FATUM

      Армин шумно выдохнул, когда капитан объявил завершение тренировки, и все присутствующие были с ним согласны. Важность будущей миссии не вызывала у нас сомнений, но тем не менее каждый шаг, каждая лишняя секунда отдыха строго контролировалась капитаном. Леви бросал презрительные взгляды на грезящую вкусно покушать Сашу, и в тот момент, казалось, ему доставляет истинную радость накинуть ей несколько кругов бега сверху. Повисшей тишиной, в которой лёгкими аккордами зарождалась угроза, он завершал перебранку Эрена и Жана. Если посмотреть на Конни и Армина, вы увидите лишь двух уставших от напарников больше, чем от самой тренировки.       Микаса молчала, и это было нашим единственным сходством. Девушка была сильна, да настолько, что я задумалась, по праву ли Леви обладает своим званием сильнейшего. Как оказалось, всё-таки по праву. Но моё восхищение её способностями, даром всех Аккерманов не убавилось.       — Выступаем через два дня, — сухо бросил капитан, словно мы о таком могли забыть, — у вас будет личное время в городе до миссии, — он резким движением поправил чёлку, и эта настороженность в его движениях добавляла внутренней тревоги. — Проведите его с пользой.       Он посмотрел на каждого, чуть дольше останавливаясь на мне и заставляя отвернуться, как поджавшую хвост собаку.       Да, я больше не выдерживала его взгляда.       Не выдерживала близости.       — Эрен, тебе стоит отдохнуть, — с беспокойством сказала Микаса, глядя, как у парня опять струйкой бежит кровь.       Какой это уже по счёту раз за день, так и не ответишь.       Но то, что он изнурял себя больше остальных, не оставалось незамеченным. Его воля раз за разом оказывалась сильнее тела, и если мы могли только восхищаться этим, то Эрен был удручен.       Наверное, ни один командир не мог поднять рамки ожидаемого выше тех, которые обозначил он сам.       — Идите, я… присмотрю.       Микаса недоверчиво посмотрела сначала на меня, а затем на состояние Эрена. Она почти никогда не оставляла его, и болезненно реагировала на разделение с приёмным братом. Сейчас я даже пожалела, что сказала это, толком не оставляя выбора.       Армин тянул её за рукав, тихо бормоча что-то вроде «пойдём уже», и они вскоре последовали за Конни и Жаном.       — Перестань, — сказала я Эрену, когда он закидывал голову назад, силясь остановить кровь. — Сядь прямо, чуть вытягивая голову вперед, прижми крылья носа, но не сильно, и не шевелись.       Я показала, как это должно выглядеть на своём примере, и парень повторил.       — Титаны… навредили твоей семье? — взвешивая правильность подобранных слов, поинтересовалась я.       Эрен не двигался. Если его и задел этот вопрос, то виду парень не подал, пока не заговорил.       — Они съели мою мать.       По той интонации, которой он сказал эту страшную вещь, не пропитанной чем-то душераздирающим, становилось ясно: это горе уже пережито. Но боль лишь притупилась.       — Ханнеса, Марко… — парень перечислял имена погибших, пусто вперив взгляд в стоящее перед ним дерево, — они за всех поплатятся. И Райнер с Бертольдом тоже.       Прозвучавшие имена заставили задрожать.       Можно не винить себя за гибель людей пять лет назад. Но не теперь.       Я ведь знала.       Знала и не сделала ничего.       И что куда хуже, продолжаю молчать.       Они оставили меня глазами и ушами, но что мне делать, когда предстанет выбор, что сказать, да и сказать ли вообще?       Леви убьёт меня своими руками, когда осознает, что я скрывала, и из-за этого погибли люди, и ни один человек-титан от него не спасёт.       — Мне жаль, — только и сказала я парню, не отыскав в себе мужества посмотреть на него.       — Спасибо, Элиза.       Эрен опустил пальцы, отмечая, что кровь остановилась. На его губах расцвела робкая улыбка.       — Мы неплохо сработались все вместе, хоть и совсем мало знаем о тебе, — взгляд юноши был твёрдым. — Ты так и не рассказала, как оказалась за стенами.       — Такой мне дали приказ.       Эрен посмотрел так, словно видел впервые. Я не смогла разобрать эмоции на его лице, сменяющие друг друга слишком быстро.       Парень почесал затылок и сказал:       — Точно, — он широко улыбнулся. — Не уверен, сможешь ли ты прикрыть спину от титанов, но умирать раненным не оставишь.       — И пока этого достаточно, — добавил он.       Мы просидели в тишине ещё минут десять, каждый думая о своём и пребывая будто в коконе, защищающим от остального мира, горечей расставаний, трудностей с определением, миссий и вынужденных потерь.       А после отправились на ужин, ведь размышлениями сыт не будешь.       Поприветствовали спускающихся с лестницы Ханджи и других командиров. Нам с ними было по пути в столовую, куда стекались и остальные разведчики. Так мы иногда определяли, у кого выдался трудный день — те оказывались первыми на сиденьях и чуть ли не стучали вилками.       И почему-то сейчас пришло решение поговорить с Эрвином.       — Ты иди, я к вам чуть позже присоединюсь, — сказав Эрену, я стала подниматься на второй этаж.       Даже если сильно захотеть, уже и не проследишь момент, когда уютные беседы, дружеские вечера с главнокомандующим превратились в «привет» издалека и ответную фразу, ничуть не сокращающую расстояние между нами.       У кабинета я столкнулась с выходящим Леви. Его вид передавал напряжение, очевидно, витающее за закрытой дверью.       — Доверюсь, как же, — произнес капитан, оставляя меня в смятении своими словами и поведением.       Минутой позже я бы не сдержалась и спросила, что же произошло, но Леви прошёл мимо, продолжая тихо проговаривать: «Неверный выбор». Ничего не оставалось, кроме как дать ему уйти и направиться самой в кабинет.       У Эрвина был схожий с Леви вид. Но его уверенность в действиях веяла теплотой, а не подвальным отчаянием.       Он готов ко всему.       Пустой рукав рубашки глупо висел, делая некогда мужественную фигуру столь уязвимой, что в горле тут же застрял ком, полный сожаления и ненависти за невозможность отменить ошибки и сделать всё правильно.       — Леви считает, из тебя выйдет отличный разведчик, — глухой голос главнокомандующего будто отмерял ту дистанцию, стремительно росшую между нами в последние месяцы.       Теперь не знаешь, где найти ту нить — понимания, доверия и открытости — что распустилась, а может и вовсе растворилась в недосказанности.       — А ты, Эрвин? — в тон ему, с тоской и грустью вырвалось изнутри, пока я нелепо переминалась с ноги на ногу. — Ты тоже так считаешь?       — Я уверен, что ты будешь хороша во всем, к чему прикоснёшься.       Я почувствовала, как по моим щекам заструились слёзы. Такие, которых никогда не было в моей жизни, и не хватит никаких слов, чтобы описать точно, чем они вызваны.       Наверное, так происходит, когда ты действительно поражён. Глубже, чем слоями кожи, каркасом костей, тончайшими стенками капилляров. И мир вокруг не вращается быстрее, и время не останавливается, только глаза раскрываются шире, а затуманенный обыденностью взгляд проясняется. В тебе становится меньше от слепого котенка.       И шаг за шагом находятся смыслы.       Эрвин молчал, иногда глядя в упор, иногда погружаясь и обращаясь к себе словно внутрь.       — Ты собираешься участвовать в миссии.       Кажется до одури странным, как можно было сразу не понять причину несвойственного Леви беспокойства.       — Да, хоть ты и не задала вопрос, — сказал главнокомандующий.       Никаких колебаний. Неискоренимая твёрдость.       Потому что не хотела слышать ответ, Эрвин.       Я никогда не думала, что могу потерять его. Потерять так, чтобы навсегда. Не чувствовала липкого, животного страха за его жизнь.       Он был из тех, кто просто не может умереть.       Потеря руки, такой брошенный вселенной знак о его хрупкости и смертности, всячески игнорировался мной. И чем дольше я не видела Эрвина, тем чаще он мне представлялся невредимым.       Когда на самом деле, передо мной сидел человек, готовый умереть ради своей мечты и делающий все шаги смерти навстречу.       — Эрвин… разве всего услышанного от меня недостаточно? Я бы поняла твоё желание узнать, что в подвале, не будь меня здесь, — мужчина хмурился с каждым словом сильнее. — Откуда это безрассудство, тебе неприсущее?       Ещё бы немного и сорвалась на крик.       Где твой вышколенный контроль, черт возьми?       — Элиза, может случиться так, что моё присутствие, когда все карты раскроются, ещё важнее будет как раз для тебя, здесь нет только моего эгоистичного с виду желания.       — И ты не объяснишь, что это значит, — сказала я больше себе, чем главнокомандующему.       Молчание, как подтверждение моим словам.       Это заставило усмехнуться.       Мы теперь близки, как хреновы незнакомцы.       Я злилась на себя. И винила, ведь больше некого. И чувства эти были разрушительны.       Отдав честь, а на самом деле и часть сердца, пришлось уйти.       Люди быстро становились мне родными, а ещё быстрее отдалялись. Так было в моей жизни до мира титанов, ничего не изменилось и здесь.       Проживу ли я всю жизнь не найдя тех, с кем можно идти рука об руку?       Тряхнула головой. Но мысли так просто не выгнать.       Спустившись вниз к столовой и облокотившись на стену, я закрыла глаза.       Ледяное озеро. Я — ледяное озеро.       Клубящийся мороз над покрытой тонкой кромкой льда водой.       Застывшая вода. Я — застывшая вода.       Мягко стремящийся через снежные ветви деревьев палящий ветер.       Переменчивый ветер. Я — переменчивый ветер.       Когда стало спокойно, мне довелось увидеть Леви, стоящего в дверном проходе и попеременно смотрящего то на меня, то на разгоравшийся спор среди разведчиков в столовой.       Я подошла к капитану.       Эрен и Жан. Устроили перепалку, небось, как обычно на ровном месте.       Забавно. Никто не собирается их разнимать. Эти двое окончательно всех достали.       — Не знай я тебя, подумала бы, что ты этим видом наслаждаешься.       — Я от этого устал, — сказал Леви.       Пройдя мимо него, я села на свободное место трапезничать. А через время, услышав падения и ойканья с аханьями за спиной, сделала вывод, что капитану это представление всё-таки наскучило.

***

      Стук в дверь тем же вечером, когда время неустанно близилось к полуночи, был неожиданностью.       А ещё большей неожиданностью стало увидеть пришедшего капитана.       Я смотрела на него ошалевшими глазами, так что он наверняка подумал, за что ему подсунули в подопечные полоумную. Не удосужилась сразу пригласить. Сам приход... Это было так не похоже на него. Это не было чем-то, чего ожидаешь.       — Закрой уже рот и наконец предложи войти.       Капитану нужно написать книгу «Как вывести из себя одной фразой, или я люблю, когда меня ненавидят».       — Если ты пришёл оскорблять…       — Нет, — перебил Леви, — но ты сама напросилась.       Видимо расценив молчание за приглашение, он вошёл внутрь и осмотрелся. У меня все чисто, Мойдодыр, небось расстроен, что не к чему прицепиться.       — Тебе так проще прикрывать свою недоброжелательность? Святой капитан Леви, — я почти напела последние слова и цокнула.       — Откуда столько смелости? — он откровенно посмеивался.       Снова удивляя меня. Я ожидала даже удара, но не насмешек.       — Когда была на стене благодаря тебе и чуть не задохнулась от страха, смелости как-то прибавилось, знаешь ли.       Леви прошёлся по комнате и сел на стол. Словно эта комната была его и стол тоже его.       — Злишься на меня? — запустив руку в волосы и прищурив глаза, спросил капитан. — Ненавидишь?       Что за издевательские вопросы.       Как будто ты не знаешь ответы.       Как будто они что-то могут изменить.       — Зачем ты пришёл? — я подошла к нему и сказала это, заглянув в глаза. Всё такие же хмурые.       — Если бы я сам знал.       Он провел тыльной стороной кисти по моей щеке.       Невесомо, нежно касаясь, вызывая у меня долбанное изумление и нераздавшийся крик: «Зачем?». Заставляя стоять парализовано, то желая как можно сильнее обнять, то оттолкнуть подальше.       Леви проводил пальцами по кончикам волос, а чуть затрагивая грудь, опускал руки на талию. На стене у нас ещё был шанс... Но не сейчас. Не сейчас, когда мужчина попросту уничтожал эту прослойку между нашими телами.       Он неуверенно притянул меня к себе и зарылся лицом в пряди. Рисовал им круги, вдыхая, наверное, каждый миллиметр за миллиметром.       Чёртов Леви.       Неспешно приблизившись к щеке, он сжигал каждую клеточку кожи своим дыханием. И я знала — она уже никогда не восстановится.       Он терзал нас обоих, крепко держа, но не двигаясь дальше, лишь сильнее сводив с ума таким контактом.       — Тебе… стоит отойти, — пытаясь взять себя в руки, образумить и себя и его, я произнесла, наблюдая, как собственное тело, будто услышав и не соглашаясь, прильнуло сильнее.       — Что же ты сама не отойдёшь?       Его голос снизился и, казалось, охрип.       — Разве мы можем?       Я держалась за мужчину, всерьёз боясь пошатнуться, ведь голова шла кругом, как если бы я опьянела.       — Мне нужно… — еле слышно сказал Леви, надавливая пальцем мне на подбородок.       И он сорвался.       Утягивая меня за собой.