FATUM

      Навязчивый стук форточки о стену разбудил гораздо раньше планируемого, и я недовольно покосилась в ту сторону. В комнате было темно. Не так как ночью, конечно, но я уже могла догадаться, что проснулась бы позже далеко не от лучей солнца. За окном было пасмурно. Стараясь не разбудить Леви и аккуратно убрав его руку с талии, я встала и направилась к окну босиком, на цыпочках.       Погода испортилась. Ветер сгибал тяжёлые ветви, заставляя их низко кланяться, а пыль с единичной опавшей листвой внизу завихрялись в тут же распадающиеся круги. Казалось, ещё немного, и пойдёт дождь — так увесисто смотрелись грозовые тучи вдалеке.       Парило.       Я потянулась и одним движением прикрыла форточку. Послышался протяжный скрип. Обернувшись на Леви, я обнаружила, что тот так же мирно спал и выдохнула.       Меня мучала головная боль, как расплата за вчерашний вечер. Отдельные яркие вспышки были вместо полноценных воспоминаний. Мы много выпили отрядом. Ещё больше с Леви уже здесь, в комнате. И если ему было ни в одном глазу от алкоголя, то меня плавило, будто я была тем Меркурием в солнечной системе.       Какое-то понимание, что на мужчину тоже подействовал алкоголь, пришло только во время близости. Он и раньше не был ласков. Но секс с ним вчера походил на наказание, он словно винил меня в ему одному понятно чём, не целуя, а кусая. Губы… кожу.       Я провела по шее пальцами, вспоминая.       Тут — я смотрела на два ныне одиноких стула — мы смеялись, делились и рассказывали друг другу что-то из прошлой жизни, тут — я перевела взгляд на стол с двумя пустыми бокалами и бутылкой — мы пили на брудершафт, после моего показа, как правильно, несмотря на бурчание Леви, что это дурацкое занятие. Но по маленьким искоркам в его глазах не скажешь, что ему не нравились мои предложения.       А затем он внёс свои, когда решительно припал к моим губам, и я чуть не выронила бокал от неожиданности. Леви целовал требовательнее обычного, грубо сминая губы и проскальзывая внутрь, переплетая свой язык с моим до той поры, пока я не стала задыхаться. А может, и он сам. Не знаю каким чудом мне удалось сбавить этот напор и сохранить платье целым, потому что нижнее бельё он резким движением порвал, а я только и успела что ахнуть.       Леви делал всё слишком быстро. Быстро разворачивал меня к себе спиной и надавливал на позвоночник, заставляя наклониться и лечь животом на стол, кое-как подставляя локти. Нетерпеливо поднимал бёдра, лишая прелюдии и тут же давая ощутить всю степень своего возбуждения сперва бедром, а после одного сильного толчка уже внутри. Я не знаю, закричала от этого, или от жёсткого сжатия его руками моей поясницы, когда мужчина притягивал моё тело ближе, всё глубже проталкивая член. Мою попытку повернуться и что-то сказать он расценил неверно и поднял рукой подбородок, засовывая свой большой палец в рот и совершая им недвусмысленные движения.       Тело странно реагировало на его решение, становясь податливым. Член стал скользить, а шлепки паха об ягодицы возбуждать. Чёртово извращение. Я стала посасывать его палец уже сама, на что Леви приговаривал, когда его дыхание не сбивалось: «Моя… хорошая девочка». Чувствовала я себя, правда, иначе.       Но одна вещь была не быстрой, наверное, из-за выпитого алкоголя. Мои колени успели несколько раз затрястись, несколько раз я ощущала, как тело содрогается в сладостной судороге, прежде, чем почувствовала пульсацию члена внутри себя.       Леви не смотрел на меня.       Осушив стакан с водой, мужчина убрал с пола раскиданные вещи и рухнул на кровать, жестом подзывая к себе. Когда я легла рядом, он обвил рукой талию и поцеловал в висок. Стараясь разобраться в себе, стоило ли что-то говорить насчёт этого раза, ведь в общем-то было хорошо, хоть и совершенно непривычно с минимумом ласок и контакта, я поняла в какой-то момент, что рука Леви потяжелела, и он уснул.       А сегодня я уже считала, что поднимать тему не стоит.       И всё-таки, сколько же в людях дерьма. Ведь первые крики вчера слышало приличное количество проживающих и персонала, а их едва ли можно было назвать криками удовольствия. Ни одного стука в номер, просто проверить, всё ли в порядке. Не то чтобы мне этого хотелось, но осознание, что люди не обращали внимание на происходящее за дверью лишь потому, что это съемная комната Леви, оставляло в горле ком размером с Парадиз. Они простили бы ему всё, преисполненные неприличного такта, и закрыли бы глаза.       Века меняются, а человечество всё то же.       Накидывая на себя одежду, тихо, стараясь не издавать лишних звуков, я уже собиралась прошмыгнуть в коридор, как меня окликнул сонный голос:       — И куда ты собралась?       Его глаза оставались закрытыми.       — К Хистории.       Больше скрывать от него что-либо не хотелось. Если уж быть в отношениях, то так, чтобы не бояться оступиться, а знать, что тебя обязательно подхватят.       — Зачем тебе к ней? — Леви оживился и сменил своё горизонтальное положение на сидячее.       — Помнишь, я как-то говорила тебе, что, возможно, на острове есть библиотека. Так вот, я знаю точно, что она есть. И я знала об этом и раньше, но… просто не сказала, — с каждым словом лицо Леви приобретало всё больше недовольно-мрачных оттенков. — Зик обмолвился о хранилище, и я думаю, что мне всё же стоит поискать о фигуре информацию, если такая вообще есть, правда.       Всё. Пол дела сделано.       — Если ты собираешься мне рассказывать о каких-то таких вещах порционно, то лучше выкинь эту идею, — Леви выглядел так, будто искал во мне признаки других недоговорок, и я выдохнула.       — Это… всё. Ты злишься на меня?       — Стараюсь, — не прерывая зрительного контакта, ответил он.       Это вызвало глупую улыбку. Иногда я по привычке ожидала от Леви ответов, что могли сковать крепче любых цепей, на которые раньше он не скупился. Всё с такой же опаской я ждала бурных реакций, но мужчина неустанно удивлял этой сменой, пришедшей вместе со статусом наших отношений. В этом было много приятного.       — Расскажешь вечером. Я бы пошёл с тобой, но очкастая снова забила утро собранием, — Леви подошёл ближе и мягко поцеловал. Он шумно вздохнул, убирая даже миллиметровую дистанцию между нами. — Ты всегда так пахнешь, так… — он втянул в себя запах от волос, прошёлся по линии подбородка, переходя на шею, — будто свежая порция сладкого из чёртовой булочной или кондитерской.       — Это сладкое сейчас растает. Или потечёт, — я обвила руками шею Леви. — И у Ханджи есть имя.       Мужчина усмехнулся.       — Продержись до конца дня, — он оставил с трудом осязаемый поцелуй и отпустил.       Номер уже блёк за плечами, а ноги несли меня вниз по ступеням к проливням. У парадной пришлось затормозить. Капли высоко отскакивали, попадая на колени и даже бедра. А поток и не думал заканчиваться… Ещё добрых полдня точно не прояснится.       Схватив зонт, я выскочила на улицу, пока и вовсе не передумала.       До обители Хистории было каких-то триста метров. Ерунда. Вот только зонт не помогал — бушующий ветер выкручивал кисти, что держались за ручку, как за спасательный круг, и как он не помог бы в шторм, так и сейчас предмет в руках был больше обузой. Заливало со всех сторон.       Я не промокла до последней нитки — частично верх был сухим — и вид нельзя было назвать безвозвратно испорченным. Да и все пришедшие в замок королевы выглядели приблизительно одинаково.       Солдат остановил меня. Его начищенная до блеска форма, эмблемы в виде единорога на груди и на плече дополнялись уверенным взглядом с долей надменности. Даже если убрать все нашивки и выстроить солдат всех трёх подразделений можно было безошибочно угадать кто из них к какому принадлежит. На лицах гарнизоновцев выделялось простодушие, они были улыбчивы, порой заурядны, расслаблены в своей нестрашной участи. В полиции тщеславие выражалось и росло прямо пропорционально званиям, оно замечалось даже у тех, кто только вошёл в десятку, будто иначе туда не принимали. Горделивые и прямолинейные, думаю, многие из них шли по пути «выбрать лучшее из доступного и прожить относительно спокойную жизнь». А в разведку вступали уже, как говорится, по призванию. Вылазки и потери отпечатывались на лицах у кого морщинками, у кого заострившимся с годами взглядом. Они знали цену жизни, но совершенно не ценили свою, когда ставили смертоносные приказы в ранг выполнимых, а самоотверженность и потребность спасти, потребность узнать у них почётно занимали верх пирамиды Маслоу.       — Вы к кому? — спросил полицейский.       — К королеве. По личному вопросу, — поправляя мокрые кончики волос, я улыбнулась, чуть склонив голову.       — Знаете, сколько вас таких, — расслабившись, проговорил он, наблюдая за моими действиями, а я обрадовалась, что пришла в гражданском. — Сейчас узнаю. Стойте здесь.       Спустя пару минут, я уже подходила к двери кабинета королевы, сопровождаемая тем же солдатом.       Убранство внутри соответствовало всем догмам о королевской приёмной. И я отвлеклась на мгновение, залюбовавшись и потакая внутреннему эстету.       — Элиза? — удивилась Хистория, вставая и подходя ближе. Она обняла меня, как делала это со всеми разведчиками, которые приходили к ней. Девушка всегда радовалась встречать сослуживцев, будто её сердце неизменно скучало по разведке, отданное той однажды и навсегда.       — Я рада тебя видеть, Хистория, — начала я, когда королева разомкнула объятия. — Не буду ходить вокруг да около. Ты ведь знаешь про хранилище книг под Митрой? — глаза девушки расширились, а затем она кивнула. — Мне необходимо туда попасть.       — Для чего? — эмоции на лице Хистории так живо передавали творящееся в её голове. — Как ты вообще узнала про него?       — Зик, — набрав больше воздуха, я продолжила: — Когда виделись, он рассказал об этом, и о том, что ты должна знать про книги. Я хочу поискать информацию про вещь, которая меня переместила. Вдруг есть ещё такие фигуры, и с кем-то случится подобное, — я опустила взгляд, прикрывая личные мотивы заботой и зная, что королева из тех, кто в первую очередь печётся о других. Взять хоть её открытый приют. Обездоленные в надёжных руках.       Я видела сомнения на лице Хистории, поэтому добавила:       — Если есть путь из моего времени, то возможен путь и обратно. И знаешь, в мире, окружавшем меня, выжить намного труднее.       Королева вздохнула и опустилась на стоящий рядом стул.       — В этом есть смысл, — она задумчиво смотрела перед собой. — Я не могу отпустить тебя одну. Выделим людей, и они спустятся, всё просмотрят.       — Я могу пойти с ней, — не успела я расстроиться, как от голоса позади подпрыгнула на месте и тут же обернулась.       В углу сидел парень, встречи с которым третий день подряд начинали напрягать. Вчерашний костюм на балу сменился лёгкой бирюзовой рубашкой, рукава которой были неаккуратно закатаны, и брюками.       Я не заметила его. И где мои солдатские рефлексы? Представила, что сказал бы на это Леви… Надо впредь быть внимательнее. Хватит одних ушей, услышавших неположенное.       — Гарет, ты думаешь это разумно? — спросила королева.       — Почему нет? Там снаружи охрана, а внутри никого нет, — они переглядывались между собой. — Да и людей, кто знает про хранилище, можно по пальцам пересчитать.       Хистория наклонила голову. Она теребила руки быстрее обычного.       — Успех двоих выше успеха одного в таких делах, — Гарет перевёл взгляд за спину Хистории, встречаясь с моим.       — Твоему отцу это не понравится, — чуть тише сказала королева.       — С отцом я разберусь сам, — с раздражением ответил он.       Взгляд парня стал напряжённее.       — Я выпишу вам пропуск, — Хистория подошла к столу. — Элиза, — обратилась она, не поворачивая головы и выводя ровные буквы, — мне стоило сразу представить вас, — она поджала губы. — Это герцог Болтон.       — Просто Гарет, — тут же вставил парень, улыбаясь.       Значит, герцог. На нём однозначно лежали надежды близких и ответственность. А судя по ответу касательно отца, отношения с тем неоднозначные. Думаю, он ни сном ни духом про похождения сына в не самые приличные места.       Я ещё раз посмотрела на Гарета. Нет, там всегда много людей. Он ходил в «Бордо» назло, пороча репутацию семьи. Будто прочитав мои мысли, парень перестал наблюдать за действиями Хистории и посмотрел прямо на меня.       — Вот, — королева протянула парню пергамент. — Надеюсь, ты найдёшь, что ищешь, — обратилась девушка ко мне.       Я закусила губу — она всё поняла. Может, тем даже лучше.       Кивнув ей, мы покинули кабинет. На выходе из замка нас уже ждала карета.       — Это далеко? — спросила я, когда лошади тронулись.       — Нет, четверть часа от силы, — сказал Гарет.       — Зачем тебе это? — парень поднял брови, словно не понимая вопроса. Жаль, он не в курсе, что игры в идиотов не привлекают, когда ты становишься старше. — Зачем ты вызвался поехать?       — Это лучше, чем то, что я должен был делать, — больно сердито произнёс он. — Да и не каждый день выпадает возможность ближе познакомиться с человеком из другого века.       — Если ты рассчитывал, что я буду цирковой зверушкой, а ты купил билет на представление, то спешу огорчить — только зря потратил время.       — А мне кажется, что представление уже началось, — он одарил лукавой ухмылкой.       Я фыркнула и уставилась в окно. Начало трясти, и меня не радовала подступающая тошнота. Крепче вцепившись в сиденье, как-будто это могло помочь, я думала, что пройти по свежему воздуху под дождём было бы и то лучше, чем находиться в этом маленьком душном пространстве, что сотрясало от любой кочки. Мои действия не укрылись от внимания соседа, но он так ничего и не сказал.       Охрана с каменным лицом прочитала запись Хистории, когда её передал Гарет в руки громиле, после чего они молча расступились, открывая путь вниз. Мы взяли по паре свечей, чтобы спуститься, а в конце отворили тяжёлую дверь.       — Ты бывал в Подземном городе? — я обратилась к Гарету, чувствуя волну паники в отсутствие дневного света.       — Шутишь? — исчерпывающе ответил он, показывая, какую хрень я спросила.       Но внутри… оказалось светло.       Тут, на первый взгляд, были десятки тысяч книг. Они не стояли стеллажами, а лежали одна на одной, образовывая высокие стопки, и рядом друг с другом таких стопок были десятки. Они составляли одну большую часть, а таких частей по всему пространству было около двадцати.       Сбоку у стены находилось несколько столов и стулья.       Я обвела взглядом всё вокруг, но не нашла здесь ничего больше. Только книги. В таком количестве, что можно читать их до конца дней.       Это значительно усложняло поиски.       — Что конкретно ты ищешь? — спросил парень, так же осматриваясь.       — Что-то… наверное, ближе к истории. В моей голове эта фигура, что перенесла, из разряда мистики или фантастики. Может, сказки или легенды. Не знаю, боже, — я провела по столу рукой, а когда подняла её, обнаружила на пальцах зачерневшую старую пыль.       Мерзость.       Хорошо, что мы прихватили с собой тряпки. Точнее, я прихватила.       — Думаю, то, что они лежат не слитно, а частями, означает их направленность по содержанию, — задумчиво проговорил Гарет.       Смахнув осевшую вековую скорее уже грязь, мы уселись на стулья, взяв по книжке из каждой стопки. Достать их было сложно. Ряды уходили куда-то вверх, почти под потолок, и было страшно, что потянешь одну — и рухнет всё. Но маленькими шажками можно многого добиться.       Я описала парню, как выглядела фигура, а, разговорившись, описала и условия, при которых произошло перемещение.       — Да он тебя ненавидел! — воскликнул Гарет, обозначая так Коула. — Ты могла умереть.       — Но не умерла, как видишь. И что-то подсказывает, что сукин сын знал об этом. Знал, что выживу.       — А я ещё корил себя за неподобающее поведение с бывшими, — рассмеялся он, вызывая непреодолимое желание дать подзатыльник или оплеуху. — Всё меркнет с твоей историей.       — Не развивай, — процедила ему в ответ.       Парень хитро улыбнулся.       — Кем были твои родители? — он открыл книгу, сдувая с той пыль, и я радовалась, что у меня нет аллергии. Встретив в ответ молчание, Гарет поднял взгляд. — Что? Так время быстрее пройдёт.       — У них был бизнес, — ответила я, но парень выглядел непонимающе, — как бы это объяснить тебе… Предприниматели, вот. Они были предпринимателями. Всемирно известными.       — Звучит прибыльно, — я кивнула на его слова. — По тебе и видно, что ты не привыкла ни в чём себе отказывать.       — Теперь приходится, — сказала ему, пролистывая страницы.       — Богатый человек, лишившийся средств, не становится бедняком, — после минутной паузы, заметил Гарет.       Знаю. Я и так это знаю.       — Что у тебя? — отложив очередную книгу в сторону, я обратилась к парню.       — Могу предположить, что они расставлены таким образом, что каждый отдел про свою область. В этих — он указал на две книги — про биологию человека, а в этих — художественная литература.       — У меня математика, — я покосилась на увесистый фолиант и тонкую книжонку.       — В одной из них — история, — он обернулся, глядя на груды знаний.       Мы сидели на тряпках, решив не таскать туда-назад многочисленные тома.       Гарет подставил одну руку кулаком под щёку, а второй, сидя в позе лотоса, листал страницы. Не знаю сколько времени так прошло, пока задержавшуюся тишину нарушал лишь шелест. Парень совершенно не по-герцогски зевнул, даже не прикрывшись рукой, потом встал и на ходу бросил: «Я сейчас. Пойду осмотрюсь».       Глаза начинали уставать, бегая по буквам в полутьме. Слишком много информации. Вроде и нашли что-то о прошлом, но нигде не было и намёка на скачки во времени. Лишь сухой текст и даты.       — Не похоже, что мы что-то найдём, — проговорил парень, появившись в поле зрения.       — Может и нет, но я должна попытаться.       Отгоняй не отгоняй от себя мысль, что всё зря, а интуиция подсказывала просто не останавливаться. Кто ищет, тот найдёт, так ведь?       — Понимаю, — проговорил Гарет, взяв книгу.       Он облокотился локтем на стену, и оттуда тут же послышался пронзительный громкий треск, завершившийся грохотом. Я даже закрыла уши, а с ними и глаза на автомате.       На месте парня стояло облако пыли, а от него самого слышались одни только кашлянья.       — Эй! — я окликнула его. — Ты там цел?       — Живой. Пиздец, блять, — он ругался всей ему известной бранью.       Я подошла ближе, опасаясь попасть под ещё один такой обвал.       В стене образовался проём, по обе стороны от которого лежали бурые камни, такие же лежали внизу, скатившиеся по нескольким ступеням в возникший проход. Гарет стоял рядом, с посеревшими брюками и волосами, чертыхающийся. Он смотрел на то место, где был его локоть.       — Это же…       — Да, похоже на рычаг, — заключил Гарет. — Какого хрена? Зачем это кому-то понадобилось? Я думал, дух испущу раньше положенного.       — Надо посмотреть что внутри, — я двинулась вперёд, аккуратно переступая внизу ступени и разбросанные камни.       Разве не так начинались все кошмары и ужасы? С обвалов и тёмных коридоров, ущелий или шорохов. Выживал ли хоть один герой, безрассудно идущий во тьму, принимающий все посланные удары судьбы — ножом или пулей.       Слышались удаляющиеся шаги Гарета, и сомнения тайфуном разрушали мою уверенность. Нет, надо идти дальше.       Спуск ниже, и стопа встретилась не с твёрдой поверхностью, а с водой, и я еле удержала равновесие, неготовая к такому. Что за чертовщина.       Ступени кончились, а ноги теперь погрузились почти по колено в воду.       По комнатушке полился свет — Гарет вернулся, держа в руках две свечи.       Сырость. Стены были в густой чёрной плесени, так крепко обосновавшейся здесь за долгое время. Я кое-как подавила подступающие позывы желудка опорожниться.       — Смотри, там стол, или что это, — произнёс парень, приглядываясь.       — Комод, — я тут же стала идти к нему, желая как можно скорее убраться из этого места.       Гарет шёл следом.       Отодвинув нижний ящик, мы увидели рукописи, на которых чернильные следы были сильно размытыми, и лишь в паре мест на бумаге можно было понять, что там вообще был текст. Они плесневели. Та же участь постигла бумаги во втором и третьем ящиках.       Вдруг… вдруг там было что-то действительно важное. Кто стал бы оставлять такое количество записей здесь, в помещении, куда попасть можно лишь случайно. Либо зная наверняка…       Зик.       Зик знал о хранилище, но не упоминал и словом эту комнату. Но откуда-то он должен был узнать про всё это… Про книги. Может, тот человек, или же те, сообщившие ему… Они знали. Должны были знать.       Гарет потянул на себя ручку верхнего ящика.       Самые нижние бумаги были в воде, а те, что в середине и выше, оставались сухими, но были какими-то порепанными. Чернила на них всё же были читаемыми.       — Вода… куда-то уходит, — проводя пальцами по пергаментам, отстранённо сказал парень.       Но это уже не волновало.       Взгляд накрепко впился в одну из бумаг, и я, стараясь не выглядеть излишне нервно и заинтересованно, поднесла её к себе ближе.       На ней была коряво изображена фигура. Та фигура, с которой всё и началось. Со значительным отличием. Один треугольник, с опущенным вниз углом, перекрывался другим таким, угол которого был направлен вверх. Они напоминали теперь шестигранник. Выемка в виде полумесяца дополнилась другой, образовывая горизонтальный овал. Всё это заключалось в круг.       И змея в самом верху…       Изображение уробороса.       Я пробежалась глазами по строчкам.       …Они обязались поддерживать равновесие всеми силами… Достоверно никому, кроме их самих неизвестно, почему выбрали именно эту семью, почему из поколения в поколение они были обязаны выбирать старейшин и следовать одному богу известно чьей воле…       Некоторые моменты прочесть не удавалось, и я с трудом сдерживалась, чтобы не закричать от досады.       …Хранители уробороса — две старейшины — кровью принадлежали к великой дворянской элдийской семье, к роду Тайбер…       Я крепче сжала бумагу. Мне казалось, что сердце тут же остановится, будучи не в состоянии выдержать сокращения, вызванные всплеском адреналина.       Ведь фамилия Коула была такой же. Тайбер.       …проживающему на континенте много веков. Никто не знает, использовали ли уроборос старейшины. Ходили слухи, что его сила работает только на одном клане…       Дальше текст был напрочь стёрт. Смыт блядской водой, затопившей здесь всё и унёсшей с собой часть важных знаний.       Но теперь появился ориентир. Я знала, кого нужно найти.       И я знала, что искать нужно не на Парадизе.       — Скажи, Гарет, в чём всё-таки твоя личная выгода от нахождения здесь?

***

      Я бежала.       Всё рассказать Леви, нужно срочно всё рассказать Леви.       В прошлый раз я умолчала, но сейчас всё будет иначе. Потому что его мнение, его голос важны. И потому что в глубине души я надеялась, что он поддержит меня. Что поймёт.       — Леви! — на повышенных тонах я обратилась к нему, бросаясь, едва переступив порог комнаты.       Мужчина тут же пошёл навстречу, прикладывая палец мне к губам.       — Тшш, — мягко, насколько мог, проговорил он. — У меня для тебя кое-что есть. Пойдём.       — Но, Леви, это очень важно, — энтузиазм постепенно утихал и произнесённое слышалось скулежом. Его движения, его палец и прикосновения, этот тембр — всё успокаивало в миг. Его горящий взгляд делал даже самое важное незначительным.       — Всё подождёт, — мужчина захватил сумки и отворил дверь.       — Мы что… возвращаемся в штаб? Сейчас?       — Да. Я уже собрал вещи. Но сперва нужно заехать в другое место, — спина Леви уносилась вперёд, и я поторопилась.       Мы спешно покинули Митру и скакали по направлению в штаб. Травы ещё не успели выгореть на солнце, и на зелень вокруг было приятно смотреть.       — Не сильно торопимся? — крикнула я мужчине, опасаясь, что ветер унесёт часть слов.       — Нет. Должны успеть до заката, — ответил Леви, крепче сжав поводья.       Лучи становились ласковее, спустя час безостановочной езды.       А потом на горизонте замаячили верхушки домов — вдалеке виднелся город.       Мы сбавили темп, въезжая. Оставили добрую половину зданий позади, и мне уже начало казаться, что Леви передумал, и мы сейчас повернём к штабу.       Но он свернул в другую сторону. Мы не доехали до окраины, но явно оказались в каком-то очень спокойном и тихом районе. Я здесь не была прежде.       — Слезай, — сказал мужчина. — Лучше дойти пешком.       Глядя на беспечных детей, играющих то тут, то там, его решение не было лишено логики.       — Куда мы идём?       — Ты такая нетерпеливая, — только и сказал Леви. Он уверенно шёл вперёд.       Пройдя между домов на другую улочку, мужчина обогнул три жилища, а затем остановился.       — Мы пришли, — капитан смотрел перед собой.       — Кто здесь живёт? — я спросила его, глядя на красивый дом из белого камня. Он выглядел как-то… уютно на фоне остальных домов. На крыльце приветливо стояли корзинки с плющом, а на висящем горшочке разрастались красивые цветы.       — Никто, — ответил Леви и повернулся ко мне. — Я купил его для тебя.       Я смотрела на дом и пыталась проверить, точно ли мои ноги сейчас стояли на земле, точно ли со мной всё это происходило. Не было сил что-либо ответить — так остро было оцепенение. Мне только и оставалось, что смотреть на Леви во все глаза.       — Не молчи, — взяв за руку, сказал мужчина. — Тебе нравится?       — Ты купил дом… для меня? — собственный голос казался каким-то эхо.       — Я подумал, — начал Леви, подбирая слова. — Ты ведь лишилась своего дома. И мне хотелось, чтобы он у тебя был.       — Леви… — чуть приходя в себя от изумления, я продолжала смотреть на него. — Нас, — мужчина поднял бровь в немом вопросе. — Ты купил его для нас, — пояснила я, кинувшись к нему и крепко обнимая.       Сильные руки обвили талию в ответ, а сам Леви усмехнулся.       — Никто и никогда не делал ничего более ценного для меня, — я шептала, уткнувшись в его плечо. — Во Франции я жила в многоуровневой квартире. В нашем мире редкость такие дома, как этот, города давно превратились в сплошные небоскрёбы, в царство бетона и стекла. Я всегда мечтала именно о таком доме, о подвесных качелях и летней беседке, — отстранившись, я смотрела в глаза Леви, что раньше мне казались Арктикой. Но только не теперь. — О кресле-качалке и… и о большой собаке, которую мне всегда запрещали.       — Сначала собака, потом и дети, — уголки губ мужчины дрогнули, и я стукнула его по плечу демонстративно, закатывая глаза. — Я куплю тебе собаку. Когда всё закончится, — его взгляд посерьёзнел.       Да, там вдалеке всё ещё жили люди, видящие во снах конец населению Парадиза. И может, самое время было рассказать Леви о сегодняшнем открытии, но я не смогла. Не смогла омрачить этот момент, как не стал и он вдаваться в подробности, говоря последние слова.       Мы оба предпочли плести временную, но такую счастливую паутину, не зная, как легко ту можно смахнуть.