Искушение тьмы

      После ужасающей казни Гермиона провела остаток вечера как в тумане, едва реагируя на происходящее вокруг. Люди сливались в одну карусель — звериные морды, и не понять, маски то или истинная суть, прогрызшая путь наружу острыми клыками. Она механически кивала в ответ на чьи-то реплики, старалась не смотреть на капающую из пастей слюну, заливала в себя шампанское, но вкуса не чувствовала. Перед глазами стояло лицо Волдеморта, искаженное жестокой усмешкой. Ошметки плоти на итальянском наборном паркете. Отражение сливалось с его глазами — алого на алом не видать.       Картина случившегося отпечаталась на сетчатке ярким пятном. Гермиона чувствовала, будто внутри нее что-то оборвалось. Всю жизнь она верила в справедливость, надеялась, что добро побеждает зло, считала, что жизнь человека бесценна. Но сегодня она столкнулась с уродливой правдой этого мира — человек мог быть уничтожен одним движением палочки, как надоедливая муха, и никто не пошевелит и пальцем, чтобы это остановить. Даже она. Гермиона ощущала себя маленькой наивной девочкой, которой хотелось забиться в угол и разрыдаться от безысходности. И понимала, что шансов выбраться из этого живой почти нет — еще немного, и она лопнет подобно воздушному шарику; нос практически ощущал зловоние, которое давило изнутри.              Конечно, Гермиона и раньше осознавала масштаб риска. Но одно дело — представлять умозрительно, и совсем другое — увидеть, как Волдеморт убивает человека перед ее глазами. Теперь до нее в полной мере дошло, где она и кто перед ней — игуана ядовитой окраски, что сожрет зазевавшуюся наивную бабочку, захватит одним точным движением липкого языка.              Однако Гермиона понимала — ей нужно взять себя в руки. Спасибо хоть Волдеморт после демонстрации своих методов расправы с предателями растворился подобно черному дыму, в противном случае, она была уверена, ее игра вскоре бы завершилась на том же паркете. Люди вокруг вызывали омерзение до тошноты, больше, чем предыдущая сцена — они продолжали пир как ни в чем не бывало, засовывая в себя дорогую еду, снова танцевали на полу зеркальной гладкости, пятно с которого шустро оттерли трясущиеся от ужаса домовики. Пальцы до онемения сжимали бокал, кажется, еще немного — и хрустнет, оставив в руках осколки, перережет сухожилия, когда больше всего хотелось другого: вонзить острые куски в мягкую плоть беззащитных шей.              Вечер тянулся бесконечно и тонул в мутной пелене, все происходящее вокруг казалось кошмарным сном, из которого невозможно пробудиться. Когда она уже готова была закричать, не в силах этого выносить, рядом возник Селвин.              — Пойдем, тебе нужен глоток свежего воздуха, — тихо сказал он, взяв ее под руку.              Как только они оказались за пределами поместья Малфоев, Селвин крепко ухватил Гермиону за локоть. Она почувствовала рывок трансгрессии, и через мгновение они стояли посреди темной подъездной дорожки к особняку.              Гермиона упала на колени, и ее тут же вырвало прямо на черную землю. Обхватила себя руками. В голове крутились обрывки воспоминаний, словно кадры из калейдоскопа, который насильно поднесли к ее глазам, и теперь он заслонял мир черными и красными стекляшками. Вот Беллатриса вырезает ножом буквы на ее руке, а кровь капает на пол. Драко Малфой с отвращением отворачивается, не в силах на это смотреть. Вот она корчится от Круциатуса, срывая ногти по каменным плитам. Голос Волдеморта в голове уверяет их всех в близком провале. Оборона Хогвартса рушится, и море черных теней подступает все ближе. Ее трясло как в лихорадке; казалось, она так и останется в этом кошмаре навечно.              Когда спазмы в желудке утихли и она снова смогла нормально, хоть и сипло, дышать, то поднялась на ноги, пошатываясь. Селвин стоял чуть поодаль, пристально ее разглядывая. Горячая влага наверняка размыла тушь.              — Получила свое? — едко поинтересовался он. — Ты же так жаждала познакомиться с Лордом.              Гермиона посмотрела на него в ответ, пытаясь собраться с мыслями, что утекали в разные стороны. Ей было стыдно за свою слабость, но еще больше — за то, что втянула в это и постороннего человека. Но вдруг вспомнила, зачем она здесь, в прошлом, ради чего пошла на отчаянные меры. Перед ней вовсе не невинный человек, а Пожиратель.              Она выпрямила спину и почувствовала, как внутри закипает гнев на саму себя за такую эмоциональную реакцию. Гермиона уже не была той наивной девочкой, с которой можно делать все что угодно и которая будет плакать, забившись в угол.              — Вечер прошел превосходно, — ровным тоном произнесла она, глядя Селвину в глаза. — Я впечатлена вашими друзьями.              Не дожидаясь ответа, Гермиона развернулась и зашагала прочь, стараясь идти твердо, несмотря на утопающие в гравии высокие каблуки. Позади послышался ехидный голос Селвина:       — Вот это демонстрация характера. Я оценил.              Она лишь презрительно фыркнула в ответ на его подколку. Плевать, что он там думает. Гермиона осознавала, что это только начало и придется еще многое вынести ради ее цели. Стоило нащупать свою броню.             

***

             Гермиона неспешно прогуливалась по Косому переулку, разглядывая витрины магазинов, но мыслями была далеко от шопинга. Она пыталась составить план, как подобраться к Волдеморту поближе.              После вечеринки у Малфоев Гермиона поняла, что она и Волдеморт стоят на разных ступенях в этой иерархии. Просто так к Темному Лорду не пробиться, его окружали лишь самые преданные и доверенные Пожиратели, а она не имела для них никакого значения, словно пустая страница без грамма чего-либо ценного, могла только смотреть в его удаляющуюся спину. Селвин явно не входил в число ближнего круга, скорее наоборот, не особо стремился в него попасть.              Хоть он и демонстрировал ехидство и равнодушие по отношению к ее авантюре знакомства с Волдемортом, Гермиона видела — на самом деле Селвин опасается, что она принесет ему проблемы. Просить его о помощи бесполезно, да и ее рвение сойтись через него с Пожирателями, особенно после случившегося на приеме, может вызвать обоснованное удивление.              Гермиона остановилась у витрины магазина метел, бездумно разглядывая недавно вышедшую модель Нимбуса — Гарри бы наверняка назвал ее медленным старьем, а Рон покраснел бы: возможно, он даже на такой летал. Гермиона при всем желании не смогла бы отличить одну модель от другой. Где теперь ее друзья? Растворились во временном потоке, чтобы родиться здесь заново подобно фениксам, и только в ее силах не дать им сгореть.       Ей нужно придумать другой путь, чтобы вызвать интерес Волдеморта, и лучше поскорее. Пойти на контакт с кем-то из его ближнего круга, найдя удобный предлог? Привлечь его внимание поиском какого-нибудь артефакта из числа крестражей, задав лишние вопросы в Лютном? Возможно, получится объединить и то и другое. Стоило действовать осторожно, однако она буквально чувствовала, как тень времени дышит в затылок своей мертвенной затхлостью, и это побуждало принимать быстрые решения.              Она уже накинула капюшон и двинулась в сторону знакомого темного проулка, когда на улице потемнело от набежавшей тучи. Гермиона поежилась от пронизывающего ветра, который взметнул ее мантию. Инстинктивно запахнула плотнее воротник — по спине пробежал неестественный холодок. Задрав голову, чтобы посмотреть на небо и оценить резкую смену погоды, Гермиона заметила промелькнувшую над крышами домов зловещую тень, что была еще чернее свинцовых облаков.              Люди на улице застыли на месте, как испуганные олени, завороженные приближением хищника. В воздухе повисла звенящая тишина — все разговоры смолкли, будто высосанные этой темной сущностью. Тень проплыла над Косым переулком и исчезла вдалеке, но оставила после себя шлейф из ощущения неотвратимой опасности, что обвивал тело и разум. Гермиона почувствовала, как ее ладони вспотели, несмотря на холод, а ноги будто налились свинцом.              Другие явно ощутили то же. Началась паника — волшебники бросились врассыпную, наперегонки, спотыкаясь и роняя сумки с покупками. В воздухе запестрели шипастыми розами вспышки заклятий, крики эхом отражались от каменных стен. Гермиона инстинктивно прислонилась спиной к цоколю ближайшего здания, стараясь слиться с его тенью. Стук сердца перекрывал звуки хаоса вокруг.              Она осторожно выглянула из-за угла, высматривая источник опасности. Меж стеклянных витрин некогда дружелюбных магазинчиков Косого переулка двигались фигуры в длинных черных мантиях с капюшонами, надвинутыми на лица. Из-под них виднелись лишь белые маски с прорезями для глаз, похожие на кости черепа с пугающе темными глазницами.              Пожиратели смерти явились с прозрачной целью посеять хаос и панику. Их заклятия с жадным треском вгрызались во все на своем пути, оставляя после себя только груды обломков и разбитое стекло. Витрины лопались с грохотом, выбрасывая осколки наружу. Прохожие падали под обстрелом проклятий на мостовую, беспомощно прикрывая руками головы.              Пожиратели выбрали основной своей мишенью популярное кафе-мороженое Флориана Фортескью — они яростно атаковали беззащитное заведение, уничтожая на своем пути изящные столики и переворачивая плетеные кресла, фрукты с витрины прыгали по булыжной мостовой, превращались в кашу. Белым фарфором брызнула ваза, на розовые гиацинты наступил грубый ботинок. Хозяином кафе был сквиб, не способный защитить свой бизнес, и Гермиона отчаянно надеялась, что он успел спрятаться или убежать. Должен был успеть.              Гнев клокотал в груди, а дыхание перехватывало от возмущения. Гермионе хотелось броситься в самую гущу сражения, взмахнуть палочкой и остановить этот кошмар, разворачивающийся на мирной улице. Находясь в своем родном времени, она бы так и поступила, вышла бы им навстречу с оружием наперевес. Однако она понимала — ее роль здесь другая, и она не может действовать так, как привыкла. Не может так глупо выдать свою истинную лояльность, потеряв доверие Пожирателей, которое с таким трудом пыталась завоевывать.       Прохожие в панике метались между лавочками, сбивая друг друга с ног в спешке укрыться. Разноцветные вспышки заклятий вспарывали воздух, оставляли глубокие борозды на каменной кладке домов. От удара проклятия по соседнему зданию посыпались каменные осколки, и Гермиона отпрянула в укрытие.              Сквозь клубы едкого сизого дыма и каменную пыль, поднятую взрывами заклятий, она разглядела, как наперерез черным фигурам спешат несколько магов. Они двигались слаженно и целеустремленно, прикрывая друг друга, поливали противников ответным огнем заклинаний. Орден Феникса!              Среди них Гермиона заметила одну взлохмаченную черноволосую макушку. Сердце замерло в груди — на какой-то миг она была уверена, что видит перед собой Гарри. Те же всклокоченные непослушные пряди торчат в разные стороны, круглые очки в тонкой проволочной оправе сидят криво на переносице… Как всегда, в самом центре хаоса.              Гермиона шагнула было к нему, собираясь крикнуть что-то, сама не зная что — предупредить об опасности, которая ему грозит, закрыть от проклятий, как не сумела сделать тогда, в своем времени. Но тут мужчина обернулся, и она увидела его лицо — это был не Гарри. У Гермионы перехватило дыхание от того, насколько сильно он походил на своего сына — те же взъерошенные волосы, жесты, даже манера держать палочку, слегка согнув запястье… Очевидно, то был Джеймс Поттер, отец Гарри.              Джеймс скользнул по ней безучастным взглядом и ринулся в битву с Пожирателями, не узнав в незнакомке союзника. Гермиона замерла, разглядывая знакомые и в то же время чужие черты. Сколько раз она видела это лицо на старых колдографиях, которые Гарри бережно хранил в альбоме! Теперь Джеймс стоял перед ней живьем, и сходство с сыном было поразительным. Он и, очевидно, Сириус Блэк сражались плечом к плечу, как братья, прикрывая друг друга. Их палочки взлетали над головами, посылая в ряды Пожирателей мощные удары. В воздухе свистели проклятия, рассекая пространство огненными полосами.              Гермиона жадно впитывала каждую деталь, запечатляя образы этих молодых людей в память, словно драгоценные сокровища. Сириус двигался легко и грациозно, казалось, танцевал среди вспышек заклятий, его длинные волосы развевались черным ореолом. Рядом с ним сражался Джеймс, порывистый и резкий. Губы кривились в оскале, демонстрируя белизну зубов, глаза полыхали азартом. Красивые и безрассудно храбрые, они выглядели как движущиеся фотографии, ожившие на глазах. Гермионе хотелось броситься к ним, предупредить их о грядущей опасности, изменить ход событий прямо сейчас! Но пока она не должна вмешиваться, как бы это ни рвало сердце, можно только наблюдать.              Проклятие просвистело в опасной близости от ее головы, заставив отскочить. Гермиона прижалась к каменной стене, стараясь слиться с ней и остаться незамеченной. Переулок погрузился в грохот и едкий запах гари.       Джеймс и Сириус сражались против двух умелых Пожирателей смерти. Джеймс метнул в одного из врагов оглушающее заклятие, но тот успел отразить его щитом. В отместку Пожиратель послал режущее, от которого Джеймс едва увернулся — оно лишь задело рукав его мантии, оставив на ткани длинный разрез, сквозь который была видна бледная кожа.              Сириус вступил в схватку с другим Пожирателем. Тот обрушил на него град проклятий, вынуждая отступать. Сириус ловко уворачивался, его фигура мелькала между ярко сияющими вспышками. Но одно из проклятий все же достигло цели, задев его плечо. С раздраженной гримасой он схватился за рану, алая кровь потекла сквозь разорванную мантию.              На выручку друзьям подоспел Ремус. Он отправил в Пожирателя, теснившего Сириуса, оглушающее заклятие. То с силой ударило противника в грудь, и он рухнул на землю, как подкошенный, раскинув руки. Его тело обмякло, а маска перекосилась, едва не соскользнув.              Ободренные, Джеймс, Сириус и Ремус ринулись на последнего уцелевшего Пожирателя. Их заклятия сыпались на врага беспрестанно, градом колотили по его щиту, заставляя отступать все дальше под натиском. Он едва успевал отражать атаки, ему приходилось отшатываться и уворачиваться, однако он не сдавался. Они были так близки к победе! Гермиона замерла у стены, наблюдая, как друзья загоняют Пожирателя в угол.              Палочка вылетела из его руки и покатилась по брусчатке. И тут внутри что-то щелкнуло. Гермиона поняла — это ее шанс доказать свою преданность идеям Пожирателей и Темному Лорду. Пусть отчаянный и безрассудный, но другого может еще долго не представиться. Вскинув палочку, она выкрикнула:       — Ступефай!              Яркая вспышка пронеслась мимо головы Сириуса. Тот отшатнулся от неожиданности, и веревки от направленного на Пожирателя Инкарцеро ударились в стену.              Гермиона чувствовала, как горечь подступает к горлу: она только что предала своих. Пока Сириус оборачивался, пытаясь найти нового противника, она быстрым взмахом палочки создала белую маску, как на остальных Пожирателях, и скрыла лицо. Едва успела вновь поднять оружие, как на нее обрушился град атак со стороны Джеймса, Сириуса и Ремуса.              Джеймс метнул в нее оглушающее. Гермиона в последний момент уклонилась, и луч пролетел в опасной близости от ее плеча. Парировала атаку Сириуса щитовыми чарами. Но тут же отпрыгнула в сторону — Ремус бросил в нее режущее проклятие. Оно лишь задело край мантии.              Гермиона отчаянно отбивалась, уворачиваясь от заклятий и блокируя их. Она не хотела причинять вред своим бывшим-будущим друзьям и использовала лишь безобидные чары, в основном закрывалась щитами, изредка кидала в ответ оглушающее и разоружающее. Но Мародеры яростно атаковали, стремясь обезвредить противницу.              Джеймс метнул в Гермиону Инкарцеро, чтобы связать ее веревками и обездвижить. Она в последний момент подожгла те заклятием, и путы с шипением сгорели в воздухе. Сириус обрушил на нее серию атак, вынуждая уворачиваться от ярких всполохов. Гермиона едва поспевала прятаться за магическими щитами, которые трещали и разлетались вдребезги под натиском.              Это был неравный бой, и она понимала — долго не продержится против троих опытных бойцов. Ей нужна помощь Пожирателя, которого она спасла от Орденцев, иначе ее точно схватят, однако тот замешкался около потерявшего сознание напарника.              За спиной раздался оглушительный треск аппарации. Гермиона на миг обернулась и выцепила знакомые фигуры Грюма, Кингсли, а рыжие шевелюры могли принадлежать разве что братьям Прюэтт. Их палочки были нацелены прямо на нее. Она попробовала аппарировать, но ничего не произошло.              Она оцепенела, а чувство нереальности происходящего накрыло с головой. Ее окружили! Сейчас ее захватит свой же Орден Феникса. Какой абсурд! Грюм зловеще ухмыльнулся и шагнул вперед. Гермиона лихорадочно озиралась по сторонам в поисках хоть какого-то выхода из этой безнадежной ситуации, но со всех сторон ее окружали люди, которые теперь стали врагами. Она чувствовала, как напряжение сковывает тело. Неужели все кончено? У нее ничего не вышло, и она так глупо попалась, едва вступив в игру?              Она в отчаянии оглянулась на Пожирателя, которого спасла. Тот как раз успел подобрать упавшую палочку и теперь помогал подняться едва начавшему приходить в себя напарнику. Оценив подкрепление Орденцев, он резко вскинул взгляд на Гермиону. Протянул к ней руку.              — Сюда!              Поняв, что это единственный шанс, она метнулась к нему и крепко ухватилась за предложенную ладонь. Пожиратель активировал аварийный портал, и Гермиону затянуло в магический водоворот. Мир вокруг слился со всполохами ярких красок, закружился бешеным калейдоскопом. Последнее, что она успела разглядеть — шокированные лица членов Ордена, тающие в этом хаосе.              А затем Гермиона рухнула на холодный каменный пол вместе с двумя Пожирателями. Тяжело дыша, она приподняла голову в попытке осмотреться. Вокруг царил полумрак, лишь тусклый свет факелов озарял каменные своды — похоже, они очутились в просторном зале старого английского поместья. Тело ныло от ушибов после жесткого приземления, в ушах звенело. Сквозь узкие стрельчатые окна едва пробивался тусклый, серый свет пасмурного дня.              Пол из потемневшего от времени дуба покрывал тонкий слой пыли. В углу виднелся огромный камин с резными колоннами по бокам, но огонь в нем давно погас. На стенах висели потрескавшиеся гобелены, собака на них загоняла дичь. Мрачноватая обстановка явно не обновлялась уже много лет. Гермиона поежилась от сырости и прохлады, царивших в гулком холле.              Рядом застонал тот Пожиратель, который активировал портал. Он с трудом поднялся на ноги и сдернул с лица маску. Гермиона едва не ахнула от неожиданности — из-под той появилось лицо Барти Крауча-младшего. Никогда она бы не подумала, что окажется по одну сторону баррикад с этим человеком: в ее времени Барти Крауч был безумным фанатиком Волдеморта, шпионом и убийцей. Но сейчас перед ней стоял совсем юный парень лет двадцати. У него были тонкие, почти прозрачные черты лица и впалые щеки, темно-русая косая челка спадала на глаза, а во взгляде читалась растерянность и благодарность к незнакомке, которая спасла его от перспективы попасть в плен. Гермиона невольно подумала, что в юности он выглядел довольно миловидно, совсем не похоже на того одержимого маньяка, в которого превратится спустя много лет.              — Спасибо тебе, — искренне произнес Барти, протягивая ей руку, чтобы помочь подняться. — Ты выручила нас. Я твой должник.              Гермиона нерешительно ухватилась за его теплую сухую ладонь и встала на ноги. Было крайне странно видеть искренность и благодарность в глазах этого человека. Она осторожно сняла собственную маску, оглянулась по сторонам. Тусклый свет бросал причудливые тени на каменные своды зала, заставляя высматривать по углам опасных чудовищ, которые наверняка здесь водились. Барти тяжело оперся на резной стол, стоявший у стены, его плечи опустились от усталости. Похоже, аварийный портал и битва вымотали его до предела, однако он все же внимательно изучал Гермиону искоса. Узнал — настороженность во взгляде немного прошла.              — Где мы? — тихо спросила она.              — В поместье Лестрейнджей, — так же шепотом ответил Барти. — Авроры нас здесь не найдут.              Раздался громкий хлопок аппарации, и в холле возникла высокая фигура в длинной черной мантии. Гермиона сразу же узнала Беллатрису Лестрейндж. Та резко сдернула с лица маску, обнажив искаженные яростью черты. Длинные темные кудри растрепались и спутанными прядями спадали на лицо. Губы кривились, а черные глаза сверкали, как у дикой кошки. Мантия была изорвана в нескольких местах, обнажая бледную кожу, на рукаве виднелась прожженная дыра, оставленная проклятием — края ткани почернели и подернулись копотью, однако на собственную одежду Беллатрисе явно было плевать. Движения ее были резкими и дергаными, ноздри раздувались, будто огонь этого боя еще пылал в тяжело вздымающейся груди. У Гермионы не было сомнений, что еще недавно эта гарпия сражалась где-то рядом с ними в Косом переулке.              — Барти, ты идиот! — вскрикнула Беллатриса, подходя ближе. Уставилась на Гермиону тяжелым взглядом. — Зачем ты притащил сюда эту девчонку? Что, если она шпион?              Барти попятился, загораживая Гермиону собой.              — Успокойся, Белла! Это не шпион. Она помогла мне отбиться от твоего долбаного кузена. Ее зовут Гермиона, она дочь Селвина, я видел ее у Малфоев.              Темные глаза Беллатрисы блеснули — в их глубине плескалось презрение и недоверие. Насмешливая ухмылка обнажила острые зубы.              — Селвин? Ха! Не знала, что у этого скользкого типа есть дочь.              — Ну так теперь знаешь, — огрызнулся Барти. — Поэтому полегче на поворотах. Девушка нам помогла, а ты ведешь себя как фурия, у которой нет манер.              Лицо Беллатрисы перекосилось от злости. Она сделала угрожающий шаг вперед, занося над головой палочку темного дерева, а кончик ее сверкнул алым, будто на нем зарождалась капля свежей крови.              — Не смей так со мной разговаривать! Я старше тебя по званию. И если девчонка действительно дочь Селвина, ей здесь не место.              Барти инстинктивно прикрыл Гермиону своим плечом. Они сверлили друг друга полными ярости взглядами, словно готовы были вцепиться в горло противника. Гермиона чувствовала напряжение, готовое вот-вот взорваться. Беллатриса сжимала палочку так, что побелели костяшки пальцев, казалось, еще миг — и она бросится в атаку, чтобы стереть наглеца в порошок. Барти выглядел спокойнее: он замер в устойчивой позиции, из которой, по оценкам Гермионы, моментально мог бы перейти в боевую стойку.              — Хватит! — громко сказала она, решив не дожидаться искры, от которой полыхнет взрыв. Голос прозвучал на удивление уверенно и твердо. — Давайте не будем ссориться, мы все на одной стороне.              — Да, лучше подумаем, как действовать дальше после провала в Косом переулке, — поддержал Барти. — Кто-то предупредил их!              Беллатриса на это рассерженно тряхнула головой, будто нехотя признавая истинность его слов. Хмыкнула, однако убрала палочку в складки мантии. Барти едва заметно выдохнул с облегчением, а его плечи расслабились.              Второй Пожиратель все еще сидел на полу, прислонившись к колонне и тяжело дыша. Он медленно поднял руку и снял маску Пожирателя смерти, обнажив бледное лицо, черты которого еще не успели заостриться возрастом. Несколько прядей темных волос упали на лоб. Гермиона узнала Рабастана Лестрейнджа, который в ее времени был осужденным Пожирателем смерти. Но сейчас перед ней сидел совсем молодой человек, лет двадцати от силы.              — О, мой дорогой нерадивый деверь! — протянула Беллатриса. — Что же ваш наставник, так и не научил нормальной боевой магии? Похоже, я должна поблагодарить эту девчонку за то, что она спасла твою жалкую шкуру.              Беллатриса скривила губы, будто ей неприятно было произносить слова благодарности, пускай и понарошку. Рабастан покраснел. Гермиона кивнула в ответ Беллатрисе, стараясь сохранить спокойное выражение лица, хотя внутри нее бушевал ураган эмоций. Она никогда бы не подумала, что окажется в одной компании с этими Пожирателями смерти и что Беллатриса Лестрейндж лично поблагодарит ее.              — Что, спасла?! — возмущенно воскликнул Рабастан, поднимаясь на ноги. — Да я сам видел конец вашей «эпичной» схватки. Это было похоже на детскую драку в коридоре Хогвартса! Она колдовала как первокурсница, посылала в них безобидные чары.              — Ха! Зато тебя их «детские» заклятия и вовсе сбили с ног, — огрызнулась Гермиона.              — Мне просто не повезло! — возразил Рабастан. — На самом деле, это была жалкая потасовка. Я видел, что ты едва справлялась. Еще минута, и я бы их раскатал.              Беллатриса рассмеялась, даже Барти едва сдержал ухмылку.              — Какие мы гордые! Стоит поблагодарить даму, которая прикрыла твой зад, даже если она и колдует как школьница, — поддразнила Беллатриса. — Видимо, ты и так не можешь.              Гермиона с трудом сдержала язвительный ответ, который уже вертелся на языке. Она прекрасно знала, на что способна в бою. Все годы рядом с Гарри и Роном ей приходилось сражаться за свою жизнь против этих же Пожирателей. Она в совершенстве владела боевыми чарами, включая и темные проклятия — вот только против дорогих ей людей применять их не собиралась. Пусть Пожиратели лучше считают ее слабой неумехой, чем поймут это. А постепенно она покажет, на что действительно способна.              Рабастан уже открыл было рот, чтобы огрызнуться в ответ на подколку Беллатрисы, как вдруг застыл с приоткрытыми губами. Его взгляд уставился куда-то поверх ее плеча, а лицо мгновенно посерело.              Гермиона почувствовала, будто холодное лезвие сквозняка коснулось ее шеи, и морозные мурашки побежали по спине, предупреждая об опасности. Она даже не нуждалась в подсказках, чтобы понять — позади нее появился Волдеморт, и это его темное присутствие сейчас делает воздух таким плотным.              Медленно обернулась и краем глаза увидела высокую фигуру в черной мантии. Гермиона поспешно склонила голову вместе с остальными Пожирателями, не смея поднять взгляд. Напряженная тишина повисла в воздухе, прерываемая лишь частым дыханием.              — Что произошло? — наконец спросил Волдеморт, и его холодный голос эхом разнесся по холлу.              Гермиона внутренне содрогнулась, но сохранила бесстрастное выражение лица. Она уже не чувствовала тех сковывающих кандалов ужаса, как в прошлый раз в его присутствии, однако сердце тут же зачастило в груди. Рядом с ним будто иней расползался по полу, и она непроизвольно поджала пальцы на ногах. Его фигура захватывала все окружающее пространство, вытесняла из него все прочее — не отвернуться, только глаза застилает тьмой.       Беллатриса тут же поспешно шагнула вперед, униженно вжав голову в плечи и глядя на Волдеморта снизу вверх полными раскаяния глазами. Ее недавняя надменность куда-то испарилась.              — Милорд, — заискивающе пролепетала она. — Прошу, простите. Мы попали в засаду, и план не удался. Я виновата, что не справилась, готова понести любое наказание…              — Довольно, — оборвал ее Волдеморт так резко, что Беллатриса вздрогнула. — Меня не интересуют твои извинения. Я хочу знать подробности.              Голос его звучал ровно и бесстрастно, но эта холодность пугала еще больше, чем если бы он кричал от гнева. Гермиона едва дышала, лишь бы не привлечь к себе его излишнее внимание. Беллатриса съежилась и замолчала. Барти выступил вперед, стараясь говорить спокойно, хотя его пальцы нервно комкали край мантии.              — Нас поджидали, милорд. Практически сразу после нашей аппарации из переулков выскочили члены Ордена. Их было слишком много, человек десять, не меньше.              — Будто они знали заранее о плане? — холодно поинтересовался Волдеморт.              — Вероятно, да, — кивнул Барти. — Они загнали нас в угол всей толпой. Мы едва сумели выбраться через аварийный портал. Мисс Селвин помогла нам, иначе…              Он кивнул в сторону Гермионы. Ноздри Волдеморта дрогнули, будто он учуял добычу, тонкие губы скривились в подобии усмешки. Она уставилась на серебряную застежку его мантии, пока он изучал ее взглядом — колючим и цепким, словно две иглы впивались прямо в мозг. Заметив нечто любопытное, он, казалось, теперь не собирался выпускать добычу из виду. В горле пересохло.              — Значит, дело Фенвика еще живет, — резюмировал Волдеморт. — Их в этом Ордене как тараканов. Скольких удалось убить или покалечить? Есть хоть что-то, чем вы можете меня порадовать на фоне провала?              Он наконец отвернулся, обратив внимание на своих слуг, и дышать стало чуть легче. Барти лишь неловко пожал плечами и промолчал.              — Я сражалась изо всех сил, милорд! — выступила вперед Беллатриса. — Но там поджидала целая армия этих грязнокровок. Будь у меня больше бойцов нормального уровня, а не вчерашние школьники, я бы стерла их в порошок!              — Значит, ничему не научили вас тренировки? — Волдеморт высокомерно вскинул бровь и поочередно посмотрел на Рабастана и Барти, которые избегали встречаться с ним взглядом. — Что пришлось вмешаться юной мисс Селвин и спасать ваши жалкие шкуры? Просто удача, что она оказалась рядом.              — Это недюжинное везение! — не выдержав, проворчал Рабастан и скривил губы. — Девчонка ничего не умеет в бою, кроме жалких Ступефаев да Экспеллиармусов. Ей помог фактор неожиданности.              — Интересно, а сколько именно противников загнали вас в угол? — поинтересовался Волдеморт.              Барти замялся, он явно не горел желанием озвучивать позорные подробности.              — Трое, милорд, — неохотно признался он. — Мы вели бой успешно, пока случайно не оглушили Рабастана. Я прикрывал его, но тут подоспели еще и Грюм с Прюэттами…              — Ах вот оно что, — протянул Волдеморт с ноткой сарказма. — Значит, мисс Селвин смогла отмахнуться от троих противников исключительно Ступефаями да Экспеллиармусами? А вам даже такого сделать не удалось? И после вы говорите мне, что это она не умеет сражаться?              Волдеморт посмотрел на Гермиону — его взгляд казался способным заглянуть в самую душу. Она замерла, стараясь не шевелиться, пока сердце гулко бухало в груди.              — А вы что скажете? Вы, восторгавшаяся Салазаром Слизерином, серьезно не применили ничего стоящего против противников в бою? Еще немного, и я подумаю, что вы к ним неравнодушны.              По спине пробежал холодок от его пронзительного взгляда. Он явно испытывал ее, подозревая в симпатиях к врагам, но она не собиралась так просто сдаваться. У него не было никаких аргументов, а его подозрения она может обратить против него на знакомом поле — в области логики.              — Милорд, я отнюдь не испытываю симпатий к этим предателям, — с достоинством произнесла Гермиона. — Разумеется, я владею не только безобидными чарами. Могла бы применить Круциатус или Трансмогрифианскую пытку. Но я не хотела проливать чистую кровь по недоразумению.              Волдеморт удивленно вскинул бровь. Она выдержала паузу, а потом продолжила, глядя прямо в алые глаза:       — Ведь именно за сохранение нашей крови вы и сражаетесь, не так ли? Убивать нужно лишь тогда, когда это необходимо, иначе править будет некем. Я лишь пыталась следовать вашим идеалам, насколько поняла их, милорд.              Волдеморт прищурился, оценивающе глядя на нее. Гермиона выдержала его взгляд, хотя внутри все дрожало. Наконец он кивнул:       — Хорошо сказано.              Гермиона едва заметно выдохнула — кажется, ей удалось убедить его в своей лояльности.              — Однако… — продолжил Волдеморт, и она почувствовала, как в животе вновь заворочалось что-то скользкое. — Думаю, вашим образованием все же стоит заняться. А то чистая кровь, за которую вы переживаете, все же прольется, если наши противники умрут со смеха.       Уголки его губ дрогнули. А Гермиона почувствовала облегчение, но не от его неожиданного юмора, а совсем от другого. Он сказал «наши».