FATUM

      Это уже перебор.       Сначала я подумала, что ослышалась. Даже в голове немного просветлело от негодования.       Никто не позволял подобного обращения ко мне, и начинать терпеть приказы от какого-то, как ни крути, солдафона не входило в мои планы.       Он может давать сколько угодно заданий на тренировках, но не сейчас.       Я повернулась, чтобы высказать своё возмущение.       — Знаешь, я не твоя подчинённая, поэтому проясним сразу: ты не можешь мне приказывать.       Вот так.       Не подозреваю, откуда во мне взялось столько решимости и энергии. Казалось бы, всего десять минут назад я мечтала о тёплой кровати и сне, а теперь это желание как рукой сняло.       Рукава рубашки мужчины были закатаны, представляя жилистые руки с выступающими венами. Его волосы чуть растрепались и небрежно обрамляли лицо.       Красиво.       Холодный воздух заполнял комнату через приоткрытое окно, и я радовалась, что сейчас его не ощущаю. Хотя дрожь всё же иногда проходила волной по коже.       Встав из-за стола, на котором, несмотря на огромное количество бумаг, господствовал порядок, мужчина неспешно подошёл ко мне почти вплотную. Как же некомфортно! Взгляд упёрся в чёртову ложбинку между ключиц, и я спешно посмотрела выше.       Глаза мужчины потемнели. Хуже холодной стали оказался только цвет майских грозовых туч.       Надеюсь, гром не грянет.       — По документам ты считаешься разведчицей, а значит — подчинённая, — отчеканивая каждое слово, ответил Леви. — Вопрос закрыт.       — Не забывай, кто я фактически. Я согласна тебя слушать на тренировках, но не более того.       Мне не хотелось уступать. Ровно, как и сживаться с отведённой ролью.       — Согласна? — его голос стал тише. — Слушай меня внимательно. Фактически, я легко верну тебя туда, где нашёл.       В людях я все-таки разбираюсь хорошо, и с самого начала разглядела в нём что-то тёмное и пугающее. Повадки, жесты и даже мимика — не просто холодность. Угроза и опасность.       — Усекла? — послышалось совсем рядом с ухом. — Ты просто слабая, — он скривился, вдыхая настигший запах алкоголя. — Слабая, ни на что не способная шлюха.       Размахнувшись, я собиралась отвесить неприлично громкую и сильную пощёчину, но реакция Леви, молниеносная, как у хищника, сработала раньше — он перехватил мою руку, сжал кисть и рванул на себя.       — Только дай мне повод, — спокойствия в его голосе больше не было, зато была злость. — В шесть утра, и не вздумай заставить меня ждать.       Так близко. Он стоял так близко, что удавалось рассмотреть каждую линию на лице, все сухие трещинки на губах. Дьявол не обладал рогами, не было у него копыт и тело его не покрывала шерсть — какая жестокая ложь. У зла догорал в глазах пепел, зло улыбалось и могло быть очаровательным.       Оно искушало и соблазняло. Там свыше вдоволь поглумились.       — Ненавижу! — выкрикнув, я со всей силы выдернула руку и вылетела из кабинета.       Магия закончилась. В тёмном коридоре и абсолютной тишине, казалось было слышно, только как моё сердце один за другим делает кульбиты.       Снова.       Он снова всё испортил. Отличного лёгкого настроения как не бывало.       В который раз уже Леви так назвал меня. Но самое отвратительное, что стоя с ним рядом в этот раз, видя все вкрапления серебра в радужках и почти ощущая, как он дышит, я расслышала это изменение в интонации, с которой он произнёс оскорбление. Будто он уговаривал сам себя, что я — не та, к кому нужно подходить, не та, кто хоть как-то должна волновать.       Не та, кто вообще стоил внимания.       И это злило. Злило, ведь я опять не понимала, что с этим делать, злило, что у него всё же получилось втоптать в грязь. А ведь я начала думать, что мы достигли нормального, удобного обоим уровня дистанции и общения.       В душе плескалась такая необузданная ярость, что даже хотелось что-нибудь сжечь.       Долбанный замок, весь средневековый сброд, со стенами, титанами, этот идиотский, отторгаемый мною мир.       Его самого.       Я с трудом признавалась себе ранее, что он вызывает во мне самую малость любопытства, по большей части, из-за молчаливости, лёгкой надменности. Его хотелось узнать. И я замечала бесконечные вздыхания разведчиц по нему.       Но теперь не понимала их.       Любой мужчина, даже самый красивый, сильный или умный, теряет свою привлекательность, когда неподобающе обращается с женщинами.       Я направилась на улицу. Глубоко дышать. Считать про себя.       Дышать. Ровно.       Считать. Дышать.       Моё состояние постепенно приходило в порядок. До тренировки, по моим подсчётам, оставалось не более трёх-четырёх часов, и ложиться спать было недопустимо. Учитывая отсутствие здесь будильников как таковых.       Прохлада мягко окутывала и отрезвляла сознание, ложилась на рубашку, оголённую кожу. Где-то неподалёку раздавалось мерное уханье совы, изредка перебивающее ночную серенаду сверчков.       Стоял нетерпкий травяной запах. Сняв сапоги, я коснулась зелёного ковра ногами. Так освежающе, что я выдохнула от облегчения.       Подняла голову и посмотрела в небо, чувствуя, что если и есть момент, когда я могу раствориться, то это здесь и сейчас.       Клянусь, я никогда раньше не видела такой небесной бездны. Не было облаков или туч, лишь миллионы звёзд, прикрывающих наготу вселенной своим светом. Таким ослепляющим ярким светом, которого уже не найдёшь в моём времени.       Я смотрела на это чудо заворожённо и, как идиотка, даже забыла дышать.       Единение, такое всеобъемлющее единение с землёй, которую я ощущала стопами, с воздухом, который снова заполнял мои лёгкие, с высью, куда устремлялся взгляд.       Вспоминались строки стихотворения, и я незаметно для себя произнесла их вслух.       Какая ночь! Я не могу.       Не спится мне. Такая лунность.       Ещё как будто берегу       В душе утраченную юность.       Погружённая в свои мысли, я не сразу заметила ещё одного человека, неспящего сегодня.       — Красивые строки, — произнес разведчик рядом, выдернув меня из атмосферы волшебства, и я повернулась к нему. — Где-то я их уже слышал.       — Сомневаюсь, — про себя улыбнулась, ведь такое и правда невозможно, учитывая, что Есенин творил гораздо позже.       И это лишь предлог заговорить.       — Я не представился, — парень потёр переносицу. — Меня зовут Райнер. А как тебя зовут?       — Элиза.       Светловолосый разведчик кротко улыбался, но его лицо при этом оставалось хмурым. Я выглядела Дюймовочкой на фоне его недюжинного роста и мышц.       — У тебя редкое имя, — сказал Райнер. Странно, ни Эрвин, ни Ханджи, мне не сообщили, что для здешних оно будет нераспространённым. Да и это имя вряд ли могло действительно быть нераспространённым. Парень еще пару секунд смотрел на моё лицо, а затем отводя руки за спину, зевнул. — Уже поздно, давай я тебя проведу.       — Спасибо, но я пока не ложусь, — вежливо улыбнувшись, я пожелала ему спокойной ночи.       — Доброй ночи, Элиза.       Оставшись в одиночестве, я пыталась придумать себе занятие, чтобы переждать время до тренировки. Так моё внимание привлёк светильник у двери какого-то помещения, в котором, подойдя ближе, я узнала конюшню.       Охранник выдавал себя раскатистым храпом, и я легко прошмыгнула внутрь. В целом, классическая конюшня, с денниками по обе стороны, из которых поочерёдно начали выглядывать гривы, оценивающие, кто же нарушил их ночной покой. А не признав во мне угрозы, они продолжили свой сон.       Пройдя глубже, я заметила бодрствующего вороного жеребца. Каким истинным красавцем он был! Гладкая шерсть блестела, словно дорогой шёлк, и переливалась серебряным светом.       Я подошла к нему ближе, в надежде, что животное доброе, или хотя бы не кусается. Конь внимательно следил за моими действиями. Потом мотнул головой и негромко фыркнул.       Видимо, не понравилась.       — Просто тебе здесь так же одиноко, как и мне, — сказала я ласково коню. — А одиноким мало что может нравиться.       Когда я уже собиралась уходить, он резко приблизился и облизнул мою левую половину лица, захватив и волосы.       Срань господня!       Я провела рукой, стараясь обтереть щёки, но слюни только прилипли ещё и к пальцам. Конь довольно заржал.       — Ты! — я указала на жеребца. — Я тебя запомнила, — ещё раз осуждающе глянув, поспешила к выходу.       И не говорите мне, что животные чего-то не понимают.       Мой какаду всегда знал, когда нашкодил. Обычно, он открывал кучу ящиков, мог переставлять их содержимое, разбрасывать, а когда мы это замечали, он начинал бешено радостно кивать.       Отодвинув воспоминания о любимом питомце, я направилась в ванну.       Просидев под холодной водой, вдоволь посокрушавшись на сегодняшние события, я обернулась полотенцем и рассматривала своё отражение. Волосы ещё не утратили сияние, но наощупь уже не были такими мягкими, маникюр требовал коррекции, а глаза — вернуть в них жизнь.       Расплываясь в жалости к себе, далеко не уедешь. Потому утреннюю тренировку я решила начать уже сейчас. В конце концов, чем раньше она закончится, тем скорее отосплюсь!

POV Леви

      Я нашёл Элизу спящей на скамейке у дерева. Периодические дёргания и мотание головой выдавали беспокойный сон девушки.       После её ухода ночью, я с удивлением — разочарованием — отметил для себя, что всё же не отношусь к ней, как к другим разведчикам. Как к солдату. Хотя неустанно твердил об этом ей самой.       Возможно, это из-за того, что я никогда не сталкивался с иномирянами.       Или потому, что она совсем не представлялась мне убивающей титанов. Убивающей кого-либо на самом деле. Девчонка была хрупкой. Не видевшей дерьма и не терявшей близких в желудке гигантов. Я мог обучить её всему, как следует натаскать, но бойцом она мне так и не виделась.       А может, это случилось в момент, когда я посмотрел на её ноги. Голые ноги, абсолютно гладкие и манящие. Такие были только у богатых дам, вероятно, и у женщин в публичных домах. Не скажу, что я был завсегдатаем таких мест, но эта мягкость кожи въелась мне в память. Ведь разведчицы волосы не удаляли.       В какой-то момент я понял, что у Элизы больше шансов оказаться в моей постели, чем на поле боя.       Я задержал взгляд на её лице. И почему только меня к ней влекло, что так притягивало и тут же раздражало, в сочетании давая какое-то отравление. Красивая, каких много, на это не спишешь. Да и для меня это никогда не становилось чем-то ключевым.       Нет, в какой-то части моего тела рождалось желание. Снова прикоснуться, как когда она была подхвачена мной на руки. Необъяснимое, неподвластное желание ни моей сути, ни логике.       Это было чем-то странным. Ровно на столько же, как и новым. И ощущалось чем-то неправильным.       Я несильно хлопнул её по плечу — время сна вышло.       Девушка с трудом разлепила веки, а определив меня, вся подобралась. Смотрела исподлобья своим колючим взглядом, напоминая обиженного ребенка.       Умилительно, блять.       — Ну хоть не пнул, и на том спасибо, — негромко отозвалась она.       — Твои сапоги в грязи, а пачкать свою обувь я не намерен, — стряхнув невидимую пыль, ответил ей. — Долго сидеть собралась?       — Я уже сделала разминку, пробежку, можем переходить к чему-то другому, — опустив взгляд, сообщила Элиза.       Но скромно она не выглядела при этом. Больше показывала всем своим видом, что ей неприятно смотреть в мою сторону.       Идиотка не понимала, что для неё так будет даже лучше. Сейчас она привязалась к Эрвину и Ханджи. А быть в этом списке — брать на себя ответственность.       Пусть лучше бесится и ненавидит, чем проводя совместно время, в конечном счёте найдёт мне место в своей душе.       А такая точно найдёт.       Я привык мало спать и заметил, что девчонка опередила меня и вышла раньше, а проследив — как она бегала, прогоняя Морфея всеми силами. Как делала привычные мне упражнения и некоторые, что я прежде не знал, и которые решил взять на заметку.       Но сказал совершенно другое:       — Похвально. Но я-то этого не видел, так что вперёд.       Глаза девушки округлились. Она раскрывала рот, явно собираясь ответить всё, что думает по этому поводу, и снова закрывала.       Хмыкнув, Элиза как-то горько улыбнулась и, не проронив ни слова, пошла на поле.       Не такая и тупая, раз знает, когда следует заткнуться.       Девчонка держала быстрый темп. Я всё не мог понять, откуда она черпает силы после почти бессонной ночи, ещё и выпивки до этого. Пока не обнаружил, что та начинала ускоряться каждый раз, как повернёт голову в мою сторону.       Прекрасно, Элиза, какое бы чувство не было тем самым двигателем.       Я давал упражнения и проверял её скорость, гибкость, реакцию. По всем параметрам результаты были выше ожидаемых мною. Где она только наловчилась? Эрвин, кажется, упоминал танцы. В моей картине мира это означало крутить жопой и извиваться змеёй, по крайней мере, такие выступления преподносили наши девушки. Очевидно, есть и другая сторона.       Все движения девчонки, даже самые заурядные, в самых банальных заданиях, были плавными. Расслабленными.       Элиза была лёгкой.       Глядя сейчас на её выбившиеся из хвоста белокурые кудрявые волосы, запыхавшееся лицо с раскрасневшимися щеками, я почему-то представил невесомость её полета на УПМ. Увиденное сегодня показывало, что проблем с этим не возникнет.       Осталось проверить силу.       Было, правда, ещё кое-что, но для этого пока рано.       — Достаточно, — сказал я Элизе, которая тут же опустила скакалку на землю. — Подойди.       Рядом со мной стоял заранее подготовленный манекен, и девушка сразу сообразила, что к чему. Идиотка не сдвинулась с места.       — Ты оглохла? — близилось время обеда и тонны отчётов, терпеливо меня ждущих. Да и в общем, уговаривать не в моих правилах.       На ватных ногах, не переставая коситься на куклу, девушка подошла и гордо заявила, тряхнув головой:       — Нет. Я не стану.       Один бог знает, чего стоило сейчас сдержаться и не показать ей, где раки зимуют.       — Это не предложение. Делай, — ненамеренно, я сжал свою кисть сильнее, и послышался характерный хруст пальцев.       Видимо, девушка истолковала этот жест, как последнюю каплю терпения с моей стороны, и быстро подошла к манекену, ударив его ладошкой по плечу.       Это что сейчас, мать его, было?       На моей памяти, никто и никогда не бил таким образом. Как провинившегося, блять, кавалера.       И я рассмеялся.       Искренне.       Свободно.       Давно забытый хохот снова разлетался по округе. Сегодня природа могла удивиться.       Девчонка явно растерялась от случившейся перемены. Не смотри так на меня, дура, я сам не представляю, какого хера это произошло.       — Леви, — нерешительно, но она все же начала говорить, — ты же понимаешь, что это бесполезное занятие. С титаном драться не нужно, его нужно убить.       — Рукопашный бой — это база. Тебе придётся научиться драться.       Элиза осталась недовольна моим ответом. Насупившись, она поджала губы.       Но спорить не стала.       Подойдя к манекену, лишь снова ударила его ладонью, на этот раз в живот.       — Теперь понятно, — глядя ей в глаза, сказал я. — В твоём времени выбрали самое бесполезное, ненужное существо и прислали его нам.        Это было плохо. Я пытался повторять себе же, что произнёс это для неё. Для того, чтобы её злость могла вырваться. Для пользы. Но правда была в том, что я сам начинал нуждаться в её эмоциях. Я хотел их чувствовать. Эта жажда была почти такой же сильной, как вентилировать лёгкие.       Слова застали её врасплох. На секунду, мне даже показалось, что в уголках глаз заблестели слёзы.       Но ярость проснулась в ней быстрее.       Сжав кулаки и быстро взяв себя в руки, девушка ответила:       — Знаешь, я справлюсь лучше, если на месте манекена будешь ты.       Бесспорно, она была зла.       Но что-то в её виде, в этой храбрящейся позе, с потрохами выдавало и обиду.       Вот только почему ты обижаешься на мнение неблизкого человека?       — Хорошо. Но, в отличие от манекена, я отвечу.       Было видно, что девушка понимала безвыходность, в которую сама себя и загнала.       Однако, гордо вскинув подбородок, она всё же попробовала нанести удар.       Схватив её летящий кулак, я несильно скрутил руку девушки за её спиной, и она оказалась в развёрнутом от меня положении. А вторую руку прижал своей к её животу.       Кудри пахли яблоком и корицей.       И я чувствовал грудью колотящееся сердце другого человека.       Она не пыталась высвободиться. Девчонка просто застыла.       — Свободна, — я разжал пальцы, отпуская и заканчивая тренировку.       Прежде чем она отпрянула, я успел увидеть, как кожа её шеи покрылась мурашками.