FATUM

      Во времени, из которого я прибыла, будь у меня второй шанс или возможность начать жизнь с чистого листа, я бы не стала долго раскидывать мозгами и почти сразу отмела их. В этом не было никакой необходимости. Я итак всегда была там, где хотела. Была тем человеком, каким хотела. Без притворств, липкой мишуры и несуществующих достоинств.       Следовало радоваться — в период титанов мне выпала такая же возможность. Уже оправданная и имеющая позволение быть разведчицей, я второй раз ступала на земли штаба, используя не только имя, нет, теперь я обладала и фамилией, своей фамилией, за плечами я несла в рюкзаке свою реальную историю, свою жизнь. Я снова открывала входную дверь, но только сейчас осознавала, что в неё войдёт кто-то настоящий. Не одёргивающий себя за лишнее слово и подчиняющий жизнь постоянным напоминаниям: «Только не проболтайся. Следи за мыслями, тогда и язык не подведёт».       Больше ничего такого не будет. Медленно сжигающая естество надобность исчезла. И голова всё ещё на моих плечах.       В сложившейся ситуации я нашла в этом единственное хорошее. Я была собой и честно вдыхала свежий майский воздух.       Почти каждый солдат меня ненавидел. Так или иначе, все они потеряли кого-то, кого хорошо знали, кого-то близкого в последней экспедиции. И теперь любому было известно, кто приложил к этому руку. Их взгляды ежедневно напоминали мне, каким человеком для них является Элиза Вебер. Присмотревшись, можно прочитать в их глазах «лучше бы ты никогда не появлялась» вместо пожелания доброго утра, и, уверяю, это самое безобидное.       Многие совершенно случайным образом проливали на меня воду, проходя мимо в столовой. Приходилось туже, когда в их руках оказывался чай.       Несколько раз доводилось находить сушившуюся форму бесповоротно испорченной. Пока в итоге Леви не пригрозил умельцам наказанием. А потому как имён никто не знал, пришлось бы отдуваться вообще всем разведчикам. С того момента, казалось, меня оставили в покое.       Лишь долгое время так и было сложно наблюдать за своим отрядом. Эрен и Жан наконец нашли между собой общее, — оба одинаково корили мои ошибки молчанием. Микаса по-прежнему безоговорочно принимала сторону брата. Мне иногда думается, что уничтожь Эрен хоть всё человечество, она смиренно была бы где-то рядом. Такая же слепая ко всему остальному.       Тьфу, что за непостижимые размышления. Такое можно представить только в параллельной вселенной, и то вряд ли.       Я оправдала эти представления зенитным солнцем, которое успело здорово напечь макушку. Мои светлые волосы становились ещё светлее день ото дня, чего не скажешь о коже.       Сидя на траве глубокого малахитового оттенка, я разглядывала и замок передо мной, и неспешно покрывающиеся листвой такого же цвета деревья — всё вокруг на самом деле. Природа пела. И в этих звуках можно было расслышать баллады о вернувшемся издалека ветре, и его ответные рассказы про странствия, о труде пчёл при каждом взмахе тоненьких крылышек, что до всех доносился надоедливым жужжанием и не более.       Всё быстро прервал протяжный скрип. Я перевела взгляд на штаб и увидела, что это Ханджи просто открыла окно.       Ханджи.       Её назначили четырнадцатым главнокомандующим Легионом разведки, что вполне предсказуемо. Едва ли мы хоть раз с ней поговорили с тех пор. Ханджи была ещё одним человеком, кто мог меня ненавидеть, как-никак в той миссии погиб весь её отряд. В той миссии погиб Моблит. Она не сказала ни одного обвиняющего слова после суда, и ни одного хорошего тоже. Общение с ней ограничивалось приказами, на которые я на автомате проговаривала: «Есть» и со скоростью света разворачивалась, чтобы уйти. Пустой взгляд Ханджи и тишина, кричащая недосказанностью, после столкновений с ней, стали острее лезвий всех солдат. Думаю, рядом с камнем, на котором были высечены имена её подопечных, Ханджи похоронила и нашу дружбу.       После отставки Эрвин на некоторое время остался в штабе — впереди было ещё одно важное задание, в котором он непреклонно хотел принять участие, а потом покинуть разведкорпус. Планировалась очистка всех прилегающих земель от титанов. Масштабная операция, снова сулившая потери. Но большинство успокаивало себя тем, что на этом кошмар закончится, что молитвы кем-то всё же будут услышаны.       Бывший главнокомандующий был одним из тех, кто общался со мной, как и раньше. Не один вечер я скоротала в его присутствии, заливаясь слезами и принимая слова поддержки. Эрвин меня понимал, как человек, который также поставил всё на кон, все свои цели и желания выше жизней, он находился в той же лодке, что теперь была наполнена виной. Интересно, как скоро это чувство выйдет за края, и мы пойдем ко дну?       Чистка от оставшихся гигантов должна была начаться через пару дней, поскольку прежде все ждали лишь полного моего восстановления от травм и Саши, а также соответствующей моральной подготовки. Командиры требовали свести возможность ранений к минимуму, и тренировки, не отличавшиеся прежде легкостью, стали нестерпимыми. Даже для таких, как Микаса.       Только один человек был, как рыба в воде.       Леви, который обычно лишь отдавал приказы, теперь выполнял их наравне со всеми, каждый раз опережая остальных на приличное время, а оттого раздражаясь на солдат и увеличивая им нагрузки. Капитан, к чьему молчанию успели порядком привыкнуть, теперь спокойно вовлекался в беседу. Говорят, он даже отпускал шуточки.       Тогда я только строила догадки, что именно внутри он заглушал этими беседами.       Сидя на траве и отдыхая перед миссией, я вспоминала те первые деньки и происходящее дальше.       После его реакции на избиение, решения Закклая, мне казалось, что Леви не отказывался от предложения быть вместе. Я не один раз пыталась поговорить с ним наедине ещё больше месяца назад, но регулярно слышала: «Я сейчас занят. Давай поговорим позже, я зайду к тебе, как освобожусь».       Можно долго уверять себя, что он освобождался, когда начинались уже новые сутки, что он заходил тогда, когда меня не было в комнате, что мы просто-напросто разминулись.       Я успешно этим занималась, пока подходя в очередной раз к его кабинету, из него навстречу мне вышла одна из разведчиц. Девушка зарделась, когда узнала меня, и засеменила своими ногами по коридору прочь. Зайдя в комнату, я увидела Леви, стоящего спиной у окна, а на глаза сразу попались две пустые кружки на его столе. Сколько же раз я прокручивала в голове тот короткий разговор.       — Леви, — я окликнула мужчину, после чего тот, не торопясь, повернул голову.       — Тебе следовало стучать и входить с разрешения, — сказал он ровным тоном, а затем вздохнул и продолжил: — Ты что-то хотела?       — Я ждала, что ты зайдёшь. Как и говорил, помнишь?       — Пока не было времени, — ответил он и сел за стол. — Что-то случилось?       Я благополучно пропустила вторую часть его слов, сконцентрировавшись на первой. Как назло перед глазами маячили эти чашки, заставляющие злиться сильнее. Значит, распивать чаи с какой-то девушкой время есть, а зайти к той, кто, вроде как, небезразлична — нет.       — Ничего особенного, — я сказала ему и, вылетев, захлопнула за собой дверь.       Уже в коридоре злость уступила место здравому смыслу и снова вернулась, но уже направленная на себя. Какого лешего я веду себя так, будто мне пятнадцать, и вырываю ситуацию, не узнав контекста?       Но на следующий день я снова увидела эту девушку, и снова выходящей из кабинета капитана. На её губах играла лёгкая улыбка, да и весь вид был изрядно довольным. Такими из кабинета Леви солдаты привычно не выходили. Я оставила попытку поговорить до лучшего случая. Но за ужином до меня долетели обрывки фраз, что капитан Леви может быть очень внимательным к девушке, а оглянувшись на источник этой речи, я столкнулась взглядом с той же особой, для которой стало естественным оставлять свою кружку.       «Из-за которой тебе следовало стучать», — язвительно добавил смеющийся голосок.       Тем вечером я бросила затею наладить общение с капитаном. Хотя в душе скребли кошки при воспоминании о словах в карете: «Мы едем домой», об объятии, которое у меня не повернулся бы язык назвать дружеским.       Но и бегать хвостиком за мужчиной что-то внутри не позволяло.       Купаясь в противоречивых чувствах и таких же вопросах: «Может, ты всё не так поняла?» и «Ты всё видела своими глазами, тебе нужно в постели застать их, чтобы убедиться?», я решила отпустить ситуацию. Не подпитывать возникшую впервые в жизни ревность. В конце-концов, Леви знает, где дверь в мою комнату.       Но спустя сколько-то недель моего угнетения, за которые, по правде, я разве что волосы не начала на себе выдёргивать, помогла совершенно другая дверь.       Пару дней назад я проснулась рано от очередного кошмара, который гнался за мной и наяву. Во сне погибшие стояли полукругом и просто смотрели на меня. Никто из них не проговаривал и слова. Ещё даже не светало.       Пролежав несколько часов в кровати и приводя дыхание в естественный ритм, я направилась в душ, чтобы избавиться от испарины. Не знаю, сколько времени я позволяла прохладным каплям стекать по телу. По ощущениям, вода смыла не только остатки ужаса ото сна, с её помощью утекали и настоящие события, от которых оставался лишь ком в горле. Мимо проносились другие девушки, одна из них сказала, что я опоздаю на завтрак такими темпами и лишь пожала плечами, когда я ничего не ответила.       Когда мне было достаточно, когда ухо стало улавливать шум воды и другие посторонние звуки, я потянулась за полотенцем. В ногах всё покалывало, после такого-то количества времени сидя, поджав колени под себя.       Но полотенец на нужном месте не было. Видимо, кто-то из девчонок прихватил. Влезать мокрой в одежду не хотелось, но этот вариант был приятнее, чем бежать до своей комнаты нагой. Двинувшись дальше за одеждой, меня постигло разочарование и здесь — ищи свищи и бельё, и рубашку.       Не жалея эпитетов, мысленно выругалась. В поле зрения было пусто, лишь голая скамья да я, такая же. Неужели, они принялись за старое и решили насолить?       Робко выглянула за дверь, высунув одну голову, но встретила коридор, без намёка на чьё-либо присутствие.       Выругалась уже вслух.       Наверное, все на завтраке. Промелькнувшая мысль встретила недовольное урчание желудка.       Можно было бы попробовать добежать до комнаты, но интуиция подсказывала этому не следовать.       Я оставила голову дежурить, пряча тело за дверь, и спустя какое-то время глаза стали различать приближающийся силуэт.       — Эй! — не громко, но и так, чтобы услышал, позвала разведчика. — Подойди сюда, пожалуйста.       От волнения мне казалось, что тень приближалась слишком медленно, чёрт бы её побрал.       Когда там, где должна быть голова, показалось лицо Леви, и меня начали обдавать холодом два Северных океана вместо глаз, я спохватилась:       — Принеси полотенце, пожалуйста.       С волос продолжала струиться вода по лицу и телу, образовывая лужицу под ногами.       Секунда, на которую он замешкался, чувствовалась несколькими днями проведёнными в темнице.       — Когда шла в душ, ты не знала, что потом нужно будет чем-то обтереться? — моё положение явно забавляло мужчину. — Одежды у тебя тоже нет? — он лениво облокотился на косяк.       — Я так долго ждала, что ты наконец зайдёшь ко мне, что успела стать рассеянной и всё забыла, — огрызнулась, но тут же пожалела.       — Я так сильно влияю на тебя? — усмешка выступила на его лице. Ему это нравилось, всегда нравилось видеть, что после его слов взгляд опускается, а веки и ресницы не находят покоя. — Жди здесь, — сказал Леви и прошёл по коридору дальше, пока я смеялась с его последней фразы.       Куда я пойду в таком-то виде, капитан?       Вернувшись, он подал полотенце и благоразумно смотрел куда-то перед собой.       — А где одежда?       — В моём кабинете, пойдём уже, — нетерпеливо ответил мужчина.       Кое-как закрутив на груди ткань, я вышла из-за двери. Леви прошёлся взглядом по лицу, видимым частям тела и хмыкнул, после чего отвернулся и зашагал вперёд, а я мгновенно стала, как маков цвет.       Неловкость не закончилась и в кабинете.       Леви жестом пригласил сесть на стул, хотя я ожидала сперва получить одежду. Я удивилась и только сильнее вспыхнула, но спорить с ним не стала. Глаза мужчины сейчас были тем, что попросту пригвоздило.       — Так о чём ты хотела поговорить? — протянул капитан. Он поглядывал на колени, на ноги целиком и даже не старался это скрыть.       — Всё хотела спросить, кем тебе является та девушка, с которой ты распиваешь чаи? — невозмутимо произнесла я, закинув ногу на ногу, а потом посмотрела в глаза напротив.       Леви прищурился:       — Ты ревнуешь?       Меня дёрнуло в сторону от его слов. Одно дело осознавать ревность самой, совершенно другое — признавать открыто. Произнести вслух что-то, что казалось никогда не произойдет со мной.       Впрочем, случилось слишком много всего, что в моей жизни никогда не должно было стать явью.       — Мне интересно и только, — сказала в ответ, надеясь, что голос не дрогнул.       Знала бы я, что ни один тон не поможет и не скроет отношения к происходящему, если щёки становятся всё пунцовее и пунцовее.       — Она помогает с отчётами, и периодически ей нужно пить, — усмехнулся Леви. — Эрвин отошёл от дел, а Ханджи… — он на миг запнулся. — Ханджи справляется, как может.       — Почему ты не обратился за помощью ко мне? — я озвучила не дающий покоя вопрос.       — Уже забыла про травму руки? Тебе стало лучше после ушибов совсем недавно, — мужчина выдохнул. — Мне не хотелось напрягать этой бюрократией.       — Да, ты напряг другую девушку, и она теперь влюблена в тебя, — я отмахнулась и сложила руки на груди. Пока от произнесённого им не стало в теле теплее, чем в самое жаркое лето. — Так ты… заботился обо мне?       — Поражает, что ты удивляешься этому спустя столько времени, — ответил мужчина. Он сказал это абсолютно спокойно, но я заметила, что так или иначе вопрос больно уколол его. — Влюблена, не влюблена, тебе не всё ли равно? — голос звучал уставши.       — В данный момент должно быть всё равно.       — Теперь я должен разгадать, что значат твои слова, да, Элиза? — он отодвинул бумаги и прислонился к столу, оставляя между нами не более полуметра.       — Нет, я…       — Нет, я… — передразнил он.       Пропустив выходку мимо ушей, я сосредоточилась на том, почему пазл в моей голове не складывался.       — У тебя было много работы, это можно понять, но почему ты не приходил поговорить позже, как и обещал?       Леви помрачнел.       — Я тебе соврал, — сказал мужчина, и я внутренне напряглась. — Тогда, после твоего выступления, — Леви повернул голову и больше не прерывал зрительный контакт, — когда сказал, что мне всё равно, если наши отношения продлятся недолго, и что я приму любой твой выбор.       — Но ведь я говорила, что не уверена в том, что хочу вернуться. А на суде сказала, что останусь в любом случае.       — Дослушай и не перебивай, — Леви покачал головой, хмуря брови. Он опустился рядом, сидя теперь на корточках, и взял меня за руку. — Мне было проще начинать отношения, зная, что ты в любой момент можешь исчезнуть также внезапно, как и появилась, — мои брови поползи наверх, и я кое-как сдержалась чтобы тут же не встрять. — Проще держать в голове мысль, что ты — временна, всё это — временно, не давая себе по-настоящему к тебе привыкнуть. Какой бы близкой ты не становилась, вот тут, — он прижимал палец к виску, указывая, — тут всегда зудело напоминание. Я мог тебя отпустить, мог потерять тебя, и, не спорю, мне бы было больно, но жизнь моя от этого не остановилась бы.       Он посмотрел на свои руки, которыми ненамеренно сжал мои, пока говорил. Я и не почувствовала этого ранее, так сказанное меня ошеломило.       — Только не говори, что ты боишься. Потому что это звучит именно так.       Капитан молчал, больше не поднимая взгляд.       Я опустилась рядом с ним.       — Не мне учить тебя и уж тем более не мне советовать, как поступить, — сказала ему, хотя в действительности именно этим и хотелось заняться. Чёртово желание всех спасти, которое я благополучно подавила. — Но я могу сказать, что чувствую. Мне тоже страшно начинать и из-за того, что я могу потерять тебя, и ещё из-за тысячи мелких непрерывно вращающихся мыслей, что может пойти не так, — почему-то шёпотом, я добавила: — Я боюсь уплыть далеко, боюсь окунуться. Я тоже боюсь глубины.       Леви посмотрел мне в глаза, и то, что я не собиралась говорить, невольно сорвалось:       — А остаться на мелководье я боюсь ещё сильнее.       После, наверное, минуты, когда никто из нас не проронил и слова, я заговорила вновь:       — А ты, Леви? Что выбираешь ты?       Мужчина выдохнул, а его лицо приобрело расслабленное выражение.       — Когда ты сидишь передо мной в одном полотенце, отказать сложно.       Не успела я рассмеяться и возмутиться, как Леви накрыл мои плечи ладонями и притянул к себе, выбивая все слова из головы начисто.       Такая близость с ним будоражила, заставляла трепетать и покрываться сперва единичными мурашками, а когда его губы уверенно коснулись моих — небывалым множеством.       Он целовал требовательно, прижимая рукой волосы и шею с обратной стороны, не давая и шанса отстраниться или разорвать поцелуй. Наверное, он до конца не понимал, что я бы никогда не стала пытаться. Потому что чувствовать его дыхание на себе было подобно глотку кислорода — а в этом помещении так быстро становилось всё меньше воздуха.       Леви не был нежен ни в прошлый раз, когда наутро я ужаснулась синеве на шее, ни сейчас. Он знал, чего хотел. Знал, как хотел. Его пальцы перебирали волосы в один момент, а в другой оттягивали их так, что боль в спине от изгиба чувствовалась даже физически, мне, не страдающей плохой растяжкой.       Он покрывал поцелуями тонкую кожу на шее, отчего поначалу было щекотно, но, видимо заметив мою улыбку, Леви зарычал, после чего я тут же почувствовала укус и, не сдержавшись, вскрикнула. Это не было чем-то милым. Следы от его зубов помогали очнуться и напоминали кто передо мной. Не стоило ждать чего-то приторного.       — Ты сводишь меня с ума… — то ли моё, то ли его признание потерялось в глухих стонах, стремительно заполняющих комнату.       Одним движением тела вперёд он заставил опрокинуться назад на локтях и навис сверху, расставляя руки по обе стороны от моей головы. Я постыдно капитулировала под горящим взглядом и только сильнее притягивала к себе, чувствуя, как от веса его тела спина считает все выемки.       Холодный пол в другой раз отрезвил бы, но только не теперь. Не сейчас, когда крепкая грудь мужчины упиралась в мою, когда всё, что нас ещё разделяло, — это тонкая ткань полотенца и его рубашки.       — Моя, — на выдохе произнёс Леви. Он прикусил мою нижнюю губу, вырывая ещё один стон и желание облизнуться, которое я тут же выполнила. Глаза напротив тотчас сверкнули.       Мужчина оставлял тропу влажных поцелуев, начиная от ложбинки между ключицами и спускаясь всё ниже. Моя голова шла кругом, а обстановка рядом двигалась и плыла, словно я приняла галлюциноген.       Встретив преграду в виде материи, Леви на мгновение отстранился, казалось, внимательно ища взглядом разрешение. Я хотела уже сама развернуть края, держащиеся на ума не приложу какой силе, но он остановил, перехватывая кисти одной рукой и оттягивая их куда-то высоко над головой. Леви придерживал руки, заставляя выгибаться навстречу его телу, навстречу этому теплу. Второй рукой он лишил единственной одежды, откинув ту чёрти-куда.       — Ты такая красивая.       Я таяла. Не так, как мог растаять снег по весне, или свеча, которая догорала. Меня растопило, как растопило бы предмет, с которым этого никогда не должно было произойти. Это было наравне с фантастикой. Как игнорирование запрета. Самое лучшее игнорирование запрета.       Я таяла с каждым окрыляющим словом, с каждым настойчивым прикосновением к груди и тем, как Леви посасывал соски, отправляя мою душу за пределы своего же тела, да что там тела — всех существующих космосов и вселенных вместе взятых.       Я захлёбывалась в своих же стонах, пока он помалу изучал каждый сантиметр кожи на животе. Он тщательно блуждал руками не пропуская ни одну родинку, ни одно нетронутое солнцем место.       Дрожащими пальцами я расстегивала его рубашку, стараясь не обращать внимание на нетерпеливый взгляд серых глаз. Когда на Леви оставались только брюки, он легко поднял меня, и место пола заняла его кровать. Подушки тут же полетели куда-то в сторону.       Его брюки не подчинялись мне. Мужчина усмехнулся, и в одно мгновение они отправились туда же, к подушкам. Это было быстро. Леви не хотел больше медлить.       Накрывая в очередной раз губы своими, он одновременно начал массировать и клитор, ловя мои выбивающиеся стоны губами, жадно проглатывая их целиком. Воображаемое небо перед глазами рассыпалось бездной ярчайших звёзд, так в тот момент было хорошо.       Но Леви был из тех людей, которых не устраивало «хорошо».       Он всегда стремился к тому, чтобы всё было лучше, на высшем уровне.       Спустившись рукой ниже, мужчина сначала поглаживал успевшие увлажниться складки, а затем вставил один палец внутрь, когда я послала не один взгляд, умоляющий это сделать.       — Ты такая горячая… такая влажная… — промычал он, и я стала рефлекторно двигаться бёдрами навстречу.       Подняв мои колени выше и не разрывая следовавшие один за другим поцелуи, Леви лёг поудобнее. Его колом стоящий член упирался в промежность, и я ловила остатки самообладания, чтобы не двинуться самой, насаживаясь.       Мужчина толкнулся вперёд. Кратковременная вспышка боли сразу сменилась фейерверками удовольствия. Это было то ощущение, когда кто-то родной становится ещё ближе... Ещё один толчок — и все мыслимые и немыслимые расстояние между нами стёрлись в порошок.       Я ничего не видела перед собой. Глаза закрывались, вся моя сущность терялась в наслаждении, а руки крепко держались за спину Леви, наверняка оставляя там следы. Он начал сильнее вбиваться, стоило обхватить ногами поясницу и прижаться к нему всей поверхностью. Ухо едва улавливало его тихие, хриплые стоны, заглушаемые моими, которые с мнимой натяжкой можно назвать сдержанными.       Завтра вся долбанная разведка будет знать, насколько Леви хорош в постели.       И пусть.       Притянув мужчину ещё ближе, в такт его движениям покачиваясь бёдрами, я чувствовала, будто всю жизнь ждала именно этого момента. Секса с действительно любимым человеком.       Потому что это не спутаешь ни с чем.       Грубость и резкость от другого ощущалась бы лишь похотью.       От Леви же она свидетельствовала только о всепоглощающей без остатка страсти.       — Я люблю… люблю тебя, — отбросив всё правильное и неправильное, здорово постаравшись собрать разум в кулак, прошептала я и встретила улыбку в ответ.       Волосы Леви взмокли. Поначалу это ощущалось пальцами, которые я регулярно вплетала, а позже стало видно невооружённым глазом.       Он ускорил темп, лишив последних мыслей, прогоняя из головы, казалось, вообще всё на свете.       Я чувствовала подступающий оргазм, и стала сильнее тереться бёдрами, а вскоре и вскрикнула, почти одновременно с тем, как замедлились движения мужчины.       Его сперма стекала по внутренней поверхности бедра. Я глупо улыбалась, совсем невесомая и удерживаемая лишь телом сверху. Леви, чьи глаза впервые на моей памяти искрились усладой, тяжело дышал и смотрел таким взглядом, какой, уверена, каждая девушка мечтает получить от мужчины. Я ощущала каждой клеточкой, каждой мышцей и капилляром, что это — не просто так. Что для него я — особенная.       Поцеловав в лоб, он перевернулся рядом на спину и переплёл наши пальцы рук.       А я ловила эти накрепко отпечатавшиеся на поверхности кожи моменты счастья.