FATUM

      — Пошевеливайтесь, — звучала очередная команда от капитана, и мы бежали скорее, продолжая стирать пот с лица.       Солнце стояло в самом зените, но начальство всё меньше это волновало. Ничуть не помогали и футболки с шортами, нам хотелось снять с себя и их в том числе. Но даже это не дало бы уверенности, что станет лучше.       Хоть бы чуть, совсем немного окутало ветерком. Так нет, уже которую неделю не приходилось рассчитывать ни на него, ни на малейшее подобие облаков. Пекло. А мы в самом центре дышали горячим воздухом, в надежде, что внутренности не выжжет, что происходило по ощущениям.       Всё болезненней с каждой долбанной секундой.       — Вы там оглохли? — ещё одна фраза Леви, после которой я ловила на себе красноречивые взгляды отряда, требующие помочь.       Но что я могла?       Мокрые спины, влага под коленками, что казалось, только ты выпил воды, и она тут же лилась по телу. А сил не хватало.       — Леви, — продолжая глубоко дышать, я подошла к капитану, ощущая поддержку за спиной. — Очень… очень жарко. Может, мы могли бы сделать перерыв?       Мужчина скользнул взглядом по вырезу на майке. Капли стекали по груди, уходя куда-то вниз живота.       — Вернись в строй, — простой ответ, еле слышный. В глубине души отторгаемый.       Прислушайся ко мне, пожалуйста.       — Но…       — Мне вызвать врача, чтобы он проверил твой слух? — грубо оборвал Леви, и я интуитивно сделала шаг назад. — Ты близка к тому, чтобы бежать ещё двадцать лишних кругов.       Его лицо становилось таким каменным, таким далёким в эти моменты, что вечерами я первое время вскакивала по привычке, только дверь в мою комнату распахивалась, и показывался он сам.       Дни тянулись мучительно долго. Время словно нарочно медленно текло, а часы приёма пищи чересчур быстро.       — Он будто с цепи сорвался, — брякнул Жан, согнувшись в три погибели.       — Уверен, в этом всём есть какой-то смысл, — рвано дыша, откликнулся Армин.       — Да этому коротышке просто в кайф устраивать нам ад, — сказала Микаса, по которой, наверное, единственной не было видно следов утомления.       — Разговоры! — повысив тон, бросил Леви.       Он ходил вокруг и наблюдал за каждым.       До конца вечера больше никто не проронил и слова.       Так прошли полтора месяца с возвращения после вылазки за стену. В напряжении, необъяснимых усиленных тренировках, в привыкании к теням из прошлого, что за ужином ощущались всё реже.       Траур кончился неделю назад, и мы старались двигаться вперёд.       И чёрт с ним, что неизвестно куда.       Вечерами я нежилась в тёплых мозолистых руках Леви. Он поглаживал меня по спине, массировал икры, которые отнимались судорогой. Он делал весь день терпимее, заставлял оттаивать и будто забирал всю скопившуюся мышечную боль и резкие слова.       — Мне нужно в Митру, в пятницу и субботу будут выступления. Я успела по ним соскучиться, — протянула я, расплываясь в прикосновениях.       Которые резко прекратились, а крепкие руки перевернули меня с живота на спину.       — Никаких выступлений, — сталь в глазах Леви чувствовалась чем-то нерушимым.       — Ч-что? — я растерялась от его слов, и это мешало собрать мысли воедино.       — Я сказал: никаких выступлений, — настойчиво повторил мужчина.       — Мы не обсуждали это, — я смотрела ему в глаза, отыскивая признаки неудачной шутки, но почему-то не находила.       — Здесь нечего обсуждать, — Леви перекинул ногу и встал с кровати, лишая меня веса своего тела и отворачиваясь.       — Нет уж, стой, — я видела, как мужчина подошёл к окну. Он так и остался стоять спиной ко мне. — Ты не можешь за меня решать.       — Разве? — он продолжал разглядывать темноту.       Это начало раздражать.       — Посмотри на меня, Леви.       Мужчина нехотя обернулся, и я столкнулась с прищуром во взгляде.       — Это моя работа, если ты не забыл, — проговорила я чуть тише, но твёрдо.       — Это была твоя работа, — нарочито спокойно ответил Леви. — Я больше не смогу тебя сопровождать туда и обратно.       — Я могу и сама о себе позаботиться! — воскликнула я. Вся проблема для меня тут же нивелировалась.       Мужчина хмыкнул. Он вальяжно облокотился на подоконник.       Мне всегда становилось не по себе от такого его взгляда, пробирающегося куда-то под кожу и нарушающего работу синапсов. Я пыталась вспомнить, как обозначила этот взгляд для себя когда-то, но в итоге осталась наедине со своим прескевю.       — Думаешь, я стану это проверять? — спросил Леви, растягивая слова.       — Если сомневаешься в моих силах, отправь какого-нибудь солдата со мной, — я цеплялась за любую, мало-мальски приемлемую идею.       — Проблема в том, Элиза, что не сомневаюсь я только в себе.       Точка. Раз за разом он ставил точку в разговорах, всегда оставаясь в них негласным победителем. От Леви всё чаще веяло какой-то леденящей беспрекословностью. Всё чаще я понимала, что его решение почти не получается сдвинуть — в моей чаше весов регулярно не хватало грузов.       — Но есть и хорошая новость, — продолжил мужчина. — После траура королева распорядилась устроить праздник, — мои брови поползли наверх, — в честь наших общих успехов и заслуг. В субботу будет бал. В четверг мы прибудем в Митру, потому в пятницу твоё последнее выступление.       Вот так всегда. Он не отнимал сразу всего, нет, сначала Леви лишал надежды, закрывая вопрос, а затем давал такую незначительную часть подарком, которому ты тут же радовался, как в первый сознательный день рождения. В душе зарождалась мысль о возможности, что раз он не рубил с плеча, то можно вернуться к теме позже и убедить.       И в этом было самое большое заблуждение.       — Почему никто из разведчиков не знает про бал? — я старалась оставить размышления на потом. На глубокую ночь, когда Леви будет уже спать, а на небе не станет больше зажигаться ни один яркий огонёк.       — Вам должны были сообщить об этом завтра, — ответил мужчина.       Он подошёл к столу. Леви перебирал и раскладывал бумаги по одному ему известно какому принципу, стоя ко мне спиной. Рельефы его лопаток отчётливо контрастировали в отсветах свечей, как и окружности широких плеч… узких бёдер. Подойди он чуть ближе, я бы увидела на коже множество белёсых шрамов, что добавляли его телу какую-то особенную привлекательность. В этом было много чего-то тёмного, мрачной сладости, растекающейся по кончику языка.       Я нервно сглотнула.       — Если ты не перестанешь сверлить во мне дыру, я возьму тебя на этом столе, — сказал Леви, продолжая перебирать свои бумажки.       Я никогда не привыкну к тому, как легко он говорит о таких вещах между делом, пока меня предают щёки выступающим румянцем, а внизу живота стягивается тугой узел.       — Может, я этого и добиваюсь?       Мой черёд улыбаться, глядя, как мужчина медленно выпускает бумаги из рук, поворачивается, и его глаза вспыхивают. Я лишь пожала плечами и подняла подушку выше.       — Не начинай игры, в которых не сможешь победить, — один большой шаг, и Леви навис надо мной, кулаком упираясь в подушку а второй рукой сильно сжимая бёдра, чем вызывая вскрик.       Его радужки потемнели от желания. Я провела рукой по щеке мужчины, натыкаясь на отросшую за день щетину. Мои пальцы плавно переходили на волосы, перебирали их и оттягивали на затылке.       Леви издал гортанный рык.       — Ты ведь пойдёшь на бал со мной? — спросил он, зарываясь носом в мои волосы.       — Неужели ты даёшь мне возможность отказаться? — я еле сдерживалась из-за щекочущего дыхания Леви прямо на шее, от чего, казалось, импульс проходил и по всему телу.       — Нет, — победно улыбнулся он и, распознав плохо подавляемые смешки, стал щекотать меня руками в районе живота и рёбер, а комната тут же наполнилась диким хохотом и просьбами остановиться.       А после в ней укоренялись тихие признания и шумные стоны.       Так звучали влюблённые.

***

      Митра была оживлена, как никогда прежде. На каждом углу можно было встретить музыканта, что значительно усложняло мои попытки перебежек от одного магазина к другому в поисках платья на завтрашний вечер, ведь я останавливалась то тут, то там. Дети дёргали родителей, находясь рядом с теми, кто был переодет в яркие костюмы героев. От восторга они смеялись, наполняя улочки своей непосредственностью и жизнью. Улыбка становилась на моём лице всё шире — это зрелище вытесняло и стены, и далёкую опасность за ними. Здесь всё было так нормально, так правильно, будто я оказалась в своём мире. И глупая идея Хистории теперь приобретала для меня смысл.       Ещё один магазин, ещё одно «спасибо за помощь», и я лечу дальше, прокручивая в уме, как собираюсь умудриться всё успеть до начала выступления.       Этот бал грозил значительным опустошением кошелька. Ни один из предложенных вариантов платья мне не нравился, а те, что нравились, были совсем не по карману, даже вместе с деньгами, что предусмотрительно дал Леви.       Ступенька, следующая, и я в ещё одном царстве красоты. И одного беглого взгляда достаточно, чтобы понять — здесь есть из чего выбрать. Нет, здесь каждая вещь была прекрасна.       Как и цена на неё.       А совсем недавно я бы даже не смотрела на это, да что там, финансов родителей хватало, чтобы купить хоть всю Митру.       Чёртова бедность, чёртовы низкие жалованья солдат. Наверное, это единственное, к чему я не привыкну в этом мире. Подарок на пальце от отца на день рождения — единственное, что у меня сохранилось, как напоминание о мире, где моя жизнь протекала по верхней границе, — сейчас и радовал глаз, и так неуместно смотрелся с учётом моего простого одеяния. Но снять я не могла. Что-то просто не позволяло.       С грустью проведя взглядом очередное платье, я собиралась выходить, когда услышала голос за спиной:       — Мисс, почему бы вам не примерить его?       Консультант, или как они здесь называются, смотрел на меня, уже держа в руках платье на вешалке, что я разглядывала мгновением ранее.       Я хотела было отнекиваться, но переливы любимого цвета в руках парня не дали вымолвить нужный ответ, и я сказала другое, поддавшись уговорам внутреннего ребёнка.       — Конечно.       Только ткань стала обтягивать тело, я уже была готова сбежать прямо в нём, так и не расплатившись. Милый сердцу кремовый цвет, красиво оттеняющий кожу, никаких вычурностей — и я выдыхаю, внутри разражаясь всей мне известной бранью из-за цены.       — Мисс очень идёт, — одобрительно кивая и поправляя очки, сказал парень. — Но, это не то, что вам нужно, — ловя мой вопросительный взгляд, он усмехнулся. — Оно вас простит. Ждите здесь.       Я только открыла рот, чтобы возразить, как он тут же упорхнул.       Вот кого нужно брать в разведчики. Никто не будет так быстр и находчив, как человек, которому нужно сбыть товар.       Я мысленно рассмеялась.       Парень появился так же быстро, как исчез.       — Попробуйте примерить, думаю, я не ошибся, — он бросал такой влюблённый взгляд на одежду, что я узнала в нём себя прежнюю.       Мои глаза так же горели, пока жизнь не превратилась в сплошные попытки выжить.       Я надевала платье, понимая, что никогда до этого не носила такой цвет. Хотя чёрный всемирно считался цветом, который умеют носить только француженки, я обходила его стороной.       Тонкий шёлк верха собирался на шее нешироким кругом, оставляя тонкую полосу выреза в районе груди и полностью открытую спину. А ниже талии расходился с шифоном и кружевом внизу в шлейф, тянущийся за спиной длиной около метра.       Я охнула.       — Как я и говорил, это то, что подойдёт мисс. Ваш кавалер лишится дара речи, — не знаю, как кавалер, а я уже лишилась. — В этом вы не неогранённый алмаз, а настоящий бриллиант.       Я думала прямо о том же.       — Ваше кольцо идеально подходит к нему, — продолжил продавец, явно разбираясь и в украшениях. — Лучше эти кудри превратить в мягкие локоны и заколоть, оставив пару прядей спереди, — он протягивал гребень с изящным плетением и переливающимися мелкими камнями.       — Я… не смогу в этом пойти, — всё ещё с придыханием глядя в отражение, сказала я. — У меня нет средств, чтобы это купить. Поэтому я и собиралась уйти.       Слова, облачённые в стыд, дались крайне сложно. Я ещё один раз посмотрела на себя в зеркало, а после стала аккуратно расстёгивать вещь.       — Это платье вас выбрало, — качая головой, заметил парень. — Оно ни на ком другом не сядет так, как на вас, — я резко обернулась. — Оно ваше. Это подарок, — продавец улыбнулся.       — Но я…       — Нет, не возражайте. Вещи тоже обладают душой, и это выбрало себе обладательницу.       С этими словами, напевая себе что-то под нос, он удалился, оставив меня в недоумении и смущении.       Руки снова проводили по ткани, наслаждаясь её гладкостью, и я застонала, понимая, что не смогу оставить платье здесь, но убеждая себя заплатить стоимость позже.       На выходе юноша отдал вдобавок небольшую коробку, подмигнув и сказав, что образ должен быть идеальным от начала и до конца. Я поблагодарила его, и вышла на воздух.       Солнце светило мне ещё ярче.       Пришлось почти бежать, чтобы успеть на открытие концерта.       Лица проносились мимо, но, наверняка, я не вспомню ни одно из них через время. И это сейчас не только про мелькающих прохожих. Стиралось всё и все. Я с завидными короткими промежутками возвращалась мыслями к Леви. К его привычке хмурить брови при взгляде на стол с отчётами, к появляющимся горизонтальным морщинкам на лбу, когда уставала его рука от написания, или просто отпечатывались часы работы, чуть время переходило в новые сутки. Мне полюбилась его манера управления солдатами, кроме периода, когда он выпускал когти и в мою сторону, хоть теперь я и получила привилегию знать, как легко помочь ему их спрятать. Я так привыкла завороженно наблюдать за его улыбкой, которую видела последней перед тем как уснуть, и которая встречала меня с рассветом и делала день заранее прекрасным. Я облюбовала каждое место, где его руки касались меня, каждую эмоцию, которую он вызывал и каждое чувство, что я испытала благодаря ему.       Должно быть, так говорят все, кто влюблён.       Но не каждый знает, каково быть влюблённой в Леви Аккермана, когда он отвечает взаимностью. Впитывать от него тепло, как губка, боясь упустить хоть кроху. Боясь, что какая-то из встреч станет последней, ведь даже все сильнейшие в итоге остаются просто людьми.       Уязвимыми и смертными.       Теперь я сполна понимала слова Леви про страх, и эта двойственность никак не помогала. Она не давала новой опоры. Она забирала и ту опору, что имелась.       Она оставляла со вскрытой грудной клеткой, непокрытой брюшиной органами и оголёнными нервами. Лишала всех масок и хитиновых покровов.       Эти чувства обнажали тело ночью, а душу днём.       Переполняли весь мой сосуд, и я светилась, светилась, светилась, как тот последний безумец.       Я так горела, боже, как я горела, стирая прошлое в незначимые щепки и принимая любое будущее, потому что знала главное.       Теперь я знала как называется страна, в которой живут все счастливые люди.       — Мы уже думали менять номера, — забрюзжала помощница Мари, едва я зашла в помещение. — Давай скорее, костюмы наверху. У тебя двадцать минут.       Проклятье.       Кивнув на ходу, я снова бежала, оставляя улыбку себе: и когда я прижимала костюм к груди, понимая, что Леви скорее всего настоит на своём, и в этой примерочной я нахожусь последний раз, и во время танца на сцене, где я позволила остаться себе наедине с музыкой и прочувствовать её каждой частью тела, закрывая глаза от ярких вспышек света.       Прощаться всегда сложнее всего, и я в этом определённо не преуспела.       Я коснулась клавиш инструмента, распространяя мягкую мелодию в уши пришедших. Она становилась всё твёрже, всё уверенней, как если бы человек обрастал колючими шипами, и, в отличие от цветка, не давал бы и шанса их срезать.       Не знаю, почему именно эта песня. Отчасти она так подходила, так исключительно передавала всё моё настроение, и каждый звук был очередным стеклом в событийном витраже, что водоворотом увлекал меня всё ближе к центру.       Туда, где появлялись его глаза.       I came in like a wrecking ball       Я ворвалась в твою жизнь с разрушительной силой.       I never hit so hard in love       Прежде я никогда так сильно не влюблялась.       All I wanted was to break your walls       Я хотела лишь разрушить стены, что ты воздвиг.       All you ever did was break me       А ты просто взял и сломил меня.       I came in like a wrecking ball       Я ворвалась в твою жизнь, как шаровой таран       Yeah, I just closed my eyes and swung       Да, я просто закрыла глаза и стала раскачиваться.       Left me crouching in a blaze and fall       Ты позволил мне сорваться в стремительном падении.       All you ever did was break me       Ты просто сломал меня.       Yeah, you wreck me       Да, ты уничтожил меня.*       Уничтожил чернеющие лепестки из спеси и самодовольства, награждая ветвящимися корнями стабильности.       Я встала для поклона, улыбнулась публике и отправила каждому воздушный поцелуй, встречая их аплодисменты. Мне вспомнилось, как Леви сказал мне после увиденного выступления, что я словно рождена, чтобы гореть на сцене. Тогда я так рассмеялась, ведь похожую фразу выдал когда-то Коул, с одним только отличием: он считал, что я сжигаю сцену, и скорее она нуждается во мне, чем я в ней.       И ни один из них не понимал, что у нас со сценой комфортное партнёрство, потрясающий симбиоз. Волнующая обоих любовь.       Мне подарили букет. Какой-то молодой человек протянул охапку белых роз и быстро удалился, а всё, что я успела заметить — он красив. Как человек, что явно не является разведчиком, чья жизнь лишена всяческих опасностей. И таких здесь было… да, наверное, они все здесь такие.       Леви встретил меня внизу и изогнул бровь, глядя на занятые цветами руки.       — Надеюсь, хоть этот поклонник не собирается никого убить, — я закатила глаза на его слова, но про себя усмехнулась. — Честно, я не мешкая оторвал бы второму такому голову.       — Оказывается, вот она какая, ревность Леви Аккермана…       — Считаешь, мне стоит ревновать? — Леви не дал договорить и даже остановился.       — Нет, — в другом случае я бы рассмеялась, но, видя выражение лица мужчины, решила ответить серьёзно.       Он задержал взгляд «и не стоит проверять, что будет, если выкинешь такое», а затем открыл дверь, пропуская вперёд. Любить и пугать у него получалось одинаково успешно.       Когда мы пришли в номер и разложили все вещи, а Леви успел ещё и искупаться, я всё же задала ему давно вращающийся в голове вопрос.       — Почему ты волновался за меня? Когда нашёл в темнице и когда был суд, — мужчина перестал деловито осматривать комнату на предмет чистоты. — Ты ведь меня тогда ненавидел, я хорошо помню… это.       Он растрепал рукой волосы, предавая им небрежный вид, и лёг на кровать. На нём не было рубашки или какой-либо другой верхней одежды. Только брюки. Мне казалось, каждая мышца на его теле напряглась, выдавая неприятность темы.       — Не путай ненависть со злостью, — Леви, казалось, считал этот ответ достаточным, но я присела с ним рядом и требовала взглядом продолжения. — Вот уж не думал, что хоть одной девушке позволю регулярно выворачивать себя наизнанку, — чуть тише проговорил мужчина. Он дотронулся до моей кисти и придвинулся ближе, в очередной раз пальцами перебирая волосы. И чем ему только нравились эти непослушные кудри. — Я сам мало кому по-настоящему доверяю, но то, что ты не доверилась мне, разозлило как никогда. Имея столько возможностей рассказать всё и помочь всем, ты выбирала не меня. Не нас, — его черты лица словно заострялись с каждым предложением. — Ненависть достаточно постоянное чувство, я же тогда был в ярости, в недоумении и злости. А это проходит так же быстро, как и возникает.       — Я много раз хотела тебе рассказать.       — И каждый раз выбирала себя, — он посмотрел с каким-то понимаем, отчего вина накрывала с головой. — Мне жаль солдат. Возможно, умри тогда и Эрвин, я бы и впрямь тебя там придушил. Потом пожалел бы, но… — мужчина пожимал плечами, посмеиваясь, и я толкнула его локтем. Леви изменился в лице. — Не знаю, когда так случилось, что твоя жизнь мне стала важнее их всех. Ты сама стала важнее. Я окончательно ужаснулся когда понял, что реши они на суде тебя казнить, им бы этого не удалось сделать, — я уставилась на него, вытаращив глаза, и не слушай я так внимательно, то решила бы, что послышалось. — Да, думаю, из того зала выбрались бы живыми только ты, я и Эрвин.       — Ты бы не смог… — я неверяще смотрела, отыскивая на его лице признаки хоть малейшего сомнения. — Ты бы не стал.       — Нет, Элиза, — Леви хрустнул костяшками пальцев. — Я бы смог и я бы стал.       Он поцеловал меня в щёку, мягко касаясь носом скулы, пока я боялась и пошевельнуться.       — Думаю, ты сама не представляешь, на что я готов пойти, чтобы ты оставалась жива, — он будто заглядывал внутрь своего тела, прислушиваясь. — А может, я и сам до конца не представляю.       — Это и пугает, — я не смогла выдавить из себя что-то большее.       — Пусть это пугает остальных, — ответил Леви чуть мягче.       Я думала, что не усну этой ночью. Признания мужчины были так непохожи на признания других людей, но стоило оказаться на груди Леви, как размеренные движения его грудной клетки утянули меня в мир снов быстрее любой колыбельной.       Кажется, мне снились чёрные пегасы.

***

      Утром Леви сообщил, что на бал прийти вместе не получится. Днём проводится встреча командования разных подразделений, где появится королева со своими советниками, и ему нужно будет на ней присутствовать. Из того, что он сказал, было очевидно, что обстановка за столом будет весьма… расслабленной. Я обрадовалась, что Леви не пьянеет, и мне не придётся протягивать ему джентльменскую руку помощи.       Я вернулась в «Бордо» за платьем, предусмотрительно оставленным накануне там, защищая так от любопытного взгляда капитана. Оставалась причёска и макияж. Первое я доверила одной из девушек, которая готовила нас перед номерами, а второе всегда было только на мне.       Пока волосы крутились в ловких пальчиках Дины, кажется, так её звали, я еле удерживалась на том стуле, представляя вечер и погружаясь в фантазии. Это приподнятое, экзальтированное состояние так напоминало мне прошлое, бал — регулярные вечеринки по пятницам и субботам. Веселье.       В восемь вечера я поднималась по ступенькам в замок, аккуратно поправляя края платья и шлейф сзади. Размах мероприятия поражал. Не знаю кто занимался подготовкой, но, надеюсь, этого человека щедро наградили. Улицы были похожи на одну большую ярмарку, с танцами на площадях, какими-то смешными конкурсами на самое быстрое поедание, хотя, некоторые из них были иными, я бы сказала, на нижней грани морали.       Потратив приличное время на придумывание дороги, чтобы не столкнуться с кем-то норовящим поплясать на шлейфе, я полностью прочувствовала, как жаль, что с Леви встречусь уже там. Будь он рядом, даже в центре мы могли пройти спокойно. Людей от него откидывало не меньше, чем на метр. Забавно, что они так восхищались им и восхваляли, но ни один не рисковал приблизиться, держа полноценную социальную дистанцию. Я даже позавидовала такой исключительной подаче себя, когда ты вроде бы и со всеми, но всё же один. И в его случае «один» означало «выше уровнем».       На площадке стояли Эрен и Армин, покручивая в руках бокалы. Как же любого мужчину красит костюм! Эти оба выглядели как новая блестящая монетка. Про себя я отметила, что Армину было неуютно в этом одеянии, больно часто он разглаживал мнимые складки на манжетах, немного выступающих из-под пиджака.       — Привет! — окликнула я, подходя к ним ближе.       Только они развернулись, как Армин тут же закашлялся, пустив пару пузырей губами.       Я рассмеялась реакции.       — Ты чудесно выглядишь, — сказал Эрен, подставляя свой локоть.       — А где остальные? — спросила я, надеясь, что Микаса не увидела этот жест откуда-нибудь.       — Уже внутри. Я ещё не видел ни капитана, ни главнокомандующего, — Эрен теперь выглядел гораздо увереннее. Он даже будто проскочил несколько лет взросления и вымахал в момент. Возмужал. Что очень ему шло.       — Вы будете здесь? Я думала пройти внутрь.       Парни переглянулись.       — Нет, пойдём, найдём наших, — ответил Армин.       Он шёл несколько впереди.       — Микаса и Саша одеты менее… экстравагантно, — Эрен осмотрел ещё раз мой наряд, особенно долго останавливаясь на голой спине. — Хотя тебе и впрямь идёт. Отлично впишешься в ряды богатых дам.       — Там будут не только военные? — удивилась я.       — Там вся знать, — ответил он.       Армин открыл дверь, пропуская меня внутрь.       Как мы только не слышали эту музыку, когда стояли на улице?       Я поняла что прогадала с цветом платья, глядя на бело-золотое оформление холла и зала. Оно коснулось и закручивающихся лестниц, ведущих наверх. Длиннющие столы, покрытые белоснежной скатертью, ломились от еды и выверенно стоящих красивых канделябров. Такие же висели вместе с различными панно на стенах по всему периметру, награждая те причудливыми узорами от разливающегося сквозь окна света.       Старинные золотые вазы вмещали различные виды цветов, исключительно белых. Мне было видно не всё — что-то закрывали колонны, что-то люди. Я не заметила ни одну девушку в чёрном и была готова расцеловать продавца. Прогадала или попала куда нужно. Кто знает, обрадуется Леви повышенному вниманию к своей даме или нет.       — Впечатляет, — сказала я, уверенная, что услышит только близко стоящий Эрен.       — Не думал, что тебя хоть что-то впечатляет, после будущих тирефонов, или как их там правильно.       — Телефон, Эрен, те-ле-фон, — хихикнула я. — У нас они уже давно не так популярны, да и кто знает, вдруг в Марлии есть какие-то аналоги. Раз уж там есть фотографии.       — Может, хоть сегодня оставим разговоры о Марлии? — будто из воздуха материализовалась Микаса, и если бы не рука Эрена, я бы подпрыгнула.       Девушка поглядывала на наши руки, и я была готова метать в Эрена молнии, пока это не сделала Микаса в мою сторону. Как только можно быть таким слепым.       Платье Микасы струилось в пол. Оно было вишнёвого цвета и выгодно сочеталось с её тёмными волосами, подчёркивая какую-то аристократичную бледность кожи. Но теперь я поняла, что имел ввиду Эрен, когда к нам подошла и Саша. Их платья были красивыми, но более закрытыми.       В начале я подумала, что так предполагает их век и устои. Но другие дамы имели глубокое декольте, а некоторые не преминули возможностью открыть и ноги, надев платье с вырезом.       Тогда меня осенило. Разведчицы выглядели сдержаннее. Их должность и обязанности не позволяли оголиться.       Чёрт с ним.       — Согласен. Эта тема ещё не раз поднимется, и на празднике она ни к чему, — поддержал Микасу Жан.       Рядом с нами остановился официант, предлагая бокалы. Я заметила боковым зрением, как вниз спускается королева, а за ней главнокомандующие войск, командиры отрядов, майоры. Выцепила взглядом Леви, который смотрел на меня, не отрываясь.       Я улыбнулась, взяла с подноса бокал и отсалютовала ему.       Уголки рта мужчины чуть дрогнули.       Как раз то, что нужно.       Королева произносила речь, которую как бы я не старалась внимательно слушать, совершенно не выходило. Леви так и прожигал меня взглядом, как и Микаса, потому что Эрен не торопился убирать свою руку.       — Эрен, — прошептала я, и парень чуть склонил голову в мою сторону. — Я сама справлюсь, — договорив, я попробовала вытащить руку.       — Мне казалось, что каблуки, шлейф и алкоголь плохо сочетаются у девушек, — ответил он, сдерживая смешок.       Нет, Эрен, плохо сочетаются только Микаса и её ревность ко всем, кто с тобой рядом.       — Твою бы заботу, да в нужное русло, — сказала я, фыркнув.       Парень непонимающе уставился, и я пожалела, что здесь нет камеры.       — В другой раз объясню, — отвечая на его вопросительный взгляд, добавила я.       Отовсюду послышались громкие рукоплескания на сказанное королевой. Музыка зазвучала громче, и многие начали танцевать в центре.       Сдержанность военных проигрывала раскрепощённости движений графов и графинь. Или лордов, кто знает, какие титулы они носят.       Когда я прошла чуть дальше, на мою спину легла тёплая ладонь. Леви оказался передо мной, и мне впервые довелось увидеть его в костюме. Могу с уверенностью сказать, что ни одному мужчине так не шёл смокинг, как Леви. Облегающая грудь рубашка и широкие кисти, когда память навязчиво подкидывала картинки, на что способны эти руки… эти пальцы, бросали в жар.       — Я должен поблагодарить, что ты пришла не голая, видимо, — произнёс мужчина.       — Тебе не нравится? — моё сердце будто вмиг преодолело расстояние от грудной клетки до пола.       — Мне очень нравится, — его глаза сверкнули. — Как и другим мужчинам, если ты не заметила. Более открытого платья я не видел.       — Всех девушек осмотрел? — я стрельнула взглядом по нему, пока в районе солнечного сплетения неприятно покалывало.       — Очень бегло, — невозмутимо ответил он.       Леви подошёл ближе и поднёс мою ладонь к себе, поцеловав.       — Ты безумно красивая, — прошептал он на ухо, оглянув и опустив руку мне на поясницу. — Моя леди. Или лучше называть тебя королева ночи?       Колени стали подкашиваться от его низкого голоса, от его кружащего голову запаха. Я облизнулась, и Леви тут же провёл кончиком пальца по губе. Мне показалось, что он собирался поцеловать, но решил этого не делать.       — Потанцуем? — тихо спросила его, пока расстояние между нами не увеличилось.       — Не сейчас, — ответил Леви. — Мне нужно отойти, решить оставшиеся вопросы с Ханджи, и я спущусь.       — Хорошо, — я задержала дыхание, ловя аромат его тела всеми нервными окончаниями. — Я буду тебя ждать, Леви.       Он нехотя отстранился и двинулся в сторону лестницы.       Интересно, можно ли сойти с ума от избытка чувств к мужчине?       Я направилась к официанту за вторым бокалом.       На улице темнело. Через окна пробивалось всё меньше света, погружая зал в хорошо освещаемые свечами сумерки.       Чтобы нас не задели, мы отошли с отрядом к колонне и чокнулись бокалами, после чего я вскрикнула: «Чин-чин!», и, наплевав на правила, осушила свой быстрее нужного.       — Чин-чин, значит, я запомню, — повторил Армин. От выпитого его лицо приобрело блаженный вид.       — У меня в арсенале ещё много чего, ребят, — я прыснула, а следом и остальные.       — Давайте танцевать, — проговорила Саша, только начавшая приходить в себя после гибели Конни. — Я думаю… думаю, он бы хотел, чтобы мы жили дальше и веселились.       Все замолчали и кивнули.       Выпив залпом ещё по бокалу, мы присоединились к танцующим, но теперь количество поступившего алкоголя взяло своё. Я танцевала, оставив за дверью все законы приличия, и поначалу встречала ахнувшие взгляды, что скоро сменились моими такими же.       Микаса сдалась первой. Она неуверенно стала покачивать бёдрами, увеличивая амплитуду с необычайной скоростью и отдаваясь в распоряжение ритму.       — Прикрой рот, — я посмотрела на Эрена и вовсю рассмеялась.       Парень шикнул, а затем покраснел.       Я была рада, что доверила причёску Дине. Гребень держался словно я с ним родилась. Дофамин и эндорфины лились по каждой вене, тело парило в танце, а улыбка приросла, что можно было рисовать картины.       Армин прокричал, что ненадолго отлучится. Бедолага. Надо не забыть проверить его минут через десять.       Песня, ещё одна…       Жарко.       Я уловила, что танцевали далеко не все, хоть и подавляющее большинство. Многие мужчины вели беседы в стороне и, кажется, лишили себя спиртного.       Следующей была лирическая песня. Медленный танец.       Я оглянулась в поисках Леви, но он так и не спустился. Жан пригласил на танец Сашу, Эрен неловко протягивал руку Микасе, и я искренне обрадовалась, когда увидела румянец на щеках девушки.       Расстроенная отсутствием своего спутника, я собиралась отойти чуть дальше от танцующих, но меня остановила протянутая ладонь.       — Вы позволите? — я подняла голову выше и передо мной предстало лицо парня.       Это ведь он. Он подарил вчера букет.       Незнакомец был старше меня на пару лет, не более. Да, наверное, лучше его назвать молодым мужчиной.       Очень красивым молодым мужчиной.       Не хочется думать, что это стало тем, из-за чего я приняла приглашение и позволила ему подойти к себе ближе. Положить руку на голую спину.       Он вёл уверенно и, почему-то приходило на ум, бережно.       — Вы прекрасно танцуете, — прозвучал голос над виском.       — Спасибо, — я ответила ему, не поднимая взгляда. — Но ведь вы и раньше это знали.       — Так и есть, я имел удовольствие наблюдать и слышать ваши таланты, — сакцентировал он.       Я не видела, как он улыбался, но отчётливо понимала, что сейчас он делает именно это.       — Вам повезло, — сухо ответила ему, начиная немного жалеть о своём согласии.       — Как вас зовут? — спросил парень и вскинул руку, заставляя покружиться.       Этот танец такого не предполагал. Впрочем, уверена, он знал об этом.       — Благодарю, что развлекли мою спутницу, пока меня не было, — сказал Леви, только начался новый круг, и я едва не отскочила как ошпаренная от парня. Тон голоса был ровным, но я уловила в нём издёвку. — Этого достаточно.       Улыбка медленно сошла с лица незнакомца. Что-то подсказывало — ему не понравился сам указательный характер в разговоре.       — В таком случае, вам лучше её не оставлять одну в другой раз.       Он слабо кивнул капитану и удалился.       Леви сделал шаг ко мне и скрестил обе руки на пояснице, придавая танцу интимное выражение.       — Не мог видеть и секунду дольше, как он касается твоей кожи, — сказал мужчина.       — Вы… вы с ним знакомы? — поинтересовалась я.       Не могу отследить, когда эта мысль меня посетила, но что-то в их общении наталкивало на то, что они разговаривали не впервые.       — Нет, — не слишком уверенно ответил Леви. И я надеялась, что он просто устал, а не неумело лгал.       — Вот уж не думала, что удастся завладеть твоим вниманием, только станцевав с кем-то другим, — я невинно улыбнулась.       — Молчи. Просто ничего не говори, — проворчал Леви, вызывая у меня уже громкий смех.       Он хмыкнул, а затем его губы нежно коснулись моего лба.       Я не знала медленную песню, которая играла всё это время, но только теперь моё сердце подстроилось под неё, запоминая этот танец.       Наш первый с ним танец.