capiat qui сареrе potest

Я боюсь позабыть твой смех Я как преданный пёс Когда чокнутый ливень смывает всех Когда шумные грозы пугают всех Я всё жду твои теплые руки Жду, что меня заберёшь

Провожая за море солнце Я чувствую ветер потерянных дней Я всё ещё вижу, как ты смеёшься Я до сих пор слышу, как ты смеёшься Ты мерещишься мне повсюду Среди сотен и тысяч людей

Я так боюсь тебя потерять О тебе говорю каждой звезде И не знаю, куда мне идти, где искать Ты везде, ты везде, ты везде Ты везде

© Элли на маковом поле «Ты везде»

      Июль 2010, Лондон       Драко потирает переносицу и устало смотрит на каминные часы, стрелки которых медленно, но верно приближаются к половине восьмого, констатируя завершение очередного бесконечно нудного и совершенно непродуктивного рабочего дня. Два пожилых посетителя утром, один из которых потерял заколдованные, тренировавшим заклятие невидимости внуком, очки на собственной голове, а другая по ошибке отдала кому-то из соседей — кому именно она, разумеется, не помнила — редчайшее лекарственное зелье вместо чая — вот и весь его скудный улов на сегодня. — Мда, — многозначительно тянет Драко, откидываясь на спинку обветшалого кресла, — такими темпами твоё агентство вряд ли протянет даже до середины зимы.       Забини и без того был чрезвычайно добр к нему, одолжив средства для выплаты зарплаты секретарше и покрытия расходов по аренде в прошлом месяце. Как сводить дебет с кредитом в этом месяце, Драко решительно не имеет ни малейшего понятия: займ в Гринготсе ему не одобрят, как не одобряли уже туеву хучу раз, вновь обращаться к друзьям — стыдно, а собственных средств едва хватает на покупку вещей первой необходимости, съём жилья и относительно пристойное содержание семьи и Мэнора. — Да лучше бы ты магазин волшебных секс-игрушек открыл вместо этого долбаного детективного агенства! — корит себя Малфой, комкая записи о таинственной пропаже очков утреннего клиента, которые уже к обеду обнаружились в целости и сохранности на голове потерпевшего. — Ну а что? «Ужастики умников Уизли» же процветают! Вот и «Дрочилки Драко Малфоя» могли бы зайти неискушённой публике!       Драко саркастически усмехается собственным мыслям и наконец поднимается с кресла, которое в этот момент издаёт настолько протяжный и жалостливый скрип, что Малфоя передёргивает, а его и без того не сильно радужное настроение портится окончательно и бесповоротно. — Барахло! — сипит он сквозь зубы, отталкивая от себя многострадальное кресло, торопливо хватает со стола волшебную палочку и, пересекая в несколько шагов кабинет, оказывается на улице, даже не утруждая себя воспользоваться запирающим заклинанием.       Вряд ли кому-то из мелких воришек, то и дело снующих по Лютному переулку, придёт в голову посягнуть на ту рухлядь, которой он обставил свой кабинет. — Малфой? — невыносимо знакомый женский голос, внезапно раздавшийся за спиной, заставляет его вздрогнуть и отступить от входной двери. — Какая удача, что ты всё ещё здесь! — Уизлиии, — Драко требуется лишь несколько секунд, чтобы совладать с лицом. — Какими судьбами в наших Мерлином забытых краях?       Малфой не видел Уизли, точнее, бывшую Грейнджер — он так и не смог привыкнуть к её новой фамилии — больше полутора лет, с момента его позорного увольнения из аврората. И вот теперь, стоя в нескольких метрах от входа в его детективное агентство, новоявленная заместитель Министра магии нервно переминается с ноги на ногу, будто чего-то ожидая от Драко. — Не пригласишь внутрь? — ей, кажется, первой надоела их непродолжительная игра в молчанку.       «Да уж, терпение никогда не было сильной стороной гриффиндорцев», — усмехается про себя Малфой, продолжая с интересом разглядывать столь важную министерскую персону, внезапно свалившуюся на его голову этим ничем не примечательным июльским вечером. — Извини, Гр..., точнее, — осекается Драко на полуслове, — Уизли, мой рабочий день на сегодня окончен. Если что, принимаю завтра с десяти утра. С моим рабочим графиком ты можешь ознакомится на двери или же у моего секретаря… — Малфой! — она выкраивает его фамилию так, будто выплёвывает самую невкусную конфету из всего ассортимента Берти Боттс, и тут же морщится. — Ты же понимаешь, что я ни за что бы не заявилась сюда, если бы не крайняя нужда. — Я больше не сотрудник Министерства, — ворчит Драко, театрально закатывая глаза, — чтобы ты могла заставить меня работать сверхурочно.       По правде сказать, его искренне распирает от любопытства. Появление столь высокопоставленной работницы Министерства в такой час на задворках Лютного переулка — само по себе событие достаточно нетривиальное. — Ну так и какими судьбами, Гр… Да чтоб тебя! Уизли! — Я же попросила пригласить меня внутрь! — шипит Гермиона, озираясь по сторонам.       Еще несколько мгновений отчаянной борьбы взглядов, и Драко, сдаваясь, отворяет дверь, небрежно захлопнутую им всего несколько минут назад. В конце концов не в его нынешнем положении припираться с заместителем Министра магии. Забини и без того пришлось той злосчастной зимой подключить все свои связи, чтобы аврорат ограничился лишь показательным увольнением и дело не пошло дальше. — Дамы вперёд! — Как галантно, Малфой, — цедит сквозь зубы Гермиона, осторожно проскальзывая внутрь. — Итак, - Драко изо всех сил старается выглядеть непринуждённо, разваливаясь в кресле и пододвигая к себе один из измятых кусков пергамента. — Что же привело вас ко мне в столь поздний час, миссис Уизли? — Я думаю… — слова явно даются ей с большим усилием.       Уизли кривится и осторожно присаживается на самый край дивана для посетителей. — И это потрясающая новость! — взрывается смехом Драко. — В Министерстве магии наконец-то хоть кто-то думает! — Очень смешно, Малфой, просто обхохочешься! Но я пришла сюда вовсе не тягаться с тобой в остроумии. — Потому что бы проиграла.       Её лицо из раздражённого внезапно приобретает крайне серьёзное выражение, и Драко инстинктивно замолкает. — Речь пойдёт о нём, Малфой.       Уизли почти шепчет, и Драко приходится невольно податься вперёд, чтобы расслышать хоть что-то из её сбивчивого сумбурного бормотания. — Да, о Гарри. Я не прошу, чтобы ты меня понял, Малфой, но я прошу, чтобы ты мне помог. За вознаграждение, разумеется.       Драко шумно вбирает ноздрями воздух и отводит взгляд от сгорбившейся на диване однокурсницы, начиная пристально разглядывать каминные часы, будто никогда доселе их не видел. — Мне кажется, с ним что-то происходит, — она всё ещё шепчет, но теперь он прекрасно её слышит.       «Да, о Гарри». Сколько месяцев он не слышал этого имени? Сколько лет назад он всем своим друзьям под страхом неизбежной Авады запретил произносить его вслух? Сколько минуло с тех самых пор как это имя стало запретным для него самого? Как и когда оно стало для него обновлённой версией Того-кого-нельзя-называть? Его личной версией? — Что, прости? — его голос звучит хрипло и неестественно, он даже не пытается этого скрыть. — Это трудно объяснить, — Гермиона наконец приходит в себя, начиная говорить громче. — Постарайся. — Ладно, — этот разговор очевидно сложен для них обоих, но тем не менее что-то заставляет Уизли его продолжить. — С тех пор как он уволился из аврората, с тех пор как развёлся с Джинни и переехал в Италию, это как будто больше не он, понимаешь? —Нет, — Драко растерянно качает головой, — не понимаю. — Всё, что сейчас делает Гарри, что он говорит, чем и как он живёт — это не он! Я это вижу! Я это чувствую!       Уизли громко всхлипывает, что, наконец, заставляет Драко вновь повернуться к ней. — Ты пришла поговорить со мной о трансформации личности Поттера? — его фамилия даётся с неимоверным трудом. — Ты серьёзно? — Не Поттера! — вспыхивает Гермиона. — Кого-то другого, кого-то, кто называет себя его именем, кто говорит его голосом, кто забрал его личность! — Прости, — он вновь отворачивается, — но ты сумасшедшая. Впрочем, для сотрудницы Министерства в его нынешнем варианте это в большей степени плюс, чем минус. — Малфой! Нет! Я не сошла с ума! — огрызается Уизли. — Гарри Поттер пропал! Настоящий Гарри Поттер! И я убеждена в этом столь сильно, сколь никогда и ни в чём не была!       Драко не понимает, чем и когда он настолько сильно провинился перед мирозданием, что ополоумевшая Уизли решила заявиться этим вечером на порог именно его детективного агентства. — Да куда он пропал, мать твою за ногу, Грейнджер?! — взрывается наконец Малфой, даже не удосуживаясь вновь исправить её фамилию. — Куда он пропал, если Ежедневный Пророк ни дня не обходится без подробных статей, сопровождаемых колдографиями папарацци, о бурных похождениях Национального героя в Италии?! Куда он пропал, я тебя спрашиваю, если редакция Ведьмополитана ведёт ежемесячный подсчёт его любовников и любовниц?! Куда, блин?! — Это не он, Драко, — её голос становится мягче и вновь ослабевает, — я абсолютно уверена, что это не он. — Ладно, — Малфой шумно выдыхает, — как давно ты общалась с ним лично? — Ни разу, с тех пор, как он оставил Джинни и уехал. Гарри избегает нас с Роном, лишь присылает подарки на Рождество и годовщину свадьбы.       Немудрено. Видимо даже Национально героя вконец допекла эта отъехавшая семейка. И Грейнджер теперь туда же. — Хорошо, допустим, — Драко в примирительном жесте вскидывает руки и вновь поворачивается к собеседнице. — От меня-то ты чего хочешь? — Мне нужно, чтобы ты нашёл его там, в Италии, пообщался с ним лично, и помог мне подтвердить мои догадки, — Уизли явно выдаёт заранее заготовленную фразу. — Так! — Малфой выхватывает палочку из кармана и отточенным движением руки разжигает огонь в камине.       С него хватит этого отборного бреда! — Малфой! Что ты делаешь?! — Очевидно пытаюсь связаться с отделением ментальных и психических заболеваний Святого Мунго, — саркастически шепчет он. — Не волнуйся Уизли, я верю в твоё чудесное исцеление от этого страшного недуга. — Да Мерлин! — раздражается Гермиона. — Я всего лишь прошу тебя о небольшом одолжении: проверить Гарри в Италии и убедиться в том он это, или нет! И я плачу за это хорошие деньги, Малфой! — Зачем? - кривится он. — Я всё ещё не понимаю, зачем тебе это нужно? И зачем лично мне это делать? — Воспринимай это просто как работу, Малфой. Я плачу деньги, ты выполняешь задание. Что-то я не заметила толп страждущих, обивающих порог твоего агентства. — Потому что ты заявилась сюда после окончания рабочего дня, — огрызается Драко. — А так, если хочешь знать, у моего агентства всё очень даже хорошо. — Ну-ну. И как тебе вообще пришла в голову идея открыть детективное агентство в Лютном, мать его, переулке? Открывал бы сразу в Азкабане, что уж мелочиться-то? — Что-то не припомню, чтобы я спрашивал советы по ведению бизнеса у женщины, которая считает, что кто-то похитил личность великого и неприкасаемого Национального героя! — Годы не меняют тебя, Малфой, — снисходительно усмехается Гермиона. — Может, оно и неплохо. Тебя вот явно изменили не в лучшую сторону. Впрочем, кое-что совершенно точно осталось неизменным. — И что же? — она смотрит на него в упор, не моргая. — Ты так и не разучилась лезть не в свои дела.       Драко на секунду кажется, что она краснеет, но взгляда не отводит. Или это просто всполохи камина теперь отражаются на её сосредоточенном лице? Он не может сказать точнее, не уверен. Почти десять лет, проведённые в следственном подразделении аврората, научили его читать большинство людей так же легко, будто все они магловские низкопробные бульварные романы, даже не прибегая к легилименции. Но Грейнджер? Простите, Уизли. О да, Уизли явно никогда не была кем-то из тех, кто хранил своё содержимое в мягкой обложке. — Малфой, послушай, — Гермиона явно толкует их затянувшееся молчание, как благоприятный для себя знак, — когда он ушёл от Джинни… — Мандрагоры ради! Уизли! — вновь взрывается Драко. — Ты что? Хочешь чтобы я вернул заблудшего Поттера в семейное гнёздышко? Я не занимаюсь возвращением ушедших от жён мужей! Я частный детектив, а не ведунья с последней страницы Пророка! — Нет, — она поджимает губы, явно недовольная тем, что ей вновь не удалось переломить ход их диалога. — Не этого я хочу, Малфой, и прошу тебя не об этом! — Хочешь знать моё мнение? — ядовито выплёскивает Драко, опускаясь на спинку вновь скрипнувшего кресла. — По этому вопросу, как это ни странно, но да, хочу. — Я убеждён, что Поттеру за столько лет попросту опротивела вся ваша многочисленная семейка в совокупности, и ты, Уизли, в частности! Сама посуди. Национальный герой! Мальчишка! Сирота! Человек с самых пелёнок в опасности. Ни одного спокойного года! Вспомни тот же Хогвартс. Рано женился. Рано обзавёлся детьми. Скакал как ужаленный в задницу сайгак по всем более-менее значимым операциям аврората все десять лет карьеры! Засыпал на больничной койке чаще, чем дома! В двадцать три— старший аврор, в двадцать пять — глава оперативного подразделения, в двадцать восемь — первый заместитель главы Отдела магического правопорядка! Да что вообще видел несчастный Поттер за три десятка лет своей жизни кроме бесконечной войны, беспросветной работы и ваших вездесущих конопатых рож?!       Уизли вскакивает с дивана, неаккуратно сминая полы министерской мантии, и Драко инстинктивно хватается за древко палочки, ожидая от неё чего угодно: от банальной увесистой пощёчины, как тогда, на третьем курсе, до непростительного в лоб. Но вместо всего этого, она лишь тяжело вздыхает, разглаживая руками собственное облачение, и пересекая его кабинет в несколько шагов, подходит к окну, отворачиваясь. — Продолжай, Малфой. — И вот, — его голос теперь звучит гораздо спокойнее и твёрже, — Поттер наконец решился послать всё это в мерлинову задницу: Министерство, аврорат, всенародную славу, всю вашу чёртову семейку — и просто пожить так, как хочет, как сам себе представляет. Не находишь это суждение более логичным, Уизли, чем собственную потрясающую догадку об украденной личности нашего героя? — Если ты прав, поезжай туда, убедись в этом сам и постарайся убедить меня, — она отворачивается от окна и в абсолютном спокойствии устремляет взгляд на Драко.       «Годы министерской карьерной чехарды несмотря на два декрета явно поспособствовали её упёртости, — раздражённо констатирует Малфой, — из просто вездесущей надоедливой заучки Уизли превратилась в крайне самоуверенную и нагловатую вездесущую надоедливую заучку». — Да блять, — Драко уже не видит совершенно никакого выхода из этого диалога, — почему бы тебе просто не обратиться к кому-то из действующих сотрудников аврората со своим, мать его, заданием? — Потому что абсолютно любой из них решит, что я сумасшедшая.       И абсолютно любой из них будет чертовски прав. — Ладно, — он пытается зайти с другой стороны, — в магическом Лондоне существует более десятка частных детективных агентств. Мы с Забини внимательно изучили этот вопрос перед открытием. Почему я? — Потому что никто кроме тебя не знает его настоящего, никто не знает его…, — она пресекается на полуслове, шумно вбирая ноздрями затхлый воздух его кабинета, — … так как ты.       Драко знает, что он не бьёт женщин. С детства знал, с тех самых пор, как в пять лет на одном из званых обедов случайно толкнул Паркинсон, за что и был оставлен без десерта. Аристократическое воспитание, знаете ли, все дела. Но сейчас едва ли не впервые в жизни он в этом сомневается. Сколько лет он не слышал ни от кого, ни от одной живой души, ни единого намёка на то, как он знает Поттера, как именно он его знал? Сколько лет он прятал это знание на задворках собственной памяти, не позволяя даже самому себе не то, что вспомнить — усомниться в том, что всего этого никогда и не было, что всё это лишь плоды его больного воображения, его дурацких восемнадцати-девятнадцати лет, краткое послевоенное помутнение рассудка. И вот теперь сумасшедшая Грейнджер, соплохвост бы её побрал, Уизли, вламывается в его кабинет в неурочное время и со свойственной ей грязнокровной прямолинейностью и беспардонностью один за одним взламывает кодовые замки, которыми он годами запечатывал собственную память. — По краю ходишь, Уизли. — Извини.       Должно быть он и взаправду выглядит угрожающе, потому что Гермиона впопыхах отступает на несколько шагов и вновь присаживается на диван для посетителей. — Я вовсе не хотела.       Ну разумеется она не хотела. Не хотела ни сейчас, ни тогда, десять лет назад, когда своей неуёмной страстью влезать не в своё дело и неизменным желанием спасти Золотого мальчика разрушила его, Драко Малфоя, жизнь. — Так что? — Уизли, кажется, понимает в каком направлении начинают двигаться его мысли, и это направление ей совершенно очевидно не нравится. — Ты возьмёшься за это дело, Малфой? — Иди нахуй Гермиона, — морщится Драко, — Грейнджер? Уизли? Как тебя там теперь? Просто иди нахуй, ладно? — Послушай, — она вновь начинает сбивчиво тараторить как в самом начале их диалога, — я же не прошу тебя о чём-то сложном, о чём-то, что могло бы тебе навредить или причинить боль. Просто слетай туда, найди его, посмотри, немного пообщайся и опиши мне свои выводы — не более. Ты сразу поймёшь, я знаю. Если что-то с ним не так, от тебя это не скроется.       «Не прошу тебя о чём-то сложном…» О невозможном ты просишь, Уизли, буквально о невозможном. — И как ты себе это представляешь? Может, я должен внезапно подсесть к нему за столик на набережной Ортигара[1] во время ланча? Или же напроситься на вечерний приём в его палаццо в Марина Чентро[2]? Как я должен это провернуть, мать твою, Уизли? — Это уже моя забота, — пожимает плечами Гермиона, — если согласишься, я сведу тебя с людьми, которые выведут на него, уже на месте. — Я подумаю, — тяжко вздыхает Драко.       Хотя думать он ни над чем разумеется не собирается. Ведь так? — Пришли мне ответ совой, — Уизли улыбается так будто совершенно убеждена в своей победе. — Даю двое суток, чтоб не затягивал. — Хорошо, — устало кивает Драко.       Он больше не смотрит на неё, ни когда она поспешно поднимается с дивана, одёргивая министерскую мантию, ни когда подходит к двери. — До встречи, Малфой. — Пошла ты к чёрту, Уизли.       Драко отчётливо слышит звук скрипящих петель в тот момент, когда Гермиона отчего-то задерживается в дверях. — Если хочешь знать, Малфой, — она произносит это, даже не оборачиваясь. — За все прошедшие годы не было ни одного дня, буквально ни единого, чтобы я не сомневалась в правильности принятого мной тогда решения. — Какого решения? — Драко прекрасно знает ответ, но зачем-то уточняет. — По поводу тех писем Люциуса о вас с Гарри. Ни воспоминания о войне, ни ежегодные поминки друзей, ни тоска по родителям — ничто другое не угнетало меня все эти годы так же, ничто не заставляло меня так сомневаться. — Засунь свои сомнения себе в задницу, Уизли, — устало бормочет он под звук захлопывающейся двери.       Драко не хочет выходить за ней сразу, хотя и почти уверен, что Гермиона уже аппарировала. Желая потянуть время, он открывает один из ящиков стола, чтобы убрать туда смятые пергаменты, содержащие в себе краткие описания утренних дел. Его взгляд цепляется за передовицу Ежедневного Пророка, купленного в обед в Косом Переулке. «"Затянувшиеся каникулы героя", стр. 8,» - призывно гласит один из анонсов. Малфой хмурится и достаёт газету из ящика, попутно перелистывая передовицу, ещё несколько новостных страниц, и ужасно нудную статью Лавгуд о подозрительном массовом вымирании джарви в Северной Ирландии. У этой постоянно кто-то где-то массово вымирает. Вот оно. Восьмая страница пестрит колдографиями Поттера с какой-то вечеринки на яхте в прошлые выходные. Вот Поттер обнимается каким-то итальянцем, нахально спустившим руку на его бёдрах чуть ниже, чем это полагалось бы по этикету. Вот прижимается уже к другом итальянцу, расслабленно придерживая бокал просекко. Вот он же готовится прыгать в воду с вышки, подтягивая плавки, призывно приоткрывавшие до этого ямочки на пояснице. — Да блять!       Драко шумно захлопывает Ежедневный Пророк и с усилием запихивает его в ящик, не слишком заботясь о целостности страниц издания. Единственное, что не может не радовать Малфоя в такие моменты, это гипотетическое выражение лица мелкой Уизли, с которым она вероятно читает подобные статьи.       «Она мать его троих детей, — ехидно напоминает внутренний голос. — А ты ему кто?» — Никто, — зачем-то вслух огрызается Драко. — Так, всего лишь ещё одно воспоминание из множества. Очень старое и уже почти стёршееся из памяти.       Он наконец встаёт из-за стола и покидает свой кабинет, вновь не удосуживаясь запереть его. На Лютный переулок давно спустись непроглядная темень. Драко проходит несколько шагов, разминая затёкшие от продолжительного сидения в неудобном кресле колени и поясницу, и с громким хлопком аппарирует.

***

      Тем же вечером, уже сидя на кровати и делая первый глоток зелья без сновидений, он кидает белоснежному филину небрежно запакованный конверт с письмом, содержащим в себе одну лишь строчку: «Портключ до Римини с тебя, Уизли». Филин недовольно ухает и совершает несколько кругов по комнате прежде чем вылететь в широко распахнутую форточку. Всего через полчаса на простыню уже мирно посапывающего Драко падает столь же краткий ответ: «Разумеется, Малфой». [1] Одна из центральных набережных Римини. [2] Центральный район Римини, один из наиболее престижных в городе.