FATUM

Леви

      Когда я был далеко не первый за день, Моник переигрывала. Вдалбливаясь в её молодое, но познанное множеством мужчин тело, я не видел на её лице того истинного удовольствия, которое она так умело имитировала. Раскрытые губы, чуть искусанные не мной, требовали поцелуя, а из её горла выбивались оханья.       Паршивые неритмичные оханья.       Я знал Моник около четырёх лет. Тогда я впервые попал на вечернюю развлекательную программу для мужчин. Местечко, с незамысловатым названием «Сирень», каждые выходные распахивало свои двери для изголодавшихся по красоте молодых людей, мужей, чьи жёны потеряли свою привлекательность, и залётных, вроде меня.       На деле, за всем этим стоял обыкновенный бордель. Ночью ярлыки «смотреть, но не трогать» благополучно снимались, и можно было купить любую прихоть. Девушки воплощали всё за гроши.       Спустя годы заведение приобрело значительную популярность, придало себе лоск. Поговаривают, сюда теперь приходят и сливки мужского общества, щедро благодарящие за хорошее настроение.       В один из таких вечеров я и познакомился с рыжеволосой Моник, ещё юной милой девушкой. Сейчас же подо мной потела уже прожённая проститутка.       Совершенно не отвечающая на мои ласки как нужно. Стоны запаздывали, движения рук были однотипными, хоть и умелыми. Чёрт бы её побрал, сколько раз себе говорил, что даже шлюх нужно иногда менять.       — Ох, Ле-е-еви, — тошнотворно сладко протянула она, закусив нижнюю губу. — Сильнее.       Пора прекращать этот театр одного актёра.       Не видеть её лица. Да, это то, что нужно. Я перевернул девушку на живот, наслаждаясь открывшимся видом упругих ягодиц. В конце концов, здесь мне нужна была только разрядка. Я грубо вошёл в Моник, заставив её как следует прогнуться в пояснице.       Если ей и было больно, то виду рыжеволосая не подала. За это я любил шлюх. С разведчицей приходилось заботиться не только о своём удовлетворении, а это лишняя морока, которую я не мог себе позволить. Или просто не хотел.       Я набирал темп, иногда наматывая пальцами разметавшиеся по спине волосы Моник. Они мне нравились. Длинные.       «Длинные, но короче, чем у Элизы», — шепнул критик в голове.       — Сука, — вырвалось в ответ на всплывший образ.       — Ты что-то сказал? — перебивая влажные шлепки, промурлыкала Моник.       — Заткнись, — прорычав, я ещё сильнее начал двигаться.       Раздражало. Уже потрахаться нельзя без посторонних.       Сжав сильнее поясницу девушки, я чувствовал, что уже близко. У неё, возможно, останутся синяки. Хрен с ним. Поглаживая одной рукой ниже бедро Моник, наслаждаясь шелковистостью кожи, из моей головы не выходила другая. Маячила, словно тень. Последний раз ускорившись, пытаясь выбить из себя же это дерьмо, я получил то, за чем пришел.       Излившись, наклонился к девушке и поцеловал, хотя никогда раньше этого не делал.       Такое своеобразное извинение, что в этот раз допустил мысль о ком-то третьем.       — Ты давненько не заглядывал, я уж подумала, забыл, — прошептала Моник.       — Нет времени, — ответил ей, попутно натягивая штаны. Мне хотелось скорее убраться.       — Я скучала, — заглядывая в глаза, не унималась она.       И почему женщины так любят поговорить после секса?       Так ещё и о чем. Слышать подобное от проститутки было верхом неправильного.       Горький ответ остался несказанным.       Я кивнул ей, щедро отплатил и оставил позади место, пропитавшее похотью и потом даже фундамент.       А улицы Стохеса ещё были оживлены. Я постоянно слышал восхищённые возгласы в свой адрес, наблюдал горящие глаза детворы, мечтающей пополнить в будущем ряды доблестно павших.       Куда только смотрят их родители. Будь у меня дети, я бы костьми лег, но не допустил у них даже мысли о разведке.       Эта миссия пройдёт без моего участия. Грёбанная нога всё ещё давала о себе знать редкой, но тянущей болью. Встретив Эрвина у кареты, я заметил его настороженность за старательно натянутой маской уверенности. Годы близкого общения давали преимущество различать такие пустяки.       — Есть повод для волнений? — прямо спросил я.       — Как знать.       Дурной знак. Столь немногословным главнокомандующий бывал крайне редко, как, например, перед последней экспедицией. А память о её потерях была ещё слишком жива.       Я решил сменить тему.       — О тебе теперь есть, кому волноваться? — помня, как Эрвин касался лица девушки и обнимал, вопрос возникал сам собой.       Да, продолжай себе врать, что за этим стоит просто интерес.       И тебе не стало почему-то неприятно, когда застал их.       — Как и о тебе, — ответил Эрвин, усмехнувшись.       Прогремевший невдалеке взрыв, закончил наш разговор.       Всё пошло не по плану.

Элиза

      Накануне вечером       — Я определённо что-то забыла.       И определённо выбрала не лучшее время, чтобы сообщить об этом.       — Ты извини, что как снег на голову, — продолжила я, — но мне это совсем не даёт покоя.       — Элиза, как снег на голову, вполне себе в твоём стиле, — главнокомандующий многозначительно посмотрел на меня. — Не беспокойся, ты не помешала — к миссии всё уже давно готово.       — Это хорошо, — я перестала ходить по кабинету кругами, и села на диван рядом с Эрвином.       — Так, с чего ты решила, что что-то забыла? — прямо спросил он.       — Я довольно хорошо знаю историю. А сейчас совершенно не помню, чтобы преподаватели рассказывали нам про период на земле, когда сто лет жили гиганты-людоеды, — я напряжённо щелкала ногтями. — И как от них избавились в конце концов, — мой голос стал тише.       Эрвин молчал.       — Про три стены я тоже не помню ничего. Словно, всего этого никогда и не было, — я обвела взглядом пространство. — От меня точно что-то ускользает, — подведя итог, я уставилась на командира.       Но Эрвин снова молчал.       Невидимая удавка затягивалась на шее всё сильнее с каждым мгновением.       Пальцы вовсю тарабанили по мягкой обивке, беспардонно нарушая неуютную для меня тишину.       Унимая беспокойство теплом и невозмутимостью, Эрвин накрыл своими ладонями мои колотящиеся.       — Варианты, почему так могло произойти, один хуже другого и для нас, и для тебя, — выразительно глядя в глаза, Эрвин, будто ободряюще, провёл рукой по моим волосам. — Ты помнишь, что завтра встреча с миссис Маккензи? — я легонько кивнула. — Сосредоточься на этом. Сейчас ты здесь и пока неизвестно, как надолго, — он почти невесомо приобнял. — Остальным займусь я.       — Спасибо, — получилось сдавленно, без привычной звонкости, показывая настоящее состояние. Состояние растерянности. Но веры, в сидящего рядом мужчину.       Продолжая обнимать одной рукой, второй мужчина мягко приподнял моё лицо к себе, улыбкой и глазами посылая: «Выше нос, всё образуется».       Отворившаяся дверь и последовавший тяжёлый вздох вошедшего, разрушили дружескую атмосферу участия и поддержки.       Эрвин чуть отстранился. Повернув голову, теперь я вместе с ним смотрела на Леви.       — Ждём только тебя, — сказал он главнокомандующему.       Леви не смотрел в мою сторону. Только вопросительно буравил одну точку, которая сейчас была Эрвином Смитом.       — Я уже ухожу, — ощущая какую-то неловкость, сказала разведчикам. Эрвин прижал крепче, а затем опустил руку с моей талии. — Будь осторожен, — я обратилась к нему и встала с дивана, собираясь покинуть кабинет.       Всё-таки, какие же разные чувства можно испытывать к людям. С Эрвином было спокойно. Надёжно. Для меня этот мужчина был про долгие вечера и лёгкие сердцу разговоры в креслах-качалках или на подвесных качелях, про закрыть глаза и падать спиной, ни секунды не сомневаясь, что крепкие руки тебя подхватят, про приглашающую раскрытую ладонь, за которую схватишься, будучи уверенным, что куда бы она не привела, путь того стоит.       По мере приближения к Леви, я даже замешкалась. Накатывали воспоминания о его тёплом дыхании на моей шее, о реакции тела на подобную близость. Кроме редких исключений, всё общение, что между нами было, напоминало любое блюдо Таиланда, когда сколько бы ты не просил делать его не острым, тебя всё равно обожжёт. Леви был как порыв морозного ветра из-за угла — и ты не можешь ни вздохнуть, ни шевельнуться, как несбивающаяся душевная и телесная лихорадка.       Годами отточенная гибкость в разговорах с людьми смеялась и летела в пропасть рядом с ним. Леви вынуждал защищаться, вытаскивая спящую агрессию, пылящийся сарказм на обозрение.       И, кажется, он мог разбудить еще многое.       Я остановилась перед ним.       — Ты тоже, — ты тоже что, спрашивается? Будь осторожен? Миссия не на его плечах, как и боевые действия. Боевые действия. Точно! — Не геройствуй, — напомнила я ему, помня, как, не задумываясь, Леви спасает нуждающихся в помощи.       И быстрым шагом покинула комнату.

***

      Миссис Маккензи представлялась мне раздобревшей женщиной, лет сорока с небольшим, любящей котов сильнее, чем своих дочерей, и которая не прочь приложиться к рюмке, пока муж на службе.       Мыслить категориями — да, это то, чем мы овладели в совершенстве.       Потому, когда передо мной стояла ещё молодая девушка, стройная и сохранившая красоту, я была готова щёлкнуть себя по лбу.       — Элиза, верно? — она с улыбкой протянула руку.       — Да, миссис Маккензи, — я поприветствовала её в ответ.       — Зови меня Мари, — сказала она и повернулась к пришедшей вместе с ней девушке, после чего та спешно удалилась. — И как Эрвин мог столько лет прятать от меня такое сокровище? — она рассматривала мою внешность с ног до головы и, кажется, была удовлетворена увиденным.       — Я не так давно в разведке, — с губ слетала давно заготовленная речь. — Месяцев восемь. Мой дом был разрушен, когда Шиганшина пала. И прежде, чем я попала сюда, пришлось провести не один год, борясь за еду и жизнь, — я говорила со всей накопленной грустью, думая на самом деле о своей семье. — Не хотелось бы об этом рассказывать.       — Тогда я не буду расспрашивать, — она понимающе покачала головой.       И уже понравилась мне, как и все тактичные люди.       Помощница Мари вернулась с подносом, на котором стояли три чашки чая и вафли с яблоком.       Мы прошли в комнату, заранее предусмотренную главнокомандующим для этой встречи. Она была больших размеров, в сравнении с остальными.       — Ты у нас поёшь, так? Или танцуешь? — они присели на стулья и теперь обе смотрели на меня.       — И то, и другое, — ответила я Мари, — но начну с песни.       Мне нечасто приходилось исполнять а капелла. Непривычно без музыки, непривычно, когда всего два слушателя. Закрыв глаза, я полностью расслабилась и отдалась переполнявшим меня эмоциям.       If I should stay       I would only be in your way.       So I'll go but I know       I'll think of you       Every step of the way. *       Я пыталась вспоминать счастливые моменты в своём мире, а их было не перечесть, но картинки с начала моего появления здесь раз за разом возрождались. Они перекрывали всё остальное.       Bittersweet memories,       That is all I'm taking with me.       So goodbye, please don't cry.       We both know I'm not what you, you need.**       Гигант. Возможность стать завтраком. Липкий страх. Спасение. Цвет стали. Бесконечные стены. Жертвы. Новый дом. Поддержка. Капитан.       На нём картинки и обрывались. А песня закончилась.       — Ты восхитительна, — услышала я и решилась открыть глаза. Мари поджимала руками подбородок, а её лицо сияло. — Думаю, ты быстро окажешься в Митре.       Надо не забыть спросить Эрвина, что такое Митра.       — Спасибо, — почему-то пение в этом времени мне откликалось всей палитрой чувств.       — Не знаю, говорил тебе кто-то или нет, но ты создаёшь удивительную атмосферу вокруг, когда поёшь. Всё будто зачаровывается и останавливается. И песня красивая, я никогда её не слышала, — задумчиво сказала Мари. — Ты сама её написала?       — Нет. Такой дар мне не достался. Просто где-то услышала, — да, некоторые вещи мы все же не предусмотрели, и я поспешила перевести разговор. — Теперь танец? Я могу простучать ритм, и вы мне поможете.       — Я уверена, ты хороша и в этом, — перебила меня девушка. — Когда приедешь в Стохес, там и посмотрим, как раз с музыкой. У нас есть вариант выступления ансамблем, можно и одиночно, — рассказывала Мари, — тебе, наверное, больше подойдет второй. Будешь нашим десертом, — она подмигнула.       За окном послышался шум. Переглянувшись, мы почти одновременно подскочили посмотреть, что же случилось.       На телегах привозили раненных. И телег было много.       — Простите, — я обратилась к Мари. — Мне нужно узнать, что произошло.       — Конечно, — девушка была взволнована, хотя и всячески старалась не показывать этого. — Нам с Ниной тоже пора возвращаться в Стохес.       Попрощавшись с ними, я летела вниз к приезжим разведчикам. Слишком много нуждающихся в помощи. Почему их доставили сюда, так далеко?       В лазарете пахло вяжущей рот борьбой. Где-то, за много километров, одно сражение уже закончилось, и здесь начиналось другое — за жизнь.       — Стохес разрушен, — тяжело дыша говорили разведчики. Они переносили раненных товарищей и изрядно запыхались. — Среди гражданских много пострадавших, местный госпиталь переполнен, и Эрвин распорядился всех перевезти сюда.       Врачи не успевали помочь всем. У меня были знания о первичной медицинской помощи, и я машинально включилась в работу.       Один, второй, третий… Их травмы были несерьёзными, простой обработки и бинтов большинству было достаточно.       Замотав голову ещё одного разведчика, я вытерла успевший взмокнуть лоб. В этой палате остались единицы, кому ещё нужно было помочь, и я поспешила в другую комнату.       Я увидела, как солдаты склонились над телом мужчины и пытались привести его в чувства. Он совсем не двигался, а видимых повреждений я не заметила.       — Отойдите, — крикнула я им и принялась расстёгивать рубашку пострадавшего.       Весь мокрый. Капли стекали с волос и одежды, образуя под ним небольшую лужицу.       Почему он не приходит в себя? Чёрт возьми! Моих знаний катастрофически недостаточно, чтобы определить причину его состояния.       Я приложила ухо к его носогубному треугольнику, проверяя дыхание. За десять секунд ни одного вдоха. Дело плохо. Разведчику срочно необходим непрямой массаж сердца.       Я ведь не могу сделать его при всех и раскрыть себя сейчас. Но и не помочь не могу тем более, когда это в моих силах.       — Выйдите все отсюда! — крикнула я солдатам.       Те лишь переглянулись между собой, но с места не сдвинулись.       — Пожалуйста, — снова обратилась к ним.       Но разведчики продолжали лишь недоверчиво смотреть.       — Живо вышли все. Или мне ещё повторить? — произнес знакомый голос, не терпящий возражений.       Леви лениво облокотился на косяк. Никогда ещё я не была так рада его видеть.       Солдаты стали в темпе покидать помещение.       «Тридцать компрессий, два вдоха, тридцать компрессий, два вдоха. Не меньше ста нажатий в минуту», — повторяла я про себя.       Сложив руки над грудью мужчины, я приготовилась начинать, как почувствовала останавливающую ладонь учителя на своём локте.       — Что ты делаешь? — спросил Леви.       — Ему это необходимо. Просто, — я на мгновение запнулась, глядя в эти ледяные серые глаза, — просто поверь мне.       Испытывая явные сомнения, Леви все же отошёл.       Около десяти минут были безрезультатными. Я чувствовала, как напряжённые руки давали слабину. Неизвестно, как долго мужчина не дышал, и имеют ли мои действия хоть какой-то смысл. Но также упорно продолжала попытки вернуть жизнь.       Пока в один момент он не закашлялся, и изо рта не полилась тонкой струйкой жидкость, а я обессилено опустилась на пол.       Получилось.       Я смогла. Кто бы мог подумать, что это обучение когда-нибудь пригодится.       — Как ты это сделала? — нарушил тишину Леви, подсаживаясь рядом.       — Сердечно-лёгочная реанимация — это база. В моём мире, — ища опору, чтобы не рухнуть, я облокотилась на его плечо.       И с радостью, с шумным выдохом после напряжения, улыбнулась.