Искушение тьмы

      Переступив порог гостиной, Гермиона легонько толкнула Тео в спину.              — Иди, не тяни. Пора познакомиться с мамой.              Тео напряженно кивнул и, вздохнув, двинулся к миссис Нотт. Та с интересом наблюдала за прибывающими гостями у камина. Подойдя ближе, Тео поклонился и церемонно поцеловал ей руку.              — Миссис Нотт, рад знакомству. Меня зовут Теодор, — представился он, стараясь сохранить невозмутимость.              Хозяйка дома внимательно оглядела его, слегка сощурив глаза.              — Какое красивое и благородное имя. Вы кажетесь мне смутно знакомым, мистер… простите, не расслышала вашу фамилию?              — Фишер, — поспешно ответил он. — Я недавно переехал из Америки, так что вряд ли. У меня обычное лицо, поэтому многим кажется, что мы где-то встречались.              Нарочитый акцент сильнее проскользнул в его речи. Тео изобразил дежурную улыбку, стараясь скрыть волнение. Миссис Нотт задумчиво кивнула.              — Должно быть, вы правы. Хотя ваши глаза… Как будто я видела их раньше.              Ее взгляд на миг стал отстраненным, словно она пыталась вспомнить нечто важное. Тео неловко переступил с ноги на ногу. Гермиона, наблюдая за этой сценой, волновалась не меньше. Но, к счастью, миссис Нотт тряхнула головой и вновь улыбнулась.              — Что ж, приятно познакомиться, Теодор. Надеюсь, вечер пройдет для вас интересно.              Она приветливо кивнула им обоим и отошла. Когда мистер Нотт объявил, что пора переходить к ужину, гости стали занимать места за накрытым столом. Отец Тео был уже довольно немолодым человеком, пожалуй, ровесником Волдеморта, однако сохранился куда хуже — и волосы тронула седина, и от глаз расползлась сеточка морщин, но смотрели те живо и внимательно.              Гермиона постаралась устроиться подальше от неприятных ей Лестрейнджей. К ее разочарованию, присутствовало мало народу — не было ни Антонина Долохова, ни старших Блэков или Малфоев. Похоже, не сочли повод достаточно веским или же были заняты делами. Она опустилась на стул, справа от нее расположился Селвин, а слева — Тео.              Он явно чувствовал себя неловко, постоянно бросал взгляды на своих родителей. Те, конечно, и не подозревали, что этот скромный юноша на самом деле их сын. Гермиона незаметно сжала руку Тео под столом — она понимала, как ему тяжело. Он стиснул ее пальцы.               Миссис Нотт улыбалась, принимая поздравления с беременностью. Ее муж выглядел довольным и гордым — наконец-то долгожданный наследник был на подходе. Гермиона едва сдерживала улыбку, глядя на их радость. Если все получится, скоро в их жизни появится прекрасный мальчик, который вырастет хорошим человеком, хоть его мать и не сможет этого увидеть.              Официанты-домовики уже начали поднимать крышки с шикарных блюд. Гости за столом оживленно обсуждали изысканные закуски и выражали восхищение выбору рецептов Ноттов. Гермиона рассматривала многочисленные вилки и ложки перед собой, пытаясь вспомнить, для какого блюда что предназначено.              Внезапно пламя в камине разгорелось ярче, предвещая нового гостя.              — Мы еще кого-то ждем? — нахмурился мистер Нотт, обращаясь к жене.              Та лишь озадаченно пожала плечами. Из изумрудного вихря вышагнула высокая фигура в простой черной мантии. На лице новоприбывшего застыла холодная учтивая улыбка. Гостиная погрузилась в напряженную тишину. Гермиона похолодела, вглядываясь в бледные черты и алые угольки глаз. Перед ними стоял сам Волдеморт.              Хозяева поспешили приветствовать неожиданного гостя. Тот лишь кивнул в ответ на их расшаркивания.              — Я не намеревался мешать вашему вечеру, — произнес равнодушным голосом. — Заглянул ненадолго. Просто хотел лично выразить свои поздравления и пожелания.              Он подошел к миссис Нотт и поцеловал ей руку, подняв к своим губам. Та побледнела то ли от смущения, то ли от страха. Волдеморт же смотрел в это время на мистера Нотта, который наблюдал за сценой напряженно.              — Благодарю, мой Лорд! — пролепетала она. — Вы оказали нам огромную честь.              Волдеморт сдержанно улыбнулся в ответ. Его взгляд скользнул по собравшимся за столом гостям, оценивающе изучая каждого. Гермиона собралась было опустить голову — больше всего хотелось слиться со стулом. Лишь усилием воли остановила себя и натянуто улыбнулась в ответ Волдеморту. Его взгляд на секунду зацепился за нее, затем двинулся дальше.              Мистер Нотт поспешил предложить своему Лорду место во главе стола, но тот вежливо отказался и опустился на стул справа от хозяина.              — Кажется, мое появление несколько смутило присутствующих, — ехидно заметил Волдеморт. — Разговор за столом совсем не клеится.              Миссис Нотт нервно улыбнулась в ответ.              — Прошу прощения, мой Лорд! Просто ваше неожиданное появление… такой приятный сюрприз. Но я уверена, стоит нам только приступить к ужину, как беседа пойдет сама собой.              Она принялась расхваливать изысканные закуски — свежевыловленного лосося, копченое мясо кабана, которого мистер Нотт якобы лично сразил заклятием на охоте. Гермиона аккуратно накладывала себе еду, стараясь держаться непринужденно. Будто против воли ее взгляд постоянно возвращался к Волдеморту, а в голове всплывали воспоминания об их недавней встрече в тренировочном зале поместья Лестрейнджей.              Тогда Волдеморт испытывал ее, заставлял показать умения в темной магии. И Гермиона вынуждена была подчиниться несмотря на то, что это претило ей. Однако на какой-то миг, хоть она и старалась скрыть это от самой себя, происходящее увлекло ее, а все темные эмоции и правда захотелось выплеснуть прямо на него. И Гермиона до сих пор не могла понять его реакцию. Провалила ли она проверку? Почему-то ей казалось, что сцена ему понравилась — слишком живым он выглядел в тот момент, когда вжимал палочку в ее горло. А она чувствовала движения его груди и особенно остро осознавала, что перед ней не холодный сгусток тьмы, а… человек.              Теперь же, когда Гермиона сидела с ним за одним столом, ее захлестывало любопытство. Ей было интересно разглядеть этого опасного человека поближе. Она завороженно смотрела, как его длинные пальцы сжимают вилку, как движется его челюсть, пока он расправляется с канапе, а острый язык проходится по губам, подбирая случайную каплю соуса. Он поймал ее взгляд — красные глаза обожгли, заставив щеки запылать, и Гермиона поспешно вернулась к своей тарелке, не глядя нащупала приборы.              — Левая, — тихо подсказал Тео.              — Что?.. — потребовалось сосредоточиться, чтобы понять, о чем он.              — Возьми вон ту, самую крайнюю слева, — повторил Тео, явно заметив ее замешательство. — Она для рыбы. Похоже, ты не терпишь, когда чего-то не знаешь. Ты даже покраснела.              — Спасибо, — так же шепотом отозвалась Гермиона. — Просто не привыкла к такому изобилию столовых приборов.              Тем временем Волдеморт, продолжая непринужденную беседу о кулинарных изысках, указал на блюдо с устрицами:       — С берега Франции? Мало кто в курсе, что сами устрицы обладают уникальными регенеративными свойствами. Они способны восстанавливать поврежденные ткани гораздо быстрее других животных.              Гермиона замерла, проследив за его жестом, а в голове яркой лампочкой засияло озарение — ну конечно! И как она сама не догадалась?..              — Знаете ли вы еще интересные факты об устрицах? — тихо продолжил он и на секунду прервался, оглядывая стол. Все сохраняли молчание. Только Гермиона решительно кивнула:              — Да, я как раз недавно читала об их удивительных свойствах. Устрицы вырабатывают жемчуг, когда в их раковину попадает инородное тело — песчинка или паразит. Они обволакивают его слоями перламутра, формируя в итоге драгоценную жемчужину. Процесс занимает около двух лет.              Тео незаметно пнул ее под столом, намекая, чтобы она замолчала. Гермиона осеклась — только теперь до нее дошло, что вопрос был риторическим, и это поняли все, кроме нее. Однако Волдеморт, который заинтересованно смотрел на нее, сделал легкий жест, подбадривая продолжать.              — Жемчуг бывает разных оттенков, — вновь заговорила Гермиона. — Чем темнее цвет раковины, тем темнее выходит жемчужина. Самые редкие — черные жемчужины. А устрицы с розовыми створками дают редчайший розовый жемчуг.              Она умолкла, сообразив, что, пожалуй, слишком увлеклась. Но Волдеморт лишь поднял бровь.              — Приятно видеть интерес к знаниям хоть у кого-то, — кивнул он.              Легким взмахом палочки приманил к себе одну из устриц и продемонстрировал всем на своей ладони. Направил кончик палочки на серую плоть, и та затрепетала. Что-то блеснуло — прямо в открытой раковине, мерцая в свете свечей, крутилась жемчужина, которая на глазах становилась все больше. Крупная и темная, почти черная, она притянула к себе взгляды всех присутствующих. Белла, которая сидела неподалеку от Волдеморта, восторженно ахнула. Окончательно сформировавшись, жемчужина поднялась в воздух и медленно поплыла в ее сторону. Беллатриса осторожно захватила ее пальцами, а ее глаза заблестели от эмоций.              — Как думаете, друзья, что важнее — этот жемчуг или устрица, невзрачная и серая, которая его производит?              — Жемчуг! — ответила Беллатриса, заклятием прилаживая подаренную бусину к своему кулону-змейке. Родольфус смотрел на ее энтузиазм, скептически прищурившись. — Он дорогой и красивый.              — Пресноводная устрица за свою жизнь может произвести несколько десятков жемчужин, — возразила Гермиона. — Поэтому она ценнее, чем одна бусина.              — Возьмем для примера морскую, — Волдеморт качнул раковину в руке, будто взвешивая. — Она способна дать лишь одну и затем умереть. Так что же важнее в ней?              — Думаю, прекрасное дитя этой устрицы, — включилась в беседу миссис Нотт. — Разве не за этим мы живем — продолжить род? Тем более когда подобная красота останется в веках.              Тео поджал губы, явно выражая все, что он думал о такой позиции.              — Я отвечу так, — Волдеморт откинулся на спинку стула, обводя зашумевших в обсуждении гостей долгим взглядом. Под тем быстро наступила тишина. Произнес веско: — Жемчуг — это мусор. Побочный продукт секреции желез, испражнения, которым человек придает сакральный смысл. На деле же он бесполезен — не особо прочный, не применим никуда, кроме женских украшений.              Белла поперхнулась от его слов, а щеки залил некрасивыми пятнами яркий румянец. Волдеморт, бросив на нее короткий взгляд, продолжил:       — Самое же важное в этой раковине — сама устрица. Она содержит белок, способный питать человеческое тело. Она может произвести других устриц. Ее плоть, ее жизненная сила — вот что важно.              С этими словами он с помощью вилки сорвал ножку, соединявшую моллюска с раковиной, и скупым жестом отправил того в рот. Гермиона, которая слушала его речь со всем доступным вниманием, едва подавила спазм тошноты, наблюдая, как дернулся его кадык, когда Волдеморт сглотнул склизкий комок плоти. Дотянувшись до бокала, залила в себя вино — хотелось смыть едкий привкус, как будто это она проглотила живое существо.              — Человек — высшее животное, — тихо произнес Волдеморт, поймав ее взгляд. Он явно наблюдал за ее реакцией — в глубине красных глаз плескалось веселье. — Куда сложнее устрицы, но на самом деле ушел недалеко. А чистокровный маг стоит над ним, на вершине пищевой цепочки. И может делать все, что пожелает. Есть кого захочет.              — Никому не приятно, когда его едят, — тихо возразила Гермиона. Даже если Волдеморт и услышал, то отвечать не стал.             

***

      Гости разошлись по гостиной, уединившись в группы по двое-трое, только Гермиона замерла перед старинными ходиками, загипнотизированно наблюдая за маятником.              — Милорд, этот Фишер… — донесся до ее ушей резкий голос Беллатрисы. — Определенно, с ним что-то не так.              Стараясь не двигаться и не выдавать заинтересованности, Гермиона обратилась в слух. Прозвучал саркастический смешок.              — Вот как? И что же, просвети меня? — спросил Волдеморт.              — Он изображает себя слишком умным и преданным, чтобы заполучить ваше доверие. Однако откуда его преданность? Юнец появился здесь недавно и сразу кинулся в гущу событий. Он наверняка шпион!              — То есть ты думаешь, Белла, что человек не может быть мне предан, разделяя мои идеалы? Не может идти за мной, веруя в своего Лорда? — Волдеморт, очевидно, веселился. Белла сбилась, подбирая слова.              — Конечно, нет, я не это имела в виду, — пробормотала она. — Но Фишер… больно он подозрительный, я ему не доверяю.              — Ты уже утомила меня со своим Фишером, — притворно вздохнул Волдеморт.              — Он не мой! — возразила Беллатриса горячо.              — Может, в этом и проблема? — фыркнул Волдеморт. — Реши ее сама.              Гермиона не слышала его шагов, но, судя по раздраженным ругательствам Беллы, он явно отошел. Фыркнув возмущенно, она двинулась к Тео и Регулусу, которые беседовали у камина. Присоединившись к их компании, услышала обрывок полной иронии фразы Тео:              — …уже готов бороться за права домовых эльфов?              Гермиона бросила на него недовольный взгляд, но тот лишь шире ухмыльнулся в ответ, даже бровью не поведя.              — Не то чтобы бороться, — возразил Регулус, явно не поняв, кому эта издевка была адресована. — Но я бы не позволил кому-либо из гостей так обращаться с Кикимером. Я видел, он сам толкнул его со злости.              Причина их разговора прояснилась, когда взгляд Гермионы уперся в разбросанные по полу осколки хрусталя, которые с тихими извинениями собирал домовик. Рядом валялся опрокинутый поднос. Один из Пожирателей, вроде бы старший Макнейр, не особо стесняясь в выражениях, распекал эльфа за неуклюжесть. Но Гермиона прекрасно видела, как ловко лавируют между гостями домовики, и сомневалась, что бедное создание хоть каплю виновато в произошедшем. Регулус, не сдержав эмоций, поморщился, и Гермиона невольно повторила его гримасу.              — Да уж, — протянула она ядовито и повернулась к Регулусу, проигнорировав насмешливый взгляд Тео. — Я полностью с тобой согласна. Такое отношение просто возмутительно.              Он кивнул ей в ответ, явно довольный поддержкой.              — Вот именно. Домовые эльфы служат своим семьям верой и правдой десятилетиями. Кикимер, например, нянчился со мной с детства. Они заслуживают немного уважения.              Гермиону приятно удивила такая реакция Регулуса на произошедшее, хоть она и понимала, что на самом деле ситуация его волновала, поскольку он примерил ее к Кикимеру, к своему любимому домовику. С остальными же он, возможно, не особо бы церемонился, если бы кто-то из них попался ему под горячую руку.              Гермиона вспомнила, как Сириус рассказывал о жестоком обращении его матери с Кикимером: тот терпел побои и оскорбления, но продолжал служить, мечтал, что некогда его отрубленная голова украсит лестницу фамильного гнезда Блэков. Подобное Регулуса почему-то не смущало — хозяевам позволялось многое, и к домовикам они относились как к вещам, что было привычным для волшебников порядком. Скорее всего, Регулуса возмутило то, что посторонний человек осмелился некрасиво поступить с эльфом древнего и благородного семейства Нотт, с чужой собственностью. Но ей все равно было отрадно хотя бы на миг подумать, что кто-то разделяет ее взгляды и не считает домовых эльфов низшими существами. Пусть даже эта забота распространялась лишь на одно конкретное существо.              — Жаль, что твоих родителей сегодня нет, — заметила Гермиона, желая перевести тему, чтобы не выдать лишних эмоций. — Хотелось бы с ними познакомиться.              — Они сейчас во Франции, — пояснил Регулус, поправляя манжеты рубашки. — Мистер Малфой восстанавливает здоровье на Лазурном Берегу, а папенька и маменька составляют ему компанию.              — Наверное, чудесное место для отдыха, — кивнула Гермиона. Хотя мысленно скривилась, представив, каково это — терпеть компанию Вальбурги Блэк и Абраксаса Малфоя.              — Для некоторых — возможно, — хмыкнул Регулус. — А я предпочел бы остаться в Лондоне.              — Отчего же? Любишь смог и грязь? — подколол Тео.              Гермиона извинилась и оставила их общаться друг с другом. Ей захотелось глотнуть свежего воздуха. Выходя на балкон, она размышляла, что общество еще и Малфоев, помимо всех остальных собравшихся личностей, было бы для нее чересчур. Одного Волдеморта на сегодня хватило с лихвой.              На улице царила прохлада весенней ночи. Она обволакивала обнаженные плечи, заставляя ежиться, но Гермиона не спешила возвращаться в духоту зала. За ее спиной остались приглушенные голоса гостей, приятных людей среди которых можно было пересчитать по двум пальцам, смешались в невнятный гул. Она оперлась на мраморные перила, глядя в темноту.              Впереди раскинулся ночной сад, мерцая в лунном свете своей таинственной красотой. Кусты сирени качали соцветиями, похожими в сумраке на облачка лилового тумана. Гравий дорожек поблескивал подобно серебристой чешуе дракона. По углам сада темнели изваяния причудливых существ. Казалось, те шевелились, будто ожили в ночи, превратившись из камня в плоть.              Гермиона посмотрела вверх, туда, где на бархатном полотне неба висел осколок луны. Звезды казались крошечными жемчужинами, усыпавшими черноту. Она вгляделась в созвездие Льва, пытаясь представить очертания мощного животного. Но свечение было слишком тусклым, чтобы уловить рисунок. Гермиона вздохнула. Ей вдруг почудилось, что она тоже — одинокая звезда посреди чуждого небосвода. Заблудившаяся в незнакомом пространстве, окруженная холодным безразличием.              Но это ощущение быстро прошло. В конце концов, она здесь не одна. Есть те, кто поможет сориентироваться в ночи — неунывающий Тео, маленький и забавный Лоис. Вместе они найдут дорогу.              Позади хлопнула стеклянная дверь балкона. Гермиона обернулась, ожидая увидеть Тео. Но на пороге стоял совсем другой силуэт, вычерченный падающим сквозь стекло желтым светом — высокий и худой, облаченный в длинную мантию.              — Замерзли? — поинтересовался Волдеморт негромко. Пара скользящих шагов, и он приблизился к Гермионе, встал рядом у перил. Облокотился на парапет. В руках у него был полупустой бокал красного вина.              — Немного, — призналась она, передернув плечами от очередного порыва ветра.              На мгновение Гермионе почудилось, что сейчас Волдеморт галантно предложит ей свою мантию, чтобы согреться. Но он лишь едва заметно усмехнулся:       — Отчего не воспользуетесь согревающими чарами, вы же волшебница?              — Вы правы, — кивнула Гермиона. Она достала палочку и наложила на себя нужное заклинание.              Приятное тепло разлилось по телу, пока его хозяйка чувствовала себя чрезвычайно глупо. Конечно, не стоило ожидать от Волдеморта галантных жестов. Он лишь практично решил проблему. Внимательно проследил, как она прячет палочку под разрез платья на бедре — отвернувшись, Гермиона заткнула ту за резинку чулок с противоположной от Волдеморта стороны.              Они с минуту молча стояли рядом, глядя в ночь. Гермиона чувствовала исходящее от него морозное спокойствие. Но в то же время его присутствие заставляло нервы натянуться, как струны. И чего он хотел от нее? Вряд ли просто подышать одним воздухом.              — А вам не холодно? — нарушила она тишину, не выдержав напряжения. Его тонкая мантия не выглядела слишком надежным барьером для прохладного ветра.              Волдеморт лишь бросил на нее короткий взгляд. Качнул бокал за ножку — вино закрутилось почти черным в полутьме вихрем.              — Я давно не чувствую холод, — равнодушно ответил он. — Некогда утратил эту сомнительную возможность.              — Если вы не чувствуете, это не значит, что на самом деле вам не холодно, — заметила Гермиона. Красные глаза Волдеморта пронзили ее. — Я имею в виду… что это эволюционно выработавшийся механизм реакции на внешнюю угрозу.              Она осеклась. Постаралась скрыть волнение под его пристальным взглядом.              — Мне пора. Но прежде чем я уйду — расскажите мне сказку на ночь, мисс Селвин, — неожиданно попросил он.              Гермиона удивленно моргнула. Взглянула на небо в поисках вдохновения. Ее внимание привлекло созвездие Ориона.              — Хорошо, — кивнула она, принимая условия странной игры. — Расскажу вам древнегреческий миф об Орионе и Плеядах. Орион был великим охотником, встретившим однажды на охоте прекрасных Плеяд — семь сестер, дочерей титана Атланта. Орион влюбился в старшую, Майю, и долго преследовал ее, пытаясь добиться ответных чувств. Но Майя отвергала его, ибо дала обет богине Артемиде никогда не выходить замуж. В конце концов Зевс, утомленный этой возней, превратил всех их в звезды — Ориона и семь Плеяд. Так Орион навеки остался преследовать избранницу по небосклону без возможности догнать. Странная у него была любовь, не правда ли? — закончила Гермиона.              — Одну из плеяд звали Меропа, — задумчиво ответил Волдеморт, обратив взор к небу. Гермиона сжала пальцами перила — она невольно попала слишком близко к больному месту. — Но могу поправить вашу сказку лишь в одном. Любви не существует — даже древние греки знали об этом.              — Да? — Гермиона постаралась скрыть ехидство в голосе. — Тогда зачем это все было? Почему люди совершают безумства и даже развязывают войны?              — Есть лишь желание обладать. Одно из базовых человеческих желаний. Вижу, вам такие выводы не по нраву? — усмехнулся он, заметив ее скепсис.              Гермиона прикусила язык, чтобы не начать с ним спорить. Она бы многое могла рассказать ему о любви — об измазанном в мороженом носе Рона, который она вытирала платком, о хмурой сосредоточенности Виктора, когда он пытался произнести ее имя, только выходило всегда «Герм-ивонна». Однако прагматичному уму Волдеморта с искаженным восприятием чувств было не понять самого важного. Та связующая нить, что играла мелодию, натянувшись между чужими душами, для него молчала.              — Вам, видимо, оно хорошо знакомо? — не удержалась она от ремарки.              Волдеморт внезапно шагнул ближе, и Гермиона поперхнулась воздухом — казалось, теперь она могла втянуть в себя лишь загустевшую вокруг него тьму. Закинула голову, снизу вверх рассматривая его блестящие глаза, отражение на роговице которых заставляло его взгляд гореть. Внутри словно что-то сжалось, предвкушая в странном волнении ответ на такую дерзость. Но вот стекло звякнуло о камень, и Гермиона повернула голову вбок, проследила за его рукой — он лишь поставил бокал на мраморные перила слева от нее.              — Более чем, — произнес тихо, и она не поняла, от чего прядь у ее лица шелохнулась — от весеннего ветра или от его дыхания. — А я привык поддаваться своим желаниям.              Не успела она ответить, как он распался на дым вполне буквально — Гермиона почувствовала мимолетное скольжение вдоль плеча, когда сгустившаяся тьма ринулась прочь, устремилась куда-то вдаль поверх верхушек сирени, качнув ветви.              — Видимо, не в ущерб обязательным делам, пыткам и убийствам, — закончила тихо, провожая взглядом растворяющийся за границами сада столп дыма.              На какой-то миг ей захотелось, чтобы он был тем человеком, которого можно отвлечь людскими страстями, переключить со всемирных заговоров на личные заботы или, чем черт не шутит, на созидательный путь. Но даже думать о таком в отношении Волдеморта казалось несусветной глупостью. Хотя… Гермиона дотянулась до оставленного им бокала и подняла, в отблесках света рассматривая отпечаток тонких губ на стеклянной кромке. В некоторые моменты он казался вполне человечным. Таким же, как остальные, облеченным в плоть, а не в сотканную из темной магии змеиную кожу. По крайней мере пока.              Оглянувшись, словно она делает что-то постыдное и противозаконное, Гермиона затаила дыхание и поднесла его бокал с остатками вина ко рту.