FATUM

      34 часа до начала миссии       Митра.       В этот день приготовления к спектаклю начались раньше обычного. Танцовщицы примеряли заготовленные костюмы для выступления, кружась около зеркала с самыми причудливыми, а чаще просто шуточными, па; рядом с ними, дорабатывая малозаметные неопытному глазу недостатки, исполнялся своеобразный швейный танец, аккуратный и точный. Ведущие сверяли свои программы, то и дело вставляя приходящие на ум расслабляющие и юмористические реплики. Это были парень и девушка, лет двадцати пяти с небольшим, с виду такие близкие друг другу по духу. Будто живущие на одних частотах. Я удивилась, когда узнала, что они не вместе.       Если спуститься вниз по лестнице, повернуть направо, пройти прямо около восьми метров и отворить дверь, можно оказаться в закулисной комнате. А дальше…       Дальше сцена предавалась тому, что есть творческий беспорядок, хотя мне думается, суматоха здесь подходит лучше. Настройщики музыкальных инструментов усердно выполняли свою работу в одном конце, в другом вокалисты распевались со своими репетиторами, подсказывающими лучшие тональности и регулярно возвращающими внимание к дыханию. А где-то между этим, посередине, велась настоящая борьба за подходящее убранство сцены и зала — иначе эти споры и не назовёшь. Вот так каламбур.       А знаете, Мари оказалась права, и на выступления в Митре меня направили спустя два вечера в «Сирени». Кто так решил, увы, не знаю, но сообщила мне об этом Нина — помощница Мари — её настоящая правая рука.       На самом деле, я была уверена, что оба этих места, полных женских талантов, принадлежали Мари. Второе из них, находящееся здесь, в Митре, именуется «Бордо». Сначала я и вовсе изумилась, ведь родилась в городе на юге Франции с таким же названием. А потом подумала, что для элитного кабака «Бордо» вполне подходит.       Девочки из «Сирени» расстроились, узнав о моём скором переводе. Или сделали вид, что расстроились. Во всяком случае, что они не будут скучать, сомневаться не приходилось.       И я уж точно не буду горевать. Конечно, добираться сюда значительно сложнее и дольше, брать разрешение для каждого въезда в столицу тоже малоприятный бонус. Но не видеть больше лица Моник, бывшей, а может и нынешней (кто его знает) Леви, этого всего стоило.       К слову, о капитане. После вчерашней ночи, его ухода, с какой-то стороны неожиданного, с какой-то предсказуемого, до рассвета моя душа не знала покоя. Отвергала сон, здравый смысл и рациональность.       Будучи сама отверженной.       Самый грубый и жестокий мужчина, ко всему прочему убийца, отказался от меня. И мне не наплевать. Ни один довод, что это к лучшему, не впустил в мою комнату богов сна.       А все потому, что я узнала чуточку больше про Леви. Смешно, но стоило увидеть положительные качества, светлую сторону его луны, как углы сгладились. А радости-то было сколько. Сколько её может быть, когда узнаешь, что симпатичный тебе человек, оказывается, не только дерьмо.       И так всегда. Достаточно заподозрить справедливого, искреннего человека во лжи или предательстве, так он потеряет своё лицо, добродетель. Но если же ситуация будет обратной — все зааплодируют. Глядите, дерьму можно дать второй шанс! А можно и больше, ведь дерьмо так хочет измениться!       Наутро, когда пришел час садиться на лошадей и мчать в Митру вместе с Леви, который был сопровождающим, как самый надёжный сильный и выносливый, мне казалось самым разумным в общении с ним вернуться к началу. Здорово, если бы там были уважительные взаимоотношения между учителем и ученицей, однако нет, возвращаться, выходит, попросту не к чему. Сколь сильно не хотелось или закатить истерику, или вести себя подчёркнуто вежливо и холодно, поиграть в «ничего не произошло», но миссия висит на хвосте.       Так я и решила, как вернее всего поступить, обратившись к Леви, когда езда началась:       — Пожалуйста, давай сделаем вид, что ничего особенного не случилось вчера вечером, — разумеется, никогда в жизни я бы не произнесла этих слов, не заговорила бы первой, не будь это необходимо; моя гордость где-то делала харакири, топилась в болоте, и летела с обрыва на всякий случай, чтобы точно помогло.       Леви и его конь остановились почти синхронно, а после Гром повернул голову ко мне и зафыркал. Я тщательно старалась не думать об этом действии сумасбродного животного, ведь понимающая лошадь — сейчас, а дальше только умом тронуться.       — Ничего особенного и не случилось, — спокойно ответил мужчина.       Прекрасное утро и компания такая же.       На душе было угрюмо. Настолько, что и рассказывать не хочется.       Я не знала, как много людей придёт на шоу, хотя уровень подготовки обещал немалую публику. Кажется, сколько бы я не представляла, раскрытые двери впустили всё равно куда больше. Главным отличием от «Сирени» были женщины, а именно само их наличие. Некоторые приходили в компании мужчин, гордо шествовали и одиночки. У бара шумно смеялась группа молодых парней, едва ли старше меня. Их лица буквально пахли успехом, одежда — достатком, улыбки — беспечностью. И в этом мире жили те, кто о титанах знает лишь как о страшной, такой далёкой, байке. Это веселье от них, довольство, обольстительные улыбки дам, взгляды похоти от некоторых мужчин почтительного возраста и заискивающее обращение обслуги — всё напоминало «пир во время чумы».       Гадко. И горько, и гадко, и омерзительно.       Это зрелище вынудило уйти. До своего выступления я стояла, облокотившись на холодную стену спиной, за дверью, где ждали своего выхода артисты.       Никаких обвинений или возмущения. Я их так понимала. Понимала тех счастливчиков, кто мог позволить себе размеренную беззаботную жизнь, полную радости и улыбок среди всеобщего краха. Недавно и сама такой была. Это мне ещё откликалось. От того и отвратительно.       Стоило оказаться на другой стороне, секундами цепляться за нить жизни, потеть, надрывать спину, ломаться внутренне и дурнеть внешне, чтобы что-то, блять, по-настоящему изменилось. В мышлении, в видении, в ценностях.       Я думала об этом, проживала каждую мысль и каждое чувство, обособленно стоя там; и когда плясала на сцене, стараясь зажечь как зрителей, так и себя, натягивая такую широкую улыбку, что сводило челюсти.       Сложностью оставалось отпустить эту ситуацию до завершающего представление номера — моего номера. Когда мы встречались недавно с Мари, я сказала ей, что хочу исполнить песню, несколько несоответствующую традиционному духу заведения. Наверное, пока она не услышала, придумывала в уме осторожные отказы, так я решила, глядя на её скептичное выражение лица. Но по окончании, девушка сообщила, что песня будет финалом, и лишь спросила, где я услышала её.       Пришлось соврать, что зрители вдохновили на сочинительство. Так же, как и про то, что мой отец обучил игре на фортепиано задолго до своей гибели.       Раздевшись, я смыла кричащий макияж, неподходящий последнему образу на сегодня. Надела длинный белый сарафан. Почему-то он мне напомнил день рождения и все события праздника.       — Дамы и господа, близится время прощаться, — раздавался голос ведущего, — но прежде, мы вместе насладимся нашим особенным номером…       Я не надеялась, что кто-то останется в восторге. Но здесь, в средневековом укладе, случалось часто обращаться к этой песне, такой близкой она казалась и уместной.       Присев за выдвинутый инструмент и закрыв глаза на несколько секунд, я получала, нет, хватала спокойствие невидимыми руками, растущими из груди куда-то ввысь.       Первые ноты мелодии разнеслись по залу и дальше лились ровными и уверенными течениями в уши посетителей.       Imagine there's no heaven it's easy if you try       Представьте, что нет рая, это легко, если попытаться       Я посмотрела перед собой. Среди всей этой незнакомой многоликости, был человек, чьи глаза горели ярче полярной звезды. Леви впервые видел меня на сцене.       No hell below us above us only sky       Никакого ада под землёй — только небо над нашими головами.       Imagine all the people living for today…       Представьте, что все люди живут сегодняшним днём.       Imagine there's no countries It isn't hard to do       Представьте, что нет стран, это не так уж сложно.       Nothing to kill or die for and no religion too       Никто не убивает и не умирает за что-то, и религий тоже нет.       Imagine all the people living life in peace…       Представьте, что все люди живут в мире и согласии       You may say I'm a dreamer but I'm not the only one       Вы можете сказать, что я мечтатель, но я не одна такая       I hope someday you'll join us and the world will be as one       Надеюсь, что однажды вы присоединитесь к нам, и мир будет един       Imagine no possessions i wonder if you can       Представьте, что нет собственности, интересно, сможете ли вы это сделать       No need for greed or hunger a brotherhood of man       Нет понятий «жадность» или «голод», все люди — братья.       Imagine all the people sharing all the world…       Представьте что этот мир принадлежит нам всем…*       Игра закончилась.       Хотелось посмотреть на их лица, но я не могла поднять головы, обездвиженная гнетущей тишиной.       Сначала они были редкими — совсем единичные хлопки похвалы.       Но вскоре их подхватили все пришедшие.       Словно в тумане, я добралась в закулисье, там же Мари, положив мне руку на плечо, поблагодарила, сказав: «Так держать, отличная работа!». Она говорила что-то и дальше, но я ещё не успела вернуться, не обрела почву, ушедшую из-под ног во время исполнения.       Нас прервала Нина, сообщившая, что меня ожидает посетитель.       — Никаких приватных встреч, так мы договаривались, — сказала я девушке, посмотрев на Мари, ища в той то ли простой поддержки, то ли подтверждения своих слов.       — Он говорит, что является твоим братом, и хочет поговорить с тобой с глазу на глаз, — сообщила Нина.       — Разве все твои родные не погибли? — недоумевая, спросила Мари.       — Твой брат говорит, это срочно. Он явно волновался и торопился, тебе лучше скорее пройти, — не дав мне ответить, сказала Нина. — Я отведу.       Переглянувшись с Мари напоследок, я последовала за девушкой.       В тот момент я не знала, что и думать. Чего ожидать. Но изначальный страх сменился любопытством, потому, когда Нина привела к почти последней комнате на втором этаже, я вошла в неё увереннее, чем, вероятно, должна была в своём положении.       Дверь за мной закрылась.       Мужчина в прозрачных очках, как и подсказывала интуиция, был мне незнаком. Достаточно высокий, лишь малость ниже Эрвина, такой же светловолосый. Но если у главнокомандующего они отдавали золотом, то эти волосы были тусклыми. Небрежный вид придавала и неухоженная отросшая борода. Одет он был в простую рубашку и брюки.       — Кто вы? — спросила мужчину прямо. — На моего брата вы отнюдь не похожи.       — Меня зовут Зик Йегер, я — главнокомандующий Воинов. Таких, как известные тебе Райнер и Бертольд, — ответил он. Ещё один главнокомандующий. Недаром мне Эрвин вспомнился.       Но как?       Сказанное ведь не могло быть правдой. Не должно было ею быть.       — Как вы здесь оказались? Вас могут узнать…       — Прекрати «выкать», — Зик остановил меня. Он выглядел крайне серьёзным. — Никто здесь меня не узнает. А оказаться можно где угодно, если знаешь цену вопроса.       Я оторопела.       — Тебе нужно в Марлию. Судя по тому, что мне сказал Райнер, твоё время куда больше похоже на жизнь на континенте.       — Я не могу сейчас отправиться с вами, — мне было страшно, — то есть, с тобой, — даже желание попасть домой не могло заставить шевелиться, по неизвестной мне причине.       — Никто не говорит про сейчас. Но совсем скоро, — он послал двусмысленный взгляд.       Грядущая миссия.       Вот, значит, как.       — У нас есть библиотеки, в которых, наверняка, есть информация о предмете, с помощью которого ты переместилась. Здесь ничего не выяснила?       И правда круглая идиотка. Мне даже не пришло это в голову. Просто найти библиотеку.       «Не так ты теперь и торопишься вернуться», — едкий голос не унимался.       — Судя по виду, нет, — он покачал головой. — По моим сведениям, в Митре, точнее под ней, земля разделена. Одна из половин как раз является хранилищем. Историей, так сказать. Спроси королеву, как туда попасть, она единственная, кто владеет этими знаниями.       — Я так и поступлю. Спасибо, Зик, — теперь я знала, на что потрачу время до миссии.       — Когда вы выдвигаетесь? — спросил мужчина. — Мне нужна точная дата.       Неужели он правда спрашивает это.       Я не могу так поступить. Обрасти предательствами, дать им пустить корни.       Вцепилась руками за стол. Воздуха снова не хватало. Только не сейчас.       Не Эрвина.       Второе имя я даже не смогла произнести про себя.       — Говори, — Зик подошёл ко мне. Я чувствовала спиной его близкое присутствие.       И знала, что меня не простит никто.       Что сама себя не прощу.       В этой жизни у меня было все меньше выборов, а правильных не стало и вовсе.       — Через сутки. С закатом.       Назад дороги больше нет.       Он погладил меня по спине между лопаток. Будто успокаивая. Определённо не зная, что есть вещи, сделав которые, успокоения лишишься.       — Молодец. А теперь постарайся не выглядеть так, словно за тобой гнались титаны. Всё же с братом видалась, — сказал Зик, оглянулся и медленно вышел из комнаты.       Мужчина не прощался.       Сквозь открытую им дверь, я видела, как он свободно прошёл мимо ждущего Леви, а затем его силуэт исчез.