«Священная война»

      Юноша давно перестал справлять праздничные дни со своей приёмной семьёй, да и они давно перестали звать его: мачеха терпеть не могла одного упоминания Евы, не то что её присутствия; отчим и старшая сестра не горели желанием слушать истерики первой, утешать её и в очередной раз отпаивать успокоительным. Ненависть Агны переходила все мыслимые и не мыслимые границы, обоснованная женщиной религиозно – она считала Еву исчадием Ада, и это уже не было обосновано только красными глазами. Девушка пребывала в недоумении, потому что она совершенно ничего не делала, в отличие от того, как поступила с теми, кто пытался покуситься на её честь. Она не искала проблему в себе, даже не пыталась, потому что понимала, что никак не сможет попасть в милость мачехи Войда. Обидно было, но не настолько, чтобы из-за этого загоняться или переживать. Если бы Войд попросил её что-то сделать в попытке сгладить острые углы, она бы с радостью, но тот даже не заикался об этом, смирившись. Мачеха ему несколько надоела за всё время жизни с ней, да и к отчиму возвращаться не хотелось – хватало встреч в Полиции и обмена неприветливыми, враждебными взглядами вкупе с молчанием, от которого окружающие чуть ли не дрожали как осиновые листы. Единственное, молодой человек не прекращал общаться со старшей сестрой, отзываясь на каждую её просьбу о помощи, если имел возможность оказать её.       И иногда срываться приходилось посреди ночи.       Войд и Ева спали уже как полтора часа, поэтому звонок от Эны разбудил, оглушив мелодией на всю комнату. Юноша, не раскрывая глаз, поднялся, схватив в руки телефон не смотря на имя абонента. Голос Эны из трубки прозвучал прежде, чем он успел хоть что-то сказать.       − Войд, пожалуйста, забери Хейго… − она плакала и шептала. – Мы у мамы, пожалуйста… − Слова услышала и Ева, потому что звук разговора был включен достаточно громко. Они с Войдом тут же встали с кровати, девушка схватила свой телефон, вызывая такси – ночью им разрешалось пользоваться, но в экстренных случаях с объяснением причин и оплатой штрафа. Войд надел на себя только кофту, попутно спрашивая:       − Что случилось?       − У м-мамы случился приступ-п, отец з-лился, он налетел на неё, потом ввязался Хейго, он х-хотел защ-щитит-ть, но ему самому… − она зарыдала, не в состоянии что-то объяснить.       − Понял, сейчас приеду. – Он уже стоял в прихожей, надевая ботинки на босые ноги. С ним рядом уже обутая была Ева. – Ты со мной?..       − Да, и это не обсуждается.       − Ладно.       Они запрыгнули в машину, таксист тут же тронулся – Ева написала адрес и примечание о времени, поэтому время на расспросы было сэкономлено.       − Ты взял оружие?.. – её шёпот.       − В куртке. Ты?       − Химическое. – Он промолчал, зная, что Ева управлялась им эффективно, да и уже не удивлялся.       Такси до конца не успело встать, а пара уже пулями вылетала из него, мчась к подъезду.       − Чёрт, ключи!..       На подходе вспомнил Войд, но нашёл выход моментально, поставив ногу на соседнюю дверь, потянув ручку со всей силы у той, которая должна была открыться – металл с хлопком открылся, тут же парень помчался по лестницам до четвёртого этажа. Ева знала, что ему придётся выламывать ещё одну дверь, поэтому сосредоточилась на том, чтобы вынуть из пространства внутри ладони необходимые ключи, но потом поняла, что проще будет раскрыть дверь заклинанием, сплавив замок. Девушка быстро сказала:       − Погоди, я открою! – соврала, зная, что потом просто сошлётся на то, что умеет взламывать замки. Она заслонила собой дверь, чтобы Войд не понял, как именно она колдовала. Прислонив ладонь, поднимая температуру веществ, из которых она была сделана, Ева не сплавила их, но стёрла в порошок, зная, что так будет даже лучше. Парень стоял над ней, вслушиваясь в звуки, ничего не различая в звенящей тишине, что ему абсолютно не нравилось.       − Я к нему, ты к ним.       − Конечно.       Секундный диалог.       Ева открыла дверь, пропуская Войда вперёд – он ударил рукой по выключателю, который разрезал тени квартиры, ещё и привлекая к себе внимание.       Юноша пошёл в спальню, зашедши в неё и уже видя, как забитая в угол мачеха прикрывает голову, а над ней стоит отчим, замахиваясь кулаком. Мужчина заметил, что в квартиру зашли, он развернулся и встал, преграждая путь к женщине.       − Стой, где стоишь, и не вмешивайся! – рёв от него.       − Ты с ума сошёл?! – Войд остановился, сосредотачивая сбитое дыхание. Кровь в висках кипела, поджигая всё тело и лишая ощущения конечностей. Адреналин перешёл границу нормлаьного значения. Агна за ним со страху свалилась на пол и начала неконтролируемо рыдать, пуская слюни и сопли на пол, трясясь в припадке. Под глазом и на одной её щеке багровели удары чужой руки. – Пусти меня к ней, она не в себе, нужно вызвать врачей.       − Я тебе сказал – проваливай! Ты сам её довёл, а теперь врываешься ночью в чужую квартиру и что-то требуешь?! Ты оборзел, мальчик?! И как ты вообще дверь открыл?.. Гадёныш, я тебя захуярю!       С этими словам в воздух поднялся пистолет из руки, которая раньше была вне поля зрения. Как только Войд увидел блеск чёрного металла, ударил по его руке ногой с разворота, чтобы выбить оружие, которое подлетело до потолка, ударилось о него и так же стремительно полетело вниз. На пистолет офицер уже не обратил внимания, он пошёл на Войда, по привычке принимаясь бить вниз, но получая лишь блок. Войд перехватил его ногу, потянув на себя – из-за скользкого пола отчим упал на пол, ударяясь спиной, однако успев поднять голову и затылок. Парень прижал того к полу, несмотря на попытки встать и дать такую затрещину, от которой бы шею свернуло до летального исхода – ещё одна фишка офицера. Войд одной рукой перехватил атакующую, свернул запястье, хотя у противника и получилось вырваться. Туловище под ним дёргалось, не оставляя попыток сбросить с себя или перевернуть. Юноша получал один за другим удары в спину, он будто сидел на диком быке, которого пытался заколоть. Получил удар в челюсть, он не обратил внимание на нарастающую горящую боль, второй рукой находя сонную артерию, пытаясь прижать её, чтобы лишить сознания. Ему расцарапали до крови руку, затем сжали её, вцепившись ногтями в самые вены, что было безумно больно. «Тварина!» − подумал, вставая и одним движением ударяя коленом между ног отчима – это сработало, дало ему время на то, чтобы зажать у скорчившегося в раздирающем горло крике отчима, теряющего сознание на полу. Войд перевернул того на живот, продолжая лишать сил, стараясь не переусердствовать. Убедившись, что больше сил на сопротивление не будет, отпустил, просто заламывая руки за спину и беря первую попавшуюся ткань, узлом намертво окручивая кисти. По привычке сжав челюсть, понял, насколько сильно та болела. Стоило лишь прикоснуться к ней, как начинала тягуче ныть, поэтому пришлось расслабить мышцы лица. Он достал из куртки телефон, вызывая скорую помощь – мачеха перед нм продолжала лежать, но теперь стала кусать пальцы, благо, не до крови. К сожалению, Войд не мог помочь ей, так как должен был держать отчима всем своим весом, чтобы он не вcтал вновь. Вслед за скорой он позвонил в Полицию, потому что из-за столкновения интересов не мог в одиночку оформить протокол, да и увезти отчима в участок тоже.       В это время Ева поначалу тихо ходила по квартире, пытаясь отыскать Эну с Хейго, но в комнатах их не было. Ева слышала звуки драки, но она понимала, что участвовать без необходимости в ней ей совершенно не нужно. Казалось, она обошла всю квартиру, и стало не по себе, потому что она не слышала ни единого звука ни плача, ничего, тогда пришлось использовать анализ местности – не будь у них срочности, она бы, конечно, не стала прибегать к нему, просто проверила тщательнее. Сделав глубокий вдох, она сосредоточилась на вещественном составе предметов окружения, сразу осознав, где были люди – за соседними стенами, в другой комнате и… В шкафу сбоку от неё. Развернувшись, она посмотрела на двери, начала подходить, тогда они сами открылись, и из-за них на неё вылетел мальчишка, заслоняя мать руками, грозно смотря на незнакомую женщину перед ним. Ева тут же застыла на месте, поднимая ладони в знак поражения.       − Хейго, я Ева, подруга твоего дяди, и я здесь не для того, чтобы навредить, − она продолжала стоять, лишь осматривая мальчика – на лице синяков не было видно, но, вероятно, скрывались под одеждой. Вслед за сыном наружу вышла Эна, прижимая мальчика к себе, она еле стояла на ногах. Ева была не той радостью, которую девушка хотела видеть, но всё было лучше, чем обезумевший отчим.       − Где Войд?       − В соседней комнате, давайте я окажу вам помощь, если необхо… − дослушивать Эна не стала, побежав туда, остановленная на полпути. − Я не думаю, что нам стоит туда идти. Кроме того, у тебя есть ребёнок – позаботься сначала о нём, − серьёзно. Сестра Войда лишь вздохнула и закусила губу, вернувшись к сыну. Именно в этот момент пистолет ударился о потолок, что сподвигло Эну ещё раз попытаться уйти, но ноги подвели, она запнулась и сразу же упала, шипя и прижимая к себе колено. «Да что же вы все норовите нанести себе увечья…» − Ева скептически усмехнулась, помогая Эне сесть на диван, осматривая её руки, покрытые царапинами и синяками. Из кармана куртки она достала мазь, чтобы обработать ею, спрашивая, − Кто тебя так?       − Мама, − сухо ответила, – она становится безумной, когда вспоминает о том, что Войд ушёл от нас к тебе.       − Ей просто нужно понять, что он больше не ребёнок, − Ева отвечала спокойно и добро. Хейго внимательно слушал, смотря на девушку, наконец он тихо спросил:       − Почему у тебя красные глаза? – мать злобно посмотрела на него, тут же злобно сказала:       − Замолчи. – Ева знала, что Эне не понравится, если она ответит, но мальчик сам её спросил, да и в этом вопросе не было ничего необычного. Не поворачивая головы, ещё занимаясь обработкой повреждений, ответила:       − У моего папы были такие глаза, мне передалось по наследству.       − А почему у тебя белые волосы?       − А это передалось по маминой линии, хотя сейчас у неё чёрные волосы. – Эна хмурилась, но молчала, удивлённо смотря на Еву, понимая, что суть её слов – полнейший бред. «Она не может быть идиоткой, чтобы думать, что если человек красит волосы, цвет передаётся ребёнку. Нет, это точно что-то ненормальное, как и она сама». Девушка закончила с Эной, повернувшись к её сыну, чтобы обработать и его ссадины. – Так, а теперь давай я и тебе помогу.       Хейго начал было снимать с плеча кофту, но мать одёрнула его, уведя за себя, сказав:       – Я потом сама обработаю, нашими средствами, – она только сейчас осознала, что дала нанести на свою кожу непонятно что, и была крайне тем обеспокоена, норовя поскорее смыть.       – А в чём проблема?..       – У него аллергия на большинство препаратов, мы не используем никаких, кроме привычных, – оправдание нашлось быстро. Хейго разочарованно натянул на плечо кофту, придерживая больное место, по лицу было ясно, что он сам не знал, что у него на что-то была аллергия, но он был не глуп, видя, что мать не доверяет избраннице своего брата, и искренне считал, что на то есть причина, поэтому не стал перечить, хотя Ева показалась ему хорошей и доброй девушкой.       Медики и Полиция приехали чуть меньше, чем за десять минут, ворвавшись в квартиру – Эна сразу же полетела к матери, подозревая, что первые приехали именно за неё и для неё. Хейго оставался стоять в комнате, не зная, идти ли ему или нет, но Ева тоже собиралась пройти в другую комнату, а оставлять мальчика одного ей не хотелось.       − Пойдём, − она мягко коснулась его спины, смотря в юношеское лицо, смотрящее на неё так же, как Войд когда-то. «До чего же они похожи». Не проронив ни слова, Хейго пошёл следом.       Ева здоровалась со всеми сотрудниками – она знала и тех, и других, а они знали её, что на тот момент удивило мальчика. Она сама беспокойно смотрела на Войда, который прижал к полу деда Хейго. За этой же вакханалией сидела Эна, рыдая около матери, потерявшей сознание, лишь содрогающейся. Ребёнок в удивлении хмурился, не до конца, но понимая, что его семья является далеко не самой благополучной, и за что следующие годы его жизни предвещают быть такими же сумасшедшими. Родственники по линии отца вели себя крайне строго и холодно по отношению к нему, а эти, по линии матери, просто были немного сумасшедшими, как и, иногда, сама Эна.       Ева увела его подальше от этой сцены, усадив на диван и пообещав вернуться через некоторое время. Мальчик сидел на диване, слушая споры и крики из соседней комнаты. Спокойными были только голоса дяди и его девушки, полицейские просто разговаривали достаточно громко, пытаясь разобраться. Он просидел так полчаса, пока оформляли документы, потом высунул голову, застав сцену того, как деда с заломанными за спину руками выводили из квартиры, хотя он еле перебирал ногами. Он ругался матом, но это было ничем в сравнение с тем, как орала мать Хейго на медиков, то ли объясняя ситуацию, то ли мешая им выполнять свой алгоритм – это так и осталось не понятым.       Единственное, что понял наверняка – на эту ночь он уедет с Евой и Войдом, потому что мать отправится с бабушкой в больницу. Хейго просился остаться с Эной, но она лишь наорала на него и махнула рукой, спеша за носилками, на которых лежала Агна. Хейго оставался в руках Евы, стоящей подле него и держащей за плечи. Они почти что были одинакового роста – маленькая Ева и высокий, начинающей крепнуть, племянник Войда.       Она в целом была внимательна к мальчику – в такси положила его голову себе на плечо, потому что тот начинал засыпать. Войд же сидел на переднем сидении. В их квартире, где оказался первый раз, она сразу же посла расстилать ему кровать. Пока мальчик мыл руки, Войд и Ева, стоя возле друг друга, за несколько секунд решили, что положат его на свою кровать, а сами пойдут на диван. Он не успел выйти из ванной, чтобы застать их вместе, но сказал Войду, что сам ляжет на диван, лишь взглянув на тот – небольшой, оттого и неудобный, чтобы спать на нём вдвоём. Дядя молча кивнул и отправился за Евой, которая потом вышла с постельным бельём, застилая простынь на диван. Просто так стоять Хейго не мог, надевая наволочку на подушку, пока ему объясняли, что и где взять при необходимости – полотенца и зубную щётку, пасту, чистую воду.       Войду и Еве оставалось спать пять часов до того, как пришлось бы вставать и отправляться на занятия в Академии. Хейго же сам отпросился с первого урока – он бы просто не успел на него, потому что не было ни формы, ни учебных принадлежностей, оставшихся на квартире родственников.       Он сам написал учительнице – сообщил, что опоздает; сам посмотрел расписание автобусов, чтобы понять, как ему доехать, что и сделал; сам забрал свои вещи и пошёл на уроки. Это было чем-то новым для девятилетнего ребёнка с гипер-опекой от матери и бабушки. Самостоятельность была единственным, чем Хейго не обладал для того, чтобы его можно было назвать самым лучшим ребёнком на всей земле. Ему даже было немного страшно, но он всё же решился на это, и это многое значило.       Хейго восхищался дядей, его умением нести ответственность за себя и остальных, его храбростью и независимостью, проще говоря – взрослостью. И то, что мальчику пришлось увидеть вчера, было тому подтверждением. Он не мог защитить бабушку сам, да и ему досталось за инициативу, но утром, когда они с Войдом сидели за столом на кухне, чтобы быстро позавтракать, дядя погладил его по голове, сказав: «Молодец, что попытался». Тогда паренёк понял, что не будет выглядеть глупо, даже если у него что-то не получится, получив признание от старшего. Это придало смелости. Отец же не был тем кумиром, на которого Хейго хотел ровняться – мужчину он попросту не видел из-за алгоритма – он был представителем Инспектора Полиции в Омен-Сити, Эна вышла за него только по настоянию отца. Связей в силовых структурах у семьи становилось чуть больше, но это не противило Хейго, несмотря на то что у него были перед глазами те, кто стали жестокими из-за своего алгоритма, он и сам хотел в будущем занять одно из мест в Правительстве, хотя всё окружение ратовало за правоохранительные органы, а не гражданско-правовой профиль, привлекающий мальчика. Драться он практически не умел и насилие в целом не любил. Он хотел быть Секретарём, пускай и не Главным, но тоже не рядовым служащим Империи.       И ему настолько приятен был образ Евы – такой же сильной и уверенной, как его дядя, хотя более приветливой. Она не суетилась как курица-наседка над мужчинами, не плакала и не впадала в ступор, не кричала навзрыд, не металась из угла в угол, не усиливая панику. Мальчик уже тогда не мог выдерживать поведения бабушки и матери, сторонясь излишней эмоциональности и подобного рода эмоций. Он хотел стать взрослым. И общаться он любил со старшими, с учителями или подростками из своей школы. Захотел и с Войдом: «Он смог победить дедушку, значит он сильный, намного сильнее, и он может научить меня быть таким же, − плечо практически не болело, но удар и то, как больно от него было, мальчик помнил. – Вот и мама была такой же, как Ева… Спокойной, собранной, прямо как взрослая».       − Эна… − Агна разговаривала тихо, сидя в кресле. Уже дома, но всё ещё проходя лечение в больнице, встречаясь с психиатром. – Чего внука в гости не приводишь? − её дочь отвлеклась от вязания, не зная даже, как ответить.       Ведь её сын этим вечером второго Февраля проводил время в другом окружении – с дядей и его девушкой, приглашённый на ужин в честь Дня Рождения. Точнее, он только шёл на него с совместной тренировки, поспевая за Войдом, держащим в руках букет цветов, закрывая его бумагой, чтобы тот не замёрз.       − А почему, когда День Рождения у тебя, ты покупаешь цветы Еве?       − Потому что я её люблю и хочу порадовать в ответ, как она старается сейчас для нас, готовя что-то вкусное.       − Тогда я тоже должен подарить ей цветы?       − В другой раз, Хейго, − усмешка, − подарим от нас двоих, ты произносишь речь.       − Ага!..       Войд всегда забавлялся тем, что племянник следовал его советам и просьбам, старался на учёбе и в спорте, да и в целом брал с него пример.       Это изменило его взгляд на самого себя, как когда-то и появление Евы.