FATUM

      Штаб был похож на один из тех средневековых замков, что многие видели на картинках, собирали в детстве пазлы или (кому везло) с восторгом рассматривали на экскурсиях. В углах были башни, так что мне невольно вспоминались детские фантазии, где я была узницей таких покоев, а история кончалась счастливым приходом принца, поцелуем и спасением.       Да, чутьё подсказывало, что здесь не будет «жили долго и счастливо, и умерли в один день».       Надо бы поумерить пыл.       Здесь не было привычного защитного рва, как и не было моста. Вместо них под солнечными лучами раскинулась зеленая полянка, которая так и манила устроить на ней пикник, поиграть на гитаре какую-нибудь незамысловатую мелодию. И чтобы весенний ветер в этот момент остановился, а затем унёс все печали в место, где нет человеческой жизни.       Мне выделили комнату рядом с командованием. Может, они боялись, что я сбегу, а может, просто не доверяли девушке, свалившейся неизвестно откуда и как.       Конечно, об удобствах речи не было. Рама окна деревянная, и зимой без утепления мороз точно пересчитает все мои кости. Деревянный пол в нескольких местах тоскливо скрипел, а слой пыли и паутина на потолке намекали на давнее отсутствие жильца. Кровать была односпальной, без одеяла, подушки и комплекта белья. Что ж, надо их поискать. А вот стены, хоть и не самой свежей побелки, но чистые.       Я пыталась придумать, куда деть фигурку, переместившую меня. Но сначала захотелось попробовать вернуться домой, и мозг подкинул пару идей как это сделать, казавшихся, правда, заранее обречёнными на провал.       Я сжимала её до боли в кистях и пальцах, подкидывала и пробовала поочередно ловить то правой, то левой рукой. Сидела на ней, лежала, даже пыталась впихнуть в рот.       Но щёки болели, я запыхалась, а локация оставалась той же.       Один вариант был неиспытанным: кто-то должен был дать мне её в руки, как это сделал Коул.       На этом все действия и остановились. Рассказывать о фигуре было страшно, вдруг её заберут, лишив последней связующей с домом частицы. Могли и помочь, конечно, но испытывать судьбу я не собиралась, и чаша весов неумолимо склонялась в пользу молчания.       Недолго думая, я спрятала предмет под матрас. Банально, но сейчас других вариантов не найти. Комната открытая, намёков на тайник или место, из которого бы он получился, нет, и остаётся надеяться, что проверять и обыскивать меня не станут.       Эта суета отвлекала. Она не давала мне разрыдаться, что постоянно хотелось сделать, обхватив колени руками покрепче, чтобы иметь хоть что-нибудь настоящее под подушечками пальцев. Она не давала упиваться жалостью и проворачивать внутри себя вопросы, такие же болезненные, как если водить наждаком по кровоточащему порезу.       Отвлекала.       Тело и волосы требовали горячего душа, так что, напоследок окинув свой временный дом взглядом и захлопнув дверь, я отправилась на поиски ванной.       Встретившиеся на пути два разведчика косились на меня как на какое-то чудо чудное, диво дивное, а один даже присвистнул. Этот точно из тех, для кого открытые женские ноги — куш и выигрыш, пусть это и означало только увидеть их. Я успела заметить, проезжая в городе, что женщины здесь в подавляющем большинстве носили длинные, целомудренные юбки и платья. Про себя я боялась увидеть на плечах таких коромысла, прикидывая, как скоро и на мои могут такие повесить.       Ну да, девятый век, как же.       Я мотнула головой, стряхивая представления куда подальше. Надо срочно перестать быть свежим номером цирка и привлекать публику.       — Где я могу найти Эрвина Смита? — спросила у одного из юношей.       Тот на мгновение замер и, всматриваясь мне в лицо, ответил:       — Третья дверь слева с конца.       И они оба быстро зашагали прочь.       Эрвину стоит поработать над доброжелательностью своих подчинённых.       Иду вдоль коридора и замечаю, что на дверях нет табличек, ничего опознавательного. Все двери как одна, в строгие два рядочка, точно напротив друг друга. Как они только запоминали, какая куда вела? Мой топографический кретинизм не замечался другими в двадцать четвёртом веке — под рукой всегда были помощники в виде гаджетов, но здесь…       Дойдя до кабинета главнокомандующего и постучавшись, я терпеливо ждала разрешения войти.       Однако, ответа не последовало.       И после второй попытки тоже.       Пришлось решиться открыть дверь и зайти так. Желание скорее помыться чесалось в каждом сантиметре кожи.       У окна стоял Леви, положив руки на подоконник, с отстранённым видом.       Такой же был и у владельца кабинета, сидящего сейчас за столом. Видимо они обсуждали что-то ранее, и каждый сейчас пребывал в задумчивости.       А кабинет просторный, красивый, насколько это возможно по меркам их времени, в светло-бежевых тонах, добавляющих ему размеров и уюта. И одинокое растение имеется, и диванчик.       — Мама с папой не учили тебя без разрешения не входить? — Леви не изменял себе, высказываясь до неприличного прямо и оставаясь такой же занозой в заднице.       Наверное, улыбка на моём лице слишком быстро слетела и сменилась раздражением, потому что мужчина, будто удовлетворённо, хмыкнул.       — Я стучала дважды, мне никто не ответил, а дело важное и не терпит отложки, — прозвучало с вызовом, и я горделиво задрала подбородок.       А от привычек-то никуда не денешься.       Руки как по приказу сложились на груди в защите. Почему-то Леви до ужаса легко удавалось пошатывать моё и так нестойкое душевное равновесие.       — Так выкладывай, что это за такое важное дело.       Шорох слева заставил вспомнить о присутствии в кабинете ещё одного человека. Эрвин молча наблюдал за нетерпимостью отношений между нами, не стремясь разрядить обстановку.       — А тебя мама с папой не научили, как подобает общаться с леди?       Да, стоило сразу обозначить границы.       Первой не нападать, но сдачи давать обязательно — так учили меня в детстве. И хоть то время, когда всё было просто и понятно, далеко позади, законы оставались те же.       Внешне Леви казался равнодушным, а слова его были едкими, точно достигающими цель вывести любого, и эта диссоциация заставляла кровь гореть.       Мужчина лениво окинул меня взглядом, и сказал фразу, после которой стало ясно — хорошим отношениям не бывать:       — У нас шлюх леди не называют.       Повторное оскорбление, теперь уже при другом человеке, который не торопился осадить своего солдата и молча наблюдал за моей реакций, заставляло кричать, не издавая ни одного движения губами, но я уверена — они оба слышали этот крик. Хотелось влепить смачную пощечину Леви. Хотелось бы даже не одну.       Бросить рядом с лицом, как можно ближе: «Да как ты посмел?». Будто в другой раз он поступил бы иначе. Будто он бы захотел поступить иначе.       И ведь мужчина знал, что я из другого времени, и просто никак не могу выглядеть прилично для них.       Злость смешивалась с обидой. Вместе они патокой растекались в груди, заполняя с каждой секундой всё больше пространства. Щелчок. Мозг отключается. Беседа переходит на эмоции.       — Главное, что тебе не претит общаться со шлюхой, Леви, — пытаюсь говорить твёрдо, глядя в его глаза, вновь, совершенно некстати, отмечая красивый цвет грозового неба. — Видимо, не привыкать.       Мысли кричали: «Теперь сматывайся!», ведь так и неизвестно, чего от него ожидать, но ноги будто приросли к полу, в то время как на лице мужчины ничего не дрогнуло.       Он — что-то железное. В голове таки сформировалось, какое описание идеально подходит.       Зашагав в мою сторону, обойдя и оставив наедине с моими же словами, у самого выхода мужчина сказал:       — Теперь это твоя головная боль, Эрвин. Но ещё не поздно поступить правильно и вернуть её.       Дверь за ним захлопнулась.       Эрвин Смит откинулся в кресле. Поначалу он казался ровесником Леви, но сейчас усталость и бременем лежащие морщины с головой выдавали возраст и давали понять — у главнокомандующих не бывает отпуска.       — Что значит «вернуть меня»? — образы, как я оказываюсь дома, один за другим делали на душе теплее. — Вы правда можете мне помочь?       — Леви хороший солдат. И он является сильнейшим бойцом человечества, — как-то слишком отдалённо начал Эрвин. Будто мне есть разница насколько хорош в убийствах этот хам. — Но не стоит наживать себе врага в его лице.       — Вы можете помочь мне вернуться? — ну уж нет, соскользнуть с темы не выйдет.       Понимаю, что перестала дышать от внезапного прилива радости, словно то радуга после продолжительного дождя, и ожидания ответа.       — Не можем, Элиза, — Эрвин устало потёр переносицу. — Сейчас во всяком случае.       — Тогда почему Леви так сказал?       — В его понимании поступить правильно означает вернуть тебя за стены.       — Но ведь за стенами великаны! — срываясь на крик и вскидывая руки, обращаюсь к Эрвину. — Я там не выживу.       — Да, не выживешь, — нарочито спокойно ответил мужчина. Глядя на диван и получая глазами разрешение в ответ, сажусь. — Нам придётся сделать тебе поддельные документы и придумать правдоподобную историю жизни. Разведчики, которые были на миссии и видели, что ты появилась за пределами стен, будут молчать. По крайней мере, такой им был дан приказ.       Вот, что они обсуждали — как поступить со мной. Но по словам главнокомандующего всё выглядит не так уж плачевно. В чём же проблема?       — Мы не защищены от предательства. Я не могу рассказать тебе всей обстановки по понятным причинам. Леви считает, что нам лучше не рисковать своими головами ради тебя и избавиться, вернув за стены, при этом гарантировано сохранить себе жизни и существование Разведотряда в целом.       Картинка сложилась, и на душе от этого было гадко.       Я могла понять их, как ни странно. Этот вариант был самым приемлемым и логичным для них.       Правильным, как сказал Леви.       — Как вы поступите?       Такое странное ощущение — понимать, что от себя самой ровным счётом ничего не зависит.       Не хозяйка жизни больше, не счастливица.       На самом деле, я уже была готова принять любой исход, любое решение, лишь бы всё скорее закончилось. Лишь бы знать, чего ждать.       — Ты останешься в Разведкорпусе. Мне нужны знания о твоём мире, взамен же ты будешь в безопасности. И да, мы постараемся оказать содействие в твоём возвращении домой.       Эрвин Смит был настоящим политиком. Звучало, словно всё взаимовыгодно, но чувствовала я себя должной и обязанной.       И теперь даже не знала, какого из двух мужчин стоило остерегаться больше.       Узнав, где я могу найти ванну и попрощавшись с главнокомандующим, я шла по указанной дороге с чётким пониманием, что с ним мы хотя бы расставили точки над «и», а значит с Леви выход был один — не можешь решить проблему, так избегай её.