«Священная война»

      Это была одна из тренировок, которые проходили между полицейскими. Соотрядовцы устраивали между собой и командирами спарринги. Ева приходила посмотреть на то, как дерётся Войд, кроме того, показывала первую помощь при необходимости.       Она сидела в стороне, на скамейке, положив под щёки кулачки. Юноша только-только откинул от себя полковника, мужчину на пару десятков лет старше него самого. Силой первый мог спокойно равняться с майорами и полковниками будучи старшим лейтенантом. Влюблённая Ева, несомненно, вообще больше ни на кого не смотрела, восхищаясь силе своего молодого человека, его грозном виду, засматриваясь на широкую спину, скрываемую за чёрной кофтой – благо, рукава были короткими, позволяя рассмотреть мощные руки, все их резкие движения… Девушка не забывала ь, наоборот, сосредотачивалась, однако даже в таком состоянии не упустила из виду показавшееся на тренировочном поле знакомое и неприятное лицо. Отчим Войда шёл прямо к только что победившему сыну, который помогал противнику подняться с пола, крепко схватив за руку.       – Довольно тебе уже избивать всё среднее звено Полиции, – грозно, точно Войд был виновен в своей силе. Юноша тот час повернулся к мужчине, встав смирно. – Или мозгов хватает только махать кулаками? – он фыркнул. Войд не успел ничего сказать, как его моментально попытались ударить по щиколотке, замахнувшись.       Бой без правил и предупреждения. Ева поднялась на ноги, одновременно с тем чуть задира подбородок. Все, кроме борющихся, посмотрели на неё. Авторитетом обладал не только молодой человек Евы, но и она сама. Её лицо стало непривычно холодным, серьёзным, точно она смотрела на драку свысока. На самом же деле она была готова остановить бой в любой момент, как это было принято в её родной стране: девушка выходила на поле боя, никто не имел права поднять на неё оружие, та поднимала руку или бросала наземь платок, на том и оканчивалось. Но сейчас Ева была в чужом мире – и она постоянно напоминала себе это. Прерывать битву она бы стала другим способом – хоть бросаясь под горячую руку, хоть ломая её движением ладони.       Войду удалось избежать удара, сразу за ним последовал бы удар в челюсть, но кулак отчима был перехвачен и с силой отправлен назад, сам целясь ногой в колено отчима. Мужчина резко наклонился и ушёл в сторону, замахнувшись снизу. Удар пошёл не в рёбра, однако задел руку. Другой рукой Войд схватил запястье полицейского, попытавшись сжать его до неистовой боли – получилось отчасти. Вторую руку, ноющую от удара, он отвёл назад, ладонью целясь прямо в голову – не кулаком, прекрасно зная, что сможет лишь выбить себе пальцы. Юноша пытался стоять максимально твёрдо, сосредотачивая стопы и икры, он знал, что его наверняка попробуют взять с низов. Его это не спасло – крепкая рука потянула щиколотку, но не на себя, а назад, поэтому Войд вынужден был сесть на одно колено, ударившись им, сжав зубы. Его нога была отброшена назад, моментально та же рука противника ударила его в торс, оказавшийся каменным – удалось сосредоточиться мышцы.       Девушка запоминала все удары, которые получал Войд, не только для того, чтобы лечить его, но и для того, чтобы вместе они думали, как их можно парировать, когда тренировались между собой.       Кончился бой тем, что отчим Войда пригвоздил того к полу, в том числе наступив одной ногой на ладонь, вторую в то же время сам Войд сжал до самого хруста – именно поэтому решено было прекратить.       Отчим Войда ушёл, чуть хромая, а к самому юноше подошла Ева, тут же взяв покрасневшую руку. Она аккуратно коснулась её пальцами, едва касаясь горящей и раскрасневшейся поверхности со взбухшими венами.       – Сильно болит?.. – подняла глаза на него, приходящего в себя после боя. Он дёргано и прерывисто дышал, точно кислород перекрывало. Опустив глаза на девушку, ответил:       – Не очень, но если ты знаешь, как смягчить боль, буду благодарен.       – Конечно. Пойдём,       Говорить на публике «поедем домой» было строго запрещено, хотя они непременно встречались там. Ева пришла чуть позже, зайдя перед тем в продуктовый и аптеку. Она подошла с продуктами, быстро ополоснув их и сразу же отправив в уже вскипевшую воду, которую заранее попросила поставить. Молодой человек сидел на диване, развернувшись, однако, на сторону кухни и наблюдая за Евой – арка между ней и гостиной позволяла это сделать. Кроме того что смотрел, он слушал:       – Я заметила, что твой отчим крайне сосредоточен на ногах и ударах снизу. У него такой стиль боя?       – Да, давно его использует. Он может смотреть прямо в лицо, но целиться совершенно в другое место, и непонятно, ударит рукой или ногой – от этого зависит тип блокировки. Я не всегда могу понять, что у него в голове. Надеюсь, я всё же вывихнул ему ногу как минимум, – злобная усмешка. – Всё же отрицать его навыки я не могу. За несколько лет побоев я несколько научился противопоставлять ему что-то, но получается далеко не всегда.       – Я думаю, что использовать только тело в бое – абсолютный недочёт, особенно тогда, когда есть множество вспомогательных элементов, будь то импланты или классическое оружие.       – Предлагаешь полагаться на пистолет?       – Ну почему же только на него? Есть ещё и привычная сталь, – Ева улыбнулась.       – Привычная? – изгиб брови под вопрос. «Чёрт, опять осеклась…». – Ты хочешь сказать, что умеешь драться на мечах?       – Не так профессионально, как мама, далеко не так, но… Да, кое-что умею. Предпочитаю использовать вещества. К слову, я думаю, чтобы взять на следующем курсе специализацию «Судебная и медицинская экспертиза», всё же мне это куда ближе. – Призадумавшись, ей ответили:       – Хм, а почему бы и нет? – Войд совсем немного рассчитывал на то, что Ева пойдёт с ним бок о бок, чтобы проводить как можно больше времени вместе, но он даже был рад, что ошибся, потому что девушка преследовал, прежде всего, свои интересы. – Мне даже стало интересно, как ты управляешь с мечом… Покажешь?       – Ну, раз интересно, то, конечно…       Войд впервые видел, как Ева управлялась с мечом – при этом сталь была не обычная, взятая из арсенала боевого зала. Это был клинок Евы, который она Свет знает где хранила в своей квартире всё это время. Для удобства убрав волосы в пышные пучки, девушка вынула меч из ножен, сразу же подбросив его в воздух и поймав – сделала она это несколько раз, дабы вспомнить, как перехватывать оружие на лету. Она ни в коем случае не красовалась, даже забыв о том, что за ней наблюдали. Спустя несколько минут на поле вышел преподаватель по фехтованию.       Неожиданно, но девушка напала первая – хотя из всего её характера нельзя было сказать, что Ева была атакующей. Это позабавило Войда и на первые секунды выбило из колеи преподавателя.       Хаотичный бой, насыщенный быстрыми перемещениями девушки по полю, дал понят, что её манера сражения значительно отличалась от всех общепринятых. Она точно кружилась на пуантах, когда перемещалась, нанося удары из тех мест, в которых сложно было поставить блок или контратаковать. Экстремальным условием было применение не деревянных, а настоящих, металлических мечей, на этом настояла сама Ева. Она не была мастером – несколько осечек в движениях было замечено, но они показали и то, как она могла уклоняться и выходить из ситуации. Отсутствие ударов в лоб с её стороны, превалирующее количество косых взмахов и максимальная дистанция. Через несколько минут она раззадорилась и стала резвее, чем была. Трепетные движения, точно хлопот крыльев бабочки, пристальный взгляд на соперника, но всё такие же изящество и грация, нежность и хрупкость. Ева оставалась собой и в разгар боя, она делала всё красиво. Так же красиво она сбила с ног мужчину, едва-едва не касаясь его шеи острием лезвия. Второй ладонью девушка точно обхватывала клинок, замерев на месте.       При всём желании Войд не смог бы оторвать от неё взгляд, от этой маленькой грозной воительницы, которая раз за разом заставляла своими действиями сердце в его груди стучать быстрее, занимать всю голову и мысли в ней, приковывать взгляд и понимать, что ему нужна она – единственная и идеальная, только для него.       Стиль боя Евы, однако, совсем не подходил юноше – в силу физических особенностей он никогда не смог бы двигаться так же, как она, ему нужен был другой учитель, как раз фехтовальщик, с которым девушка сражалась. Сразу же после боя Войд начал свою первую тренировку, наблюдать стала уже Ева.       «В Империи столько разного оружия, имплантов, но привычную и надёжную сталь, где успех зависит в большей степени от тебя и твоих способностей никогда и никак не исключить. Меч – наипростейшее оружие, а интерес в его использовании возник даже у такого человека как Войд, хотя я думала, что он никогда не оглядывается на прошлое».       – Ева, в смысле, ты не с Войдом? – однокурсник с любопытством посмотрел на стол профессора, где лежал список с распределением на профили, Войд выбрал для себя «Правоохранительные органы», как и хотел, в то время как Ева – «Судебную и медицинскую экспертизу».       Девушка подняла голову от телефона, в котором проводила время, просматривая фотографии, и на неё посмотрел порядка шести пар глаз, точно так же удивлённых.       – А почему я должна быть с ним?.. – немного возмущения. Она частенько хмурила брови и притом улыбалась в таких случаях, как и этот.       – Вы же как неразлучники вечно, вот и необычно, – ответил тот же.       – Что, разошлись уже пути?       – Эм, нет? С чего вы взяли? Я выбираю то, что интересно мне, а он, что интересно ему, разве не логично? Я не обязана всегда следовать за ним или он за мной.       – А-а, ну, понятно, – по интонации Ева догадалась, что её ответ сочли потехой, но спорить она не стала.       Во время учёбы Войд и Ева не отвлеклись друг на друга, оба были сосредоточены на процессе, так что их поведение врознь не выбило из колеи. Однако встречи и отношения в целом стали ощущаться по-взрослому.       Практически не пересекаясь на учёбе в Академии, они наслаждались тихим присутствием друг друга дома. Ну, или не очень тихим…       Он знал, что зайдёт домой и вновь увидит своё успокоение, вот только эмоций, бушующих внутри, меньше от этого не стало.       Как же его достали идиоты, с которыми он выполнял алгоритм, как надоела эта вечная некомпетентность сотрудников, которые, казалось, много лет находились на службе и знали, что необходимо делать и как правильно. Он ошибался из-за того, что просто не понимал, чего от него хотят – приходилось переделывать работу несколько раз, чего можно было избежать при корректном требовании исполнить что-то. За свои косяки он отчитывался и получал за них сполна. А винили его самого. Кроме того, делать и переделывать приходилось много, однако из-за статуса студента ему не позволяли отрабатывать полный рабочий день – были использованы все дополнительные часы и переработки, но он попросту не успевал оформлять все дела и бумаги, потому что требовалось и подходить к начальству за подписями, запрашивать материалы из архива часами, чтобы просто проверить соответствие серийного номера дела, дабы не перепутать. Единственный плюс всех этих мучений был в том, что знания, полученные Войдом на практике, помогали ему в учёбе. На своём профиле он был первым, просто потому что уже обладал необходимыми навыками. В результате на занятиях Войд выполнял всё спешно, но не менее качественно, что стало восприниматься профессорами как должное, а при ошибке над ним смеялись, потому что: «Ну как же так? Уже выполняет алгоритм, весь из себя гордый и всезнающий. Слишком самоуверенный, а сам тоже ошибается. Наверное, считает себя выше других из-за своих возможностей…». Мало того, что они были не правы, Войд раздражался не оттого, что на него возлагались такие большие надежды и н во всём должен быть идеальным с точностью до ста процентов, но оттого, что за хорошо выполненное его никогда не хвалили и воспринимали как должное, зато за любую, даже самую маленькую ошибку к нему спешили придраться. Он искренне не понимал, почему он не мог ошибаться, почему должен был нести сверх своей ответственности за всё, почему он должен был быть таким же опытным, как лучшие государственные служащие Империи, у которых стаж был намного больше, чем Войд просто жил в этом мире. Это было несправедливо. Он не отказывался от ответственности, но на её фоне постепенно образовывалась нервозность и вспыльчивость, формирование высоких, практически не выполнимых требований к себе. Его не спасал даже трудоголизм и сильный характер. Когда Евы не было дома – она могла быть на дополнительных занятиях или встречах с однокурсницами, Войд ругался как не в себя, уходил в ближайший спортзал и бил там грушу, сбивая костяшки на пальцах до крови и синяков. Подавленная в период дня агрессия выливалась вечерами, но юноша никогда не позволял себе выговариваться Еве – до сих пор не мог себе этого позволить, просто боялся, что за это получит очередное осуждение, что Ева прогонит его, скажет, что он невыносим и терпеть его и вечно прощать отвратительный характер она устала. В таком случае пришлось бы возвращаться в семью, чего он тоже сильно не хотел, хотя мачеха непременно была бы рада, что сын расстался с девушкой, не пришедшейся ей по нраву.       Войд беспокоился оттого, что у него буквально не было ничего, что бы он, как думал, отдавал Еве взамен на то, что она с ним. Конечно, он радовал её цветами – а началось всё с букета, купленного просто так, но со временем он увял, и чтобы ваза не пустовала, он покупал новый, но считал, что этого недостаточно. Быт они делили полностью пополам, исключая приготовление еды – Ева ни в какую не подпускала возлюбленного к плите, грозя поварёшкой или ложкой в процессе, как только тот смел вмешиваться. В пожарках он тоже был не силён и не мог позволить себе что-то дорогое, кроме того, они копили часы на свою недвижимость, поэтому отказывались от лишних и больших трат, ограничиваясь подарками на праздники.       Войд ошибся – Евы дома не было, его встретила пустота и тишина квартиры, отсутствие света в ней. «Она не предупреждала, что куда-то уйдёт», − ступор.       Разувшись, переодевшись и уже успев сходить в душ, он понял, что дома девушка так и не появилась. На плите стояла горячая еда, которую впервые за долгое время ему пришлось накладывать себе самому. Нет, он не считал, что Ева ему что-то должна, но эта её забота спасала его от одиночества и пустоты. Включенная лампа на потолке, освещающая кухню-гостиную, создавала ощущение офиса, что нагнетало ещё больше. Для Войда было неестественно эмоционально зависеть от обстановки, но даже ему стало не по себе.       По полу на ноги шёл холод – отопление ещё не включили. Кафель на полу леденил ступни, поэтому юноша пошёл в комнату за носками, затем за тапками, но по пути оступился и полетел на косяк. Голова проехалась по углу двери в ванную, кроме того, отдало в неё от удара сильнее некуда.       − Да твою мать!.. – громко, в процессе падения. Он ударился коленями, чуть не взвыв на месте от боли в коленях. «Да какого Чёрта сегодня мне так не везёт… Дерьмо».       И вот сейчас стало невыносимо обидно, это было чуть ли не последней каплей. Он еле как сел к стене, прижимая холодной рукой лоб, на котором уже пух синяк вместе с зияющей раной под ним. В носу и глазах начинало щипать, противно так, остро, с болью изнутри, которую он просто обязан был сдержать. Попробовал встать, но колени разогнуть не смог, по итогу просто пошёл на полусогнутых к кухне, где лежала аптечка. Он смог обработать себе лоб, но подняться и сделать что-то ещё – никак. Просто сидел на холодном полу. «Нужно помыть посуду». Да, вот только никакого желания не было.       Ева всё не приходила. Он набрал её номер, и телефон пропищал в соседней комнате. «Свет, она ещё и телефон не взяла, − со злобой. – И правда, нахера пользоваться телефоном?! Вот куда она ушла – не написала, не позвонила, ничего. Её нет уже полчаса минимум, какого Чёрта происходит?! Неужели нельзя было просто сказать?! – тяжёлый вздох. – Нет, она не виновата в том, что у меня всё летит к Чёрту, я не должен на ней срываться, не имею на это права. Но я устал. Раньше, кажется, у меня не было времени на такие рассуждения, потому что я всегда был занят, всегда меня заставляли что-то делать… А сейчас я не могу ничего делать – не могу даже уйти в зал, потому что еле как ноги сгибаю, − ненависть к собственному бессилию. − Она начнёт спрашивать, что не так, а я… Я не знаю, как мне ответить, что сказать?..». Он загонялся ещё больше, сходя с ума. В итоге просто сдался, когда глаза взорвались и выплеснули слёзы,       В этот же момент открылась входная дверь, из-за которой вышла Ева, сначала не заметив Войда, но не сообразив, почему на кухне включен свет. Девушка пошла вглубь квартиры, уже после заметив, что Войд сидел на полу, опираясь горбатой спиной на дверцу кухонного шкафчика.       − Войд, ты чего тут сидишь, пол же холодный… − беспокойно, что слышалось только через пелену. Она поставила что-то на стол, метнувшись к юноше, но тот резко встал, попытавшись отойти в ванную: «Мне нужно умыть лицо». Ева увидела аптечку на столе, ватки с кровью и поспешила за ним, беря под спину, понимая, что что-то не так, помогая дойти, пытаясь заглянуть ему в лицо. – Что случилось, что с тобой?..       Вместо ответа, доведя его до ванной, она получила лишь отторжение от себя – Войд отпихнул её тело от себя, лишь бы скорее закрыться − и громко захлопнувшуюся дверь перед своим лицом. Сразу же на полную силу включил воду, шум которой перебил хриплые всхлипы и попытки избавиться от заложенного носа.