Искушение тьмы

      Тяжелая дверь поддалась с протяжным скрипом, словно жалуясь на очередного посетителя. Гермиона скользнула в полумрак таверны, и густой коктейль запахов — кислая горечь эля, сладковатая гниль отсыревшего дерева и горький дым самокруток — окутал ее плотным коконом. В полумраке зала «Кабаньей головы» несколько завсегдатаев сгорбились над своими стаканами, похожие на темные острова в море теней. Закопченные балки под потолком терялись в табачной дымке, придавая залу сходство с пещерой.              Трелони еще не было. Гермиона устроилась за дальним столиком, где тени были особенно густые. Ее взгляд методично скользил по лицам посетителей, анализируя каждую деталь: старик в потертой мантии, чьи узловатые пальцы нервно постукивали по столу; две ведьмы средних лет, склонившиеся друг к другу, шепчутся за искрящимся бокалом медовухи; хмурый бородач у окна, с которым она столкнулась перед входом… Снейпа среди них не было. Что, если он успел просочиться из зала наверх в те драгоценные минуты между ее заклинанием Гоменум Ревелио и появлением в баре?              Дождь барабанил по крышам, и в его монотонном шуме Гермионе чудились отголоски прошлых визитов в Кабанью Голову. Когда они с Гарри организовывали отряд Дамблдора или прятались здесь от Пожирателей и Егерей перед финальной битвой. Воспоминания сплелись в клубок, словно нити, запутанные проказами Живоглота. Отрывки всплывали в сознании: вот Гарри рассказывает о пророчестве, его зеленые глаза блестят в свете камина — те самые глаза, которые он унаследовал от матери. Лили… Гермиона невольно поежилась, вспомнив фотографию в старом альбоме — застывший миг, где молодая женщина держит младенца, не зная, что им отмерена всего неделя. Неделя до того, как пророчество, которое она стремится остановить, обрушится на их жизни.              «Наши выборы определяют нас куда больше, чем наши способности», — эхом прозвучал в памяти голос Дамблдора. Тогда, в будущем, он говорил это Гарри, но сейчас эти слова приобрели почти зловещий оттенок. Ледяные иглы страха прошили ее насквозь, когда она задумалась: что, если само Пророчество было тем якорем, который удерживал их реальность от чего-то еще более ужасного? Что, если его отсутствие, подобно камню, брошенному в тихий пруд, породит такие круги по воде, которые она не способна даже вообразить? Что, если, протягивая руку помощи Гарри, она невольно толкает в бездну кого-то другого?              «А может, именно поэтому маховики времени были уничтожены? — змеей проскользнула предательская мысль. — Потому что любая попытка изменить прошлое приводит к еще худшим последствиям?»              Гермиона тряхнула головой, и капюшон скользнул ниже, почти полностью скрывая ее лицо. Сомнения — роскошь для тех, чьи руки не запятнаны кровью времени. Не сейчас, когда на кону стоят жизни всех, кого она любит.              Дверь скрипнула, впуская Трелони. Она встряхнулась — многочисленные шали колыхнулись, сбрасывая дождевые капли. Такая молодая, что Гермиона едва узнавала ее лицо, хрупкая девушка в пестром море тканей. Она попросила у Аберфорта чаю, даже не любимого хереса, и устроилась за барной стойкой. Нервно теребя ручку чашки, она украдкой поглядывала на входную дверь. Ее огромные очки запотели от горячего напитка, и она, смущенно одернув шейный платок, принялась их промокать.              На миг Гермиону охватило искушение подсесть к ней и подлить в чай морочащее зелье. Флакончик, спрятанный во внутреннем кармане мантии, словно потяжелел, напоминая о себе. Или предложить херес за свой счет. Но это было бы слишком подозрительно, слишком рискованно — Аберфорт стоял рядом и поглядывал на провидицу искоса, словно знал о грядущей встрече. А он вполне мог.              Где же Тео, когда он так нужен? Наверняка с Волдемортом, припал к его стопам и снизу вверх преданно заглядывает в его алые глаза. И как он успел получить метку? А главное — почему не сказал? Горечь подступила к горлу. Она-то считала, что они доверяют друг другу, что у них общая цель… А он незнамо сколько времени носил на руке клеймо Волдеморта.              «Хотя я тоже многое от него скрывала», — эта мысль царапнула сознание Гермионы острыми когтями сомнения. Свидания с Волдемортом, те долгие разговоры наедине, прикосновения, от которых перехватывало дыхание… Об этом Тео не знал. Да и как она могла рассказать? «Представляешь, твой Лорд находит меня… интересной»?              Гермиона поморщилась. Может, Тео и вовсе не вернется. В последнее время он все чаще пропадал на собраниях Пожирателей, все больше времени проводил с Беллатрисой. Гермиона видела, как та льнет к нему, касается его руки, шепчет что-то на ухо. И Тео не отстранялся.              А что, если… что, если паутина тьмы уже оплела его разум настолько, что он и не желает менять прошлое? Он занял высокое положение в круге Пожирателей, Волдеморт ему доверяет — настолько, что дал метку. В отличие от нее. Эта мысль вонзилась в сердце острой льдинкой, и Гермиона тут же разозлилась на себя. С каких это пор отсутствие Темной метки стало поводом для ревности? Ее передернуло от одной мысли о том, чтобы носить на коже это клеймо рабства.              И все же… Все же он бросил ее здесь одну, в самый важный момент. Когда на кону судьба их миссии и жизнь Гарри, когда каждая минута на счету — Тео просто исчез по первому зову своего нового хозяина. «Прекрати, — одернула она себя. — Сейчас не время для обид и подозрений. Сконцентрируйся на главном».              Колокольчик над дверью звякнул неожиданно громко, заставив ее вздрогнуть. Вошел Дамблдор — величественный и неуместный в этом прокуренном зале, как феникс в курятнике. Его сиреневая мантия, расшитая серебряными звездами, казалась излишне яркой среди потемневших от времени стен. Он коротко кивнул Трелони, и та поспешно вскочила, расплескав недопитый чай.              Гермиона подобралась. Снейпа она так и не заметила, но это ничего не значило — будущий мастер шпионажа уже сейчас умел растворяться в тенях, словно призрак. Пока Дамблдор и Трелони поднимались по лестнице, она достала палочку и стукнула себя по макушке, накладывая дезиллюминационные чары. Гермиону передернуло от знакомого ощущения холода, будто сырое яйцо разбили на затылке. Горькая усмешка тронула ее губы — Грюм научил ее этому в той жизни, что теперь казалась далеким сном.              Дождавшись, когда Аберфорт отвернется к бочонкам с элем, Гермиона двинулась к лестнице, стараясь идти как можно тише. Первая же ступенька отозвалась предательским скрипом, эхом разнесшимся по залу. Гермиона мысленно чертыхнулась и наложила на деревянную доску под ногой заглушающие чары. Возможно, скрип был намеренным — Аберфорт всегда славился своей паранойей, точно старый аврор на пенсии. Недалеко ушел от Грюма. «Постоянная бдительность!» — прозвучал в памяти хриплый голос, похожий на карканье ворона.              — …совершенно уверена, что это знак, — донесся сверху взволнованный голос Трелони и прервался нервной паузой.              Гермиона застыла на середине лестницы, вслушиваясь. Она опередила Снейпа? Или он уже здесь, притаился где-то в тенях? Пальцы до боли сжали палочку, костяшки побелели от напряжения.              — Продолжайте, Сибилла, — раздался спокойный голос Дамблдора, в котором, впрочем, Гермионе послышались нотки скептицизма.              Дождь усилился, и теперь его грохот почти заглушал слова. Гермиона поднялась еще на несколько ступеней, стараясь держаться в тени. Коридор наверху тонул в полумраке — единственный покосившийся светильник, который мог отбросить ее тень на стену, едва теплился.              Из-под одной из дверей пробивалась полоска желтоватого света. Голоса стали отчетливее:              — …видела это так ясно, будто наяву, — Трелони говорила торопливо, словно боялась, что собеседник усомнится в ее словах. — Чайные листья сложились в совершенно недвусмысленный узор…              Гермиона с трудом подавила желание фыркнуть. Даже сейчас, когда решалась судьба магического мира, Трелони не могла удержаться от своей обычной театральщины с чайными листьями и хрустальными шарами. Горькая ирония ситуации не ускользнула от Гермионы — женщина, которую она всегда считала шарлатанкой, должна была произнести пророчество, изменившее ход истории.              Она сделала еще шаг, и старая половица предательски затрещала, словно выстрел в тишине. Голоса за дверью мгновенно стихли.              — Вы что-то слышали, профессор? — пискнула Трелони испуганно.              — Это старый дом, моя дорогая, — ответил Дамблдор со своей особой загадочной интонацией. — Он полон своих секретов.              Гермиона прислонилась к стене, пережидая, пока разговор возобновится. Деревянные панели пахли сыростью и старой пылью, где-то в их глубине деловито скребся жук-древоточец. Ее сердце колотилось так громко, что казалось, его стук должен быть слышен даже сквозь шум дождя.              Она прикрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Варианты проносились в голове, как бладжеры на квиддичном поле: можно было ворваться прямо сейчас, поговорить с Дамблдором, остановить Трелони до того, как она войдет в транс. Или подкараулить Снейпа — он должен появиться с минуты на минуту.              — Знаете, профессор, — голос Трелони стал глуше, словно она наклонилась ближе к Дамблдору, — моя прабабушка Кассандра всегда говорила…              — Фините. Экспеллиармус!              Гермиона метнулась в сторону, разворачиваясь на звук заклинания с той молниеносной реакцией, которую выработала во время войны, и уклонилась от разоружения. Однако почувствовала, как дезиллюминационные чары стекают с нее подобно воде. В тусклом свете коридора возвышалась широкоплечая фигура Аберфорта. Его палочка смотрела ей прямо в грудь, а в пронзительно-голубых, как у брата, глазах плескалась чистая, неразбавленная ярость.              — Развелось тут пожирательских сучек, — процедил он сквозь зубы. — Рыскаете и рыскаете.              У Гермионы внутри все оборвалось. Значит, Снейп уже был здесь? Она открыла рот, чтобы объяснить — хоть что-нибудь, любую ложь, что она искала туалет и заблудилась, — но Аберфорт резко взмахнул палочкой. Невидимая сила подхватила ее, швырнула назад. Она влетела в ближайшую комнату, дверь с грохотом захлопнулась. По косякам заструилась сложная вязь запирающих чар — не простой Коллопортус, а что-то куда более серьезное.              — Сейчас как раз Аластор заглянет, — донесся приглушенный голос Аберфорта. — Вот пусть с тобой и разбирается вместе с братом. Я даже мараться не хочу.              Шаги удалились. Гермиона выругалась — тихо, но с чувством. Комната оказалась крошечной каморкой, едва ли больше чулана. Узкая кровать с продавленным матрасом, колченогий стол, покрытый слоем пыли. На потолке раскачивалась тусклая лампа, отбрасывая неровный свет. Она указала палочкой на дверь.              — Алохомора! — Ничего. — Фините Инкантатем! — Чары даже не дрогнули.              Гермиона прикусила губу. Она слышала приглушенные голоса за стеной — Трелони что-то говорила своим характерным нервным тоном. Время утекало.              — Бомбарда! — прошептала она, вскинув палочку в сторону двери. Заклинание растворилось в воздухе, поглощенное защитными чарами. — Диффиндо! Редукто!              Ни одно заклинание не оставило даже царапины. Гермиона выругалась снова, на этот раз громче. Аберфорт знал свое дело — его чары на любимом заведении, его детище, были не просто защитными заклинаниями, а сложным переплетением древней магии, впитавшейся в само дерево за годы использования.              Она сосредоточилась, пытаясь трансгрессировать, но пространство словно схлопнулось вокруг нее, не давая даже начать перемещение. Конечно же — Аберфорт не зря носил фамилию Дамблдор, его магия была столь же изощренной, как и у знаменитого брата.              Она метнулась к окну. «Патефасио!» — створка даже не шелохнулась. Грязное стекло отливало странным блеском — очевидно, тоже зачарованное. Гермиона попробовала трансфигурировать раму, превратить стекло в воду, расширить щели — все бесполезно.              — Давай же, думай! — прошипела она себе под нос, нервно расхаживая по тесной комнате. — Должен быть способ…              За стеной голос Трелони взвился пронзительной нотой — тот самый тембр, от которого когда-то дрожали хрустальные шары в башне прорицаний. Что, если именно сейчас она входит в транс? Что, если пророчество уже расползается по комнате подобно ядовитому туману, а Снейп притаился где-то в тени, впитывая каждое слово, которое через считанные часы достигнет ушей Волдеморта?              Паника накатила, сжимая горло невидимой удавкой. Перед глазами замелькали образы — словно кто-то начал прокручивать киноленту ее воспоминаний на бешеной скорости. Вот Гарри, одиннадцатилетний, тонущий в мешковатой одежде, растерянно озирается в величественном Большом зале, словно потерявшийся птенец. Гарри, склонившийся над телом Седрика. Гарри, сжимающий в руке воскрешающий камень перед встречей с Волдемортом в Запретном лесу. И последний образ — уже не воспоминание, а кошмар из недавнего будущего: Гарри, распростертый посреди грязного бара Лютного, с застывшим удивлением на лице, будто до последнего мгновения он не верил, что это может случиться снова.              Все напрасно — ее странствие сквозь время, месяцы, проведенные среди змей в человеческом обличье, все жертвы и сделки с совестью. Она не смогла изменить ничего! История упрямо возвращается в прежнее русло, как река, прорывающая любые преграды на своем пути. Гарри все равно потеряет родителей, превратится в сироту, обреченного жить в чулане под лестницей. Все равно станет «мальчиком, который выжил» — не просто знаменитостью, а живым символом, на чьи плечи с младенчества взвалят непосильную ношу. Все равно будет вынужден сражаться с Волдемортом, раз за разом рискуя жизнью, пока эта бесконечная игра в кошки-мышки не закончится смертью одного из них.              А ведь она поклялась, что не допустит этого. Давала обет не только себе, но и Гарри, и всем призракам той войны. Сколько раз она просыпалась, словно от удара, видя во сне искаженные агонией лица Фреда, Тонкс, Ремуса? Сколько раз ее сердце разрывалось при мысли о маленьком Тедди, обреченном, как и Гарри, знать родителей лишь по выцветающим колдографиям?              Волдеморт. Она представила его лицо — не змееподобную маску из будущего, а человеческие черты, к которым успела привыкнуть за эти месяцы. Тонкие губы, изгибающиеся в насмешливой улыбке. Алые глаза, в которых иногда мелькает что-то, похожее на любопытство. Что он скажет, когда узнает о пророчестве? Каким хищным огнем вспыхнет взгляд в момент, когда он примет решение убить невинное дитя? Время утекало сквозь пальцы подобно ртути — холодное, неумолимое, унося с собой последнюю надежду все исправить.              Возможно, где-то в эту самую минуту Лили Поттер гладит свой большой живот, мечтая о будущем их с Джеймсом первенца. Сириус уже присматривает крошечную метлу, чтобы подарить ее крестнику на первый день рождения. Они еще не знают, что этот день — последний луч солнца перед бесконечной ночью оставшейся им жизни. Гермиона до боли закусила губу и ударила кулаком по стене, пытаясь сдержать рвущийся из груди крик отчаяния. Она не может позволить этому случиться. Не может предать доверие Гарри — ни того одиннадцатилетнего мальчика с глазами, полными надежды, ставшего ее первым настоящим другом, ни того измученного войной мужчины, чья гибель швырнула ее в этот водоворот времени.              Ее рука вцепилась в маховик времени, спрятанный под мантией. Гермиона извлекла его на свет. Золотистый металл тускло блеснул под лампой, словно подмигивая. У нее все еще оставался последний козырь в этой игре со временем — возможность исправить ошибку.              Конечно. Она не может выйти из комнаты сейчас — но час назад этой проблемы не было. Час назад не было защитных чар Аберфорта, не было запертых дверей и окон…       По спине словно кто-то провел ледяными когтями. Что, если она не просто не смогла изменить историю — что, если она сама была частью этой истории с самого начала? Что, если каждый ее шаг, каждая отчаянная попытка все исправить были лишь штрихами в уже написанной картине неизбежного?       Воспоминание о фабрике накрыло ее удушливой волной. Тогда она тоже пыталась все исправить — вернулась на час назад, чтобы предотвратить взрыв. А в итоге сама столкнула Доркас Медоуз в котел. Ирония судьбы — она создала ту самую катастрофу, которую стремилась предотвратить. Что если сейчас повторится то же самое? Что если, пытаясь спасти Гарри, она собственными руками позволит Волдеморту узнать пророчество?       Нет! Сейчас было что-то другое. Она еще не слышала, как Трелони произносит роковые слова пророчества. Не видела Снейпа. Не наблюдала, как информация попадает к Волдеморту. Время еще не закрутилось в тугую спираль неизбежности. И пусть она давно утратила наивность, пусть научилась лгать и притворяться — где-то в глубине души теплился огонек надежды. Возможно, именно сейчас, переместившись на час назад, она сумеет разорвать этот порочный круг. В конце концов, сидеть в этой каморке — верный способ попасть в руки Ордена. А репутация любовницы Темного Лорда, спасибо статьям Риты Скитер в Пророке, теперь не оставляет ей пути к отступлению.              Она сжала маховик в ладони. Металл пульсировал теплом, будто в нем билось крошечное сердце, даря призрачное утешение. Один оборот — всего один оборот, и у нее будет еще шанс. Даже если это очередная петля времени, даже если она обречена на неудачу — она должна попытаться. Реальность закружилась водоворотом красок и теней, растворяясь в мерцающей позолоте безвременья.              Магическая дымка рассеялась, доставив Гермиону в ту же комнату, но часом ранее. Густой аромат забвения — смесь пыли и сырости — казался теперь удавкой на горле. За окном только начинал накрапывать дождь — противный, как назойливое заклинание. Капли тихо шелестели по подоконнику в рваном ритме, словно отсчитывая секунды.              Гермиона сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями. Время — странная штука. Еще более странная, когда имеешь возможность его менять. В голове промелькнула лекция профессора МакГонагалл о парадоксах времени. «Волшебники сводили себя с ума, пытаясь изменить прошлое», — говорила она. Что ж, у Гермионы не было выбора — она должна попытаться.              Защитные чары действительно оказались еще не активированными. Окно поддалось не сразу — петли заржавели от постоянной сырости. Наконец створка открылась с протяжным скрипом. Гермиона поморщилась от звука, но выбора не было — встречаться с Аберфортом в коридоре она не собиралась. Холодные капли дождя попали на лицо, когда она выглянула наружу.              Каменная тропа карниза змеилась вдоль стены — достаточно широкая, чтобы поставить ногу. Внизу темнела размокшая земля, поросшая чахлой травой. Не самое приятное место для приземления. Гермиона наложила на себя заглушающие чары и осторожно выбралась на карниз.              Мокрая черепица предательски скользила под ногами. Прижавшись к стене, она медленно продвигалась к углу здания. Внизу послышались шаги — Трелони спешила к пабу, кутаясь в свои бесчисленные шали. Она напоминала растрепанную ворону, попавшую под дождь. В другой ситуации это могло бы показаться забавным.              — Мерлин, как же холодно, — бормотала Трелони себе под нос. — Внутренний глаз подсказывает мне… О, надеюсь, у Аберфорта найдется хороший шерри… Или лучше чай?              Значит, первая версия Гермионы уже внутри. До края крыши оставалось несколько шагов. Можно было спрыгнуть, наложить на Трелони Империус и увести подальше от паба. Она редко использовала непростительные заклятия, но ради спасения Гарри… Или просто оглушить — пусть проспит встречу. Гермиона поудобнее перехватила палочку.              — Ступефай!              Красная вспышка пронеслась в миллиметре от ее головы. Гермиона дернулась, теряя равновесие — ноги заскользили по мокрому отливу. Заклинание разнесло черепицу там, где она только что стояла. В последний момент она успела ухватиться за водосток и скатиться по нему вниз.              — Протего! — крикнула она, падая на землю. Щит вспыхнул вовремя, отразив еще одно проклятие.              Мостовая взорвалась градом каменных осколков. Один чиркнул по щеке Гермионы — она почувствовала, как по коже потекла теплая струйка. Перекатившись за угол, она вжалась в стену, лихорадочно соображая. Кто мог ее заметить? Дамблдор? Аберфорт?              — Хреновая ночка для прогулок, деточка.              Этот хриплый голос она узнала бы где угодно. Из темноты выступил Грюм, его деревянный посох глухо стукнул по камням. Волшебный глаз бешено вращался, просвечивая все вокруг.              — А теперь ты расскажешь мне, что твой хозяин хочет от Альбуса.              Гермиона едва сдержала истерический смешок. Ее «хозяин»? Если бы Грюм только знал… Она попыталась встать, но новое заклинание заставило ее снова упасть на землю.              — Я здесь не… — начала она, но Грюм перебил ее взмахом палочки.              — Думаешь, я не видел? — рявкнул он. — Не видел, как пыталась подобраться к Трелони?              Его изуродованное лицо исказила гримаса. Волшебный глаз замер, уставившись прямо на Гермиону. Она узнала этот взгляд — им он провожал Пожирателей на их пути в ледяные объятия Азкабана.              — Постоянная бдительность, — процедил он. — Вы, молодежь, считаете нас параноиками. Но я видел слишком много предательств, чтобы верить в совпадения.              — Вы не понимаете, — сказала она, стараясь звучать спокойно, и демонстративно подняла руки. — Я здесь не ради того, что вы думаете.              — Конечно, нет, — усмехнулся Грюм. — Ты просто решила полазить по крышам в дождь. Совершенно случайно именно в тот момент, когда Альбус назначил здесь встречу.              — Я могу все объяснить, — она попыталась улыбнуться. — Просто выслушайте меня…              — О, я выслушаю, — кивнул Грюм. — В штаб-квартире Ордена. После того как вытрясу из тебя всю необходимую информацию вместе с твоей прогнившей душонкой. Инкарцеро!              Гермиона перекатилась по мокрой брусчатке. Вода пропитала рукав мантии, холодя кожу, но сейчас было не до мелких неудобств. Заклинание Грюма просвистело над головой, врезавшись в стену паба и выбив каменное крошево.              — Протего! — выкрикнула она, едва успевая блокировать следующее проклятие.              Грюм наступал, двигаясь с неожиданной для привычного ей образа грацией. Этот Грюм был моложе того, которого она знала — и куда быстрее, у него имелись в наличии обе ноги, в его движениях чувствовалась уверенность опытного бойца. Он ловко управлялся с посохом и палочкой одновременно, работая раза в два быстрее, чем сама Гермиона. Он не был измотан годами войны и паранойей — лишь собранным и смертельно опасным.              Гермиона пятилась, отражая атаки. Заклинания высекали искры из стен.              — Послушайте, это ошибка! — крикнула она, уклоняясь от очередного проклятия. — Если вы меня сейчас остановите, случится непоправимое!              Грюм расхохотался — резкий, лающий смех прокатился по пустынной улице.              — Именно этого я и добиваюсь, девчонка, — он выпустил серию быстрых заклинаний, заставив Гермиону буквально танцевать между ними. — Непоправимо испортить планы твоего хозяина.              «Он не знает меня», — пронеслось в голове Гермионы. Этот Грюм никогда не учил ее в Ордене Феникса, не делился с ней секретами выживания, не доверял прикрывать свою спину. Для него она была просто еще одной последовательницей Волдеморта.              Грюм двигался по дуге, загоняя ее за паб, узкое пространство между зданиями, из которого некуда деваться. «Не давай противнику места для маневра», — вспомнила она его слова.              — Что ты здесь забыла? — прорычал он между ударами, искусно сплетая атакующие чары с защитными. — Мало того, что вы угробили Медоуз? Она была моей ученицей!              Гнев вспыхнул в груди Гермионы — не за себя, за Доркас, которая действительно заслуживала лучшей участи.              — Доркас сама выбрала свой путь! — крикнула она, отбивая особенно мощное заклятие. — Она забыла про дело, думала только о мести!              Лицо Грюма исказилось от ярости. Шрамы, уже покрывавшие его кожу, побелели.              — Ты, пожирательская подстилка, будешь учить нас, как вести дела света? — он взмахнул палочкой. — Круцио!              Гермиона едва успела уклониться. Непростительное заклятие ударило в стену позади нее, оставив черную отметину на камне. На долю секунды она позволила себе представить, каково это — снова оказаться под этим проклятием, и содрогнулась.              «Соберись! — приказала она себе. — Это не тот Грюм, которого ты знаешь. Сейчас не время для сантиментов».              Она пустила в ответ несколько заклинаний — ничего смертельного, но достаточно, чтобы держать его на расстоянии. Ступефай, Импедимента, Инкарцеро — классические дуэльные связки, которым ее научил Гарри в другом времени. Грюм отбивал их с небрежной легкостью. Его волшебный глаз сверкал в каждой вспышке. Он явно наслаждался дуэлью, несмотря на ярость.              — Неплохо для светской дамочки, — усмехнулся он, парируя прилетевшее снизу проклятие. — Интересно, что бы Темный Лорд отдал в обмен на свою любовницу? — он сделал паузу, изображая задумчивость. — Наверное, гроша ломаного не дал бы.              Конечно, он знал ее лицо из газет, наверняка весь Орден знал. Гермиона стиснула зубы, заставляя себя не реагировать на провокацию. Она помнила уроки — и те, что получила от него самого в будущем, и те, что выучила за время нахождения среди Пожирателей. Эмоции — это слабость. Она не могла позволить себе слабость, не сейчас.              Дождь усилился, превращая булыжники мостовой в предательски скользкую поверхность. Мантия промокла насквозь, волосы липли к лицу. Гермиона чувствовала, как силы медленно покидают ее — Грюм был мощнее, опытнее, и у него было преимущество позиции. Она больше защищалась и почти не успевала атаковать.              Одно из его проклятий наконец пробило ее щит. Обжигающее заклинание рассекло воздух со свистом, и Гермиона едва успела отклониться — алая вспышка чиркнула по плечу, оставив горящий след. Она пошатнулась, но удержала равновесие.              — Экспульсо! — выкрикнул Грюм, и булыжная мостовая взорвалась под ее ногами.              Гермиону отбросила на землю ударная волна, но она тут же перекатилась по мокрым камням. Грани впились в ладони, однако боль только обострила чувства. Она вскочила на ноги, уже формируя ответное заклинание…              — Оссио Дифракто! — опередил ее Грюм.              Темно-синий луч ударил в правую руку. Хруст кости прозвучал оглушительно в ночной тишине, боль пронзила все тело. Палочка выпала из ослабевших пальцев, откатилась к стене. Гермиона рефлекторно прижала руку к груди, закусив губу, чтобы не закричать. Маховик времени выскользнул из кармана мантии, звеня цепочкой в промозглом воздухе.              — Акцио палочка! — крикнула она, вытянув здоровую руку.              Но Грюм был быстрее.              — Диффиндо! — его голос прогремел в переулке.              Гермиона попыталась уклониться, но раненая рука замедлила движение. Заклинание полоснуло по животу, вспарывая мантию и плоть. Время словно загустело.              Она видела, как заклятие попадает и в маховик. Как песочные часы кувыркаются в воздухе, как мерцает золотом ободок в свете заклинаний. Видела трещину, расползающуюся по хрупкому стеклу колбы. Золотистый песок времени высыпался из разбитых часов, закручиваясь причудливыми спиралями. Гермиона замерла, ошарашенная этим зрелищем — песчинки словно плясали в воздухе, создавая узоры, которые складывались в образы прошлого и будущего.              Горячая кровь хлынула на холодные камни. Колени подогнулись, и она рухнула на мостовую, хватая ртом воздух. Тьма наползала на край зрения чернильными пятнами, пока боль пульсировала в сломанной руке и разорванном животе раскаленными волнами, растекаясь по телу как яд.              Вторая Гермиона сейчас сидит в пабе и еще не знает, что ждет ее впереди, принимает грохот с улицы за раскаты грома. Попытка крикнуть, предостеречь себя прошлую разбилась о хриплый стон. Тьма уже ткала свой саван над ее сознанием.              «Прости, Гарри, — мелькнула последняя мысль, пока кровь пропитывала мантию и струилась между пальцев прижатой к ране ладони. — Я подвела тебя. Снова».              Время замкнулось в идеальную петлю, и тьма поглотила Гермиону целиком, оставив только звон разбитого маховика времени в пустом переулке под дождем.