точка невозврата.

      Хосок был в ступоре. Что у этого парня на уме и как у него язык повернулся такое сказать? А самое главное — зачем? Джин улыбнулся во все тридцать два, и эта улыбка была немного пугающей.              Он точно издевается, надо уходить.              Чон вежливо принял деньги в свои хрупкие ручонки, и поторопился ретироваться оттуда, совсем покраснев от неловкости этой ситуации. Джин что-то кричал вслед, но Хосок не слышал — не хотел слышать. В данной ситуации хорошей идеей было попросить Намджуна занести сдачу, а сам брюнет пошел в раздевалку, повалившись на кресло в раздумьях. Он продолжал почесывать виски, и вот казалось, что скоро он их совсем протрет и доберется до мозга, вырывая по маленькому кусочку, чтобы лишний раз помучиться.              — Прекрати… — чьи-то нежные подушечки пальцев убрали раздирающие от висков коготки, сжимая их в ладонях. Перед ним был Намджун, который стал на колени, не совсем понимая, что он должен делать в данной ситуации. По правде говоря, шеф уже не в первый раз видел Хосока в подобном состоянии, но он и правда не понимал, что он должен делать. Вызвать скорую? Поддержать словами? Обнять и ничего не говорить? Или же что-то другое, другого рода? Ким чувствовал большую ответственность за Хосока, он не хотел его ранить, конечно же. Он был одним из тех, кто всегда заботился о своих работниках. В случае какой-то травмы он бегал в аптеку, перематывал, обрабатывал раны, покраснения, или же вообще вызывал скорую на свои расходы. Он не хотел, чтобы кому-то на работе было плохо, или же чтобы атмосфера была не одной из лучших. Как раз все наоборот. Намджуна волновали как и работники, так и деньги. И он поспешил поинформировать Хосока, что та сдача была чаевыми для него, но и плюс еще сверху он получил еще сто тысяч. Чон не знал, как реагировать, но он почувствовал небольшой прилив сил, теперь ему не было так страшно.              — Он уже ушел, но только оставил нам его подружку. Ты его знаешь? — поитересовался старший. — Да и вел этот тип себя странно. Походу пребывал в наркотическом опьянении.              — Этот парень из моей школы, поэтому я испугался, хен… — Хосоку было страшно признаваться, но и утаить от данной особы ничего не получится — и так потом пробьет всю информацию, и в конце еще сообщит о семейной родословной.              — Не волнуйся, все определенно будет хорошо, — Ким с любовью обнял Хосока, утешая и поглаживая по голове, перебирая мягкие волосы, наконец поцеловав его в лоб.              Намджун знал, что Хосок обеспечивает сам себя. Он убежал из родительского дома из-за постоянных избиений без повода. Из-за постоянного приравнивания своего сына к ничтожеству, к пустому месту. Родители не хотели принимать болезни их сына, поэтому они подумали, что лучше будет выбивать болячку из головы. О да, били они его много, что такого даже врагу не пожелаешь. Именно поэтому Чон был замкнут и совсем не хотел открываться перед кем-либо. Намджун был первым, а затем и Чимин. Это единственные люди, кому брюнет может улыбнуться без страха.              Шеф относился к Хосоку больше как отец, и это он позволил Чону в первое время жить у него, и даже помог оплатить учебу. У младшего просто не было слов: в тот самый момент он прыгал как бешеный, повисал на шее у Джуна и плакал, плакал как младенец. Казалось, что в тот момент эмоции могли разорвать его тело, но этого не произошло. И снова Намджун никогда не отвечал, почему он во многом так сильно помог — этот секрет уйдет со старшим в могилу, никак иначе.              — Чон Хосок, иди лучше домой… — прошептал Намджун, вставая с колен. — Если я тебя тут увижу через 10 минут — пеняй на себя. — и вышел, оставляя парня самого, которому два раза повторять не надо. Один раз Хосоку удалось увидеть, что происходило, если Намджуна не послушать. К счастью, это не было во время работы, ну, и не с Чоном.              Быстрый процесс переодевания, и Чон уже машет через весь зал Чимину, который уже успел обидеться, но с другой стороны Пак понимал, что сейчас не лучшее для того время. А может старший потом сам расскажет, что случилось, но все же этот гость, которого Чон обслуживал, был странным. Да и как плюс, он оставил свою подругу. В то время Намджун сидел за своим деловым рабочим местом, и самое время было пустить его великое IQ 148 в дело.              Гугл поиск…              Его интересовало, что же это за паренек такой, с которым учится Хосок в одной школе. Его вид априори не вызывал доверия; такого мнения придерживался Ким. Анализ. Дорогая одежда, новая лакированная обувь от дорогой фирмы, золотая серьга в мочке одного уха и золотые кольца. Все это не выглядело как подделка. Если Хосок продал ему алкоголь, значит ему исполнилось 19 лет.              Бинго!              «Рейтинг богатых личностей Сеула…»              И так по порядку. Намджун перерыл много личностей, но его внимание привлекла только одна фотография семьи: привлекательная женщина, которая явно выглядела моложе своих лет, улыбалась и обнимала мужчину уж с больно серьезным выражением лица, рядом с ними стоял мальчик лет 16.              Семья Ким.              Намджун дал себе щелбан: та женщина являлась «Мисс Корея» в 1977 году, а по лицу мужчины было понятно, что за плечами у него бесспорно большое количество самых дорогих акций Кореи. «Ким Наммин» и «Ким Сонхи», а ребенок, что стоял около них в закрытой позе — «Ким Чонгук». Только вот какая загвоздка: на фотографии три человека, а в статье описывался еще один сын, который был старше Чонгука. «Еще один Ким находится в процессе учебы» — это все, что было о том написано. Довольно странно. Кажется, что родители не гордились еще одним чадом, вот и решили даже не упоминать о его имени. Ведь кто в наше время читает статьи, верно? Все поймут, что их семья состоит только из трех человек и через время забудут об этом. Так же всегда происходит. Но только не у Намджуна: он был своеобразным источником впитывания информации и он не выпускал ее до последнего — вдруг пригодится.              — Вот я тебя и нашел, — довольная ухмылка. За проделанную работу он наградил себя глотком дорогого виски.              Обычно Джун не пил на работе, ведь, чтобы править, лучше быть трезвым. Но у каждого правила бывают свои исключения, не правда ли? Он чувствовал, что еще один Ким — не самый лучший человек, ведь даже родителям стыдно за него. И его поведение было необычным. Что же могло сменить его поведение? Только одно приходило в голову — наркотики. Стоило бы еще подметить, как устало выглядел этот Ким. Было видно, что он не спит где-то двое, а может и трое суток.              — Иногда мне жаль, что я больше не детектив… — еще два глотка, и Намджун откинулся на спинку кресла, закрывая глава.       

***

             Хосок кинул рюкзак на пороге квартиры, скинул обувь и направился насладиться отдыхом. Да, он пах не совсем приятно. Да, ему стоило сходить в душ. Но из его памяти еще не ушло недавнее событие из той самой ванной, поэтому ему совсем не хотелось идти туда.              Как же спокойно…              В квартире было тихо. Никаких посторонних звуков, кроме тяжелого дыхания Хосока. Он закрыл глаза, пытаясь ни о чем не думать. Он чувствовал, как из состояния напряжения, тело постепенно переходило в расслабленное, как ему становится хорошо. 01:04 и брюнет не чувствовал никаких плохих эмоций. Можно теперь сходить в душ. Первое, что он сделал, когда остался без одежды, это осмотрел свою новую рану. Ноль эмоций: ни сожаления, ни грусти. Как будто этой раны и не было. В какой-то степени парню нравилось причинять себе боль, это стало его частью. На самом же деле это обычная зависимость, ведь по сути каждый человек от чего-то зависим: алкоголь, никотин, сладкое — неважно. Хосок отвлекся от этого пореза и рассмотрел свои руки, которые были словно дорога в деревне — с буграми и дырами, а после этого все же вошел в душевую кабинку и включил теплую воду. Капли начали бегать по его телу, то соединяясь воедино, то расходясь. Было приятно. Но парень все же не собирался нежиться под потоком воды неопределенное время, он не забывал, что за коммунальные надо платить. Чон любил спать с влажными волосами, поэтому, он поспешил подсушить их немного, после чего направился к комоду, чтобы выбрать домашнюю одежду. Немного порывшись, он завалился в кровать с улыбкой, поставил себе будильник и закрыл глаза, с надеждой, что когда-то все станет хорошо.       

***

             Школа. Урок корейского языка.              Ничего примечательного. Повторение материала за предыдущие классы. В каждой школе все делается так же. Учитель же, явно увлеченный своим предметом, распинался как мог, в надежде, что всем будет так же интересно. Но не тут-то было: кто-то сидел и зевал, кто-то рисовал ромбики и квадратики в своей тетради, а кто-то сидел в телефоне. Было забавно наблюдать за этим. А чем же занимался сам Хосок? Он думал о чем-то своем, о чем-то обычным, и местами в его мыслях было будущее, чем бы он хотел заниматься. К сожалению, этот вопрос останется открытым еще на долгое время, ведь он и правда не знал, с чем ему связать жизнь после окончания школы: денег на колледж не хватит. А что же говорить об университете… Звонок.              Дальше был урок физкультуры. Чон не то, чтобы был фанатом физических нагрузок, но ему нравился бег. Когда он пробегал какую-либо дистанцию, адреналин распирал его до пяток, сердце бешено колотилось, а плохие эмоции отходили на второй план. Хосок, находясь в раздевалке в самом углу, чтобы никто не обратил на него внимания, поспешил надеть свой белый лонгслив, чтобы никто не заметил его шрамов. Когда все парни уже вышли из раздевалки, кто-то с большой силой развернул его и прижал к стенке. Ким Сокджин. Он сильно сжимал его плечо, не отводя взгляд. Он довольно наблюдал, как Чон начал морщиться от боли и вырываться, но Джин оказался намного сильнее, поэтому сжал еще сильнее, отчего Чон вскрикнул.              — Что ты делаешь? — тихо спросил брюнет, пытаясь отодвинуть парня от себя.              — Надо тебе показать твое место, — жуткий смех.              Другой рукой Джин схватил Чона на подбородок, тоже сжав его, а первой властно опустил на колени. Хотя как опустил, он заставил Хосока упасть, от чего последовал всхлип со стороны упавшего. После этого точно останутся синяки. После рука черноволосого перешла на горло, начиная безжалостно душить. У Хосока начали наворачиваться слезы от нехватки воздуха и страха. Ким точно был не в себе, он был очень агрессивен.              — Пу…сти… — хрипел Хосок, продолжая свои попытки вырваться и убежать, но Ким не думал, что это конец представления, поэтому брюнета вписали в стену, и причем не слабо. Последовал хриплый крик брюнета.              — Тебе не нравится? Ох… Плевать, — прошипел ученик, и еще раз вписал его в стену, наслаждаясь сладким криком.              Слезы начинали нескончаемо течь, но хватка у горла стала легче. Джин сравнялся с Хосоком, приближаясь к его губам, и не отрывая взгляда от страдающего парня ни на секунду. Его губы тряслись, и Сокджин должен признать, что его возбуждал этот страх. Было приятно, что его боятся, и даже так сильно, что аж коленки трясутся. И он укусил Хосока за губу, снова сжимая горло. Брюнет стал еще сильнее вырываться, он не понимал, что творит этот человек, он не хотел подвергаться насилию. Воздух перестал поступать в легкие, дрожь нарастала, и кажется началась… Паническая атака…              Это было похоже на самый страшный кошмар парня, который стал реальностью. Перед глазами Хосока проносились самые страшные моменты его жизни, унижения, побои со стороны практически каждого человека, заставляя еще больше расплакаться. Он не хотел жить в этот момент, проклинал себя за существование. Честно, если бы у него в руках был нож, он бы себя пырнул раз двадцать. Но все в момент прекратилось. Джин его отпустил. Чон не почувствовал, что из губы у него течет кровь, а спина предательски болит. Только вот паническая атака не отпускала, а наоборот, еще какое-то время держала его в своих объятиях, совсем не давая шанса на побег. И будто по щелчку пальца все прошло, но сил встать с пола не хватало. Слезы стекали по его щекам, а после и перемешивались с кровью, что давало не самый приятных вкус. Парень не мог даже пошевелиться: он был испуган как никогда раньше. Он чувствовал себя голым, и будто целый мир пялился на это. Хосок достал телефон и автоматически начал набирать номер. Один гудок за другим, и вскоре в трубке послышался знакомый голос:              — Уже еду.