capiat qui сареrе potest

Мне нагадали, что меня ищет любимая в печали Она плакала, когда кутил ночами Пока демоны как дурака валяли Вали, вали

Любовь — это награда, но я нарушил закон Животная природа искусила баловством Покалывают вилы, обжигает колдовство Чумится голова, тычинка хочет пестика

Демоны, пустите меня, ай, им не доверяй

© 10age «Демоны»

— Умоляю, Драко, скажи, что ты шутишь! — Блейз нервно расхаживает по своему домашнему кабинету. — Шутка удалась. Очень смешно, ха-ха. — Она мне за это платит, — с нажимом сообщает Малфой, будто этот факт хоть в какой-то мере способен оправдать его абсолютно дурацкое решение. — О Мерлин, сколько? Впрочем, не важно. Даю в два раза больше, чтобы ты этого не делал. Вновь склеивать тебя по частям мне будет стоить гораздо дороже, по крайней мере в моральном эквиваленте. — Не драматизируй, Забини, я уже не тот двадцатилетний мальчишка, жертва отцовской глупости и тщеславия, ребёнок войны, отвергнутый магическим сообществом, запуганный и безнадёжно влюблённый в бывшего школьного врага. — Не драматизируй?! — мгновенно вскипает Блейз. — Это ты мне говоришь? Кто как не ты годами запрещал нам с Пэнси и Тео произносить при тебе его имя?! Вспоминать в разговорах что угодно, напрямую или хотя бы косвенно связанное с ним, даже школьное?! И кто тут драматизирует, Малфой?!       Драко прекрасно знает, что Забини называет его по фамилии только в двух исключительных случаях: когда крайне раздражён и когда очень сильно волнуется — а вывести из себя или заставить всерьёз волноваться столь важную шишку в департаменте невыразимцев — задача и в самом деле не из простых. — С тех пор, как он уехал из Лондона, мы с Пэнси наконец позволили себе выдохнуть, наивно полагая, что твой «демоны» оставили тебя, Драко! И ради чего всё это было? Все эти бессонные ночи, литры огневиски? Чтобы теперь, спустя десять грёбаных лет, ты отправился за ним в Римини? Прямиком в логово твоих «демонов»? — никак не унимается Блейз. — Ты в своём уме, Малфой? Или ебанулся вслед за Грейнджер-Уизли? Тебе напомнить, в каком состоянии я нашёл тебя? Когда он оставил тебя там. Тогда. На Гриммо. — Не стоит, — его голосом, кажется, можно точить лезвия, — я прекрасно помню. Наши «демоны» всегда с нами, Забини, даже когда они не рядом. — О, Мерлин! С каких пор ты решил стать надомным философом? — закатывает глаза Блейз. — С тех самых, как лишился нормальной работы, — парирует Драко. — Появилось слишком много свободного времени, чтобы подумать о всяком таком, знаешь ли. — Тебе вредно думать, Малфой. Если продолжишь в том же духе, придётся забрать тебя в невыразимцы. — Путь в Министерство мне с некоторых пор заказан, ты и сам прекрасно это знаешь! — Да брось, друг, — Блейз подходит к нему и устало похлопывает по плечу. — Кингсли отойдёт рано или поздно. С тех пор как вы с Поттером оба покинули Отдел магического правопорядка, поговаривают, что раскрываемость преступлений снизилась аж без малого на тридцать процентов. — Потому что Поттер умел делать, — подмечает Драко, — а я умел думать. Теперь там вообще никто ничего не умеет.       Он устало разминает шею и протягивает руку к столу, чтобы забрать стакан огневиски, столь предусмотрительно наполненный Блейзом, подносит к губам, ощущая пьянящий аромат, делает обжигающий глоток и прикрывает глаза, отстранённо слушая ворчание друга о том, кто есть такая Гермиона Уизли, кем являются все её родственники до седьмого колена, где он лично, Блейз Забини, её видел, и на чём конкретно её вертел.

***

      Апрель 2001, Лондон       Драко торопливо приводит в порядок кипу документов, разместившихся на его рабочем столе.       «Чёрт возьми, а ведь ещё и отчёт составлять», — хмурится он, поглядывая в спешке на настенные часы. Его непосредственная начальница, глава следственного подразделения Отдела магического правопорядка Макайла Брэниган, через семь минут ожидает его в своём кабинете.       Да, неделю назад он наконец окончил свою полугодовую стажировку именно в этом подразделении Министерства и подписал свой первый официальный трудовой договор. Теперь у него, бывшего Пожирателя смерти, человека с позорным клеймом на предплечье, сына скандального Люциуса Малфоя, бывшей, как любили выражаться в кулуарах, «подстилки» Национального героя, наконец появился шанс стать полноправным членом магического сообщества, не за счёт отца и не за счёт Поттера, а самому по себе, просто потому что он в чём-то хорош и делает важную и общественно полезную работу. Нарцисса была столь горда, что даже попыталась устроить в поместье праздничный ужин в его честь, на который ожидаемо никто не пришёл. Даже из своих. Точнее, из бывших своих.       «Идти как минимум минуты четыре, — раздумывает он, судорожно распихивая бумаги по папкам, — это если в обход, через столовую. Через аврорат конечно всего две минуты, но не пойдёт же Драко мимо ЕГО кабинета, в самом деле». — Ладно, пора! — взволнованно вздыхает он и отодвигает верхний ящик стола, чтобы закинуться очередной порцией усиленного успокаивающего зелья.       Не то, чтобы встреча с главой подразделения так сильно его беспокоила, просто за семь месяцев, прошедших с момента его «падения», с рокового, как выражалась Пэнси, мать его, вечера, Драко разучился что-либо делать без этого снадобья: без него он не засыпал, не ел, не работал, не отдыхал, не улыбался, не плакал — без него он ни к чему не был пригоден. Драко просто-напросто конкретно подсел на эту дрянь, в чём пока не был готов сам себе признаться. Он осушает заботливо закупоренную крёстным склянку в два глотка, возвращает на место и выбегает из-за стола.       Спустя равно четыре минуты он уже стучится в дверь кабинета начальницы. — Да, мистер Малфой, войдите! — Мисс Брэниган, хотели меня видеть? — Драко заходит в помещение и оглядывается. — Отчёт ещё не готов к сожалению, не было времени после допроса… — Отчёт может и до завтра подождать, — улыбается Макайла. — Я не по этому поводу вас вызывала, Малфой.       Драко выдыхает и с неподдельным интересом оглядывает обстановку её кабинета, который с пола до потолка завален стопками бумаг гораздо в большей степени, чем его собственный. — Думаю, вам пригодилось бы получить некоторый опыт работы «в поле», — отвлекает его от созерцания спокойный женский голос. — Вы уже больше полугода в подразделении, и у меня за время вашей стажировки сформировались отличные ожидания на ваш счёт. — Благодарю, мисс, — Драко слегка робеет.       За последние несколько лет он отвык от того, чтобы его хвалили. — Аврорат отправил запрос на сопровождение несколькими сотрудниками от нас. — У них завтра после обеда планируется большая облава в очень крупной подпольной лаборатории зелий на юге Хэмпшира. От вас потребуется сразу составить опись места преступления и допросить лаборантов, если они там будут, разумеется. Отправитесь вместе со старшим следователем Дэвисом, у него огромный опыт в подобных делах. — Понял, мэм, — согласно кивает Малфой. — А могу я полюбопытствовать, кто именно возглавит операцию со стороны оперативников?       Он заранее уверен в ответе, но всё же находит нужным уточнить. — Безусловно можете, — женский голос всё так же спокоен. — Гарри Поттер. — Он же всего чуть больше полугода в аврорате, — хмурится Драко, — кто вообще разрешает ему руководить такого рода операциями? Это же не по уставу. — А кто ему запретил бы? — сухо интересуется Брэниган, будто и сама не слишком довольна подобным стечением обстоятельств.       Никто. Малфой знает, что она чертовски права. В магической Британии действительно не существует такого человека, который мог бы что-либо запретить Гарри Поттеру. Точнее, был один такой человек, который когда-то небезуспешно запрещал Национальному герою курить, но сейчас всё это не имеет уже ни малейшего значения и смысла.       Драко крепко сжимает челюсти, всеми силами пытаясь не выдать нарастающей внутри паники. Видимо следует увеличить дозу успокаивающего зелья.              Поттер-Поттер-Поттер — всегда, везде, неизменно. Его первая в жизни горечь потери — Поттер, первые шрамы на идеальной коже — Поттер, первая ложь отцу — Поттер, первый поцелуй — опять с Поттером, первый секс — тоже с Поттером, и даже его первый опыт работы «в поле» будет тоже под начальством, мать его, Поттера. «Проклятье какое-то», — шепчет про себя Драко, утыкаясь взглядом в пол. — Не переживайте так, — собеседница трактует его замешательство по-своему. — Вы прекрасный молодой дознаватель, у вас всё получится. — Благодарю, мэм. — Портключ настроен на половину третьего, только не опаздывайте, Малфой, — последнее, что он слышит, покидая кабинет Макайлы Брэниган.

***

      Всё происходит так быстро, что зрачки Драко едва успевают улавливать вспышки света, хаотично сверкающие вокруг него. Они попали в засаду. Гомон голосов, шепчущих, проговаривающих, выкрикивающих заклинания и проклятия сливается в его голове в единый хор. Посреди всей этой какофонии вспышек и звуков, разумеется, Поттер в вызывающе красной форме оперативника, как чёртов дирижёр, размахивает палочкой. «Как же хорош в деле», — Драко не может этого не признать. Сквозь пелену боя он едва замечает, летящий в него луч красного света. — Protego! — он выставляет щит и уворачивается, ни на секунду не отрывая взгляда от блистающего в свете вспышек-софитов лица Поттера.       Время замирает. Застывает всё вокруг. Картинка как в замедленной съёмке. Драко пытается поднять руку, вцепившуюся в волшебную палочку — конечность почти не слушается. Такое уже случалось, ему знакомо это ощущение. «Побочный эффект от усиленного успокаивающего: заторможенность сознания, потеря координации — едва успевает понять он. — Мерлин, почему сейчас?» — Неееет! — до боли знакомый голос пронзает его перепонки, и Драко с удивлением обнаруживает Поттера едва ли в одном шаге от себя.       Когда он успел? — Что ты делаешь, придурок?       Зрачки зелёных глаз мечутся в бешенстве, а голос звучит так, будто Поттер находится в нескольких кварталах отсюда, а не на расстоянии вытянутой руки, которой он и отшвыривает Драко на землю в ту самую секунду, когда тёмно-фиолетовый луч проходит аккурат между ними.       Последнее, что он помнит перед тем, как сознание отключается: лицо Поттера, искажённое гримасой боли, и тёмно-фиолетовое облако, витающее вокруг левого локтя героя, того самого, которым секунду назад он оттолкнул Драко.

***

— С пробуждением, молодой человек, — медсестра заботливо хлопочет над ним, поправляя подушки. — Где он? — пересохшими губами шепчет Малфой, с усилием пытаясь привстать. — Поменьше экспрессии, юноша, — укоризненно качает головой, — сотрясение мозга — дело такое, что лучше спокойно себе лежать. — Гдеееее? — со стоном тянет Драко, сдерживая рвотный позыв. — Вы о Гарри Поттере, полагаю? — жалеет его медсестра.       Малфой очень медленно и с усилием кивает. — Ну, не переживайте так. Мальчик-который-выжил в соседней с вами палате. Там дела, конечно, чуть похуже, чем у вас. Хвала небесам, что проклятие попало всего лишь в руку, а не в корпус. Целители сейчас пытаются локализовать его распространение. Жить должен. А как иначе, юноша? Не может же герой войны вот так вот погибнуть. — Спасибо, — выжимает из себя Драко, измученный, опускаясь на подушки.       Спустя пару часов он наконец находит в себе силы встать, хотя самочувствие оставлять желать гораздо лучшего. К последствиям сотрясения в придачу прибавляется ещё и начинающаяся ломка без успокаивающего. В палате, хвала Мерлину — никого. Медсестра ушла, завершив обход пациентов. Борясь с тошнотой и головокружением, придерживаясь за спинку койки, Малфой перемещается к двери и с усилием её распахивает. В коридоре многолюдно. У палаты Поттера толпится, кажется, едва ли не половина магической Британии: целители, медицинский персонал, авроры, репортёры Пророка, простые зеваки и посетители. Голова раскалывается от всего этого шума и гама, но Драко настойчиво делает небольшой шаг вперёд. Внезапно от толпы отделается высокая рыжеволосая фигура. Уизли! Вот у кого он может узнать! Малфой ждёт, когда аврор, покидающий палату Поттера, приблизится, и плохо гнущимися пальцами хватает того за руку. — Уизли, как он? — Мало приложился, Малфой? — сквозь зубы цедит Рон. — Ещё хочешь? Я помогу! — Просто ответь. — Если бы он там сдох, в очередной раз спасая твою жалкую шкуру, ты бы здесь сейчас не стоял уже, — Уизли брезгливо сбрасывает с себя его руку. — Рональд, пойдём! — Гермиона появляется словно из ниоткуда, продираясь сквозь толпу страждущих узнать о состоянии Национального героя. — Считай, что тебе повезло, — усмехается Уизли, оборачиваясь к жене. — Да, идём. — Как ты, Малфой? — смотрит на него с сожалением. — Ничего, — тихо шепчет он. — Просто сотрясение. — Ясно, — кивает Гермиона, отворачиваясь и хватая мужа под локоть. — С ним всё тоже нормально будет, Малфой.       Драко невероятно признателен ей за этот краткий и вразумительный ответ.

***

      Его выписывают спустя четыре дня стационара, строго настрого запрещая кода-либо ещё в этой жизни употреблять усовершенствованное успокаивающее. Драко, разумеется, плевать хотел на рекомендации целителей по этому вопросу.       Поттер с почерневшим запястьем торжественно возвращается в аврорат спустя ещё десять дней под бурные авации и улюлюкание сотрудников его подразделения. Малфой, забежавший в столовую за порцией утреннего кофе, становится невольным свидетелем этой потрясающей во всех отношениях сцены. — Сейчас кто-нибудь начнёт петь «Боже, храни короля», — шепчет ему на ухо Брэниган, — вот увидишь.       Драко давится обжигающим напитком и прыскает в стакан, хотя ему, разумеется, совершенно не до смеху, но в конце концов, смеяться над шутками начальства — хороший тон. Так всегда учил Люциус.       Вопреки его опасениям, ни до появления самого виновника торжества в Министерстве, ни после этого, никто кроме Уизли, тогда, в многолюдном коридоре Мунго, не стал отчитывать его за ранение Поттера. «Должно быть, в Отделе магического правопорядка просто ещё не успели ввести дисциплинарные взыскания для тех, кто подвергает угрозе жизнь и здоровье Национального героя», — невесело усмехается Малфой.       Тем же вечером, сидя у камина в гостиной Мэнора, он заказывает совой из Норвегии эксклюзивные перчатки из драконьей кожи, отдавая за них три своих стандартных оклада. Блейз после скажет ему, что он идиот.       Спустя несколько дней, Поттер, обнаруживая подарочный свёрток на столе в своём кабинете, минут сорок проверяет его различными диагностирующими чарами, но так и не выявив ничего подозрительного, в конце концов распаковывает.       Поттер ежедневно носит чёрную перчатку на левой руке ещё года три, до тех пор, пока действие проклятия окончательно не сходит на нет. Драко просто приятно это знать.       С того самого дня дознавателя, а затем и следователя Отдела магического правопорядка Малфоя больше ни разу не отправляют работать «в поле». Он до конца не уверен: случайное ли это стечение обстоятельств, или же кто-то об этом позаботился?       В следующий раз Драко оказывается в полевых условиях лишь в январе 2009-го, спустя полгода после увольнения Поттера из отдела, на том самом задании, которое впоследствии и станет роковым для его министерской карьеры.

***

      Июль 2010, Лондон — Малфой, ау! Ты меня вообще слышишь? — Забини нависает над ним, обеспокоено щёлкая пальцами. — Извини, друг, задумался.       Блейз понимающе кивает и отступает от его кресла на несколько шагов. — Как ты вообще пустил Уизли на порог своего кабинета? Прекрасно зная о той роли, которую она сыграла тогда в ваших отношениях? — Не в моём теперешнем положении, Забини, пререкаться с заместителем Министра магии, будь она хоть десять раз сумасшедшей.       Дверь кабинета распахивается, а в дверном проёме показывается симпатичная белокурая женщина. — Блейз, вот ты где? Я тебя потеряла!       Приятное лицо Дафны кривится, как и всегда при виде него. — А, Малфой! — И тебе доброго дня, Дафна, — кивает Драко. — Сына бы хоть навестил, — недовольно бормочет она, громко захлопывая дверь в кабинет мужа. — О, Мерлин! Если бы ты только знал, как тяжко жить, когда твой лучший друг и твоя жена не в ладах! — театрально возводит к потолку глаза Забини. — Дафна не виновата, что у нас с Асторией не получилось ничего дельного, — пожимает плечами Малфой. — Но всё ещё считает, что может как-то на это повлиять, — усмехается Блейз, — а сына ты и взаправду навестил бы перед твоим, как бы это помягче сказать-то, viaggio[1].

***

      Они c Уизли договариваются поужинать в одном из многочисленных магловских кафе на Аппер-стрит[2], дабы точно не нарваться ни на кого из сотрудников Министерства. — Держи, — Гермиона протягивает ему стопку бумажных листов, исписанных мелким почерком. — Набросала утром наспех. — Что ж, — усмехается Малфой, потягивая латте в ожидании своего ужина. — Почитаем.       Её план по разоблачению псевдоПоттера неплох, но и не блестящ. Обычный план далеко не глупого человека, который никогда ни над чем подобным не работал. Драко просит у официантки магловскую перьевую ручку и начинает вносить правки на полях своим аккуратным каллиграфическим почерком. На это уходит достаточно много времени. Гораздо больше, чем он думал. Уизли уточняет буквально каждую деталь вплоть до самых мельчайших подробностей. Ужинать они заканчивают уже ближе к девяти. — Пожалуй, хватит, — Драко откладывает ручку на край стола. — Всё равно, как показывает практика, такие планы в большинстве своём — чистая формальность. На деле же всегда приходится импровизировать. Сколько сейчас, Уизли? — Без двадцати девять, — констатирует она, бросая беглый взгляд на запястье с часами. — Вот же, — чертыхается Драко, — ещё в поместье надо бы заскочить. — А что так? — удивляется Уизли, делая глоток уже давно остывшего чая. — Внезапно вспомнил, что у тебя сын есть? — Это ты откуда взяла? Астория уже даже в Министерстве умудрилась на меня нажаловаться? — Нет конечно, — усмехается Гермиона. — Джинни. — А, точно, — разводит руками Малфой. — Всё время забываю, что с некоторых пор они с мелкой Уизли стали закадычными подругами. Скоро создадут свой «Клуб бывших жён» и начнут кидаться Авадой в наши с Поттером висящие на стене колдографии.       Он собирается бросить ещё несколько крайне колких острот по поводу внезапной дружбы его собственной бывшей и бывшей Поттера, но останавливается, прерываемый громким всхлипом. — Гр..? Уизли? Ты чего?!       Это последнее, что он ожидал услышать за сегодняшним затянувшимся ужином. — Уизли, ты всё-таки не в себе? Что ты рыдаешь?       Малфой не переносит женские слёзы ещё со времён детства, проведённого в Мэноре в компании матери-неврастенички. Он совершенно не знает, что делать в ситуациях подобных этой. Просто теряется. — Уизли, ты меня слышишь? — Это всё из-за меня, — слова тонут во всхлипах, — из-за меня, Малфой, понимаешь? — Вот дерьмо! — Это я во всём виновата, — продолжает она. — Чего мне стоило просто сжечь те письма? Просто спалить и никогда никому не показывать! А теперь, столько несчастных людей! И всё из-за меня!       Гермиона продолжает давиться рыданиями, в то время как Драко, совершенно не понимая, что ему делать, внимательно вглядывается в перьевую ручку, всё ещё лежащую на столе. — А теперь! Что теперь?! Гарри где-то там, и вообще, чёрт его знает, Гарри ли это! Ты! Десять лет ходишь мрачнее тучи, будто у тебя похороны каждый ебучий день! Джинни! Бедняжка, одна с тремя детьми в Годриковой впадине! Астория! Твой сын! Его дети! Столько несчастных людей, и всё из-за меня! — Эта история, Уизли, — в его голосе не проскальзывает ни единой эмоции, — должна была тебя многому научить. Но не научила, судя по тому, во что ты меня теперь впутываешь.       Малфой встаёт из-за стола, кидая на скатерть несколько смятых магловских купюр. — Во сколько завтра будет готов портключ? — В полдень, — она всё ещё продолжает всхлипывать. — Тогда до встречи, Уизли.

***

      Когда Малфой аппарирует к ограде Мэнора, уже практически стемнело. Сквозь центральные ворота хорошо видны яркие полоски света, простирающиеся из окон самого замка. Замка, в котором произошло слишком много всего того, что он навсегда желал бы вычеркнуть из памяти.       Первоначально, после смерти матери, Драко даже подумывал выставить его на продажу, но — не без помощи Блейза — здраво рассудил, что Малфой-Мэнор — недвижимость совершенно нерентабельная. Замок никогда никого не признает хозяином кроме Малфоя по крови, так что новому владельцу, вероятно, сначала бы пришлось снести до котлована само здание, а уже после ещё несколько десятилетий истреблять отголоски древней родовой магии на территории. Поэтому Драко, не долго думая, оставил поместье Астории и Скорпиусу после развода, а сам отправился в съёмную квартиру на задворках магического Лондона.       В конце концов недалёк тот день, когда Скорпиус вырастет и вероятно станет куда более подходящим хозяином для Мэнора, чем он сам.       Драко делает неуверенный шаг по центральной аллее, когда что-то или же кто-то сбивает его с ног. — Отец? — детский голос звучит испугано и недоверчиво. — Мой хороший, — он старается выдавить из себя самую счастливую и радушную улыбку, на какую только способно его лицо. — Уже поздно, зайчик, пойдём скорее домой. [1] ит. Путешествие. [2] Популярная в Лондоне улица с кафе и ресторанами.