растирая, подносит к ноздрям, принюхиваясь. — Многосущное? — Ага. — Я так и думала. — Какая-то неклассическая версия. Я видел похожие, когда работал. — Сколько будет держаться? — Я не слишком большой специалист в области зелий, Уизли. Максимально, из того, что мне доводилось видеть, часов двенадцать, не больше. Когда он обновлял в последний раз — не знаю. При мне не было. — Ясно, — с тяжким вздохом Гермиона присаживается на кровать. — Тогда это может затянуться до рассвета. — Я завтра выпью, чтобы удостовериться, — предлагает Драко. — Можешь не проверять, — качает головой Уизли, задумчиво разглядывая приятную золотистую жидкость. — Я уже превращалась как-то в Гарри, во время операции «Семь Поттеров». Нам нужно было тогда доставить его от родственников в штаб-квартиру Ордена. Я хорошо запомнила его цвет.       Малфой согласно кивает. — Его палочка, — протягивает ей свою вторую находку. — Совершенно точно поттеровская. — Я вижу, — хмурится Гермиона.       В номере повисает гнетущее молчание, прерываемое лишь тихим тиканьем часов, неумолимо отсчитывающих время до окончания действия многосущного. — Мне тоже нужны некоторые объяснения, Уизли, — хрипит Драко, едва узнавая собственный голос. — Как ты, мать твою, поняла? Как догадалась? — Сложно объяснить. Было много звоночков, Малфой, — покорно начинает она свой рассказ. — Когда он внезапно уехал, Лили Полумна только родилась. Это стало для нас всех шоком. Я сначала думала, что он просто устал, перебесится. Писала ему, пыталась воззвать к совести. Он избегал конкретно нас с Роном и Джинни, не других. Невилл с Полумной, например, летали к нему прошлым летом и даже жили в его палаццо больше двух недель. Я потом говорила с ними, расспрашивала. Много в его обыденном поведении казалось очень странным. Невилл говорил, что ему без конца доставляют какие-то лекарственные зелья якобы из аптеки. Это было совсем непохоже на Гарри, который всегда протестовал даже против обычного обезболивающего.       Драко согласно кивает, вспоминая сложные отношения Поттера с целительной медициной. — А потом мне подвернулся шанс, — продолжает Уизли. — У Кингсли тогда стало совсем всё плохо в отделе, ещё же и тебя уволили. Он ходил злой как соплоховстост, постоянно на всех кричал, статистика раскрываемости дел упала в ноль. Он очень хотел вернуть Гарри. Письма ему писал, буквально каждый день как влюблённая пятикурсница. Хохочешь, Малфой? Ну посмейся.       Драко не без внутреннего веселья представляет, как Министр томно запечатывает конверт, опрысканный амортенцией, и отсылает его Поттеру. — Я сыграла на его проблемах. Убедила, что нужно приставить к Гарри слежку, что это поможет нам выяснить, почему он уехал, поможет понять, как его вернуть. Кингсли согласился. Не сразу конечно, но согласился. — Стой, — Драко давится словами. — Ты хочешь сказать, что решила пустить хвост за автором с десятилетним стажем? Думала, он бы не заметил? — В том и дело, Малфой. Он не заметил. И это второй момент, показавшийся мне очень странным. — Ты опасная женщина, Уизли, — он произносит это почти уважительно. — Только когда речь заходит о моих друзьях, — парирует она. — В таком случае рад, что мы не дружим. — Кингсли снял с него хвост месяца через три, — продолжает как ни в чём не бывало Гермиона, — понял, что ему это нихуя не поможет, но я уже к тому моменту была настроена идти до конца. Сначала думала сама встретиться с ним, отправиться сюда, выследить, прижать к стенке, или же найти кого-то, кто его похитил бы, доставил в Лондон. А потом я вспомнила о тебе и осознала, что лучшей кандидатуры и быть не может. Оказалась права, как видишь. Тебе потребовался всего один вечер, чтобы вскрыть эту язву.       Драко молчит, не понимая до конца, это комплимент или проклятие? — Несколько месяцев я не знала как к тебе подступиться, Малфой, с какой стороны подлезть. Понимала, что ты пошлёшь меня, учитывая весь негативный опыт наших с тобой взаимоотношений. Потом узнала, что ты открыл агентство. Решилась уже после своего повышения. Знала, что ты не захочешь сейчас дополнительно ссориться с Министерством. — Короче говоря, — резюмирует Драко, - воспользовалась служебным положением. — Короче говоря, да, — согласно кивает она.       Ему в эту самую секунду почти жаль Рональда Уизли. Такой жене совершенно невозможно изменять. Её способность вертеть чужими судьбами граничит с чем-то по истине фантастическим.       Он оглядывает Уизли, задумываясь, стоит ли говорить ей всю правду. Совсем всю, до самого её бескрайнего дна. Откровенность за откровенность? Наконец решается. — Уизли, многосущное это далеко не всё. — Что ты имеешь в виду? — Я залез в его голову. Мне надо было кое-что проверить. — Малфой, — вспыхивает. — Это же незаконно! Нужен ордер! У тебя даже нет никаких полномочий, ты сейчас не следователь Отдела. — Плевать я хотел на ваши законы, Уизли. Не в этой, мать её, ситуации. Знаешь, что я там увидел? — Ну же? — Я увидел воспоминания Поттера. Все. Почти все. Живые, яркие, как будто они в действительности принадлежат ему! — он кивает головой в сторону обездвиженного тела. — А потом я копнул глубже и увидел воспоминания другого человека. Серые, почти бесцветные, кем-то спрятанные в глубинах разума. — Что это значит? — её голос звучит растерянно. — Ментальная магия, Уизли. Очень сложная, филигранно исполненная, потребовавшая хрен её знает насколько дохуя времени. Кто-то запихал весь жизненный опыт Поттера в башку этого бедняги! — Ты в этом уверен? — Абсолютно.       Уизли, пронзённая этим открытием, вскакивает с кровати, дрожа. Драко понимает: «Ей сейчас тоже стало страшно». — Я хорош на практике, но не в теории, Гермиона, — он старается, чтобы его голос звучал мягче. — Я не уверен, как такое можно провернуть. — Тогда нам в любом случае потребуется транспортировать его в Лондон, — она качает головой, всё ещё подрагивая. — Без профессора Снейпа с этим не разобраться.       Тело, лежащее на ковре, неожиданно дёргается. — Petrificus Totalus! — она с молниеносной реакцией кошки обновляет ослабевшее заклинание Малфоя. — Incarcerous!       Крепкие верёвки, появившиеся из пустоты, опутывают человека с ног до головы. Драко понимает её дополнительную предосторожность. Чтобы наверняка. Им обоим от всего этого слишком страшно. Слишком дико. — Настроишь портключ? — интересуется он, отворачиваясь. — Дай чайник, — устало хмурится Уизли. — Чашка списанная, старая, настройки могут сбиться. Тем более втроём. — В Министерство? — Нет конечно. Слишком опасно! Ко мне домой. — То-то твой муж удивится, увидев нас, завалившихся в его дом в таких нарядах. Как бы твой Уизел не заавадил меня с порога,— усмехается Драко, теребя пальцами растрёпанные нитки на своей рубашке. — Ты гей, Малфой, — закатывает глаза Гермиона, склоняясь над портключом. — Все об этом знают. — Я был женат, — зачем-то напоминает он. — Это не делает тебя менее гейским.

***

      Июль 2010, Лондон       Они материализуются посреди гостиной её дома, представая перед растерянным взором Рональда Уизли, беззаботно сидящего в одних лишь семейных трусах на диване и поедающего пудинг. — Какого... — Рон давится своей ночной трапезой, закашливаясь, безумными глазами оглядывая босую жену в ночной рубашке и растрёпанного Малфоя. — Гарри! — его взгляд падает на тело, скованное верёвками, поддерживаемое за плечи Малфоем. — Ты ли… что?       Веснушчатое лицо аврора багровеет. — Рональд, — Гермиона опасливо поднимает руки, будто он чем-то сейчас им угрожает. — Без глупостей, ладно? Мы тебе всё объясним. — Да уж, — Уизли, тяжело дыша, стряхивает с себя крошки, вскакивая с дивана. — Очень бы этого хотелось. [1] ит. Мой дорогой.