Down to The Zaun.

      Разговаривать они перестали в среду.       Знал ли Джейс, что этим все и закончится? Конечно, знал.       Выходные они — благоразумно и, в его случае, трусливо — провели порознь; потом — в понедельник и вторник, которые слились у Джейса в один монотонный, занудный, бесконечный серый день, — вполне успешно корчили из себя то ли деловых партнеров, то ли шапочно знакомых соседей, прохладно-вежливо передавая друг другу инструменты, чертежи и детали.       И ни слова о том вечере. Ни слова.       В среду же Джейс, едва заметно кивнув в знак приветствия (и не дождавшись даже взгляда в свою сторону), провел в лаборатории от силы час, побрился, погладил пиджак, задумчиво выпил кофе и ушел; в четверг он не появился; в пятницу Джейса Талиса, Золотого Мальчика Пилтовера и Человека Прогресса, объявили новоиспеченным Советником.       Триумф, слава, успех. Признание. Вот только сосущая пустота под ребрами никуда не делась.       Потом был роскошный банкет, фотосессия и сладкое, терпкое южное вино. Ночь они провели с Мел — с изысканной, соблазнительной, сокрушительно прекрасной Мел, — а после тихо разговаривали до самого рассвета, обмениваясь легкими касаниями и беззаботными секретами.       Тело Джейса было лениво, вальяжно, сыто, а вот нежное сердце металось, как раненая птица, — в конце концов он не выдержал:       — Я глупость сделал. Виктора, — он сглотнул, подбирая слово, — обидел.       «Обидел» — это слабо сказано. Вообще-то, Джейс жутко облажался. Но вслух этого произнести — пока — не мог.       Мел посмотрела на него мягко, понимающе, чуть снисходительно.       — Он твой лучший друг, — сказала она и погладила его по щеке, — уверена, все будет хорошо.       «Не будет», — мрачно подумал Джейс. Ни дружбы, ни сотрудничества, ни шуток, ни поддержки, ни уважения — ничего не будет. Только неловкость. И стыд. И сожаление. И обида.       Он тяжело вздохнул. Тот взгляд Виктора — угловатого, бледного, бесконечно уставшего Виктора, — все еще отзывался в груди пульсирующей болью.       И причиной этому взгляду был сам Джейс.       А потом, безмятежным субботним утром, едва он успел приноровиться к роскошному креслу и просторному светлому кабинету, его огорошили новостью: Кейтлин Кирамман ушла в самоволку и свинтила в Заун.       Да, она была отстранена от службы, но… Без предупреждения. Без разрешения. Без объяснений. В компании с освобожденной из заключения его, Джейса, приказом — который он определенно точно не подписывал — зауниткой. С зауниткой, сидевшей, если он правильно помнил, за «предумышленное убийство с особой жестокостью».       А еще ему торжественно вручили самодельную — из говна, палок и энтузиазма, — бомбу-капкан, создатель которой, судя по всему, был непосредственно причастен к краже хекс-ядра. Получите, мол, распишитесь. И командуйте.       Джейс раздраженно потер виски. Второй день в новоприобретенном статусе Советника начинался… знаменательно.       В итоге он, заталкивая поглубже дребезжащий голосок совести, отдал распоряжение ввести на Мосту пропускной контроль к полудню; сам же, стараясь сделаться как можно более незаметным, направился к Фуникулеру, лелея надежду, что Кейт оставила хоть какую-нибудь подсказку, намек или весточку, — они, вообще-то, были друзьями.       Стыд снова кольнул его чуть ниже солнечного сплетения — Виктору он тоже был другом. До прошлой пятницы — так точно. Сейчас же… сложный вопрос.       Офицер, дежуривший у Фуникулера, задумчиво почесал нос:       — Нет, никого похожего сегодня не было, — он еще раз взглянул на фото Кейт из личного дела, — такие птички к нам вообще редко залетают, сэ, — офицер загадочно захихикал.       Джейс встряхнулся. Повел плечом.       — А другие способы спуститься, кроме Фуникулера, есть? — спросил он.       Офицер фыркнул.       — Полным-полно, сэ. Те, кто из засранцев помоложе, скачут по коммуникациям, как горные козлы, — он скривил лицо, — за ними не уследишь: стырят что-нибудь на рынке, прыгнут вниз и все — поминай как звали. У кого-то есть частные подъемники, кто-то пользуется гидравлическими лифтами или дирижаблями. Особо одаренные поднимаются пешком: на северо-востоке есть Дорога.       Джейс устало вздохнул. Задумался.       Пилтовер — по крайней мере, цивилизованная его часть, — располагался на горе, у подножия которой текла река. Через нее был перекинут Мост — крупнейший и безопаснейший путь в сумрачный побратим-Заун. Район, что лежал со стороны «нормального города», называли Портом; по другую сторону Моста был Спуск, где и находился Фуникулер, а несколько ниже начинался Променад — широченная авеню с барами, ресторанами, театрами, доходными домами и прочей лабудой, на которой богатые зауниты делали себе состояние.       Променад, хоть и считался территорией Зауна, был любимейшим местом пилтоверской молодежи: там можно было от души обожраться экзотической едой, напиться контрабандным алкоголем и знатно повеселиться в местах, о которых «благородным родителям» лучше было никогда не знать. Променад был дешевым и не особо обремененным моралью гадюшником; во времена студенчества Джейс нередко покупал в местных лавочках детали к своим не-совсем-легальным изобретениям, а его одногруппники не раз жаловались на «зуд, прыщи и что-то зеленое прям оттуда» после посещения променадских борделей.       Вот только Кейт явно не была заинтересована в увеселительной программе; нет, Джейс готов был поклясться, что она спустилась ниже. В ущелье. В настоящий Заун.       Он покачался на пятках, размышляя, что же делать дальше; и тут он услышал шаги.       Эту походку Джейс мог бы узнать из тысячи: мягкий шаг, пауза, тихое «стук» наконечником с металлической вставкой по мостовой, и снова шаг. Джейс, пытаясь унять заходящееся сердце, обернулся через плечо; Виктор.       Он выглядел… ну, чуть странновато: вместо формы Академии — темная рубашка и потрепанная накидка на плечах, костыль перемотан какой-то ветошью, за спиной дорожный мешок, на лице — отпечаток бессонной ночи и полное отсутствие заинтересованности в окружающем мире. Но, если так посмотреть, привычно-типичный Виктор, — свой, знакомый от каждого недовольного вздоха и до самой мелкой родинки за ухом. В груди мгновенно потеплело.       — Вик! — радостно окликнул Джейс прежде, чем успел подумать, и тут же осекся — Виктор смерил его пустым, мертвенно-безразличным взглядом.       — Доброе утро, советник Талис, — он слабо кивнул, — поздравляю с Инициацией.       Джейс, не сдержавшись, поморщился:       — Да брось ты… — но Виктор его уже не слушал, двинувшись к Фуникулеру. Джейс обратил внимание, что крепления на его ортезе были установлены в положение, которое сам Виктор называл «пытка №6»: болты туго затянуты, кожаные ремешки скреплены внахлест, под коленом и на лодыжке — тканевые прокладки, уменьшающие трение и облегчающие ходьбу.       Виктору предстояло долго быть на ногах, к чему он тщательно подготовился; Джейс, заподозрив неладное, нахмурился.       — А ты куда собрался? — спросил он, нагоняя Виктора в два шага. Тот едва не закатил глаза.       — Вниз, — и покрепче перехватил обмотанный тканью костыль. Джейса при виде этого импровизированного чехла вдруг кольнуло обидой — ему нравилась золотисто-красная отделка металла, которую он лично наносил почти два дня.       — Зачем? — Талис едва сдержал ребяческий порыв преградить Виктору дорогу. Виктор же, словно почувствовав настроение партнера, бросил на него предупреждающий взгляд.       — По делам, — сухо отрезал он. — Уверен, советник Талис, у вас они тоже есть. Хорошего дня.       Джейс сжал зубы и хмуро скосил глаза на офицера, с очевидным любопытством подслушивающего их перепалку; нагнулся ближе, понизил голос:       — Не рекомендовал бы сейчас соваться в Заун, — он выразительно кивнул в сторону Спуска, — там… неспокойно.       Виктор, к его недовольству, едва заметно вскинул бровь.       — Да ты что? Вот так новость, — он покачал головой. — Благодарю за информацию. Впрочем, это исключительно мое дело, где меня носит в мой собственный, — он выдержал паузу, — выходной.       Лицо Джейса комично вытянулось.       — Выходной? У тебя? — Талис фыркнул, сморщив нос. — Не знал, что у тебя бывают выходные. Это какой за шесть лет? Первый?       Но Виктор шутку не оценил.       — Мы уже выяснили, что ты многого обо мне не знаешь, — холодно процедил он, отворачиваясь. Джейс дернулся, как от удара.       Они подошли к Фуникулеру, сверкающему на солнце металлическим боком. Было практически безлюдно — лишь пара потрепанных жизнью заунитов прятались от жары под косым навесом, да оператор, отвечающий за запуск кабины, лениво курил самокрутку.       Джейс провел рукой по лицу, судорожно соображая.       — Вообще, — попробовал он еще раз, — ходят слухи, что…мм, кто-то из больших шишек велел усилить контроль на Мосту. Так что вернуться будет сложновато, — он повел плечом, — может, в другой раз?       Виктор его начисто проигнорировал, показывая оператору свой ID, удостоверение сотрудника Академии и маленькую синюю карточку, которую Джейс никогда прежде не видел, — он вытянул шею, пытаясь разглядеть ее получше, но Виктор, чем-то глубоко недовольный, быстро сунул ее обратно в карман.       Оператор деловито кивнул и взял с него один медяк, а после выжидающе уставился на Джейса; тот, захлопав глазами, растерялся:       — Мне, э, такой же, — ляпнул он и потянулся за кошельком. Виктор недоверчиво вскинул бровь.       — С каких это пор благородных членов Совета интересует Нижний Город? — уточнил он будто бы незаинтересованно, но этим спокойным тоном Джейса было не обмануть — слишком уж хорошо он знал любопытную и дотошную натуру Виктора.       Однако, хоть какие-то эмоции. Прогресс.       — А вот, — довольный маленькой победой, туманно ответил Джейс. Он сунул оператору пару монет, но тот покачал головой, указав на табличку за своей спиной. Джейс опешил. — Три золотых?! За что?!       — За процветание города, — сально ухмыльнулся оператор, и Джейс, скрепя сердце, расстался с деньгами. Потом обернулся к Виктору — тот уже деловито ковылял к кабине.       Они уселись друг напротив друга, почти соприкасаясь коленями, — Джейс со своим ростом едва помешался на узком сидении, а Виктору пришлось вытянуть больную ногу в сторону, чтобы не цепляться пластинами ортеза за чужие штаны. Кабина дернулась и с пыхтением тронулась, невыносимо медленно сползая вниз по горе; Джейс, не в силах выносить неуютную тишину — а ведь раньше молчание с Виктором никогда не было в тягость, — ерзал на месте и искал, за что бы зацепиться взглядом; Виктор же безучастно пялился в пустоту, будто забыв, где и с кем находится.       — Что ж… неплохая погода, да? — без особой надежды попытался Талис, но ответа не последовало. Виктор даже не шелохнулся.       Ну, ладно.       Движимый старой привычкой, Джейс принялся разглядывать его бледное лицо; в прежние времена, когда они неделями пропадали в лаборатории, это было его нехитрым и безопасным способом слегка отвлечься от работы. За прошедшие дни Виктор, казалось, осунулся еще больше: резко очерченные скулы, бледная сухая кожа, глубоко потрескавшиеся губы, будто выцветшие, воспаленные глаза.       Теперь отрицать его болезнь было практически невозможно.       Джейс был не самым тактичным человеком, но при этом никогда не спрашивал в лоб — лишь наблюдал. За походкой, за жестами. За мимикой. За дыханием. И делал выводы.       — Ты уже общался с доктором из Ионии? С тем, которого Мел советовала? — негромко спросил Талис, пытаясь придать голосу беззаботное звучание. Виктор лишь едва заметно повел плечом и поморщил нос, — нет, не общался. И не собирается.       Джейс вздыхает. Иногда Виктор… просто Виктор.       Виктор, который не терпит жалости посторонних; Виктор, который избегает шумных компаний, но которого никак не назовешь стеснительным, замкнутым или робким; Виктор, у которого колкий, желчный, саркастичный юмор, но доброе сердце; Виктор, который порой использует свой костыль вместо багра и ловит им мечущихся по лаборатории ассистентов; Виктор, который принимает ванны с прогорклой ноксианской солью, чтобы расслабить забитые мышцы, и Виктор, который меняет этикетки на своих лекарствах — его «комплекс витаминов» в верхнем ящике стола на самом деле был ибупрофеном в мощной, почти конской дозировке, который заунит в последнее время принимал до трех раз в день.       Виктор никому не давал спуска, в том числе — себе. И это следовало воспринимать как данность; вообще-то, Джейс был уверен, что за любую попытку повлиять на образ жизни партнера он получит костылем сначала по челюсти, а потом по почкам — Виктор был удивительно последователен даже в актах физической агрессии.       И за это — в том числе — Джейс его и ценил.       В кабине Фуникулера раздался предупреждающий звонок: они приближались к Променаду. Джейс с наслаждением потянулся; Виктор же вздрогнул, фокусируя сонный взгляд на партнере. Рассеянно заморгал, пытаясь подтянуть свои тощие конечности поближе. Скривился.       — Ты хорошо себя чувствуешь? — уточнил Джейс, хмурясь: даже после очередного научного марафона — от суток до трех — у Виктора всегда хватало сил подтрунивать над стенающим от усталости Талисом; сейчас же заунит, откровенно подвисающий, явно был не в лучшей форме.       Виктор фыркнул.       — Очевидно же, что нет, — он болезненно поджал губы, разминая затекшие плечи. — Что ты забыл в Зауне?       Джейс вздохнул, понимая, что от прямого вопроса ему не уйти; чуть виновато улыбнулся:       — Хочу напиться до потери пульса иштальским ликером?.. — он заискивающе свернул глазами, но Виктор покачал головой:       — Врешь. Во-первых, в лаборатории еще целая бутылка, — его взгляд был крайне холоден, — но откуда тебе знать, если там не показываешься? — Джейс упрек мужественно проигнорировал, почти не насупившись. — А во-вторых, тебя с иштальского поила развозит за десять минут. Опасно в статусе Советника снова блевать в урну, не находишь?..       Джейс закатил глаза, зашипев:       — Один раз это было, ты мне до конца жизни припоминать будешь?!       — О, не волнуйся — недолго осталось.       — Эй! — Джейс зло сжал челюсть. — Не смей говорить так. Мы же решили, что будем бороться до конца, забыл?       Виктор пробурчал что-то нечленораздельное, скрещивая руки на груди; Джейс, почувствовал, что партнер снова уходит в оборону, быстро сказал:       — Я… ищу кое-кого. Кейтлин, — с досадой признался он, не в силах противостоять прожигающему насквозь взгляду, — утром она ушла в Заун. Не знаю, зачем, но она одержима идеей найти этого чертового поджигателя с ярмарки — кажется, у нее есть пара зацепок. Я боюсь, что она окажется по уши в … неприятностях.       Виктор выразительно хмыкнул, потирая подбородок.       — Если у нее нет хорошего проводника, то она протянет на Линиях не больше суток, — сказал он, — в лучшем случае, вернется униженной, посрамленной и ограбленной. В худшем…       Сердце Джейса будто обжигают серной кислотой.       — Черт, — рычит он, — твою же ж мать.       Жгучая волна злости вдруг поднимается по пищеводу — опять чертов Заун. Все его проблемы в последнее время были связаны с Зауном: нарастающие волнения, увеличивающийся наркотрафик, украденное хекс-ядро, один конкретный упрямый заунит, отношения с которым катились в тартарары, — а нервы у Джейса, к слову, тоже не бесконечные.       Вдарить бы чем-нибудь по этой помойке хорошенько, чтоб раз и навсегда, а.       Дерьмо. Нельзя так думать. Это перебор.       Талис замученно растирает лицо, остывая.       — Я спускался ниже Променада всего два раза, — мрачно говорит он, — там на Линиях был мужик, Бензо, кажется. Вроде толковый, общительный. Он мне доставал некоторое… оборудование. Думаешь, за помощь много возьмет?       Взгляд Виктора снова устремляется в пустоту.       — Бензо мертв, — негромко сообщает он, — а Заун сильно, очень сильно изменился. Теперь он живет по новым законам; порой даже я его не узнаю.       Джейсу не нравится это философская отчужденность, блуждающая на лице партнера; ему в принципе не нравится, что за все утро настроение Виктора не улучшилось ни на йоту. Такого не было очень давно — обычно хмурый заунит (отчаянно напоминавший пнутого уличного кота, но Джейс не самоубийца, чтобы озвучивать это вслух) оттаивал спустя минут двадцать его бессмысленной трепотни, но сейчас же Виктор целенаправленно избегал его взгляда и игнорировал все приглашения к дружеской беседе, — и это… ну, напрягало.       Решившись, Джейс говорит:       — А ты…       — Нет.       Джейс возмущенно хмурится.       — Я даже спросить не успел!       — И не нужно. Сразу «нет». На все. — Партнер дергает бровью. — Я занят.       Талис шумно выдыхает: ослиное упрямство Виктора было воистину непостижимой величиной.       — Что ж, что-нибудь придумаю, — скрипит он зубами, только звучит так, будто самого себя пытается в этом убедить.       Вообще-то, Джейс был практически в тупике по всем фронтам: через пару часов его хватится Мел и другие члены Совета — и придется объяснять, зачем его вообще понесло в Нижний Город; где искать Кейт в этой промышленной клоаке, он не знал, но знал, что без помощи ему конец во всех смыслах — и физический, и фигуральный; Виктор же протянутую пальмовую ветвь презрительно оплевал и отверг, — а Джейс, на минутку, малодушно надеялся, что они просто сделают вид, будто никакой ссоры не было и продолжат сотрудничать дальше, как делали тысячи раз до этого, — но не судьба.       Видимо, в этот раз он действительно крупно облажался. Как же не вовремя, черт.       Кабинка со скрипом останавливается около платформы; Виктор, к немалому удивлению Джейса, с трудом поднимается на ноги:       — Удачных поисков, советник, — бросает он через плечо, медленно направляясь к выходу. У Джейса отвисает челюсть.       — Тебе нужно на Променад?       Виктор тормозит, раздраженно — Джейса плющит от вспышки пакостной радости — дергая плечом.       — Нет, — цедит он. — Что я там, по-твоему, забыл?       Привычка отвечать вопросом на вопрос обычно забавляет Талиса — как и невинно-скучающая фраза «на тупой вопрос — тупой ответ», — но сейчас он по горло сыт молчанкой, болезненными шпильками и наигранной отчужденностью; он поджимает губы, стараясь держать себя в руках:       — Почему тогда, — терпеливо произносит Джейс, обводя рукой кабину, — ты выходишь?       Виктор, кажется, тоже прилагает немалые усилия, чтобы продолжать этот диалог в культурном русле; он потирает челюсть и членораздельно, как для ребенка, проговаривает:       — Потому что, советник Талис — его глаза зло сверкают, — бывают места, до которых государственные подъемники не добираются. И приходится идти, — он указывает на костыль, — ножками. Еще вопросы?       Ах, так, ты—       Джейсу кажется, что у него сейчас пойдет пар из ушей; он давно так не злился. Особенно — на Виктора.       — Отлично! Тогда прогуляемся, полезно для здоровья! — Джейс подскакивает, одергивает полы пиджака и вылетает — едва не снеся замешкавшегося Виктора — из кабины, напугав своим появлением парочку прохожих. Спрыгивает с платформы, останавливается посреди дороги, упирает руки в бока и глубоко вдыхает пахнущий парфюмом, сладостями, кожей и лекарствами воздух. — Тысячу лет тут не был!       Променад кишит жизнью: богатые зауниты (кожа, перья, меха и железо) и тупящие глаза пилтоверцы (хлопковые рубашки и пиджаки) прогуливаются по булыжной мостовой вдоль аляповатых витрин разномастных лавочек, общаются с продавцами уличных палаток, разглядывают пестрые (и неприличные) афиши театров и кабаре, закупаются местной едой, микстурами, безделушками, книгами, странными на вид приборами, травами и шипучими настоями с глазастыми грибами на этикетках; где-то слышен смех, крики, ругань, кто-то весьма посредственно дергает струны явно расстроенной гитары; воздух плотный, будто желе, от людского гомона, густого парфюмерного амбре и плохо замаскированного запаха старых труб, выглядывающих на мостовую. От реки тянет гнилым илом.       Предместья Зауна, дамы и господа. Променад. Самая лучшая — и безопасная — часть Нижнего Города.       Джейс на мгновение теряется в этом людском месиве, сбитый с толку обилием цветов, фактур и запахов; приходит в себя только тогда, когда запыхавшийся Виктор ощутимо бьет его костылем по коленке:       — Ты, — совсем как кот шипит он, — куда ты поперся?!       Джейс оборачивается, галантно пропуская парочку хихикающих дам в кринолинах к ближайшей бакалее; сверкнув глазами, почти миролюбиво сообщает:       — Я же сказал — я ищу Кейт, — и, ухмыляясь, добавляет: — Еще вопросы?       У Виктора от бессильной злобы перекашивает лицо; с силой толкнув Джейса в грудь, он упрямо ковыляет прочь, бросив неразборчивое:       — Да пошел ты, — и еще парочку местных ругательств, которые никогда не позволял себе там, наверху.       Талис же довольно щурится: где-то он читал, что первый шаг к примирению — взаимная ярко-выраженная агрессия, после которой должен был следовать торг, — а в том, что он сумеет переболтать молчаливого по природе своей Виктора, Джейс ни капли не сомневался.       Не сказать, что ему нравилось доводить партнера до белого каления, нет. Просто Виктор был единственным человеком в окружении Джейса, кто высказывал свое мнение прямо — без ужимок, обиняков и расшаркиваний, без стеснения и попыток «подстелить соломки».       Если Джейс лажал, Виктор говорил ему об этом в лицо. Если Джейс делал что-то грандиозное, Виктор был первым, кто его поздравлял.       И это всех устраивало.       А сейчас он упрямо молчал, высокомерно игнорируя все попытки Талиса наладить контакт. Да, Джейс был мудаком, но не был Виктору чужим; и даже он, самый распоследний козел, заслуживал шанса оправдаться и извиниться.       Если гора не идет к Магомеду, Магомед идет к горе; если Виктор не хочет мириться, Джейс сам его с собой помирит: возьмет за мизинчик, заглянет в глаза, отмочит тупую шутку и улыбнется — классика.       И плевать, что им обоим за тридцатник — взрослые люди тоже так поступают.       Правда, та часть Джейса, что отвечала за адекватное восприятие реальности, печально качала головой — в этот раз простыми «мизинчиками» ему не отделаться. Слишком уж сильно он оступился, — тот взгляд Виктора все еще колол изнутри шипами вины.       Но он что-нибудь придумает. Он обязан что-то придумать.       Как, собственно, и всегда.       Встряхнувшись, Джейс неторопливо поплелся следом за напарником, предусмотрительно держа безопасную дистанцию — вообще-то, Виктор в прямом смысле слова мог ему «накостылять». Хрупкий заунит шагал ближе к стенам, избегая толпы и лишних глаз; Джейс же маршировал посреди проспекта, раздвигая людскую массу широкими плечами. Попутно он вертел головой, почти с детским любопытством разглядывая прилавки, товары, продавцов и покупателей; он действительно не спускался на Променад больше двух лет, и успел отвыкнуть от его хаотично-базарной атмосферы.       — Ну и духота здесь, — беззаботно заметил он, зная, что его услышат и начисто проигнорируют; и, разумеется, не прогадал.       Джейс невольно отдался ностальгии: вон там была неплохая пивная, а вон там — магазин, где торговали лучшими шуримскими напильниками; за углом подавали жаренные с паприкой и перцем креветки, а ниже по улице можно было закупиться редким теллуром, из которого получались отличные проводники. Краем глаза он даже заметил несколько плакатов со своим лицом; у одного волосатого бугая была большая партия кружек, где ему, Лицу Прогресса, пририсовали смешные пушистые усы, а еще кто-то сшил целую линейку шопперов кислотных цветов с пессимистичной надписью «ДЕНЬ РЕГРЕССА»; Джейс нашел их крайне забавными.       Они проползли добрых шестьсот метров, когда Виктор остановился: то ли выдохся, то ли больше не мог терпеть.       — Не смей, — прорычал он после того, как Талис смиренно подошел поближе, — идти за мной попятам, Джейс. Это добром не кончится, я тебе гарантирую.       Хоть он и пытался звучать угрожающе, Джейс обратил внимание, что высокий лоб Виктора был покрыт испариной, — видимо, все-таки выдохся. Джейс машинально поискал глазами любую поверхность, на которую можно было присесть, а потом неторопливо ответил:       — Я не иду за тобой, Виктор. Я иду рядом с тобой, — он пожал плечами, — кто ж виноват, что наши маршруты совпадают?       Виктор, кажется, ожидал от него чего-то подобного; он перенес вес на здоровую ногу и устало растер переносицу, простонав:       — Да ради всего святого, отвали ты от меня, — он вперил в Джейса раздраженный взгляд, — я не буду помогать тебе искать Кейт. У меня нет ни времени, ни желания. Точка.       Талис театрально вскинул брови.       — Очень жестоко с твой стороны. И ты так и не сказал, куда идешь, — заметил он, пододвигаясь чуть ближе; Виктор машинально оперся на предложенную руку, но, опомнившись, тут же с шипением ее оттолкнул:       — Не твое собачье дело!       — Очень даже мое, — возразил Джейс, прикидывая, можно ли незаметно свиснуть стул с летней веранды ближайшего кафе, — во-первых, на правах Члена Совета я отвечаю за безопасность интеллектуального наследия Пилтовера в твоем лице, — он выразительно взглянул на скривившегося Виктора, — а во-вторых, на правах лучшего друга я имею право знать, из какой задницы тебя потом выковырива—       Джейс молниеносно захлопнул рот, но было поздно: он понял, что сморозил. И Виктор понял. И окаменел.       Если до этого у них и был шанс избежать кровопролития, то теперь Джейс его бездарно профукал.       Дерьмо.       Глаза Виктора вспыхнули недобрым горчичным пламенем; он как-то весь подобрался, поджал губы и перехватил костыль поудобнее, отводя его для удара.       — Что, — шелестящим шепотом процедил он, — ты сказал?       Вообще-то, бояться едва стоящего на ногах калеку было откровенной глупостью, но Джейс знал Виктора слишком хорошо, а потому покрылся холодным потом, попятился и залепетал:       — Я не то имел в виду, я не то имел в виду, — он заполошно вскинул руки в примирительном жесте, — я просто волнуюсь за тебя и хочу помочь, только и всего. Ты сам сказал, что Заун сильно изменился; так, возможно, моя компания будет тебе очень даже кстати, м? Я буду тихим, послушным и незаметным, честное слово, — Джейс горячо закивал своим же словам, — а попутно мы можем расспросить парочку человек о Кейт, не привлекая особого внимания — звучит здорово, правда?       Виктор уставился на него с очень сложным выражением лица: смесью неверия, раздражения и бешенства. Потом прорычал, кривя губы:       — Ты, тупорылый ты валенок, — его слова были едва различимы из-за акцента, — ты правда думаешь, что сможешь быть тихим и незаметным?! Да твое непомерное эго за несколько миль видно, оно же буквально орет: «Смотрите все, это я, Джейс, мать его, Талис!».       Джейс, почувствовав холодок в груди, нахмурился.       — А что плохого в том, чтобы быть Джейсом Талисом? — натянуто уточнил он, на что Виктор презрительно фыркнул:       — Действительно, что плохого в том, чтобы быть высокомерным слепым индюком, игнорирующим чужие границы?! Да я даже не знаю! — он всплеснул руками и опасно пошатнулся, часто заморгав; Джейс шумно выдохнул, сделав шаг вперед.       — А, так вот что ты обо мне теперь думаешь? — процедил он, разъяренно раздувая ноздри. — А может, проблема в том, что кое-кто за шесть лет дружбы не удосужился рассказать про себя хоть что-то?! А, мистер «варежка-на-замке»?!       Виктор угрожающе оскалился.       — Не перетягивай, — рявкнул он, не особо заботясь о громкости, — я думал, ты знаешь! Это было, мать его, очевидно!       — Кому?! Кому это было очевидно?! — окончательно взбесился Джейс. — Мне?! Нихера подобного, Виктор! Почему нельзя было просто открыть рот и по-человечески сказать: «Джейс, мне некомфортно, потому что я»—       Договорить он не успел: тяжелая рука в металлической перчатке легла на его плечо, а разбавленный помехами голос поинтересовался:       — Советник Талис, у Вас все в порядке? — миротворец перевел взгляд на Виктора. — Этот отброс Вам досаждает?       Джейс, тяжело дыша, оглянулся: вокруг них собралась небольшая толпа. Виктор, прикрыв глаза, пробормотал что-то вроде «я же говорил»; Джейс же, стряхнув чужую руку, с остатками былого запала рыкнул:       — Во-первых, этот «отброс» — автор половины твой амуниции, парень, — он сверкнул глазами, — имейте уважение к Творцам Прогресса. А во-вторых, у нас все просто чудесно — так, обыкновенный дружеский… э, дискурс.       Миротворец покосился на кислую мину Виктора и, дождавшись вялого кивка, смущенно повел плечом:       — Ум, как скажете, сэр, — он вытянулся по струнке, поправляя респиратор, — в любом случае, рады приветствовать Вас на Променаде! Проводить Вас в Командный Пункт, сэр?       Джейс прикусил губу, судорожно соображая; Виктор же безучастно пялился в стену, видимо, не собираясь ему помогать.       — М, не стоит, — попытался улыбнуться Джейс, — мы тут по… э, личным причинам. Выходные, сами понимаете, нужно столько всего успеть…       Пока он разливался соловьем, второй миротворец подошел к Виктору и требовательно протянул руку; тот, к вящему изумлению Джейса, безропотно отдал ему свои документы — ID, удостоверение сотрудника Академии и ту самую маленькую синюю карточку, которую Джейс безуспешно пытался разглядеть у Фуникулера. Миротворец внимательно изучил бумажки, потом несколько мгновений пялился на лицо Виктора и сухо спросил:       — Вниз?       — Да, — устало кивнул тот.       — Цель?       Джейсу вообще не понравилась его интонация.       — Проведать родственников, — негромко ответил Виктор, и вот тут Джейс встрял:       — Да, — с вызовом сказал он, расправляя плечи, — мы с партнером идем навестить семью. С этим какие-то проблемы, офицеры?       Миротворцы вдруг странно переглянулись, а Виктор отчего-то вытаращил глаза; впрочем, Джейсу могло и показаться.       — Никак нет, сэр, — наконец, ответил один из военных, — только хотели узнать, нужно ли Вам и Вашему… э, партнеру, м, сопровождение?       Какая-то часть Джейса тихонько (и привычно) обрадовалась, когда Виктора назвали его компаньоном — он не любил, если кто-то смел пренебрегать заунитом; Талис важно покачал головой:       — Это лишнее, мы справимся сами. Хорошего дня, — он быстро подцепил Виктора за локоть и потащил вниз по улице, пытаясь скрыться от шушукающейся толпы; Виктор, к слову, совсем не помогал — перебирал ногами вяло и неохотно, будто спросонья.       Устал, бедолага.       Они завернули за угол, и Виктор неуклюже рухнул на пустой ящик из-под фруктов; Джейс, поморщившись, попытался размять затекшее плечо.       — Чуть не влипли, а, — сказал он, улыбаясь уголком рта; Виктор вдруг истерично хихикнул:       — Еще как влипли, Талис, — он спрятал лицо в ладонях, — черт бы побрал твой язык-помело.       Джейс нахмурился, не понимая, что он опять сделал не так; устало вздохнул:       — Слушай, — он покачал головой, — я знаю, ты зол на меня — заслуженно зол, я не отрицаю. Но я тоже в бешенстве, Виктор; однако я не хочу похерить все, что мы выстраивали годами, из-за дурацкой… м, ссоры? — он невесело хмыкнул. — Давай сделаем так: спускаемся вниз по твоим делам, узнаем, видел ли кто-нибудь Кейт, а потом возвращаемся в лабораторию и уже там выясняем отношения. Идет?       Виктор вдруг смерил его странным, тоскливо-обреченным взглядом; почти ласково пробормотал:       — Ты же ни черта не понял, верно? — Вздохнул, прикрыл глаза. Уже громче добавил: — Идет. Но обещай: если я скажу тебе заткнуться — ты заткнешься. Усек?       Джейс торжественно кивнул.       — Клянусь, — сказал он, помогая партнеру подняться на ноги. Виктор — без прежней злости — шлепнул его по рукам.       Медленно вышагивая рядом с другом, Джейс задумался над его ранее брошенными словами — что же в Викторе было очевидного.       Виктор любил сладкое молоко — очевидно; Виктор часто матерился себе под нос — очевидно; Виктор использовал отрез в качестве открывашки для пива — забавно, но очевидно; Виктор был жутким мерзляком — очевидно; Виктору нравилось спорить до пены у рта — очевидно; у Виктора была аллергия на груши — очевидно; Виктор хорошо играл в покер — очевидно; Виктор позволял некоторым приборам в лаборатории взрываться, хотя мог это предотвратить — очевидно.       Виктор любил посмеяться — очевидно; Виктор ненавидел водевили — очевидно. А вот то, что Виктор спал с мужчинами, было нихрена не очевидно. И никто Джейса в этом переубедить не мог.