Искушение тьмы

      Уютный полумрак гостиной нарушался лишь мерцанием камина да россыпью разноцветных огоньков, парящих в воздухе. Те бросали красные и зеленые отсветы на мягкий ковер. Гермиона сидела на нем, скрестив ноги, волосы она небрежно собрала в пучок, а туфли скинула еще у входа в комнату. Напротив устроился Лоис, его глаза горели азартом, пока он продумывал ход.              — Твоя очередь, — шепнула Гермиона.              Лоис прикусил губу, сосредоточенно глядя на парящие шарики. Его рука метнулась вперед, ловко подцепив зеленый огонек. Тот задрожал, разбухая на глазах, и вдруг распался каскадом мелких искр, заполняя пространство вокруг и поглощая красные шарики Гермионы. Изумрудный дождь осыпался на ковер.              — Ха! Попалась! — воскликнул Лоис, торжествующе вскинув кулак.              Гермиона рассмеялась, наблюдая за его искренней радостью. Эта детская игра, казалось, смывала груз забот с ее плеч. Здесь, в этот момент, она могла просто быть собой, без масок и притворства.              Ее взгляд скользнул на постепенно темнеющий сад за окном. Все вокруг стало почти родным за прошедшие недели. Гермиона поймала себя на мысли, что начинает привыкать к этому месту, к этой жизни. Она одновременно пугала и странным образом успокаивала.              — Теперь ты! — Лоис нетерпеливо толкнул рукой ее колено, возвращая к игре.              Гермиона сощурилась, делая вид, что тщательно выбирает цель. На самом деле, она уже давно приметила нужный огонек — маленький, почти незаметный алый шарик, притаившийся за более яркими собратьями. Она аккуратно протянула руку и коснулась его кончиком пальца. Шарик завибрировал, испуская тихую, мелодичную трель. Внезапно он взорвался облаком красных бабочек, которые закружились вокруг них, вызвав у Лоиса восторженный вздох.              Игра продолжалась, огоньки мерцали и взрывались. На короткое время Гермиона позволила себе забыть о грядущем открытии фабрики, о своей опасной игре с Пожирателями, о той тонкой грани, на которой она балансировала каждый день под взглядом алых глаз. Мягкое позвякивание посуды и приглушенный стук ножа о разделочную доску доносились с кухни, вплетаясь в уютную атмосферу вечера. Нипси, домовой эльф Селвинов, явно был занят приготовлением ужина. Его маленькие ножки то и дело шлепали по каменному полу, когда он сновал от плиты к кладовой и обратно.              Гермиона прислушивалась к этим звукам, и внезапно ее накрыла волна осознания грядущих хлопот. Завтра. Завтра сюда прибудут еще пять эльфов из «Золотой вилки», и начнется настоящее столпотворение. Маленькие создания заполонят кухню, станут деловито сновать туда-сюда с подносами, кастрюлями и сковородками. Гора продуктов, ожидающая своего превращения в кулинарные шедевры в кладовой под охлаждающими чарами, вызывала легкое головокружение. Список блюд в мыслях Гермионы разрастался, как волшебный свиток, не желающий заканчиваться.              Канапе с лососем и авокадо, тарталетки с икрой, запеченные перепела с брусничным соусом, крошечные пирожные с заварным кремом… Желудок Гермионы не мог определиться: то ли урчать от предвкушения, то ли сжиматься в тошноте от избытка воображаемых деликатесов.              Мысль о неустанном труде эльфов пробудила в ней знакомый коктейль из чувства вины и желания отблагодарить. Может, заказать им особое лакомство, а потом преподнести как презент? Или подарить что-то полезное? Гермиона понимала, что большинство эльфов восприняли бы любой дар как личное оскорбление, но не могла заглушить в себе это стремление хоть как-то проявить к ним участие.              Она вздохнула, осознавая, насколько изменились ее приоритеты. Когда-то Гермиона боролась за освобождение эльфов, а теперь думала лишь о том, как бы незаметно подсунуть им пару сиклей или пирожное. Жизнь в чужом времени и чужом доме, среди людей из другой эпохи, заставляла ее приспосабливаться, лавировать между принципами и необходимостью.              — Эй, ты чего задумалась? — голос Лоиса вырвал Гермиону из размышлений. — Твой ход!              Она моргнула, возвращаясь к реальности, к игре, к мерцающим огонькам.              — Прости, немного отвлеклась, — улыбнулась Гермиона, протягивая руку к ближайшему шарику.              Звук хлопнувшей входной двери эхом разнесся по дому, и Гермиона на мгновение замерла. «Наверняка Селвин», — промелькнуло в голове. Усилием воли она заставила себя расслабиться. Нельзя выдавать тревогу, особенно перед Лоисом.              В последние дни каждая встреча с «отцом» вызывала у Гермионы коктейль противоречивых эмоций — страх перед неизвестностью и болезненное ожидание неизбежного. Каждый раз она боялась, что он зайдет и скажет «сегодня», обрушив этим коротким словом ее хрупкий мир притворства.              Ожидание ритуала довлело над ней. Наспех состряпанный обман, призванный убедить Селвина в прощении духа его погибшей жены и в легенде Гермионы. Она до сих пор не верила в свою дерзость, что решилась на такую аферу. Поддельные «Безмолвные врата», спрятанные среди других фолиантов в ее комнате, словно излучали опасность. Она забрала книгу якобы для подготовки ритуала, но на самом деле боялась, что Селвин раскроет обман, показав ее кому-нибудь еще. Гермионе казалось, что она слышит тиканье этой бомбы замедленного действия даже здесь, в гостиной.              — Твой ход затянулся, — поддразнил Лоис, не подозревая о буре в душе Гермионы. — Неужели я наконец-то поставил тебя в тупик?              Гермиона фыркнула, мгновенно возвращаясь к своему привычному язвительному тону:              — Мечтай, Лоис. Я просто даю тебе фору, чтобы твое поражение не было слишком унизительным.              Гермиона вновь потянулась к мерцающему огоньку, но ее движение оборвалось на полпути, когда дверь гостиной распахнулась, впуская прохладный вечерний воздух и двух мужчин. Улыбка, приготовленная для «отца», увяла, будто нежный цветок под ледяным дождем.              Селвин переступил порог первым. За ним — Волдеморт.              Внутри Гермионы кровь забурлила, как вода в чайнике, а мысли заметались в панике. Волдеморт. Здесь. Без предупреждения. Когда она совсем не ждет, когда она не готова. Гермиона застыла, каждый нерв звенел от напряжения, а каждая мышца в ее теле напряглась под действием резко выплеснувшегося в кровь адреналина, готовая к бегству или бою. Но на самом деле не было ни того ни другого. Гермиона заставила себя сделать глубокий вдох, расправила плечи и нацепила маску приятного удивления.              — Добрый вечер, отец, — ее голос прозвучал почти естественно, лишь легкая хрипотца выдавала внутреннее напряжение. — Милорд, — она склонила голову в почтительном приветствии, избегая прямого зрительного контакта с Волдемортом.              Лоис, почувствовав перемену атмосферы, прижался ближе к Гермионе. Она машинально взяла его руку, то ли защищая, то ли в поиске поддержки.              Разноцветные огоньки, будто не замечая внезапно сгустившегося воздуха, продолжали свой ленивый танец. Гермиона усмехнулась про себя, представив, как нелепо должна выглядеть эта идиллическая сцена — она, играющая на полу с ребенком в волшебные огоньки, — в глазах самого Темного Лорда.              «Мог бы и предупредить», — мелькнула мысль о Селвине. Он слишком хорошо считал ее настрой и боялся, что она сумеет отвертеться? Она знала о его планах пригласить «потенциального жениха» на ужин, но не ожидала, что это случится так внезапно. И уж точно не в тот момент, когда она сидит на ковре, растрепанная, без привычного лоска. Далеко не тот образ, который она обычно демонстрировала перед Темным Лордом.              Взгляд Волдеморта скользнул по комнате и остановился на них с Лоисом. На его лице промелькнуло что-то неуловимое — смесь любопытства и… удовлетворения? Словно он застал интимный момент и был этим доволен. Гермионе от этого стало неловко, но она упрямо выпрямила спину.              — Вижу, вы в восторге от моего визита, мисс Селвин, — голос Волдеморта, мягкий и вкрадчивый, нарушил тишину комнаты. Он прозвучал как шорох змеи, скользящей по опавшей листве.              Гермиона наконец встретилась взглядом с пронзительными красными глазами Темного Лорда. Конечно же, он почувствовал ее смятение.              — Приятно удивлена, — ответила, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Отец не предупреждал, что вы сегодня зайдете.              Краем глаза она заметила, как Лоис поднимается на ноги. Обычно такой робкий, сейчас он выглядел решительным. Его маленькие кулачки сжимались, а на лице читалось беспокойство.              Волдеморт сделал шаг ближе, его длинная черная мантия зашелестела по полу. В тот же момент Лоис, словно повинуясь инстинкту, шагнул вперед, загораживая все еще сидящую на ковре Гермиону своим маленьким телом.              Она немедленно почувствовала прилив нежности к Лоису. Каким, должно быть, пугающим кажется ему Волдеморт: высокая фигура, облаченная в черное, бледное лицо с едва заметной асимметрией, словно вылепленное неумелым скульптором, красные глаза, горящие неестественным светом.              — Лоис! — резко произнес старший Селвин. — Веди себя подобающе ситуации.              Однако не успел он сделать и шага в сторону сына, как Волдеморт остановил его одним плавным движением руки.              — Не стоит, Джаред. Забота о сестре в присутствии взрослого незнакомого мужчины весьма похвальна, — в его голосе прозвучали нотки одобрения.              Гермиона медленно поднялась на ноги, чувствуя, как затекли мышцы от долгого сидения на полу. Она мягко положила руку на плечо Лоиса.              — Все хорошо, это наш друг, — произнесла с напускной уверенностью. — Лоис, познакомься с Лордом Волдемортом, — слова сорвались с языка, прежде чем она успела их обдумать.              Лишь произнеся имя Темного Лорда, Гермиона осознала, что сделала. Оно прозвучало в тишине комнаты, словно раскат грома, нарушив хрупкое равновесие момента. По спине пробежала волна холода, смешанная с неожиданным трепетом. Назвать Волдеморта по имени — привилегия, которой обладали лишь самые безрассудные враги. Или, возможно, самые близкие союзники?              Краем глаза она заметила, как Селвин-старший вздрогнул, а его лицо исказилось выражением, в котором смешались шок и ужас. Он смотрел на Гермиону так, словно она только что подписала себе смертный приговор, собственноручно начертав его кровью на пергаменте.              Сердце Гермионы ускорило свой ритм, но это не было чувством чистого страха — скорее, странным коктейлем из адреналина и предвкушения. Как он отреагирует на эту дерзость? В глубине души она знала, что ей позволено больше, чем остальным. Эта мысль вызывала в ней странное чувство — смесь гордости и трепета.               Волдеморт бросил на нее быстрый, но пронизывающий взгляд, и Гермиона морально приготовилась к вспышке гнева, к болезненному проклятию, которое должно было последовать за ее необдуманными словами. Этот момент длился лишь долю секунды, но для Гермионы он растянулся, словно целая вечность, наполненная тысячей возможных исходов. Она чувствовала, как каждый нерв в ее теле напрягся в ожидании реакции.               Однако в его алых глазах она не увидела предполагаемого недовольства. Вместо этого в них мелькнуло нечто иное… интерес? Любопытство? А может, даже одобрение? Гермиона почувствовала, как внутри нее разливается тепло. Она понимала, что ее смелость могла быть как награждена, так и жестоко наказана.              Но разве это не то имя, которое он так долго лелеял, которое выбрал взамен собственного? Ему должны нравиться эти мягкие французские перекаты, однако ни один из его последователей не осмеливался назвать его по имени. А она осмелилась. И, кажется, он не возражал.              — Друг, — повторил Волдеморт, и в его голосе прозвучала легкая насмешка. — Какая… интересная формулировка, мисс Селвин.              Гермиона почувствовала, как напряжение немного отпустило. Она кивнула, все еще не доверяя своему голосу. Селвин-старший, казалось, был готов раствориться в воздухе, лишь бы избежать этой ситуации. Его лицо приобрело оттенок старого пергамента.              Лоис чуть расслабился под ладонью Гермионы, но его взгляд оставался настороженным. Он слегка кивнул в знак приветствия, не сводя глаз с Темного Лорда.              — Рад познакомиться, сэр, — произнес он, и Гермиона с удивлением отметила, что его голос звучал твердо, без тени страха.              Волдеморт склонил голову, его тонкие губы изогнулись в подобии улыбки, больше напоминающей трещину на мраморной статуе.              — Взаимно, юный Селвин, — ответил он, а затем добавил, глядя прямо в глаза мальчику: — Храбрость — редкое качество в наши дни. Такие отважные молодые люди, как ты, несомненно, будут ценным приобретением для наших рядов в будущем.              Гермиона почувствовала, как ее желудок сжался от этих слов. Ей моментально захотелось спрятать, защитить Лоиса от пагубного влияния, но Селвин-старший опередил ее.              — Лоис, — произнес он резко, — марш наверх. Сейчас же.              Лоис не сдвинулся с места. Вместо этого повернулся к Гермионе в поисках подтверждения на ее лице. Их взгляды встретились, и на мгновение Гермиона увидела в его глазах отражение собственного страха и решимости. Она мягко кивнула и сжала его плечо, стараясь вложить в этот жест всю свою уверенность. «Все будет хорошо», — пыталась сказать без слов.              Лоис еще секунду смотрел на нее, а затем развернулся и неспешно направился к лестнице. Летающие огоньки двинулись за ним, обвиваясь вокруг магическим вихрем, словно в попытке подбодрить. Как только он скрылся из виду, Селвин-старший выпрямился, пытаясь вернуть себе самообладание.              — Милорд, — произнес он, — не угодно ли вам пройти в столовую? Ужин должен быть готов.              Дождавшись сухого кивка Волдеморта, Гермиона двинулась вперед, показывать дорогу. Она чувствовала необходимость хоть на мгновение лишиться зрительного контакта с ним, чтобы собраться с мыслями.              Селвин явно затеял этот вечер, чтобы повысить свой статус в глазах Лорда. Но пока что выходило совсем наоборот. Каждый его жест, каждое слово лишь подчеркивали, насколько он не в своей тарелке и как отчаянно пытается удержать ускользающий контроль. Он наивно полагал, что сумеет дергать за ниточки, используя ее отношения с Волдемортом как козырь в рукаве. Селвин явно переоценил свою хитрость и недооценил интеллект Темного Лорда, в неравную игру с которым ввязался.              Столовая встретила их прохладой и полумраком. Тяжелые бархатные шторы были задернуты, словно дом пытался спрятаться от внешнего мира. Единственным источником света служили свечи, парившие над длинным обеденным столом. Их трепещущий свет играл на стенах, украшенных гобеленами, где древние маги сражались в немом, вечном противостоянии.              Гермиона опустилась на стул, машинально разглаживая складки на домашнем платье, измятом во время игры. Ее отражение в стекле бокала показало растрепанный пучок волос и бледное лицо, на котором выделялись глаза, горящие странным, почти лихорадочным огнем. Ну и красотка.              Волдеморт занял место во главе стола, его длинные пальцы лениво поглаживали поверхность столешницы. Селвин-старший, на секунду замешкавшись, устроился напротив Гермионы. Он то и дело бросал нервные взгляды на Темного Лорда.              Тишину нарушало лишь тихое позвякивание посуды, которую Нипси аккуратно левитировал на стол. Запах жареного мяса и пряных трав наполнил комнату, но Волдеморт, казалось, не замечал этого великолепия. Его взгляд был прикован к Гермионе, изучая каждую черту ее лица с неясным выражением.              Гермиона почувствовала, как по коже пробежали мурашки — смесь неловкости и странного, почти запретного возбуждения. Стараясь скрыть свое замешательство, она взмахнула палочкой, призывая из бара бутылку вина. Темно-красная жидкость полилась в бокалы, чем-то напоминая струйки крови. Возможно, оно приобретало такие ассоциации рядом с Волдемортом.              Гермиона отпила глоток вина, чувствуя, как то своей терпкостью обволакивает язык. Она бросила быстрый взгляд на Волдеморта, отмечая, как изящно он обхватывает ножку бокала. Его руки казались ей особенно привлекательными, а желание вновь ощутить, как его пальцы самыми кончиками скользят по обнаженной коже, заставило дыхание участиться.              Чувствуя необходимость разбить густое молчание, Гермиона указала на блюдо с запеченным фазаном, который был искусно украшен веточками розмарина и дольками апельсина.              — Знаете, когда я смотрю на такие изыски, приготовленные Нипси, то вспоминаю цитату из «Кулинарных чар Средневековья» Гвидеона Флэмбэ. Он писал: «В истинном искусстве приготовления пищи магия красоты лишь усиливает магию вкуса».              Волдеморт приподнял бровь, его губы изогнулись в легкой усмешке.              — Любопытно, мисс Селвин. Флэмбэ был известен не только своими кулинарными изысканиями, но и… весьма неординарными взглядами на магическое общество.              — О да, — оживился Селвин-старший. — Его труды оказали огромное влияние на формирование многих современных идей.              Гермиона почувствовала, как ее интерес пробудился, замещая собой напряжение. Она осторожно подбирала слова:              — Вы правы, его исследования выходили далеко за рамки кулинарии. Если память мне не изменяет, он размышлял о том, как правильно подобранные блюда могут влиять на эмоциональное состояние и даже на процесс принятия решений.              Волдеморт слегка склонил голову, а его глаза на мгновение вспыхнули, словно угли под пеплом.              — Провокационная мысль. Такое незаметное воздействие на разум… Иные назвали бы это изощренной манипуляцией. Насколько же люди жаждут заполучить власть, не имея на то сил и предрасположенности, что пытаются добиться ее любыми методами. А каково ваше мнение на этот счет, мисс Селвин?              Не успела Гермиона открыть рот, как Селвин-старший вклинился в разговор:       — О, я уверен, что мнение Гермионы будет… весьма созвучно вашему, милорд. Она так много рассказывала о ваших… беседах.              Губы Волдеморта изогнулись в холодной улыбке.              — В самом деле, Джаред? Я нахожу, что мисс Селвин способна на собственные, весьма… оригинальные суждения. Не стоит недооценивать ее интеллект.              Гермиона ощутила, как жар разливается по ее лицу. Она медленно поставила бокал на стол, выигрывая время для ответа.              — Власть, милорд, — начала она, тщательно подбирая слова, — это всего лишь инструмент. Многие действительно жаждут власти ради самого чувства могущества.              Гермиона умолкла, не решаясь продолжить мысль — Волдеморт может воспринять ее слова как укол в его адрес. Тем более Селвин бросил на нее предостерегающий взгляд, тоже не в восторге от русла, в которое свернула беседа. Волдеморт поставил локти на стол и скрестил пальцы перед лицом.              — Продолжайте.              Гермиона потянулась к блюду с фазаном, отрезая кусочек нежного мяса. Аромат специй и карамельного апельсина наполнил воздух, но она едва ли чувствовала его. Все ее внимание было приковано к Волдеморту, к его глазам, которые, казалось, видели ее насквозь. И она решилась.              — Но истинное могущество кроется в умении преобразовывать мир. Выковывать новый порядок из руды хаоса, — голос Гермионы окреп, наполняясь уверенностью. — Как и любой инструмент, власть может созидать или разрушать, в зависимости от рук, которые ее держат.              — Как поэтично, — протянул Волдеморт. — И как… идеалистично.              Селвин издал нервный смешок.              — Несомненно, милорд, — поспешил вставить он. — Моя дочь еще молода и…              — И я еще не закончил, Джаред, — оборвал его Волдеморт, не отрывая взгляда от Гермионы. — Поверьте, погрузить мир в пучину хаоса, а затем возвести на его обломках что-то новое можно и не обладая властью в привычном понимании слова. Даже оставаясь в безвестности, можно дергать нужные ниточки, если знать как. Наивно полагать, мисс Селвин, что власть — это всегда инструмент в руках созидателя.              Гермиона почувствовала, как внутри нее разгорается пламя азарта. Вызов, брошенный Волдемортом, пробудил в ней желание доказать, что она достойный противник в этой словесной дуэли. Ее вновь охватывало чувство интеллектуального возбуждения, как всегда, когда они с Волдемортом обсуждали сложные концепции. Разве не об этом он говорил недавно, как нравится ему слышать от нее истинные мысли без прикрас? Потому юлить она не собиралась.              — Возможно, я и наивна, милорд, — произнесла, глядя прямо в красные глаза Волдеморта. — Но разве не наивность порой приводит к величайшим открытиям? Разве не те, кто осмеливается мечтать о невозможном, меняют ход истории?              Волдеморт медленно убрал локти со стола и взял в руки приборы.              — Интересно, — протянул он. Лениво подцепил вилкой кусочек мяса, но не спешил его есть. Его взгляд перешел с еды на шею Гермионы, задержался на ключице, выглядывающей из-под воротника платья. Она невольно облизнула пересохшие губы. — Но мечты без силы — лишь пыль на ветру. Ход истории меняют те, кто способен заставить других подчиняться своей воле. Заставить их верить в свои мечты, даже если это будет стоить им жизни.              Гермиона ощутила, как по коже пробежала волна озноба. В словах Волдеморта таилась жестокая истина, от которой невозможно было отмахнуться.              — А как же те, кто следует за вами по собственной воле? — спросила она. — Разве их преданность не ценнее слепого подчинения?              Селвин издал сдавленный хрип. Его лицо побледнело еще сильнее, если это вообще было возможно.              — Гермиона!.. — прошипел он.              — Преданность, говорите? А что есть преданность, как не очередная форма подчинения? Люди так отчаянно жаждут во что-то верить, что готовы отдать свою волю любому, кто предложит им иллюзию смысла.              Гермиона машинально потянулась за бокалом, чтобы скрыть легкую дрожь в руках. Близость Волдеморта, его глубокий голос, даже его запах, который она едва чувствовала, когда он наклонялся ближе — все это вызывало в ней странное волнение и желание не останавливаться. Она поймала себя на мысли, что уже не может представить свою жизнь без этого постоянного напряжения, без этого столкновения с его опасным интеллектом. Когда это стало для нее нормой?              — А разве вера не может быть источником силы? — спросила с нажимом. Она вспомнила их разговор на фабрике, когда впервые осмелилась спорить с ним. Тогда она говорила о страхе и уважении, а сейчас… Она понимала, что балансирует на грани дозволенного, но не могла сдержать порыв. — Разве те, кто одержим идеей, не способны превзойти марионеток, движимых лишь страхом? Вы сами говорили, что страх позволяет держать людей в узде. Но разве это не делает их слабее?              Волдеморт наклонился вперед. В этот момент его глаза уже не казались ей столь человеческими. Сейчас в них плескалась тьма, глубокая и завораживающая. Гермиона ощущала исходящий от него аромат — смесь сандала и чего-то терпкого, неуловимого. Она поймала себя на том, что ей хочется вдохнуть глубже. Мерлин, что с ней происходит? Неужели она испытывает к нему настолько откровенное влечение?              — Вера, мисс Селвин, это оружие, — произнес он. Его голос, казалось, проникал прямо в сознание подобно клинку. — Оружие, которое можно направить против тех, кто слишком глуп, чтобы думать самостоятельно. Но истинно могущественным вера ни к чему. Они сами творят свою реальность. Как вы тогда сказали? «Выйти из тени и создать новый образ»? — он усмехнулся, и Гермиона поразилась, что он помнит ее слова. — Но зачем мне это, если я могу создать целый мир?              Гермиона чувствовала, как ее затягивает этот разговор, словно водоворот. Селвин, казалось, был готов провалиться сквозь землю. Он судорожно осушил свой бокал, будто надеясь, что вино поможет ему пережить этот кошмарный вечер.              — Милорд, — пробормотал он, — быть может, мы перейдем к более… приятным темам? Политика, например, или…              — Твоя дочь задает гораздо более интригующие вопросы, чем ты за все годы нашего знакомства, Джаред, — оборвал его Волдеморт, не отрывая пронзительного взгляда от Гермионы. — Куда уж приятнее? Или ты предпочитаешь пустую болтовню о министерских интригах?              Она почувствовала, как щеки вспыхнули от этой двусмысленной похвалы. Гермиона осознавала, что играет с сокрушительной стихией, но не хотела останавливаться. Когда-то она и представить не могла, что будет испытывать подобные чувства рядом с Волдемортом. А теперь… теперь она с трудом могла вспомнить, как жила раньше, без этого постоянного прилива адреналина, без этих острых ощущений. И это пугало ее, но в то же время воодушевляло.              — В таком случае знание является высшей силой. Не так ли, милорд? — спросила она, пытаясь отвлечь внимание Волдеморта от смешавшегося Селвина. — Тот, кто владеет информацией…              Волдеморт повернулся к ней с тем же неподдельным интересом, который она видела при их недавнем ужине в полумраке беседки в саду. Словно он разглядел в ней нечто неожиданное и редкое. И это было чертовски приятно.              — О, несомненно, — протянул он, и в его голосе прозвучала нотка одобрения, от которой по коже Гермионы пробежали мурашки. — Но знание без действия — лишь бесполезный груз, пыль на полках библиотеки. Скажите, мисс Селвин, — он подался вперед, — что бы вы сделали, если бы обладали абсолютным знанием? Если бы все тайны мироздания открылись перед вами?              Гермиона на мгновение задумалась, чувствуя, как взгляд Волдеморта буквально прожигает ее насквозь.              — Я бы использовала его, чтобы изменить мир к лучшему, — ответила наконец. Гермиона знала, что ее честность, граничащая с дерзостью, притягивает его, создавая между ними особую связь, опасную и волнующую одновременно.              — К лучшему? — переспросил Волдеморт с легкой усмешкой, в которой сквозило что-то похожее на снисхождение. — И кто решает, что такое «лучше»? Вы? Или, может быть, ваш отец? — Он бросил насмешливый взгляд на Селвина, который, казалось, пытался слиться со стулом.              — В случае, если абсолютным знанием буду обладать я, то и мне решать, что такое «лучше». Ведь сила будет в моих руках, — ответила Гермиона. — Разве не в этом суть власти? Способность воплощать свое видение мира?              Волдеморт рассмеялся, но в его смехе не было злобы, скорее… одобрение? Восхищение?              — Вы учитесь, мисс Селвин, — сказал он, и его голос звучал почти ласково. — Так изящно зациклили разговор. Но помните: сила без цели — лишь хаос и разрушение. А цель без силы — пустые мечты идеалистов. Настоящее могущество рождается на стыке этих понятий.              — А как же мораль, милорд? — спросила Гермиона, чувствуя, что ступает на очень тонкий лед. — Разве она не должна быть компасом для тех, кто обладает силой?              Волдеморт откинулся на спинку стула.              — Мораль, — произнес он, прокатывая слово на языке, — это инструмент контроля слабых над сильными. Цепи, которыми пытаются сковать тех, кто способен изменить мир. Настоящий лидер создает свою мораль, и благодаря ей властвует над умами.              Гермионе претила его логика, однако она не могла не признать, что ощущает странную смесь страха и восхищения. Волдеморт был чудовищем, но чудовищем, обладающим невероятным интеллектом и харизмой. Она понимала, почему люди следуют за ним, почему готовы отдать свои жизни.              Селвин, будто очнувшись от оцепенения, наконец решился вмешаться.              — Милорд, — произнес он, и его голос предательски дрогнул, — не стоит ли нам обсудить наши планы касательно…              — Обсудить планы, Джаред? — Волдеморт оборвал его на полуслове, и в его тоне зазвучали нотки снисходительного веселья. — Пожалуй, мне будет куда интереснее обсудить их с Гермионой.              Лицо Селвина приобрело оттенок прокисшего молока. Гермиона ощутила, как в животе словно трепыхнулась стая мотыльков. Она украдкой взглянула на «отца», который, казалось, мечтал раствориться в воздухе.              — Я… — начала она, но Волдеморт властным жестом остановил ее.              — Впрочем, ты прав, — сказал он. — Нам действительно стоит обратиться к более насущным и приземленным вопросам. Например, открытие фабрики. Как продвигается подготовка, мисс Селвин?              Гермиона почувствовала, как ее взбудораженность потихоньку уходит. Это была ее стихия, здесь она могла действовать уверенно.              — Все идет согласно намеченному плану, милорд, — ответила она. — Я составила подробные списки по оформлению и меню, большая часть уже заказана, завтра прибудут эльфы для приготовления блюд. Также составлены списки по гостям. Вальбурга Блэк оказала неоценимую помощь с ними, завтра мы начнем рассылать приглашения.              — Вальбурга? — Волдеморт изогнул бровь. — Любопытный выбор помощника. И где же эти списки?              — В моей комнате, милорд, — ответила Гермиона. — Я намеревалась еще раз все перепроверить, прежде чем начинать рассылку.              Волдеморт кивнул, и тень улыбки скользнула по его губам. Гермиона отложила столовые приборы, осознав, что последние несколько минут лишь рассеянно водила вилкой по тарелке. Еда, казалось, потеряла всякий вкус, уступив место более острым ощущениям.              — Ваша дотошность впечатляет, мисс Селвин, — произнес он. Его одобрение, такое редкое и ценное, заставило Гермиону внутренне ликовать. — Я не жалею, что доверился в этом вопросе именно вам. Однако мне бы хотелось взглянуть на список приглашенных. В такие времена… бдительность не бывает излишней.              — Разумеется, милорд, — кивнула она, сохраняя видимое спокойствие. — Если вы не против, мы могли бы подняться ко мне, чтобы все проверить. Раз с ужином покончено.              Слова сорвались с ее губ прежде, чем она успела их обдумать. Гермиона тут же осознала двусмысленность своего предложения. Кровь прилила к щекам, а сердце забилось так, словно хотело вырваться из груди. Странное возбуждение вновь охватило ее.              Она украдкой взглянула на Волдеморта. Его красные глаза блестели в полумраке столовой, и на мгновение Гермионе показалось, что в них мелькнуло что-то похожее на голод. Но не тот, что можно утолить едой.              Лицо Селвина побледнело еще сильнее, если это вообще было возможно. Он судорожно сжимал в руке бокал с вином, словно это была его последняя опора в мире, стремительно выходящем из-под контроля. Волдеморт, казалось, наслаждался ситуацией. Он бросил ехидный взгляд на Селвина, прежде чем ответить:              — Если хозяин дома не возражает, я с удовольствием воспользуюсь вашим приглашением, мисс Селвин.              Гермиона почувствовала, как внутри все звенит от напряжения. Волдеморт в ее комнате — эта мысль казалась одновременно нереальной и невероятно волнующей. Она поймала себя на том, что ее беспокоит не столько интимность ситуации, сколько то, что подумает Темный Лорд о ее личном пространстве. Заметит ли он книги на прикроватной тумбочке? Обратит ли внимание на мелкие детали, которые могут рассказать о ней больше, чем она готова открыть? Селвин, казалось, пытался найти слова для возражения, но в итоге лишь беспомощно пожал плечами.              — Как пожелаете, милорд, — пробормотал он.              Гермиона ощутила, как учащается пульс, но не от страха, а от странного, почти болезненного предвкушения. Мысль о том, что они останутся наедине, вызывала трепет, смешанный с любопытством. Каждый раз, когда они оказывались в неформальной обстановке, без посторонних глаз, Волдеморт вносил неожиданный хаос в ее выстроенный логичный мирок.              Что он скажет? О чем спросит? Как близко подойдет? Гермиона поняла, что ей хочется узнать ответы на эти вопросы, и это желание удивляло и пугало ее саму. Когда присутствие этого человека стало вызывать у нее не только страх и отвращение, но и… нечто другое? Нечто, чему она даже боялась дать название.