The Greatest Weapon

— Гарри? Поттер вздыхает и отрывает взгляд от множества текстов, которые стащил из запретной секции. Рон и Гермиона стоят по другую сторону длинного стола. Парень переминается с ноги на ногу, а Грейнджер сцепляет пальцы в замок. Гарри захлопывает книгу и притягивает остальные поближе, подальше от их глаз. — Что? — резко спрашивает он, и друзья переглядываются. — Гарри, мы… — Послушай, Рон, я сейчас очень занят. У тебя что-то важное? Гермиона делает глубокий вдох и вслепую тянется, чтобы нежно сжать руку Рона. — Мы беспокоимся о тебе, Гарри. Ты всё это время держался обособленно и проводил так много времени в одиночестве или с профессором Снейпом… — Я в порядке, — отрезает Гарри, глубоко вздыхает и снова смотрит на своих друзей. — Я в порядке. Я просто… учусь. Я должен, ну… я должен знать больше, чем знаю сейчас, а у меня не так много времени. Волдеморт, — он замечает, как они вздрагивают, — может начать действовать в любой момент. На этот раз я должен быть готов. Я должен. Гермиона кивает. Она смотрит через стол на его книги, но он снова придвигает их ближе. — Что ты сейчас изучаешь? Тебе нужна помощь? — Нет, — отвечает он и качает головой. — Нет. Я в порядке. Я должен справиться с этим сам. Друзья снова переглядываются, после чего Рон сглатывает. — Тебе что-нибудь нужно, приятель? Ну, сэндвич? Чай? — Нет. Мне просто нужно закончить с этим, — Гарри кидает многозначительный взгляд, и они согласно кивают. — Хорошо. Что ж. Тогда… увидимся позже? Поттер кивает, снова концентрируясь на книге, лежащей у него на коленях. — Конечно. Позже. Он ждёт, пока друзья наконец уйдут, и снова открывает книгу на той странице, которую читал прежде. Он мрачно усмехается про себя и думает о том, что они сказали бы, узнав, что он изучает технику фелляции. — Контроль, — снова повторяет себе Гарри и продолжает читать.

* * *

— Профессор! Профессор Снейп! У-у-у! Снейп! После нескольких минут полного игнорирования невыносимой женщины, Северус останавливается как вкопанный посреди зала, заставляя студентов разойтись в стороны — никому не хочется врезаться в него. Он злобно выдыхает, от чего маленькая светловолосая первокурсница пищит, как полевая мышь, скрываясь из виду. Потом оборачивается. Трелони догоняет его в своём облаке шёлковых шарфов и лавандовых благовоний. Она широко улыбается ему, не обращая внимания на его грозный взгляд. — Поздравляю, профессор. Он снова бурчит себе под нос. У него нет времени на всякую ерунду. — О чём ты говоришь, Трелони? Она взмахивает рукой, браслеты щёлкают. — Ты влюблён. Я так рада за тебя. Долго ждал, не так ли? Снейп щурится, глядя на неё, а также на нескольких студентов, прежде чем те приходят в себя и убегают. — Прошу прощения? Я не в… — Северус прочищает горло и осматривает зал. Немногочисленные студенты, оставшиеся поблизости, упрямо отводят от него взгляд. Он оглядывается на смущённую женщину, её довольное и сияющее лицо гаснет, когда она слышит ответ. — Ты… нет? — её глаза недоумённо блестят, но потом она понимающе улыбается и отвечает: — Значит, всё ещё впереди, — она похлопывает его по плечу, не замечая, как тот напрягается и отстраняется. — В конце концов, я вижу будущее, а не настоящее. Это чудесно. Просто прелесть. Обожаю счастливые концовки. Снейп закатывает глаза. Учитывая её одержимость роком и мраком, он сомневается, что последнее утверждение полностью правдивое. — Трелони, я не влюблён, — его губы кривятся в усмешке при этих словах. — И не буду влюблён. И я буду очень признателен, как в настоящем, так и в будущем, если ты не будешь больше вмешиваться в мою жизнь, — Снейп отворачивается, успевая сделать только шаг, когда похожая на тиски рука сжимает его предплечье и дёргает назад. Он смотрит в широко раскрытые глаза женщины. Она открывает рот, и из него доносится глубокий вибрирующий голос, полный силы. — Он убьёт ради тебя, Северус. Если ты не будешь осторожен, жизнь, которую он заберёт, может быть его собственной. Трелони хихикает и отпускает его руку, щёлкая браслетами. Он смотрит ей вслед, пока она удаляется по длинному коридору. Звук её резкого смеха эхом отдаётся вокруг него ещё долгое время.

* * *

Контроль. Контроль над телом и разумом. Гарри стоит в тёмном сыром коридоре подземелий и ждёт. Он сверяется с Картой Мародёров. Они приближаются. Снейп оставил его в кабинете. Он ушёл на встречу с Дамблдором и должен был вернуться только через час. Уйма времени, по мнению Гарри, чтобы провести свой эксперимент. Это эксперимент по обретению контроля. Не контроль над магией, а контроль над телом и разумом, эмоциями и страхами. Гарри знает, что начинать с малого — хорошая идея, но он нетерпелив. Он хочет доказать не кому-то другому — даже не Снейпу, потому что Гарри знает, что никогда не расскажет ему об этом, — а самому себе, что он может сделать это, что он может снова встретиться с ними лицом к лицу и сделать это на своих условиях. Ему нужно доказать, что они его не испугали. Он проверяет карту в последний раз — да, Снейп, расхаживающий из стороны в сторону, и Дамблдор всё ещё находятся в кабинете директора. И вот они, Малкольм и Эрик, братья, идут бок о бок, почти касаясь друг друга. И с каждым шагом всё ближе. — Шалость удалась, — говорит Гарри карте, складывает её и прячет во внутренний карман мантии. Он поправляет одежду, очки и прислоняется спиной к стене. Эта зона подземелий достаточно тёмная и уединённая. Обычно никто, даже миссис Норрис, не спускается сюда, но двоюродные братья делают это, и довольно часто. Гарри осматривает коридор, изучая его длину, в поисках идеального места для осуществления своего эксперимента. И находит. Неглубокий альков с низкой мягкой скамьёй для коленопреклонения. Гарри не имеет ни малейшего представления, кем это раньше использовалось, но теперь он знает, что они определённо этим воспользуются. Свет фонаря приближается, и он отходит от стены, останавливаясь посреди коридора. Его сердце колотится, а желудок сжимается, когда острый приступ страха пронзает его насквозь. Он ругает себя. Он должен быть сильным. Круг света касается его, и кузены появляются в его поле зрения, смотря на него с удивлением и мрачным удовольствием. — Что тут у нас? — спрашивает Малкольм, поднимая фонарь. — Заблудившийся гриффиндорец, разделённый со своим прайдом. Должны ли мы помочь ему вернуться? Эрик улыбается и проводит кончиками пальцев по руке Малькольма. — Может, он предпочтёт присоединиться к нашей игре… Гарри не улыбается. Он не чувствует себя способным на это. Это его эксперимент. Это его игра. Пришло время доказать, что на этот раз он сможет контролировать ситуацию. — Хочешь поиграть? — уточняет Гарри. — Тогда давай поиграем. Вы оба, — взмах руки, — туда. Они останавливаются. Пальцы Эрика замирают на руке Малькольма, но затем он медленно улыбается и смотрит на брата. — Мне нравится эта новая игра. Не хочешь немного изменить наши планы, дорогой? Эрик улыбается в ответ, не сводя глаз с неподвижного Гарри, и проскальзывает в альков. Он достаточно широкий, чтобы они могли удобно расположиться, а когда браться становятся бок о бок, места остаётся более чем достаточно. Гарри поворачивается к ним лицом, но не подходит. Внутри резко всё переворачивается, и он сжимает руку в кулак. — Распахните мантии, — резко приказывает он. — Мне нужно, чтобы вы возбудили себя. Малкольм моргает, и на его угловатом лице появляется широкая довольная улыбка. — Нет проблем, Поттер. Нам нравится, эта игра. Нам очень нравится. — Мне всё равно, — огрызается Гарри. — Продолжайте в том же духе. И расстегните мантии, иначе будет неудобно. Эрик смотрит на своего брата, и Малькольм кивает. — Давай поиграем, малыш. Гарри щурится и ничего не говорит, но его планы относительно Малькольма резко меняются. Он ждёт и наблюдает, как они ласкают друг друга до твёрдости, кажется, не обращая внимания на Гарри, но он знает, что они полностью ощущают его присутствие. — Хватит на этом, — прерывает он и бросается к ним, ударяя ладонями в грудь и сильно прижимая к каменной стене. Его руки немедленно опускаются, обхватывая оба члена, из-за чего спавшее секунду назад возбуждение возвращается. Он пристально смотрит им в глаза, придвигает скамью к их ногам и опускается на колени. Это требует больше ловкости, чем казалось, но удержание метлы одной рукой и погоня за ускользающим снитчем, очевидно, хорошо подготовили его к этому моменту. Он крепко сжимает член Малькольма, не забывая поглаживать большим пальцем головку, затем наклоняется вперёд и медленно обхватывает член Эрика. Головка давит на язык, горечь наполняет рот. Она пульсирует на языке, и Эрик стонет, запуская руку в волосы Гарри. Он раздражённо стряхивает руку, отстраняется и смотрит наверх. — Не прикасайся ко мне. Понял? Тот быстро кивает, сжимая пальцы в кулак. Малкольм сердито смотрит на Поттера и притягивает Эрика ближе к себе, чтобы запечатлеть на его губах грязный поцелуй, не отрывая взгляда от Гарри. Гарри ещё крепче сжимает Малькольма и надавливает большим пальцем на уздечку, после чего тот откидывает голову назад со сдавленным визгом. Рот Поттера расплывается в насмешливой улыбке, и он снова наклоняется, чтобы сомкнуть губы вокруг члена Эрика, чувствуя, как головка заполняет его рот и прижимается к языку, как она ударяется о нёбо. Он обхватывает свободной рукой основание, добавляя немного движения, и чувствует, как вены пульсируют под тонкой кожей. Он может сделать это — решается, поднимая и опуская голову, а толстая головка члена продолжает давить на язык. Эрик, стоящий над ним, стонет и хватается руками за мантию Малкольма, сжимая чёрную ткань. Гарри смотрит на него и усмехается. Посмотрите на него — какой властью он обладает сейчас? Гарри может причинить ему боль, если захочет, может всё резко закончить, а может довести до финиша, — он может делать всё, что захочет. Малкольм наклоняется и хватает Эрика за волосы, оттягивая его голову назад, чтобы обнажить горло, и целует его, просовывая язык внутрь и притягивая его голову ближе, чтобы слиться воедино. Эрик издаёт приглушённый стон, и Гарри чувствует пульсацию, а после — ощущает густой, солоноватый, мускусный привкус. Гарри снова отстраняется с влажным хлюпом. Эрик открывает рот, чтобы запротестовать, когда его член остаётся бесцельно покачиваться в воздухе, а Гарри сердито смотрит на Малькольма. — Мы играем по моим правилам, — говорит он, сжимает яйца Малькольма в кулаке и тянет вниз. — Блять, — Малкольм чуть ли не кричит, но Эрик заглушает его ладонью. Гарри берёт Малькольма так глубоко, как только может, позволяя своим зубам упереться в опухшую кожу, прежде чем втянуть щёки. Стон Малкольма эхом разносится по коридору, прежде чем Эрик затыкает ему рот своим галстуком, заставляя замолчать, шепча успокаивающие слова. Гарри продолжает сжимать мошонку Малькольма — предупреждение — и возвращается к Эрику, который снова стонет. Поттер уверен, что это займёт много времени. Эрик на пределе, его вздохи становятся всё более короткими и учащёнными. Свободной рукой он царапает стену, цепляясь за острые выступы камней. Гарри приподнимается и проводит языком по нижней части члена, а Эрик громко выдыхает, наполняя рот Гарри мускусной горечью. Поттер закашливается и отстраняется, сплёвывая на землю. Он морщится, а затем смотрит на Эрика, глаза которого закрыты, а рука слабо держится за стену. — Сядь, — приказывает ему Поттер. Эрик слабо кивает и сползает вниз по стене. Галстук выскальзывает изо рта Малькольма и оставляет след слюны на рубашке. Гарри поворачивается на Малькольма, который одну руку запускает в волосы Эрика, а другой упирается в каменную стену. Старший усмехается и говорит: — Теперь моя очередь? Гарри смотрит на него снизу вверх и снова тянет руку, обхватывая яйца Малькольма. Тот дёргается, но его улыбка становится ещё шире, от чего Поттер стискивает зубы. Он наклоняется вперёд, не сводя глаз с Малкольма, и вытягивает язык, чтобы нежно провести им по блестящей головке. Он проделывает это снова и снова, пока Малкольм не начинает толкаться бёдрами вперёд, в пустоту, к удаляющемуся кончику языка Гарри. Он ласкает яички Малькольма, нежно надавливая большим пальцем между ними и катая их по ладони, продолжая свои медленные движения. Он по-прежнему смотрит ему в глаза и с удовлетворением замечает, как Малкольм начинает расслабляться и дрожать, его глаза закатываются, а рот открывается. Наконец, Малкольм начинает глубже вбиваться в рот Гарри, и его вздохи сливаются в непрерывный поток отрывистых ругательств, а затем он стонет: — Я собираюсь, Эрик, я собираюсь… И Гарри отстраняется, откидывая голову назад и убирая руки. Малкольм стонет и двигается навстречу к нему, но Гарри соскальзывает со скамьи и встаёт. Позже он будет корить себя за всё, что сделал не так, но сейчас он встаёт, вытирая горький привкус с уголков рта, и говорит Малькольму: — Если ты кому-нибудь расскажешь об этом, потом очень пожалеешь, я позабочусь об этом. И он уходит прочь. Ноги дрожат. Он знает, что в следующий раз справится лучше. Контроль, как и всё остальное, требует практики. Так говорит Снейп.

* * *

Ложась в постель, он рассеянно желает Рону спокойной ночи и думает о том, как отреагирует Снейп, если узнает о «внеклассной деятельности» Гарри. Он не одобрит. Никто не одобрит. Это не тот огонь, с которым можно играть. Он может только догадываться, что скажут Рон и Гермиона. Теперь Гарри ощущает расстояние между ними как нечто физическое, как границу безопасного пространства, которое он создал, чтобы оградить их от опасности и хаоса своей жизни, но сейчас всё по-другому. Это не кто-то другой, вносящий хаос в его жизнь, — это он сам. Он сделал этот выбор. Сам. Они ничего не поймут. Они решат, что это непростительно. Несколько часов назад он думал точно так же. Он должен был доказать, что они не испугали его, доказать, что он не сдастся перед ними. Ему нужно было через это пройти. Если об этом станет известно, поднимется шум, но у него осталось так мало времени, что это уже не имеет значения. У него есть максимум год — Волдеморт придёт; они должны выбирать — убить или быть убитыми, должны расшифровать это пророчество и предопределить будущее всего мира. Когда-то он думал, что его жизнь сложится так, как, возможно, хотели бы его родители: жена, дети, уютный дом и успешная карьера, но теперь он знает, что такая жизнь — не его, несмотря ни на что. У него мало шансов прожить достаточно долго, чтобы осуществить чьи-то мечты, и поэтому он никогда даже не задумывался о собственной. Ему достаточно того, что он больше не живёт в чулане. В безопасности за бархатным балдахином кровати его недостижимое будущее обретает новые туманные очертания. Ему неудобно и неловко, ни Малкольм, ни Эрик не являются теми, к кому он хотел бы снова прикоснуться, но, оглядываясь назад… Он всё ещё ощущает тяжесть на языке, всё ещё чувствует мускусный привкус. Он помнит звуки, которые они издавали. Помнит отчаяние на лице Малькольма, когда он отстранился. При других обстоятельствах он, возможно, получил бы удовольствие. Но получилось не так хорошо, как он надеялся — он может придумать сотню причин, из-за которых потерпел неудачу. У него тряслись руки. Дрожали колени. Голос срывался. Он поперхнулся и закашлялся. Но он может сделать это снова. Он может сделать лучше. В следующий раз он может победить. Это не самая худшая задача, которую он ставит перед собой за последние несколько лет. Это власть, и ему нравится обладать этой властью, думает он, засыпая. Снейп может не одобрить способ достижения власти, но вынужден будет согласиться с фактом её наличия. Пока Гарри не отпускает мысли о Снейпе, Гарри снится сон… Он снова в коридоре, снова стоит на коленях, Малькольм и Эрик задыхаются перед ним, а он знает, что Снейп стоит где-то в тени и наблюдает. А потом оказывается рядом, не сводя глаз с Гарри, так близко, что парень чувствует, как его тяжёлая мантия касается спины, руки, и тёплые ладони на шее. Кузены уходят, и профессор наклоняется, поднимая его на ноги. Он проводит рукой по щеке Гарри, глаза его темнеют, и коридор исчезает. И вот они уже находятся в кабинете Снейпа, в воздухе висит горьковатый запах зелий, запах кожаных кресел, запах камина, а Малькольм и Эрик оказываются просто ночным кошмаром. Он в безопасности, и Снейп рядом. Он обнимает Гарри своими длинными-предлинными руками и крепко прижимает к себе. Гарри окутан темнотой и теплом чёрной мантии Снейпа. Он чувствует его запах, чувствует биение его сердца. Он в безопасности. Снейп проводит руками по его спине, волосам, шее, груди… по всему телу. Страха нет. Нет необходимости контролировать себя. Он в безопасности. Он прикасается к Снейпу. Его руки блуждают под мантией профессора, под рубашкой, по его тёплой коже. Он в полной безопасности. Всё, начиная с яркого зелёного света и крика матери, оказывается дурным сном. Есть только это тепло, этот комфорт, это ощущение безопасности. Эти чудесные прикосновения, эти руки и тёмные-тёмные глаза… Он просыпается, и на мгновение кажется, что мир снова солнечный и полон красок. Внизу живота всё стягивается в узел, а кожу покалывает при воспоминании о руках Снейпа на его теле. Руки Гарри сонно опускаются ниже, из-за балдахина слышится крик Симуса: «Невилл! Твоя проклятая жаба снова в моей постели!» — и Гарри полностью просыпается. И снова уныние этого мира наваливается на него. Впереди ещё один день, полный занятий и любопытных студентов, а потом он сможет вернуться в безопасный кабинет Снейпа, где контроль понадобится ему ещё больше, чем когда-либо. Снейп не должен читать его мысли. Снейп ненавидит его и терпит его вторжение только потому, что Дамблдор настоял на этом, и… Он не может рисковать своим единственным безопасным убежищем.

* * *

День тянется бесконечно долго. Уже сгущаются вечерние сумерки. Время ужина подходит к концу, и всё, что остаётся — корзинка с чёрствыми булочками и большой чайник, который недовольно бурчит всякий раз, когда ему приходится разогреваться. Гарри сидит, склонившись над пыльным фолиантом, и водит пальцем по краю страницы, а губы беззвучно двигаются вслед прочитанным словам. Снейп сидит за своим столом с двумя стопками эссе, которые ему нужно проверить. Перо уже высохло от чернил, но он по-прежнему не замечает этого. Гарри сидит к нему вполоборота. Снейп видит, как шевелятся губы юноши, когда тот читает текст. Он наблюдает, как парень бережно и осторожно переворачивает каждую тонкую, как нить, страницу за верхний уголок, как он воздерживается от прикосновения к старой пожелтевшей бумаге, чтобы не испортить текст многовековой давности. Он с уважением относится к книге Снейпа — книге, к которой он, конечно же, никогда раньше не позволял прикасаться ученикам. Северус задумывается, является ли это врождённой чертой Гарри, или это — ещё один элемент его новой личности. Новая личность беспокоит его, но он не может точно определить, что именно так волнует его. Теперь Гарри более спокойный, сосредоточенный, прилежный и уважительный. Он не огрызается, не шутит, даже не улыбается. По крайней мере, не так, как улыбался раньше. У Гарри больше нет той улыбки, которая тревожно вспыхивает в памяти Снейпа и напоминает ему о такой же улыбке на чужом лице. Воспоминание с далёкими отголосками любви и смеха… Нет, теперь на лице Гарри можно увидеть лишь новую холодную и горькую усмешку, в которой неестественно растягиваются его губы, а глаза и вовсе кажутся айсбергами. Он больше не тратит время на квиддич. Не шепчется со своими друзьями на уроках. Не погружается в грёзы, когда должен сосредотачиваться на работе. Теперь он тот студент, о котором всегда мечтал Снейп. С ним нет никаких проблем. Он — само совершенство. Кожа Снейпа зудит, когда Поттер рядом. Он хочет, чтобы Гарри вернулся. Тот, который доставляет неприятности и смеётся до тех пор, пока его глаза не начинают блестеть от слёз. Он хочет видеть Гарри, который ускользает из башни после комендантского часа, который язвит ему при всём классе, колкостями отвечая на его насмешки. Который приходит в восторг от игры в квиддич или подпирает подбородок на уроке, сидя с этим задумчивым, мечтательным взглядом. Он хочет вернуть того Гарри, который находит счастье даже в самые тёмные времена. Да что с ним такое? Когда-то Снейп ненавидел всё, что идентифицировало Гарри как сына Лили и Джеймса. Он видел Лили в глазах Гарри, в его улыбке и смехе, но в лице — Джеймса — этого невыносимого придурка. Презрение Джеймса, сияющее в добрых глазах его подруги, мелочность Джеймса, жестокость Джеймса. Но теперь они вышли за рамки. Он видит Гарри таким, какой он есть, или каким он должен быть, если только позволит себе это снова. Снейп хочет увидеть прежнего Гарри; на самом деле, он жаждет этого. Мерлин, даже этой полуулыбки, мелькающей в уголках рта Гарри, будет достаточно. Что-то, что докажет, что Поттер на самом деле всё ещё Поттер, а не просто оружие, за которое он себя выдаёт. Поттер, думающий, что является оружием, беспокоит его как никогда раньше. — Зачем вы это делаете, Поттер? — внезапно спрашивает он, нарушая тишину. Гарри поворачивается, и Снейп хмурится, чтобы скрыть своё смущение от этого вопроса. — Зачем так усердно стараетесь стать «оружием», о котором говорите? В свете факелов лицо Гарри кажется бледным, а под непроницаемыми глазами виднеются тёмные круги. Скулы сильно выделяются. Он похудел, замечает Снейп, но, замечая пристальный взгляд Гарри, он отводит свой в сторону. — У меня нет времени на глупости, — терпеливо отвечает он, будто бы эта фраза въелась где-то на подкорке. — Погибнет ещё больше людей, если я буду вести себя безрассудно. Они рассчитывают на меня. Я должен стать тем, кем они хотят меня видеть. Кем, по их мнению, я являюсь. — Кем же? На его лице появляется холодная ухмылка. — Я — Мальчик-Который-Выжил. Они думают, что я их спасу. Такова моя судьба, — он откидывается на спинку деревянного стула, который зловеще скрипит под ним, и снова оборачивается к Снейпу. — Вспомните Мерлина или всех остальных пророков из маггловской истории — все они были такими же мальчиками, которые выжили только потому, что у судьбы были на них свои планы. Они не были глупцами. Приспешники наделяли их определёнными ролями, и те прекрасно со всем справлялись. Меня ждёт то же самое. — Вы сравниваете себя с Мессией? Горькая улыбка. — Я не обманываю себя, думая, что я чей-то Мессия. Мне никто не поклоняется и не молится, по крайней мере я надеюсь на это. Но люди основывают свою веру на мне, и я должен жить в соответствии с ней. Я больше не принадлежу себе. Я принадлежу им. Я их будто их собственность, — он пренебрежительно пожимает плечами. — Я… — он запинается, черты лица каменеют, губы презрительно кривятся. — Я не имею права… на свои эмоции. Я — оружие, инструмент, который можно использовать только с одной целью. Так будет лучше. Так и должно быть. Его взгляд затуманивается, когда он переводит его на высокие тёмные окна, а затем пожимает плечами. — Верно? — не дожидаясь ответа, Гарри снова возвращается к книге и продолжает свою работу. Северус чувствует неприятный привкус желчи, подступающий к горлу. Дамблдор должен это услышать. Директор должен знать, что время вмешаться давно прошло. Снейп с трудом сглатывает и произносит, придавая своему голосу нотку раздражения: — У меня есть дело к директору, и я потратил достаточно времени на то, чтобы присмотреть за вами сегодня вечером. Если вы намерены продолжать учёбу… — Я знаю, — отвечает Гарри, не поднимая головы. — Если вы не вернётесь до того, как я закончу, я запру за собой дверь. — Уж постарайтесь, — говорит Снейп резче, чем намеревался, но Гарри никак не реагирует. Снейп на мгновение задерживается в дверном проёме, бросая взгляд на согнувшуюся спину, а затем плотно закрывает за собой дверь.

* * *

Он ждёт, прижавшись спиной к холодному камню. Его руки сжаты в кулаки из-за дрожи, которую он никак не может унять. Колени напряжены, он еле стоит прямо. Когда дыхание становится прерывистым, оно застревает в горле, как бабочка, пойманная в ловушку. В воздухе пахнет затхлостью, несмотря на то, что этот конкретный коридор, именно эта ниша, имеет больше пользы, чем, возможно, когда-либо прежде. Кто-нибудь, в конце концов, придёт и найдёт его. Почти каждую ночь он стоит здесь и ждёт. Весть об этом распространилась по всему Слизерину. Они знают, где его искать. Они знают, что он предлагает. Он крепко прижимает кулаки к каменной стене, пока мелкие камешки не отслаиваются от её стареющей поверхности и не впечатываются в кожу. Боль желанная. Она помогает ему успокоиться и сосредоточиться. Он здесь, чтобы научиться владеть собой, и он по-прежнему приходит сюда, потому что до сих пор не может. Он не может контролировать свои чувства и мысли. Они предают его. Они шепчут ему что-то о том, как это неправильно, как он ошибается, но он полон решимости справиться с этим. — Это всего лишь секс, — говорит он себе, чувствуя дрожь в руках и спазмы в животе. Люди делают это постоянно. Это нормально. Если он не может совладать с собой перед лицом всего этого, то какая у него тогда надежда против чего-то худшего, против настоящего страха, ужаса и боли? Пожиратели Смерти известны своими пытками, и он должен понять, как держать себя в руках тогда, когда это действительно имеет значение. В темноте слышатся шаги, и он напрягается, поворачивая голову в сторону приближающегося света. Обычно это одни и те же люди, и Малкольм с Эриком часто приходят сюда. Они, похоже, не сильно пострадали ни от встречи с ним, ни от встречи со Снейпом. После их нападения на него профессор официально дал им неделю отработок с Филчем за то, что они «выходили из комнат после наступления темноты», и неофициально он обращал свой жестокий взгляд на них, наказывая за каждое маленькое нарушение и каждую незначительную ошибку, но они отвечали на всё это с одинаковыми ухмылками. Ходили слухи, что Снейпа посетил и строго предупредил адвокат родителей Эрика, которых подозревали в причастности к Пожирателям Смерти. Гарри ненавидит их. Они делают всё возможное, чтобы заставить его чувствовать себя грязным и ничтожным, и он изо всех сил старается сохранить свой контроль над ними, изо всех сил пытается отключить свои эмоции и сохранить свой спокойный центр нетронутым. Они хотят сломить его. Он отказывается. Пламя фонаря подпрыгивает в поле зрения, и Гарри вздрагивает, когда в поле зрения появляются две семикурсницы. До сих пор по этому коридору ходили только мальчики. Ему пришлось прогнать младших, потому что это не тот тип контроля, который он ищет, но он не думал, что придёт кто-то из девочек. — Он здесь! — вскрикивает более высокая из них, темнокожая, с толстой косой, перекинутой через плечо, и её подруга ухмыляется. — Они шептались об этом в гостиной на днях, — она обводит взглядом Гарри и поднимает тонкую бледную бровь. — Я должна убедиться в этом сама. Её глаза похожи на острые осколки голубого стекла, готовые вонзиться ему под кожу и разрезать на мелкие кусочки. Желудок Гарри сжимается, и он глубоко вздыхает. Это тоже не сломит его.

* * *

Когда Рон и Гермиона возвращаются с рождественских каникул, они уже не могут делать вид, что с Гарри всё в порядке. Отрицание — не выход. Это не та проблема, которую можно легко решить. Если верить слухам, их друг вышел за пределы возможного. Рон сидит в кабинете Дамблдора, утопая в кресле, и всё, о чём он может думать, — как они с Гарри впервые встретились. Сначала короткая встреча на перроне вокзала, потом сама поездка в поезде. Гарри застенчиво показал свой шрам и признался, что он «тот самый Гарри Поттер». Купил целую тележку сладостей, потому что у Рона был отвратительный сэндвич с солониной. Позже — столкновение лицом к лицу с Драко, когда он защищал своего едва ли многочасового друга. Рон помнит радость, которую Гарри испытал, открыв для себя полёты, облегчение, которое он испытал, найдя Хогвартс и обретя своё место. И даже пройдя через всё — Квиррелл и Волдеморта, наследник Слизерина, Пожиратели Смерти, Турнир Трёх Волшебников, — Гарри никогда не терял этой простой радости от того, что мир предлагал ему. Рон и представить себе не мог, что Гарри это примет. Никогда, даже в самых смелых мечтах, он не мог представить, что окажется здесь: что однажды он узнает, что его лучший друг решил сделать минет Слизеринцам из потребности что-то доказать. Кому? Самому себе? Рон даже не знает, как реагировать на эту новость. Гарри сошёл с ума. Другого объяснения нет. После всего, что случилось, это, должно быть, оказалось слишком непостижимым для разума Гарри. Он свалился с метлы. У него в голове было слишком много боггартов. Другого объяснения не может быть. Гермиона, с сожалением замечает он, оказывается не такой потрясённой. — Вы знали, что он это делает? — пусть Снейп и выше, но она держит голову уверенно, задрав подбородок. — Вы же должны были за ним присматривать! Вы же его учитель. Как вы могли не знать, что он это делает? Вы единственный, с кем он проводит время. Если бы он что-то делал, вы бы знали. И он делает это со Слизеринцами. Как вы могли ничего не знать? Снейп не поддаётся на провокации. Он стоит, крепко скрестив руки на груди, и смотрит на неё сверху вниз. — Никто из находящихся в этой комнате не знал, как мистер Поттер проводит свободное время. Вряд ли меня можно винить в этом. Рон встречается взглядом с Дамблдором. Старик с минуту смотрит на него, положив подбородок на сложенные руки, а потом поднимает голову и говорит: — Я знал. Снейп и Грейнджер одновременно поворачиваются на него, и прежде чем Северус успевает сказать хоть слово, Гермиона обращает свой гнев на директора. — Вы знали? И ничего не сделали? Дамблдор пожимает плечами. — Это его выбор. Я не мог вмешиваться. Даже Снейп потрясён. — Ты же директор школы. Ты можешь вмешиваться, куда захочешь, Альбус. Дамблдор снова пожимает плечами, быстро дёргая правым. — Я могу приказать ему прекратить, но он найдёт другой способ контролировать себя. Он думает, что этот контроль необходим, и запреты только подтолкнут его к чему-то более тёмному. Лицо Снейпа бледное сильнее обычного, и он спрашивает напряжённым, тихим голосом: — Контроль? — Кто-то сказал мальчику, что ему нужно научиться контролировать себя. Я думаю, что имеется в виду контроль над разумом и телом. Гарри, предоставленный самому себе, принял этот совет и истолковал его по-своему, — Дамблдор берёт лимонную дольку и стряхивает излишки сахара, прежде чем откусить большой кусок. — Я не верю, что имею какое-то влияние на нынешнее мышление Гарри. Эта честь принадлежит только одному человеку — Северусу. В комнате воцаряется долгое многозначительное молчание. Рон смотрит на Снейпа. Все краски сходят с застывшего лица юноши, и ему не нужно быть Гермионой, чтобы собрать все мысли воедино. — Вы должны это исправить, — в тишине комнаты голос звучит громче и увереннее обычного. Снейп вздрагивает едва заметно, если не считать лёгкое покачивание волос вокруг лица. Рон глубоко вздыхает и говорит: — Если вы его надоумили, разбираться тоже придётся вам.

* * *

Снейп наблюдает за ними из тени. Он хочет уйти, довольно отчаянно, на самом деле, но в отличие от некоторых, у него нет плаща-невидимки, чтобы спрятаться. Любое движение с его стороны будет немедленно замечено парой. Он упустил удобный момент, чтобы выйти из тени, задержался на несколько секунд, а теперь уже слишком поздно. Тихий голос в голове говорит ему, что он не должен смотреть, не должен слушать, не должен делать ничего из этого, но тело не слушается. Он смотрит с болезненным восхищением, с мазохистской неспособностью отвести взгляд. Девушка стоит к нему спиной, но он видит, как она извивается, как дрожат её раздвинутые ноги. Её пальцы находятся в волосах Гарри, а пальцы Гарри — на её бёдрах. Они крепко прижимаются друг к другу, заключённые в плотские объятия. Наконец она содрогается, запрокидывая голову с тихим сдавленным стоном между губ, и Поттер поднимает своё лицо от её бёдер. Она задыхается, глядя в потолок, без сомнения, задерживая дыхание, ожидая, когда её сердцебиение замедлится, а затем снова смотрит на парня. — Спасибо, — слышит Снейп. Аврора Картвит, семикурсница Слизерина. Он узнал её. — Это было здорово. Она отстраняется от Гарри и встаёт, разглаживая юбку и мантию, убирая волосы назад в беспорядочное подобие хвоста. Она смотрит на Гарри, всё ещё стоящего на коленях. — Тебе нужно, чтобы я… — она неопределённо машет рукой, и он отрицательно качает головой. Снейп видит, как облегчение отражается на её лице. — Хорошо. Что ж. Увидимся. Она уходит, не сказав больше ни слова, оставляя Гарри на коленях в темноте уединённого коридора. Как только её шаги удаляются достаточно далеко, чтобы их больше не было слышно, Гарри падает вперёд, прижимая ладони к холодному каменному полу. Он опускает голову. Его плечи трясутся. Снейп не может оставаться в тени. Он теряет контроль над собой, и тело предаёт его. Он проходит вперёд и оказывается рядом с Гарри. Его рука опускается на спину юноши, слегка поглаживая её. Поттер содрогается. — Гарри… — говорит он мягко, умоляюще, как будто разговаривает с диким зверем, бегущим пони, раненым ястребом. Реакция оказывается не такой, как ожидал Снейп. Не то чтобы он хорошо представлял себе, чего ожидать, поскольку сам не понимает, что делает в данный момент. — Не надо! — кричит Гарри. — Не называйте меня так! Мне нужно, чтобы вы… сказали мне, что я потерпел неудачу. Скажите мне, что я для вас ничто. Не надо меня жалеть. Не делайте этого со мной! Я не могу обойтись без этого… Вы должны ненавидеть меня! Снейп удивлённо смотрит на него, рука застывает на напряжённой спине. — Нет, — машинально отвечает он. — Не могу, не хочу. Гарри резко всхлипывает. Его голова снова опускается. — Но почему? — шепчет он. — Почему нет? Мне это нужно. — Потому что, — отвечает Снейп и проводит рукой по спине к узкой полоске бледной кожи между чёрной мантией и тёмными, как ночь, волосами. — Потому что, Гарри Поттер, я восхищаюсь человеком, а не оружием. Гарри замирает под его рукой, и Снейп тоже. Его разум кричит. Идиот. Посмотри, что ты наделал… Гарри внезапно выдыхает и разворачивается. Он обнимает Снейпа за талию и прижимается лицом к его груди, плечи начинают трястись — он плачет. Снейп на мгновение напрягается, прежде чем сделать то, чего не позволял себе никогда. Он отпускает свой контроль, крепко сжимает Гарри в ответных объятиях, зарывается носом в его тёмные волосы и укрывает его от всего мира в безопасности своих рук.