FATUM

      — Я… — сложно выдавить хоть что-нибудь, грудь ныла, а в лёгких всё хрипело. Двигаться тоже тяжело. Но, благо, возможно. Возникало ощущение, что я получила ушиб всего тела, по правде, так оно скорее всего и было.       Трудно сказать, что волновало сильнее — физическое состояние, или как объясниться с Леви. И с Эрвином. Какая-то особо совестливая часть меня была искренне рада случившемуся. Конечно, я не испытала это состояние, когда «груз с плеч», но дышать стало свободнее. Если так говорить уместно, ведь рёбра и спина ежесекундно ныли.       Хорошо же меня приложило.       — Леви, — голос дрожал, и тут не было всего одной причины, из-за чего. Начало казаться символичным, что в момент накрыло сразу со всех сторон. — Мне так жаль…       — Тебе жаль? — он перебил меня, впервые повышая тон и пресекая все попытки оправдаться. — Там за стеной все мертвы. Можешь себе представить? Отряды Дирка, Клауса и Марлен мертвы, просто гора трупов из людей и лошадей. Он устроил кровавые реки на той земле, перебил их всех, как скот, — Леви с силой сжал кулаки, и костяшки пальцев побелели. — Из отряда Ханджи выжила только Ханджи. А ты говоришь, что тебе жаль?       Леви резко схватил меня за плечи, заставляя корчиться от тут же настигшей вспышки боли.       — Я не понимаю, — сказал он глухо. Весь его вид был видом человека совершенно разбитого. На мои травмы он махнул рукой, они будто стали пустым звуком, надоедливой мелочью, в сравнении с его многочисленными потерями. Он сквозил горем, которого стало так много, как если бы всё пространство им заполнилось. — Даже смотреть на тебя не могу.       — Эрвин жив? — мне вспомнилось, что в последний раз я видела его на стене. Невредимого. Ободряющего.       — Его принёс Флок, — Леви смотрел куда-то вниз, сжимая мои плечи, не на шутку пугая этим: они вот-вот попросту раскрошатся. — Эрвин чудом остался жив. Флок нашёл его под телом парня, которого тебе удалось спасти после битвы в Стохесе. Наверное, того отбросило ударом на Эрвина, и последующие также обрушились на него. Хрен знает. Смит выжил благодаря этому солдату и отделался незначительными травмами и сотрясением.       — Его звали Томас.       Внутри все запротествовало. Леви мог не знать, как зовут солдата, ведь Томас был новобранцем. Но неправильно не называть его имени.       — Ты, блять, издеваешься? — он вскипел, вжав мою спину в стену полуразрушенного дома. — Только то, что жив главнокомандующий связывает мои руки в отношении тебя.       — Леви, ты не знаешь, как всё произошло на самом деле…       — Не знаю? — мрачность Леви переросла все вершины. — У меня всего два варианта и один из них точно подойдёт. Может, ты мелкая лгунья, на самом деле родом из тех же мест что Райнер, Бертольд и Энни? Почему бы не прислать смазливую, ничего не умеющую, девчонку с какой-то дикой историей перемещений во времени для шпионажа, — он внимательно изучал моё лицо, пока я не могла даже представить, как такое пришло ему в голову. — Нет. Вижу, что этот вариант отметается. Что ж, значит ты купилась на протянутую ими руку помощи, да, Элиза? Обещали вернуть заблудшую овечку домой? Такая цена всех погибших, получается. Но знаешь, — его слова сочились ядом, — думаю ты этого не стоишь.       Уверена, эти слова намертво отпечатаются на внутренней поверхности век, и сколько бы я не закрывала глаза — буду их видеть, от этого слышать голос, и раз за разом чувствовать. Они проникали сквозь все защитные барьеры, и телесные и ментальные, отравляли моё существо до ядра, устраивали экспедицию на поселившийся в душе северный полюс.       Слезы давно тихо стекали по моим щекам, окрашиваясь в багряный на разодранной коже.       Зачем, Леви?       Зачем ты ранишь, когда ранен сам?       — Как ты нашёл меня? — чуть всхлипывая, обращаюсь к мужчине.       — Торопился прикончить Зика, — бросил Леви, вытирая лицо тканью формы. — Наверное, он собирался забрать тебя, раз остановился. Пока не заметил, что я наступаю на пятки. Трусливый ублюдок.       Он с омерзением выплюнул эти слова, пропитанные ненавистью. Стало страшно, впервые так страшно находиться с ним рядом.       Леви с особой холодностью относился к моему состоянию. К тому, что я уже не одну минуту толком не шевелилась, делала вдохи, которые трудно назвать полноценными, столь рвано они слышались. В моих глазах точно бегущей строкой отражалось, как сильно мне плохо от сложившегося, и как я хочу всем поделиться.       — Поднимайся, — раздался низкий голос Леви.       — Ты ведь не серьёзно? Я не могу. Всё тело, как сплошная рана.       Леви одним рывком поднял меня, и мы взлетели на его УПМ. Тело горело, и я закричала, не сдержавшись.       Закрыв глаза и не переставая сокрушаться ни секунды, я ощущала, как от полёта начали разлетаться волосы, а слёзы высыхали быстрее. Каждое движение — толчок боли, из одно места перемещающийся в другое.       — Что со мной будет? — решаюсь задать самый главный вопрос.       — Это уже за Эрвином.       Когда мы приземлились, увиденное предстало кошмаром наяву.       Раненная Саша лежала на стене.       А внизу, у основания, так же покоились остальные, напоминая линии сада — сада человеческих жизней.       Армину вкололи сыворотку. Он стал Колоссальным титаном, и сейчас Микаса с Эреном объясняли ему случившееся. Вполуха я старалась вникнуть в сказанное ими.       Конни и Жан присматривали за Сашей. Девушка была без сознания после полученных травм.       Неужели, это все, кто вернётся домой? Все, кто выжил?       Оказавшись с помощью капитана рядом с Ханджи и Эрвином, я отметила, что чувство вины — не худшее, что может испытывать человек. Оно, безусловно, очень сильное и разрушающее. Но не парализующее. Как чёртов стыд, из-за которого я была не в силах заглянуть этим двоим в глаза.       Тишина, как игра на испытание. Я его точно не пройду.       Мне нужно, чтобы они отчитали. Чтобы накричали.       Но и Эрвин и Ханджи упорно молчали, а слышалось только дыхание Леви совсем рядом.       — Послушайте меня, — охрипшим голосом сказал главнокомандующий. Микаса, Эрен и Армин также обернулись. — Пусть Жан и Конни останутся присматривать за Сашей. Армин, ты тоже должен отдохнуть. Мы же… не будем терять времени и отправимся в подвал.       — Я тоже? — неверяще спросила Эрвина, подняв-таки голову.       — Ты особенно, — ответил он.       Мы пробирались сквозь полуразрушенные дома. Пробирался Леви, если точнее, с моей-то недееспособностью. Так и не отстроенные за пять лет жилые места сегодня потерпели вторую атаку, второй удар. Глядя на снесённые под корень строения, я понимала, что тут уже ничего не отстроить. Не возродить. Только создать что-то новое.       Тяжелее было Микасе и Эрену. Этот вид повергал их в искренний шок, в искреннее отрицание, что это действительно их родной дом. Их родная Шиганшина, видевшая так много счастья, крепких семей, забав детворы, и так много насилия, ненужных смертей мирного населения. Так много всего разбитого.       Мы перешли с УМП на свободный ход. Тело меньше беспокоило, только стабильно ныло, как сплошная хроническая боль у ракового больного. Или я уже просто привыкла, и всё притупилось. А может Леви нёс бережнее. Нет. Эта мысль скорее показывала, что рассудок-то у меня помутился. Ха!       — Здесь, — сказал Эрен, остановившись перед грудами обломков. — Вот он, подвал.       Я перевела взгляд с шеи и тонких губ Леви на разведчиков. Они открыли дверь, за которой ступеньки вели куда-то вниз. И там внизу было совсем темно. Мне не хотелось спускаться, но кто даст такой выбор?       — Удача, что этот подвал не затопило, — сделала вывод Ханджи.       Да, славно. Не могу понять, почему так резко возникло нежелание там быть. Я чувствовала непринятие всеми своими атомами и молекулами, хотя ехала изначально ради этого момента, по большему счёту.       — Пойдём, — сказала Микаса, положив руку Эрену на плечо.       Лестница привела нас к двери. Эрен снял с себя ключ и постарался открыть им её. Но та не поддавалась. И сам парень издал раздосадованный выдох.       — Живее, что ты там возишься, — терпением Леви не отличался и раньше, а теперь так подавно его настроением можно было задушиться.       Эрен обернулся и посмотрел на нас виноватым взглядом. Ключ не подходил.       — Как же так? Доктор Йегер всегда носил этот ключ с собой, — произнесла Микаса, не понимая, в чём причина несоответствия.       — Леви, — обратился Эрвин. Они поглядели друг на друга.       Затем капитан грубо, не церемонясь, передал меня на руки Эрену.       — Отойдите, — произнес мужчина, после чего выбил дверь ногой одним сильным толчком.       Послышались оханья всех присутствующих, включая меня.       Радикально, но быстро и эффективно. Главнокомандующему не терпелось узнать истину этого мира, осуществить свою мечту. В конце концов, ради этого и полегло так много людей, так много сердец было отдано солдатами.       Ничего необычного внутри. Это походило на обычный кабинет врача, кем и являлся отец Эрена. Письменный стол, много полок с пылящимися книгами, склянок и пробирок — лекарства, или ещё что.       — Напоминает лабораторию, — окинув взглядом помещение, заключила Ханджи.       — Отец был врачом, — напомнил Эрен, — он часто сюда приходил делать снадобья.       — Что ж, на первый взгляд, ничего необычного нет. Как и полагается доктору, тут всё необходимое, — ответила учёная.       — Не забывайте, что он прятался от полиции. Здесь надо хорошенько всё обыскать. Приступайте, — велел Эрвин.       — Есть, — послышалось из разных углов комнаты.       Эрен отставил стул в свободное от шкафов место и усадил меня, сочувствующе посмотрев.       Непонятно, что они собирались найти, просто поднимая и переставляя различные предметы обратно. Не задействованы были лишь мы с Эрвином. Я медленно перевела взгляд на мужчину. Он тоже смотрел в мою сторону. В голове по-прежнему было мизерное число идей, как я объяснюсь, и несметное множество шансов, что мне не поверят и не простят.       — Я что-то нашла, — сказала Микаса вполголоса. — Здесь есть отверстие.       Леви подошёл и подхватил меня на руки. Теперь мы все вместе смотрели на маленькую скважину для ключа в дверце стола.       И ключ оказался подходящим. Я услышала облегчённый вздох Эрвина где-то над ухом, а может это разыгралось воображение. Но открыв ящик, мы не обнаружили там ничего. Он был совершенно пуст.       — Ничего нет! — закричал Эрен, и главнокомандующий мягко положил ладонь ему на плечо.       — Будь внимательнее, — строго сказал Леви.       — Здесь двойное дно, — кивнул ему Эрвин и приподнял верхнюю деревянную полку.       Три дневника. Зелёный, чёрный и красный.       Чутьё подсказывало, что в них содержатся все ответы касательно острова.       — Я думаю, мы нашли, наконец, то, что искали, — сказал Эрвин.       Эрен и Микаса положили руки на твёрдую обложку и обменялись взглядами, которые словно переносили их двоих в какие-то общие воспоминания. Они открыли книгу.       — Что это? Портрет? — глядя на изображение в дневнике, спросил Эрен.       Эрвин достал его, покрутил в руке и ответил:       — Нет. Не похоже.       — Это фотография, — сказала я, едва сдерживая подступившие слёзы.       — Да, это называется фотография, Элиза права, — Ханджи читала надпись на обратной стороне снимка: — Человечество не вымерло, я пришёл к вам из тех мест, где люди живут по-другому, в роскоши.       Всё правда. Всё, что говорили Райнер и Бертольд. Там, дальше, мир совсем иной. Если есть фотографии, то названное Эрвином время ошибочно. Век другой. Я гораздо ближе к дому, чем мне казалось прежде.       Они читали дневники Гриши Йегера и узнавали историю его жизни, его потерь и вынужденных решений. Они узнавали, что являются не единственными живущими людьми, узнавали о государстве Марлия и его порядках. Они узнавали, кто есть враг.       Эрвин улыбался. В его руках покоилось то, что так долго ускользало. Доказательство всех его идей, которое можно пощупать. Можно почитать. Его мечта перестала быть прозрачной. Его путь привёл в конце концов к истине, отыскать которую понадобился не один упорный год и не одна верящая жизнь.       — Откуда ты знала, как это называется? — Микаса косилась то на меня, то на снимок.       Они ведь не в курсе. Я даже не подумала о них с Эреном. Парень просто изумленно смотрел после сказанного и прочитанного.       — Ты что, тоже из тех мест? — выдал он, явно надеясь услышать обратное. В его жизни товарищи оказывались вовсе не товарищами. Это превратилось в отвратительную привычку.       Но я буду кем-то и того хуже, когда правда, которую знает Эрвин, Леви и Ханджи вскроется. Хотя мне хочется верить, что когда вскроются и мотивы, их злость поубавится.       — Нет, — ответил за меня Леви. — Она не из тех мест, — он обратился и ко мне: — Так сильно головой приложилась?       Эта фраза несла в себе посыл заткнуться. Будто я и так не понимала, что взболтнула лишнего при людях, которые не знали всего.       — Достаточно. Одни тайны порождают ещё большие тайны, — сказал Эрвин, а ток моей крови от этого замедлился. — Так мы никогда ни к чему не придём, — он выдохнул, и в этом горьком звуке была вся скопленная годами изнурённость. — Элиза, все данные о тебе вместе с дневниками будут переданы верховному главнокомандующему. Мне тоже придётся ответить за сокрытие сведений и поддельные документы. Но… так будет правильно.       — Эрвин, её ждёт смерть, — озвучил мои мысли Леви.       Боже, перестань говорить так, будто после случившегося тебе не наплевать. Не давай мне надежду, что для нас не всё потеряно.       Ханджи, Микаса и Эрен озадаченно переводили взгляд то на меня, то на Эрвина.       — При худшем раскладе она ждёт и меня.