FATUM

POV Леви

      Я проснулся не один. Рука совершенно не чувствовалась, потому как была порядочное время отдавлена головой Элизы. А её кудри так и лезли везде — в лицо, в нос, что я раз за разом подавлял желание чихнуть.       А девчонке хоть бы что! Лежит, прижавшись ко мне, и в ус не дует, словно здесь её законное место, и небось сны разглядывает, в отличие от меня.       Да и я хорош. Нет, чтобы освободить руку, лечь удобнее, так как идиот заглядываюсь, не тревожу спящую красавицу.       Мне стало жаль, что её глаза закрыты. Я здорово успел привыкнуть к этому небесному цвету самого солнечного дня. Он напоминал мне тот день, когда я впервые оказался на поверхности. В тот день, поднимая голову выше и устремляя взгляд, я увидел перед собой именно такой цвет. Цвет свободы и спокойствия. Может, поэтому, когда Элиза смотрела на меня, внутри переставало бушевать. Она делала меня мягче.       Но сейчас был не этот случай.       Впервые кто-то задержался в моей постели. Кто-то мог спокойно слюнявить мою подушку. Ума не приложу как я до этого дошёл. Как пренебрёг сразу всеми правилами, которых не один год придерживался. Разведчицы убирались из моей комнаты тут же после секса. Чтобы ни одной иллюзии на романтическую часть или на продолжение в виде отношений. Только секс. Получили удовольствие, разошлись.       И забыли.       Я только обратил внимание, что за окном уже довольно светло. Элиза нарушила отточенный режим вставать на заре, и я проснулся также поздно, как все люди. Пропустил утреннюю пробежку.       И я не помылся.       Я не помылся после близости, хотя всегда стремился скорее отделаться от запахов чужого тела. Смыть любой намёк на присутствие другого человека. А сейчас даже моя постель пропахла яблоками с корицей и остатками вчерашнего удовольствия.       Надо же, меня может не воротить от этого. Может быть не мерзко. Что дальше, Леви, позволишь ей засыпать с тобой, а затем наденешь ей на палец кольцо? Может, ещё и детей заведёшь?       Но мне определённо понравилось с ней спать. Нравилось вдавливать её тело в пол и видеть, как она шипит от боли, при этом не говоря ни слова против. Не жалуясь. Приятного в этом, очевидно, было всё-таки больше.       Нравилось иметь её тело. Видеть, как закатываются глаза от каждого рывка, и как она поддаётся навстречу, а не лежит тряпичной куклой.       Мне нравилось наслаждаться ею. Мне нравилось, что наслаждение было и с её стороны.       Но больше всего меня удовлетворяла та часть, где она хотела именно меня. Не сильнейшего бойца человечества, не капитана элитного отряда. Она хотела Леви, которого знала и с нелучших сторон, но не отшатывалась. Просто Леви. Да и самого начала нашего общения, Элиза обращалась ко мне исключительно так. Без страха и ненужного трепета. Без заискивания и преданного заглядывания в глаза, которые были у большинства разведчиц и шлюх.       Она видела во мне мужчину.       И вести себя с ней мне хотелось именно так.       Чёртова девчонка делала меня ненасытным. Постоянно хотелось её целовать, проводить подушечками пальцев по щеке и смотреть, как расплывается улыбка на лице, таком по-детски невинном. Хотелось очерчивать контуры губ, после чего впиваться в них и знать, что они так распахнуты только для меня, хотелось цепляться рукой за все изгибы, задерживаясь дольше на тонких ключицах, на груди и слышать такой нужный стон. Дотрагиваться до её ног, гладких голеней и коленей, чтобы затем раздвинуть…       Это было так же необходимо, как поддерживать водный баланс. Когда она позволяла, я наконец делал глоток. Даже просто хотеть было почти нестерпимо. А её так хотелось касаться.       Мне было нужно её касаться.       Пока я предавался размышлениям, в какой позе устроить утренний секс, Элиза издала нечленораздельный звук и приулыбнулась. Ей снилось что-то хорошее. Что ж, пусть так и остаётся.       Вчера она сказала, что любит меня. Ей богу, если бы я не был готов к подобной выходке от неё, мог бы и не кончить. Кто вообще говорит такие слова впервые, так ещё и во время секса? Я даже сбился на долю секунды, теряясь в догадках, как правильно себя повести, сказать ей что-то в ответ или же продолжить. Будучи всегда уверенным, что каждая барышня только и мечтает услышать признание любимого первым, теперь я не считал себя уверенным ни в чём. Только не с ней.       Похуй.       Намереваясь сделать утро ещё более добрым, я стал покрывать шею девушки неторопливыми поцелуями, отчего та почти сразу проснулась. Элиза быстро окинула взглядом нас обоих, посмотрела под одеяло и затем, присев, залилась румянцем, уставившись в одну точку.       Молчунья глядела куда ни попадя, избегая нашей встречи глазами.       А ведь вчера ты не была робкой, когда выстанывала моё имя и извивалась на простынях.       Я провёл руками от середины её волос и до кончиков, наматывая те на палец. Кажется, она чуть расслабилась.       — Доброе утро, — поцеловав в плечо, я сел чуть ближе к ней.       Элиза тряхнула копной волос и громко рассмеялась, всё-таки разворачиваясь ко мне. Её глаза горели.       — Доброе утро, — озорной огонёк плясал по мне, а я удивлялся этой перемене. — Только сейчас поняла, что мы нарушили правило, запрещающее отношения между солдатами. Для меня это просто ещё одно в копилку, но ты-то, Леви, — она издала цокающие звуки и театрально покачала головой. — Небось, это первое в твоём списке?       — И последнее, — я хмыкнул, но все же не смог сдержать улыбку.       Девушка засияла, довольная.       Эти разлетающиеся завитушки добавляли ей общего с солнцем. Они пружинили и отскакивали от её лица. Они лучились. А сама она ассоциировалась с летом, таким же тёплым, а временами и жарким, долгожданным и потрясающим своей красотой. Да, если я и давал за всю жизнь себе возможность вообразить, как бы выглядела моя девушка, то однозначно именно так.       — Сколько времени? — спросила гостья, так часто посещающая дом моих мыслей.       — Чуть больше десяти.       Девушка вскочила, открывая мне вид на ягодицы и спину.       — Ты куда?       — Эрвин просил зайти к нему утром в девять, — проговорила она, кое-как между делом натягивая на себя рубашку. — Тебе, кстати, тоже пора вставать и приступать к истязанию солдат, — она усмехнулась. — Или мне всё же удалось тебя чуть задобрить?       — Не надейся.       Я поцеловал Элизу на прощание, вдыхая запах яблок от её кожи, каждый раз словно в первый — так он мне нравился, а когда девушка выпорхнула за дверь, ещё раз улыбнувшись перед самым выходом, стал пробовать её образ с дополнением «моя девушка» на вкус.       Мне было сладко.

***

      Мы только выдвинулись за стену, а солдаты гарнизона уже успели порядком вывести из себя. Недисциплинированные и хамоватые, весь вид которых упорно подбрасывал картинку, где по вечерам они не прочь пропустить не одну бутылочку чего-то крепкого. Эти свиньи разве что не хрюкали — вот и вся разница. И для чего только они вызвались и попёрлись с нами убивать оставшихся гигантов? Так в силы свои поверили? Или раскрытая правда их воодушевила на подвиги.       Дурачье, что погибнет, всё же не имея достаточного опыта и навыков, а я не ударю и пальцем о палец. Своих хватает, за кем стоит приглядывать.       Благо, таких героев было не более сорока. Интересно, хотя бы десять человек из них вернётся?       Гром фыркнул и заскакал резвее. Ему, как и каждому бывалому за стенами, нравилось цеплять ветер за хвост и жадно глотать каждый вдох. Мы все становились свободными. Мы все обретали крылья.       Кроме неё.       То ли влюблённость сделала меня сентиментальным идиотом, то ли ещё что, хотя, если честно, ни одна другая причина в голову и не лезла, но я смотрел на подпрыгивающий белокурый хвост девушки впереди, и лишь от этого всё внутри щемило.       Она родилась с крыльями. Она всегда была свободной и удивительно, но смогла сохранить эту свободу даже здесь внутри стен, и даже в кандалах на суде. Даже в темнице.       Я ехал для убийств, а сам думал о самом чистом и светлом, что со мной случалось. И я боялся, как же она, блять, права, — я боялся её потерять. Мне не было страшно, что Элиза окажется в желудке титана, тут я в ней не сомневался и на каплю. Но мне было страшно, что подобно птице она в любой момент упорхнёт. В своё будущее, в любой другой мир, за океан, о котором она все уши прожужжала, да куда угодно.       Куда угодно от меня.       И как бы я не старался, мне ничем не удержать, если она примет решение.       В своей жизни я ничего не мог удержать надолго.       Несуществующие боги уже явно посмеивались, глядя, как мне впервые так сильно хотелось кем-то обладать, так сильно что сводило скулы даже от мысли, что в конце одного из вечеров её не окажется рядом. Не с кем будет переплести пальцы и кого поцеловать, чувствуя, что тебя взаимно притягивают.       Какой же это ебучий пиздец — привыкнуть за пару дней к хорошему.       — Эрен, отправляйтесь с Элизой, Микасой и Жаном на северо-восток, — успокаивая внутренний монолог, я едва ли посмотрел в их сторону. — И чтобы без потерь.       — Есть, — прозвучало трижды.       Краем глаза заметил, что Элиза вопросительно изогнула бровь. Но потом послышался её негромкий ответ, такой же как у остальных. А может, мне это просто показалось.       Неважно. Вчетвером, они уже отправились исполнять приказ.       — Не думал, что ты отпустишь, — произнёс Эрвин, подъезжая ближе ко мне.       Он не указал имени, и я испытал огромный соблазн оставить его обращение не отвеченным. Выживший, как я стал его про себя называть, всегда знал что и как сказать.       — Она такой же солдат, — серьёзно ответил ему, да и сам хватался за сказанное. — Я тоже не думал, — уже чуть тише, чтобы никто не услышал. — Ладно, не здесь, — видя как наступают на пятки Конни, Саша и Армин, я закрыл тему.       Эрвин кивнул, и почему-то едва заметно ухмыльнулся.       Сукин ты сын, Эрвин Смит. Тебе, как и гарнизоновцам, не терпелось расправить плечи, да? Так у тех хотя бы две руки, и похрен, что обе левые.       Когда все отряды разъехались по намеченным маршрутам, и мы стали приближаться к предполагаемой территории где могли наткнуться на гигантов, последние не заставили себя долго ждать. Вдалеке виднелись их уродливые лица, и я с усилием заставил себя думать, что в прошлом это всё-таки люди. А клинки сжал крепче.       Несколько часов пути — и позади, то тут, то там, оставались лишь испарения. Мы старались всё делать быстро, не задерживаясь.       Пока злость не стала меня одолевать. Сколько же жизней так загублено, так ещё и из-за чего. Для марлийцев они ничего не стоили лишь потому, что несли свой крест, родившись не с той кровью. Не той нации.       С каждым аномальным гигантом сердце пропускало удары, а тревога росла и росла. Эта девчонка волновала, находясь чёрти где. Вдруг что-то пойдёт не так?       Я стал убивать гигантов ещё быстрее, и теперь хруст в их шее вызывал терпкое наслаждение. Так же, как и бордовые брызги в разные стороны, как и треск сухожилий, когда мы их перерезали на ногах. И звук падения тоже вызывал удовлетворение, а счёт убитым переходил на минуты.       Чем больше их поляжет здесь, тем вырастет вероятность, что она их не встретит. Особенно аномальных.       Обширные луга, казалось, не знали конца.       Я оглянулся на отряд, не знаю зачем ещё раз удостовериться, что всё в порядке. Лицо Конни было в крови, которую он лишь размазал, не стерев до конца. Саша выглядела предельно сосредоточенной. Когда нужно в этой разведчице просыпался настоящий охотник.       По мере продвижения к нам присоединялись другие группы разведчиков, сообщающие, что на их землях всё чисто.       Мы устраивали пару привалов для перекуса и вновь отправились в путь.       Как ни крути, большинство гигантов перебрались за стену Мария и были убиты прежде. Но даже этого числа хватало, чтобы беспокойство не проходило. Может, стоило и впрямь переждать, убить их всех у стены, а после зимы отправиться? Кто-то ведь предлагал такую идею.       Только с приближением всё большего количества разведчиков к нам дышать становилось легче. Некоторые не встретили на пути никого, но были и те, кто ехал с заплаканными лицами. Они сжимали нашивки в руках, всячески стараясь держаться.       Это последние смерти. Последние.       Не один час, не переставая, мы беспрепятственно скакали, что воплощало худшие мысли, куда делись остальные отряды. К закату впереди показалась пустыня. И только тогда мы встретили Эрена, Микасу, Жана и Элизу. На каждом из них была кровь.       — Ты цела? — подъехав к девушке, спросил её, тут же тщательно оглядывая.       Эрен рядом закашлялся.       Думаешь мне на вас всё равно, сопляк? Видел я, что вы целы и невредимы.       — Да, я порядке, эта кровь… не моя, — ответила девушка, смущаясь под взглядами остальных.       Так плевать. Никто из них всё равно и слова не скажет.       Лицо Элизы смягчилось, и она еле ощутимо провела пальцем мне по коже между большим и указательным пальцами. Этот жест поддержки подействовал удивительно успокаивающе. И откуда такие способности, дорогая.       — Продолжим путь, — скомандовала Ханджи.       Чередующиеся удары копыт поднимали светлым облаком пыль, из-за чего казалось, что лошади не бежали, а плыли над землёй. Лица многих блестели влагой, что выступила то ли от нагрузки во время убийства, то ли это был холодный пот, наполненный страхом и жаждой выжить одновременно.       Впереди огромная тёмная стена прибрела очертания. Мы начали останавливаться и переходить на свой ход.       — Это ведь то место, — изумлённо, но также с ужасом и отвращением произнёс Эрен. — Здесь они обращали их в гигантов.       — Если это та самая стена, то за ней… — начал говорить Армин, но осёкся.       Его самого, как и меня, как и всю толпу разведчиков теперь интересовала лишь девушка, что сорвалась с места, наверняка подумав о том же, о чём и Армин.       Элиза так быстро побежала, что все мы добрых секунд двадцать просто смотрели вслед удаляющей девушке, чьи волосы окончательно выбились из хвоста. И какого чёрта её понесло туда одну. Я подхватил поводья её коня, соединил со своими и отдал Ханджи, после чего продолжил размышления уже на бегу.       Чёртова, чёртова девчонка.       Никаких тебе «капитан Леви, могу я…?», или «разрешите, капитан Леви…?». Ничего такого, просто взяла и сделала.       Как бы мне не хотелось лишать её возможности поступать без раздумий, опираясь только на собственную волю, теперь, будучи солдатом, ей придётся подчиняться.       Остальные присоединились ко мне. Их ворчание слышалось за плечами совсем близко.       И что ж ты на тренировках так не бегала, как сейчас, драгоценная моя.       Своими руками придушу.       Элиза уже забиралась сбоку за стену, когда я почти настиг её. Она резко замерла, что заставило затормозить и меня. Нас отделяло каких-то десять метров, и никто, кроме девушки, ещё точно не знал, что за стеной.       — Капитан? — окликнул Эрен.       — Идём, — я ответил ему после паузы.       Только я договорил, как впереди Элиза рухнула на колени, обхватив себя руками, а её тело затряслось. Меня испугало, что это было заметно даже на расстоянии.       Но теперь я понимал, почему.       К цвету неба, в момент, когда я выбрался из Подземного города, к цвету её глаз — третьим присоединился этот цвет. Такой же, блять, красивый и неземной цвет, замедляющий дыхание и теплящий душу. Этот цвет заставлял сердце сокращаться быстрее, напоминая о самом существовании органа.       Этот цвет захватывал всё поле зрения, уходя куда-то совсем далеко за горизонт. В своей жизни всё, что я мог видеть — это реку, но теперь я видел что-то поистине масштабное. Это что-то пускало барашки на своей поверхности, делая меня все более восторженным, оно разбивалось о берег красивыми волнами. Такими же прямо сейчас струились волосы Элизы.       Неужели это…?       — Леви, — позвала Элиза, отчётливо ощущая именно меня за своей спиной, — это оно — то, о чём я рассказывала. Это море, — закончила девушка мою мысль.       За спиной толпились разведчики, разглядывая во все глаза простирающуюся синеву, а передо мной сидела хрупкая девушка.       Медленным шагом, один за другим, солдаты стали обходить меня и Элизу, ближе пробираясь к берегу. Остались лишь Эрвин, Ханджи и весь мой отряд.       И я рад именно этой компании, именно этим людям, разделяющий миг истины со мной.       — Так вот оно какое, — только и смог выдавить из себя Армин.       — Оно прекрасно, — ответила ему Элиза. — Значит, это всё действительно правда. Значит, в этом мире мы не единственные, — я не видел её улыбки, но знал, что сейчас девушка улыбалась. — Они были во всём правы, — чуть тише сказала она, и я пожалел, что услышал это.       Неужели, она до сих пор металась? Неужели, допускала мысль оставить всё позади?       Я решил, что обязательно поговорю с ней в более подходящее время.       — Ради этого стоило приехать даже без обеих рук и ног, — просто сказал Эрвин, стоя рядом и наблюдая, как солдаты несмело подходили к берегу, опасливо озираясь друг на друга. — Это стоило всего.       Я подошёл к Элизе и обнял её за плечи, поцеловав голову. Она посмотрела и улыбнулась такой чистой и искренней улыбкой, которую я прежде и не видел. Не только от неё, а вообще от других людей. Девушка была счастлива и могла заразить этим счастьем окружающих.       Она уже заражала им меня.

***

      К вечеру я узнал, что такое ракушка. Я узнал о медузах, о тине и всякой всячине, о которой Элиза рассказывала, как про лучшую сказку детства. Мне не один раз хотелось её остановить и поцеловать, но я просто не смог. Впервые в жизни я не стал потакать эгоистичным желаниям. Впервые человек рядом и его интересы стояли наравне с моими. Моя голова шла кругом от понимания, что это не тот случай, когда можно прикрыться уважением.       Это тот случай, когда речь идёт о любви, чёрт бы её побрал.       Я позволял себе мысли, когда Элизы не было рядом, что мне повезло бы сильнее, влюбись я так в коренную девушку с острова. В ту, что будет проще, чья жизнь умещается в невысокий домик, а мечты — в колыбели и пелёнки.       В ту, что предельно понятна.       В ту, что не имеет крыльев.       Все разведчики дружно решили остаться на ночёвку здесь — так сказались усталость и потрясение, наложив на этот день памятный оттенок. Элиза утянула меня пройтись дальше по пляжу ещё несколько часов назад, и теперь о присутствии солдат свидетельствовали лишь костры, горевшие маленькой точкой вдалеке.       Мы лежали на берегу моря. Элиза уверяла, что ночью тут станет ещё красивее, и теперь я убедился в этом сам. Луна отбрасывала вечно движущуюся дорожку, а шум волн создавал иллюзию её ходьбы. Когда я долго смотрел в одно место, то начинал видеть в воде отражение всех звёзд на небе и тонул в бликах. Я видел и чувствовал бесконечность.       Я становился её частью.       — Расскажи мне о своём детстве, — таким простым предложением Элиза развеяла царившее волшебство и вернула меня в реальность, в которой детство нисколько не хотелось вспоминать.       — Я вырос в Подземном городе, — вздохнув, начал я, прощаясь с надеждой, что эта тема её не заинтересует. — Там… сложно выжить. Мать зарабатывала нам на жизнь проституцией. Она ненавидела эту работу, но так мы могли позволить себе хлеб.       Мы могли позволить себе яблоки.       Это воспоминание, словно скрытое десятками печатей, ворвалось в память и ударило наотмашь. Мать приносила яблоки в детстве. Я любил их, потому что они появлялись на столе, будто праздник, что стоял на пороге и ждал приглашения. Они были редким, но таким запомнившимся удовольствием.       Я любил их всегда.       Задолго до того, как встретил Элизу.       Её запах просто напоминал мне о детстве. Её запах был частью детства.       — Как ты могла догадаться, отца я не знаю. Просто очередной клиент, — продолжил я. — Когда мать умерла, моим воспитанием занимался Кенни, — видя понимание на её лице, стало спокойнее. Разведка надёжнее любой газеты разносит все слухи.       — Леви, — сглотнув, тихо сказала девушка. — Тебе доводилось убивать там людей?       Может, мне всего лишь показалось, но я увидел промелькнувшую в её глазах веру, что я опровергну домыслы. А может, я сам начинал верить, что прошлое — далёкий сон.       — В Подземном городе есть негласное правило: «Или ты убьёшь, или тебя». Я убивал. Нет, мне пришлось убивать. Может, даже большее число, чем тех же гигантов, — честно ответил я. — Скажи, твоё отношение ко мне изменилось?       —Нет, — слишком быстро сказала она, а поймав мой подозрительный взгляд продолжила: — Не думаю... Не думаю, что в мире есть такая вещь, что смогла бы повлиять на мои чувства к тебе, — девушка поцеловала тыльную сторону моей руки. Это была та рука, которая приносила смерть. Элиза принимала все мои падения. — Я всегда на твоей стороне, Леви. А прошлое… — она на мгновение запнулась, — не определяет нас, и должно оставаться в прошлом.       — Ты ведь сейчас не только обо мне? — усмешка непроизвольно украсила лицо.       — Не только, — с этими словами она легко прикоснулась губами к моим. А затем углубила поцелуй.       Элиза с каждой секундой сильнее вжималась в моё тело, она уже не нависала сверху, а давала почувствовать весь жар, исходящий от неё. Такой обволакивающий и опаляющий. Она выдыхала его ртом, она излучала его поверхностью тела. Мы оба терялись в этих ласках.       Возбуждение от движений девушки почти тут же заставило член неприятно оттягивать ткань. Я желал снова слиться с ней, натянуть девчонку до конца, до её вскриков.       Больше. Мне нужно больше.       Мне так нужно в тебя.       — Я хочу попробовать кое-что, — растворяясь в прикосновениях, промурлыкала девушка. На её лице плясали тени желания вперемешку с колокольчиками неуверенности.       Она стала неторопливо целовать мне грудь и таким же образом расстёгивать пуговицы рубашки — верхние медленно, а нижние уже значительно быстрее.       Целуя, Элиза опускалась ниже, стаскивая брюки и тут же губами касаясь выступающего пресса. Она еле-еле провела языком по нижней части живота, а меня сразу затрясло огнём.       — Ты уже так пробовала? — спросил девушку, когда та избавлялась от белья на мне.       — Нет, — ответила она, а затем облизнула кожу на мошонке.       Сперва Элиза сделала это одним только кончиком языка, а после стала облизывать уже всей его поверхностью. Она посасывала кожу, чуть оттягивая её, отчего сводило ноги не одной сотней мурашек. Разметавшиеся волосы девушки липли к влаге в тех местах, которых она коснулась, потому я быстро собрал их и намотал на кулак.       Мне хотелось, чтобы она поднялась выше и занялась уже членом, но девчонка, будто нарочно только раззадоривала. Ломала меня с помощью моего же желания.       Оторвавшись, Элиза обхватила одной рукой ствол члена (наконец-то заканчивая самую тяжёлую для меня пытку), а губами накрыла головку, погружая ту в горячий рот. Она крутила вокруг неё языком медленно, потом наращивая скорость, и я изо всех сил держался, чтобы тут же не излиться.       Девчонка проталкивала член глубже, щедро смазывая его слюной. Давясь им и издавая причмокивающие звуки. Я готов сделать всё на свете, лишь бы каждый день видеть её голову на уровне своего паха, так старательно сосущую член. Будто это долбанное эскимо, а она умирала от жажды. Только от этого вида можно постыдно кончить.       Она захватывала не всё, не могла дойти до корня члена, ведь головка уже упиралась ей в горло. Я чуть приподнялся в бёдрах, продвигая — и вот она уже проглатывает его целиком. Из глаз Элизы потекли слёзы из-за моей резкости. В следующий раз будет проще, дорогая.       Это было так не похоже на всё, что случалось со мной прежде. Минет проституток и разведчиц напоминал простую дрочку головой, просто физика, на которую и смотреть-то не всегда было в кайф. Иногда мне даже казалось, что сделай я это рукой сам, приятного получилось бы больше. С Элизой происходило иначе. Это ощущалось как секс. Может, это было даже гораздо больше, чем секс.       Откинувшись на песке, я прикрыл глаза и наслаждался. Девушка увеличивала темп, и движения головой становились менее чувственными — она отчётливо осознавала, что заставляет моё дыхание сбиться. Что заставляет глухо стонать мужчину.       Спустя несколько минут я уже не мог сдерживаться, видя движения и слыша все эти звуки, будто она организовала мне личный круг ада, в котором мне пылать и пылать. Я кончил, сжав руками волосы девушки, которая тут же замерла, ощущая, как рот наполняется чем-то вязким. Она впервые пробовала сперму и выглядела растерянно. Девчонка отстранилась, раскрасневшаяся, что не скрыла даже темнота. Из уголков её губ стало стекать семя, и она спешно проглотила всё содержимое. Моя хорошая девочка.       — Тебе… понравилось? — задала вопрос Элиза, чьи и до этого пухлые губы теперь совсем раздулись и набухли.       Такие ещё более сочные и притягательные для поцелуя губы.       — Очень, — честно ответил ей.       Но, думаю, она может большее, ведь это как с тренировками — с каждым разом, с каждым днём только лучше.       Мне сильно хотелось прям сейчас уложить Элизу на спину и взять её тело, пусть даже и на песке, но весь её вид просил скорее объятий. Я снова не смог стать эгоистом.       — Иди ко мне, — широко раскрыв руки, я встретил тут же поддавшуюся ко мне девушку и притянул за собой.       Она лежала на моей груди, обхватывая руками крепче, пока я перебирал пальцами её волосы и наслаждался потоками тёплого ветра, дующего с моря.       Когда мы вернулись к привалу, нас тут же встретили недовольные лица Ханджи и Эрвина.       — Мы вас обыскались уже, — серьёзно сказала очкастая, но тут же облегчённо выдохнула. — Хоть бы предупредили, — она прожестикулировала своё недовольство, но всё же засмеялась, наверное, от очередной безумной мысли в голове. Что-то бормоча, она пошла к своей палатке.       — Леви, на пару слов, обсудим завтрашний план действий, — сказал Эрвин.       — Подожди здесь, — я обратился к девушке, и, дождавшись её кивка, последовал за главнокомандующим.       Я вполуха слушал, о чём он говорил в палатке, вычерчивая для себя только главные моменты. Не терпелось скорее вернуться. Теперь идея оставить Элизу там одну сквозила неправильностью.       — … когда я просил тебя за ней следить и приглядывать, не имелось ввиду и спать с ней, — сказал Эрвин, привлекая моё внимание.       Какое твоё дело, командир? С хера ли тебя вообще это интересует?       — К чему этот разговор?       — Мне не всё равно. Элиза мне как сестра, которую всегда хотелось иметь, — ответил Смит.       — Да, вы с ней даже похожи. Оба — голубоглазые блондинки.       Эрвин усмехнулся.       — Всё же... увидев её синяки на шее пару дней назад, я захотел узнать. У тебя к ней чувства или это так проще присматривать?       Нет, Эрвин. Это не просто какая-то девушка, чтобы я обсуждал с тобой её. Тем более, чтобы обсуждал свои чувства, к которым сам-то только начал привыкать. И похуй на доверительные отношения между нами, это — другое. Она — другое.       Она — личное.       — Я просто совместил приятное с полезным, — ответил ему с трудом. Сам язык, казалось, налился свинцом и едва поворачивался, выбрасывая такую ложь.       — Понятно, — Эрвин перевёл задумчивый взгляд в сторону.       Когда я развернулся, створка ткани палатки отлетела в сторону, и я заметил за ней мелькнувшую светловолосую макушку.       Наскоро откланявшись, я поспешил за девушкой, что быстрым шагом уходила не пойми куда.       — А ну стой! — сказал ей.       Хватит играть в догонялки, уже проходили это сегодня. Но девушка не остановилась.       — Стоять. Это приказ, — чертыхнувшись про себя, что пришлось прибегнуть к этому методу, я дошёл до девушки, которая после моих слов тут же застыла.       Она развернулась, и мне открылись дорожки от слёз на её щеках. На лице девушки словно пропечаталось всё несбывшееся, всё неслучившееся. Губы скривились в усмешке, так портящей её, так идущей вразрез с её сущностью, но соответствующей внутреннему разочарованию.       — Лучше бы я не подходила, лучше бы я ждала тебя там. Лучше бы я там и оставалась, — шептала девушка. — Я должна была догадаться, — сказала она, прикусывая губы. — Приятное с полезным, значит, да, что я могу ещё дать. Вот почему ты не сказал, что любишь меня в ответ, — она заглянула мне глаза. Её собственные совсем ничего не выражали. — Я вспомнила твои слова, Леви. Я ничего этого не стою.       Девушка поднесла ладонь ко рту, а после попятилась, уже никем не останавливаемая.