Судьбы переплетения

Сегодня к удаче Амена было пасмурно. Тёмное небо, затянутое серыми тучами, плотным коконом окутало город. Ветер гонял окурки по асфальту. Амен стоял у входа в участок, прислонившись спиной к прохладной кирпичной стене. В пальцах тлела сигарета, дым тонкими завитками поднимался в воздух. – Капитан, – раздался спокойный голос за спиной. В нескольких шагах от него стоял Саамон. Он был без пиджака, в одной рубашке с закатанными рукавами. Саамон всегда пренебрегал формой. – Полковник, – отозвался Амен. Саамон подошёл ближе. – Не поделишься? – Он указал на сигарету лёгким движением головы. Амен достал пачку и протянул. Саамон взял сигарету, сунул в угол рта и выжидающе посмотрел. Амен вытащил зажигалку и щёлкнул ею. Огонь коротко мигнул, и Саамон затянулся. – Не знал, что вы курите, – заметил Амен, возвращая зажигалку в карман. Саамон усмехнулся, медленно выпуская дым. – Бывают дни, когда иначе нельзя. Не правда ли? Они замолчали. Амен любил молчание за его многогранность. В молчании не было лжи, не было полутонов – только он и его мысли. На службе молчание стало его верным помощником – оно помогало ему слушать, замечать детали, которые упускали другие. Но сейчас, рядом с Саамоном, молчание приобретало иную природу. Оно было слишком густым, слишком тяжёлым. Оно давило, заполняло собой каждый миллиметр пространства, проникало в лёгкие вместе с горьким дымом сигарет. – Ты вчера был занят, – наконец нарушил тишину Саамон, – я хотел, чтобы ты зашёл ко мне, но Тизиан сказал, что тебя вызвали в департамент. – Работаю как всегда. Саамон кивнул, задумчиво глядя вдаль. Его профиль казался выточенным из камня: спокойный, уверенный. Амену всегда хотелось походить на него. – Слышал, тебя навещали. Амен сделал затяжку, затягивая паузу, чтобы не выглядеть слишком заинтересованным. Глупо было полагать, что такая новость обойдёт его стороной. – Навещали? – Мать Дии. – А, – изобразить удивление получилось неубедительно, – да. Хотела обсудить смерть дочери. – Бедная женщина… – Амен не мог понять, действительно ли в голосе Саамона звучало сочувствие или это была тщательно отрепетированная фраза, – Потерять ребёнка – худшее, что может случиться с родителями. И ещё страшнее, когда они отказываются принять правду. Как же горе может отравить жизнь. Она винит себя, знаешь? Амен украдкой взглянул на Саамона. Его харизма, сила, власть – всё это впечатляло. Но именно и заставляло нервничать. Саамон давно врос в систему, стал её частью, её сердцем. – Вы давно её знаете? Саамон кивнул. – Я дружу с её мужем уже больше двадцати лет. Представляешь каково мне было расследовать смерть его дочери? – Она уверена, что Дию убили. – Конечно, она так думает. Потому что правда слишком отвратительна, чтобы с ней мириться. Дия… была сложным ребёнком. Вот в чём правда. – Он посмотрел на Амена с выражением, которое тот бы назвал, глубокой скорбью. –Ты даёшь ей ложную надежду. Дай матери похоронить дочь. Она никогда не сможет отпустить её, если ты будешь продолжать слушать. Амен снова затянулся. – Считаете, я должен был её выставить? – Ты же видел отчёты. Если бы там было хоть что-то, что указывало на насильственную смерть, думаешь, я бы не заметил? Дело закрыто, Амен. А значит, любые твои действия – это не служебный долг, а любопытство. – немного погодя он добавил, – Если узнаю, что ты меня не послушал, я буду действовать не как твой начальник, а как друг этой семьи. Понятно? Это была угроза, завуалированная, но очевидная. И всё же Саамон не выглядел злым или раздражённым. Скорее разочарованным. – Понятно, полковник. Что-нибудь ещё? Вздохнув, Саамон потушил сигарету о стену. – Ты заигрался в спасителя, Амен. Пытаешься взять на себя слишком много, это до добра не доведёт. Амен отвернулся, продолжая смотреть на дорогу. Ветер стал резче, пробираясь под куртку, но он не двигался. Только сигарета тлела в пальцах. – Это моя работа – спасать, разве нет? Саамон усмехнулся, с лёгким прищуром рассматривая Амена. – Ты не останавливаешься, даже когда работа закончена. Чтобы доказать себе что-то. И если тебя это успокаивает — пожалуйста. Но чем это заканчивается, ты знаешь? – Он сделал паузу, позволив словам повиснуть между ними натянутой струной. Говорил с ним, как с подростком. Как с сыном. – Срывом. Ты выгоришь, Амен. Совсем. Нервы, сон, работа… всё пойдёт прахом. И кто тогда будет спасать тебя? Прекрасная Эвтида? Имя Эвы резануло по ушам, но Амен не мог не слушать. Даже сейчас, когда внутри клубилось недоверие, уважение к этому человеку не исчезло. – При чём тут Эвтида? Саамон ответил мягкой, почти отеческой улыбкой. – О, прости. Мне показалось, что вы… Тогда Амен напрягся. – Нет. – Брось, у тебя на лице всё написано. – Амен нахмурился, уже собираясь возразить, но Саамон не дал ему времени. – Я тебя не осуждаю, хорошая девочка. Красивая. Очень красивая. Напоминает мне кое-кого. Уцепившись за возможность увести разговор в другую сторону, Амен спросил: – Кого? – Девушку, которую я знал много лет назад. Такие женщины либо вдохновляют, либо сводят с ума. А иногда и то и другое. – Вы ничего про неё не знаете. – Ты мне рассказывал достаточно. Молодая девушка, вляпавшаяся в грязь, связавшаяся с наркоторговцами. И ты её вытянул. Ты дал ей второй шанс. Это похвально. Хорошая девочка, да? И ты хочешь защитить её, это понятно. Ты спас её и теперь думаешь, что это твоя ответственность – всегда быть рядом. – Внутри, глубоко в той части души, куда Амен не любил заглядывать, что-то вспыхнуло. Ему не хотелось соглашаться. Но в словах Саамона была доля истины. Большая доля. – Спаситель и жертва – всегда плохая комбинация, капитан. Потому что спасителю нужно спасать, а жертве – страдать. Это цикл, и его не разорвать. А когда что-то идёт не так, это разрушает обоих. Ты любишь порядок, Амен. Ты привык всё контролировать. – Я её не контролирую. Саамон ответил мягкой, почти отеческой улыбкой. Хищник. Чувствовал слабину и давил туда, где больнее всего. – Конечно. Ты хороший полицейский, Амен. Но ты человек, не бог. Ты не можешь спасти всех. Подумай об этом. Он похлопал Амена по плечу и ушёл, оставив после себя тонкий запах табака. Раньше эти беседы казались такими искренними. Саамон. Его наставник. И, возможно, его враг. Амен смотрел на улицу, но видел перед собой образы прошлого. Погибший казался недостижимым идеалом, которому Амен соответствовать не мог, потому что попросту не помнил его. Но Саамон был живым. Реальным. Тот, кто учил, делился опытом, помогал исправлять ошибки. Он был воплощением всего, чем Амен хотел быть: хладнокровным, умным, настойчивым. И Амен учился у него, впитывал каждый совет, каждое замечание как губка. Амен был хорошим учеником. Саамон говорил о стойкости, о необходимости действовать быстро и решительно. Скрывать своё лицо, но показывать силу. Делать больно, если нужно. Манипулировать, если это приведёт к результату. Быть безжалостным, но никогда не терять контроля. Всегда добиваться цели. Амен сделал последнюю затяжку, чувствуя, как внутри нарастает знакомое холодное спокойствие. Оно накатывало волной, укутывая сознание так плотно, что казалось – оно вытесняет всё лишнее. Чувства, сомнения, страхи. Только ясность. Молчаливый ритм крови. Глухое биение цели. Сигарета догорела до фильтра. Амен бросил окурок на землю, раздавив его подошвой ботинка. Захватив кофе в автомате на первом этаже, Амен поднялся к себе. – Зайди ко мне, – бросил он, проходя мимо Тизиана. Через несколько минут тот уже был у него в кабинете. – Звали? – Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня. – Что угодно, только не вынимать из петли очередного наркоторговца. Амен проигнорировал шутку, и его серьёзное выражение мгновенно стёрло улыбку с лица Тизиана. – Последи за Эвой. Только так, чтобы она не заметила. Тизиан застыл, моргнув несколько раз. – Секунду, серьёзно? Подождите, вы хотите, чтобы я следил за вашей... подружкой? Вы думаете, что она… я не знаю, изменяет вам, или что? – Это для её безопасности. Больше ничего тебе знать не нужно, – сухо отозвался Амен. – Вы понимаете, что это…как будто перебор? – Тизиан плюхнулся на диван, раскинув руки и ноги. – Если вы переживаете, почему бы не поговорить с ней напрямую? В отношениях важно дов… Амен прикрыл глаза, склонив голову набок. Ещё одну лекцию от недопсихолога он выслушивать был не в настроение. – Тизиан, пожалуйста, не учи меня строить отношения. Я прошу тебя, – Амен открыл глаза, – как друга. Амен наблюдал, как меняется выражение его лица – округляются глаза, поднимаются уголки губ, словно он хотел улыбнуться, но не решался. – Она снова куда-то вляпалась?

***

– Ты, кажется, во что-то вляпалась. Нахмурившись, Эва опустила взгляд вниз, на свою юбку. На одной из складок расползлось тёмное пятно. – Спасибо за наблюдательность. Ливий улыбнулся. – Что это вообще? Кофе? Соус? Следы твоей неудавшейся карьеры художника-абстракциониста? – Оливковое масло, – с ложной гордостью ответила Эва. Сегодня днём она пыталась приготовить что-то кроме приевшихся сосисок. – Как экзамен? – Разве у меня может быть что-то кроме отлично? Эва не удержалась и фыркнула, закатив глаза. – Дай угадаю, ты ответил на вопрос ещё до того, как его задали? Они неторопливо шли по коридору, утопающим в тёплом свете солнца, что лился через высокие окна. Пространство наполнялось суетой вечного гудения студентов, обсуждающих экзамены. – У меня в рюкзаке есть влажные салфетки. – Не утруждайся, – отмахнулась Эва. – Испорченной жизни испорченная одежда. – Как же ты любишь всё драматизировать… Ливий тяжело вздохнул, и Эва шутливо толкнула его плечом. Вместе они вышли на улицу. Двор университета растянулся перед ними широкой полосой зелени, усеянной яркими пятнами студентов, разомлевших от жары и валявшихся прямо на газоне. Солнце висело высоко, пылало как огненный купол. В центре двора располагался большой круглый бассейн, предназначенный для фонтана. Но фонтан давно не работал, вода была осушена, а сам бассейн превратился в большую свалку. На дне валялись пустые бутылки, стаканы и пакеты. – Давай сюда, – Ливий указал на небольшой свободный участок чуть в стороне. Место оказалось прямо под солнцем, но было далеко от всей этой толпы, что уже было неплохо. Ливий расстелил на землю свою джинсовую куртку и лёг сверху, вытянув ноги и закинув руки под голову. Эва села, поджав ноги под себя, но скоро не выдержала и последовала его примеру: легла рядом. Лучи падали ему на лицо, но Ливий даже не морщился. Он был создан для солнца. Его золотистая кожа будто сама светилась. Эва смотрела на него, как на полотно, написанное руками самим богом Ра. Каждый отблеск на гладкой коже, каждый вздох, который едва заметно поднимал его грудь. Его раскинутые по траве волосы превратились в ореол света. Нет, он не был создан для солнца. Ливий был самим солнцем. Не таким, которое сжигает, а таким, что согревает. Если Ливий был солнцем, то она, без сомнения, была луной. Луна, что живёт отражённым светом, всегда чуть в стороне, в тени. Луной, которая бывает полной лишь иногда, а в остальное время скрывается, половинчатая, тусклая. Они ни разу не обсуждали, что тогда произошло между ними, и Эва была безмерно рада этому безмолвному соглашению. Никакого напряжения, никаких неловких взглядов. Они – лучшие друзья. Их дружба походила на природный танец. Ливий не ждал от неё больше, чем она могла дать, и не требовал, чтобы она была другой. Луна не может стать солнцем, и он знал это. В этом и была их гармония. Эва снова взглянула на Ливия и вдруг осознала, как сильно любит его. Но эта любовь была другой. Это было не желание и не страсть. Это было спокойствие. Это была благодарность. Амен был бурей. Сильной, неуправляемой. Он был океаном, бесконечно глубоким, страшным и прекрасным одновременно. Быть с ним – значило тонуть и покорять волны. Каждое прикосновение, каждый взгляд – это страсть, что разрывала её на части. Но и боль. Безмерная, жгучая боль, с которой Эва всё равно готова была мириться, лишь бы быть рядом. Амен оголял её слабости, вынимал наружу всё, что она хотела скрыть. И всё же она знала, что никогда не сможет полюбить кого-то так же. Эва могла ненавидеть эту зависимость, могла бояться, но отрицать её было бессмысленно. То ли Ливий научился читать мысли, то ли уже знал её достаточно хорошо, чтобы понять, о чём она думает последние несколько минут. – Вы с Аменом? – Что? Ливий приподнялся на локтях, посмотрел на неё внимательным взглядом. – Помирились? Они даже не разговаривали. Каждый раз беря телефон в руки, Эва боролась с желанием написать или позвонить, но в последний момент останавливала себя. Амен наверняка не хотел её ни видеть, ни слышать. Ни знать о её существовании. – Нет. – Она резко поднялась на ноги, стряхивая траву. – У меня скоро смена начинается. – Эва… Ливий тоже хотел подняться, но Эва остановила его. – Ливий, всё нормально. Увидимся позже, ладно? Солнце палило беспощадно. Спина неприятно потела под футболкой, а волосы, выбившиеся из пучка, липли ко лбу. Проходя мимо витрины, Эва взглянула на своё отражение – лицо раскраснелось как у варённого рака. Она шла быстрее, чем нужно, словно так можно было убежать от своих мыслей. Эва обманула Ливия, до смены оставалось ещё порядка двух часов, ей некуда было спешить. Ливий не стал бы давить и расспрашивать, но от его немого сочувствия Эве становилось только хуже. Резкий звук клаксона вырвал её из мыслей. Машина проехала слишком близко, обдав горячим потоком воздуха. Эва машинально шагнула ближе к стене. Чёрный седан притормозил на обочине. Стекло со стороны водителя начало опускаться. – Эвтида! Какое совпадение. Эва остановилась. За рулём сидел Саамон. Слегка наклонившись, он выглядывал из окна. Его лицо светилось неподдельной улыбкой, будто он только что случайно встретил старого друга. – Куда спешишь? – Даже если бы Эва хотела, она не смогла ничего ему отвечать. Цепкие лапы тревоги стянули горло, лишая голоса. Она стояла как вкопанная. Куда деваться? Бежать? И как далеко она убежит? Кричать, звать на помощь? И кто ей поможет? Полицейские, только что проехавшие мимо на патрульной машине? Это грёбанный полковник грёбанной полиции. – Подвезти? – Не надо. Эва развернулась и пошла дальше. Может, если она просто сделает вид, что ничего не было, это поможет? Только не останавливаться. Не затащит же он её в багажник средь бело дня у всех на глазах. Машина двинулась следом. – Мне не сложно. Эва не сбавляла шаг. – А мне недалеко. Руки Саамона расслабленно лежали на руле, но Эва заметила, как пальцы барабанят по кожаной обивке. – Не будь такой упрямой, Эвтида, – в его голосе появились стальные ноты. – С упрямыми людьми случаются плохие вещи. Не выдержав, Эва спросила: – Чего вы хотите? – Хочу поговорить, – ответил Саамон так, будто не он секунду назад угрожал ей. – Разве это так странно? – У нас нет никаких тем для разговора. – О, а я думаю есть. И много. Например, расскажешь мне, как познакомилась с Сетом. – С кем? – Ах, прости. Он ведь представился тебе иначе, да? Я тебе напомню – высокий, красноволосый, любит совать нос в чужие дела. – Он говорил об Аше? Он всё знает? – Никогда не задумывалась, кому помогаешь? Вдруг он задумал что-то плохое? Вдруг он хочет избавиться от твоего дорогого капитана? Ноги будто приросли к земле, и Эва совершила ошибку, которую обещала не допустить – остановилась. – Ты же не хочешь, чтобы твоя доверчивость стоила Амену жизни? – Вы лжёте. Его губы растянулись в улыбке. – А Сет хоть раз говорил тебе правду? Всё, что она знала, было обрывками и домыслами. Аш использовал её с самого начала и продолжал использовать и сейчас. И что это был за адрес? Почему Аш хотел, чтобы Амен попал туда? Почему он знал, что Амену сказал его отец? Что если… Мысли путались, тревога нарастала, но разумная часть твердила – ей нельзя садиться в эту машину. – Твою мать звали Хаторут? – Этого вопроса Эва точно не ожидала. Она слышала это имя так редко, что почти забыла, как оно звучит. Заметив её замешательство, Саамон добавил так мягко и нежно: – Несчастное дитя, ты же совсем ничего не знаешь. Я всё тебе расскажу. Как иначе ты поможешь Амену, м? – Теплота в его голосе была такой же обманчивой, как солнце на морозе. Саамон распахнул ей дверь. Если сядет к нему, возможно, ей не жить. Если она подставила Амена, как когда-то Исмана, ей не захочется жить. Чего вообще стоит её жизнь? Эва так устала ото лжи. – Умница. Садись.

***

– Да что же за дура… Выругавшись, Тизиан полез за телефоном. – Она села в чью-то машину, – выдохнул он в трубку, даже не поздоровавшись. – В какую? – Чёрный седан, я сфоткал номер. – Пришли и езжай за ней. – Я шёл за ней пешком, чтобы она не заметила. Оставил машину на другой улице. – Тизиан, твою мать! В голосе начальника Тизиан считал чистое раздражение. – Уже ловлю такси. Сейчас скину номер, проверьте по базе. Они не должны были уехать далеко. Тизиан вскинул руку почти на проезжую часть, но ни одна из машин даже не замедлилась. Они проносились мимо, обдавая горячим воздухом и выхлопными газами. Ну же, ну! Как же он облажался. Глаза метались по дороге в поисках жёлтого знака. Мозги работали на полную. Он мог бы показать жетон, заставить водителя первой попавшейся машины остановиться. Пригрозить чем угодно – превышением скорости, неподчинением полиции, нарушением общественного порядка. Его звание открывало массу возможностей. Амен дал ему задание. Нет, не просто задание – безопасность Эвы. Это было больше, чем рабочее поручение. Это был личный, почти интимный акт доверия, и он… Он облажался. Амен его убьёт. Вдруг телефон снова завибрировал. – Я пришлю её геолокацию. – Вы пришлёте её…что? – Тизиан не верил свои ушам. А чем же он последние несколько дней занимался? – Как вы…У вас есть её геолокация? – Мы установили приложение, когда… – Амен неожиданно замолчал. Видимо, вспомнил, что никогда ничего не рассказывает, заставляя несчастного Тизиана гадать, что же его начальник творит со своей личной жизнью. – Неважно. Поезжай за ней. Тизиан посмотрел на удаляющуюся точку на карте. Машина двигалась быстро.

***

– Куда вы меня везёте? Эва схватилась за ручку над дверью. Набранная скорость вдавила её в спинку сиденья. Саамон лишь усмехнулся. – Туда, где мы сможем спокойно поговорить, – а затем, до того как страх новой волной успел захватить сознание, сказал, – Я хорошо помню твою мать. Тоже была очень упрямой. – Откуда вы её знали? – Не будем торопиться, ты ведь тоже можешь рассказать мне кое-что. Ты мне – я тебе, идёт? – Вряд ли у неё был выбор. – Например, что ты рассказывала Сету? По всему телу словно прошёл ток. Эва с трудом удержалась, чтобы не разжать пальцы и не отодвинуться ещё дальше. – Не понимаю, о чём вы. – А мне кажется, ты очень понятливая девочка. – Из-под откидного зеркала он вытянул сигарету, зажал её между губами, но не зажёг, пробормотал, – Подай зажигалку, пожалуйста. Она вон там, в бардачке. Эва потянулась к крышке, стараясь не встречаться с Саамоном взглядом. Внутри всё было как обычно: пачка документов, купюры, зажигалка. А возле неё лежали шприцы. Эва почувствовала, как к горлу подступает тошнота. – Нашла? – Эва вздрогнула, быстро схватила зажигалку и захлопнула бардачок. Одной рукой придерживая зажигалку, Саамон прикурил. – А теперь вернёмся к Сету. Или к Ашу, как больше нравится. Что ты для него разнюхивала? Он заставил тебя шпионить для него? Или нет? Может, наоборот, это ты должна была говорить то, что он скажет? Сблизиться с Аменом? Сет просил что-то передавать ему? Поразительно, с какой точностью он всё угадывал. – Нет. Не просил. Саамон сжал губы. Пепел собрался на кончике сигареты. – К слову, я просто ненавижу, когда меня принимают за дурака. Эва успела заметить только, как он вдавил педаль в пол, а потом её отбросило в дверь. Ремень безопасности впился в грудь. – Что вы делаете?! – Она почти закричала, хватаясь за приборную панель. Саамон дёрнул руль, шины завизжали. Они выскочили на встречную полосу, Эву оглушило гудение проносящихся мимо машин. Город вокруг превратился в калейдоскоп размазанных линий. Лобовое стекло отражало хаотичные блики света – фары. Машину занесло, задние колёса скользнули, едва не потеряв сцепление с дорогой. Эва снова ударилось о дверь. – Хватит! – Эвтида, – Саамон перекрикивал творящийся вокруг хаос, – у нас же был уговор. Ты – мне. Я – тебе. Не нужно. Мне врать. – Хорошо! Хорошо! – Саамон крутанул руль, и машина вернулась на прежнюю траекторию. В салоне воцарилась тишина, Эва услышала лишь собственный рваный вздох. – Вы больной! Саамон не отрывал взгляд от дороги. Он даже не выглядел обеспокоенным. – Я очень внимательно тебя слушаю. Эва пыталась унять дрожь в руках, всё ещё цепляясь за ремень, как за спасательный трос. Она затараторила: – Честно, он ничего мне не говорил. Совсем. Никогда. Он даже не назвал мне своё имя. Сказал только про маму, что она продала меня ему. Что у него был друг, Яхмос, и что его убили, и он хочет отомстить. Саамон слушал молча, облокотившись о дверцу, одну руку оставил на руле, другой придерживал сигарету во рту. – Продолжай. – Нет. Саамон скосил на неё взгляд: – Нет? – Вы спросили, я ответила. Теперь моя очередь. У нас уговор. – Ха… – Саамон рассмеялся. Сначала тихо, а потом всё громче и громче. – Да уж. Уговор. Хорошо, спроси. Эва собрала последние остатки смелости: – Откуда вы знаете мою мать? Она уже догадывалась, но хотела услышать это от него. – Откуда можно знать проститутку, Эвтида? – Он хмыкнул. – Свёл долг службы. Хаторут была красива. Но на этом её достоинства заканчивались. Слишком жадная, чтобы быть умной. Слишком трусливая, чтобы бороться. – Она работала на Яхмоса? – М? Он и это тебе рассказал? Да. Можно и так сказать. Ты, конечно, работе помешала. Хотя я говорил ей сделать аборт. Но вот это её упрямство. Думала, что ребёнок способен удержать мужчину, который её не любит. – Она любила его? Тогда вот почему её жизнь пошла наперекосяк? Она хотела семью, мужчину, который будет любить её? Смерть Яхмоса стала для неё ударом? Поэтому она начала употреблять? Поэтому так ненавидела свою дочь? Саамон снова рассмеялся – Любила? Твоя мать любила только себя и деньги. И почему любила именно Яхмоса? Не только Яхмос её трахал. – Глаза Эвы в ужасе расширились. – Я тоже. – Вы…можете быть моим отцом? – Конечно, могу. Казалось, эта информация его нисколько не удивляла, не шокировала, да и в принципе не интересовала. Эва всматривалась в окно, пытаясь понять, куда же он везёт её, но не узнавала местность. – Кто такой Сет? Сейчас была очередь Саамона задавать вопрос, но, на удивление, он не стал протестовать. – А что он рассказывал о себе? – Что он был кем-то важным. Что у него была власть. Но его предали. – Это он хорошо умеет – рассказывать красивые сказки. Сет всегда страдал комплексом бога. – На вопрос он так и не ответил. – И всегда любил нарушать договорённости. – Какие договорённости? Саамон снова не ответил. – Это ты мне скажи, прекрасная Эвтида. Чего Сет хотел от Амена? За всё время их разговора Эва отчётливо поняла – даже если она ошиблась, даже если на самом деле Аш был главным злодеем, если это он хотел убить Амена – Саамону нельзя доверять. – Откуда мне знать, он никогда ничего мне не рассказывал. Если всё же это был Саамон, пусть думает, что Эва глупая, никудышная шпионка. Что у неё ничего не вышло. Так она обезопасит Амена – Саамон решит, что тот ни о чём не догадывается, и потеряет бдительность. Но был уже поздно. – Очень странно. Объяснишь, как тогда он оказался на моей территории? Эва задержала дыхание. Его территория? Тот адрес на бумажке? – Может, сам догадался? – Сам? Наш капитан слишком прямолинеен для таких хитростей. Кто-то должен был подсказать. Или привести. А знаешь, что ещё интереснее? – Саамон снова бросил на неё такой взгляд, что кожа покрылась мурашками. – Он сказал, что его туда привела девушка. Хотя, кто его знает. Может, у него их несколько?

***

Тизиан только начал расслабляться под убаюкивающую мелодию, как его телефон снова зазвонил. – Машина арендована. Езжай и выясни кем. Тизиан сверился с картой. – А Эва? – Я уже еду за ней. Сказав это, Амен отключился. А Тизиану как всегда доставалась вся грязная работа.

***

Саамон остановился в какой-то подворотне. – Итак, Сет просто дал тебе адрес и сказал отдать его Амену? Ни словом не обмолвился зачем? Эва не знала, что ответить. Всё, что она скажет, Саамон будет использовать против неё. Ему не нужны были ответы. Ему нужно было подтверждение собственным догадкам. Что ко всему причастен Аш. – Ответь и скажи, что занята. – Эва не сразу увидела, что на экране её телефона вспыхнуло имя. Амен. Она так мечтала, чтобы он позвонил. Но почему, почему именно сейчас? – На громкую, Эва. – Я… – Быстрее. Эва сдалась. Из динамика раздалось неожиданно спокойное: – Привет. Секунду она молчала, и только когда Саамон шикнул, ответила: – Привет. – Что делаешь? Почему он говорит так, словно ничего не произошло? – Я… – Эва мельком взглянула на следившего за ней Саамона. – Занята. На работе. – Понял. И когда освободишься? – Эм…через…через пару часов? – Хорошо, тогда напиши мне. Эва с усилием нажала на кнопку завершения вызова. Телефон рухнул ей на колени, плечи дрогнули, и Эва наклонила голову к груди. Слёзы полились прежде, чем она смогла их остановить. Грудь сдавило так, что казалось, ещё чуть-чуть – и она перестанет дышать. Она и сама не понимала, почему плачет. Потому что это было похоже на прощание? Саамон наблюдал за ней почти заворожённо. – Любишь его? Эва не могла говорить. Она просто кивнула, утирая слёзы дрожащими пальцами. Саамон протянул руку и погладил её по волосам. – Ну хватит. Успокойся. – Прошу вас. Я сделаю что угодно, всё, что хотите, только не трогайте его. Саамон усмехнулся с каким-то странным удовлетворением. Он продолжал медленно гладить её по голове. – Ответь мне на вопрос. – Эва не отрывала взгляда от его глаз. – Сет. Дал тебе этот адрес? – Да… Саамон кивнул. – Видишь, и ничего сложного. – Он задумчиво постучал по рулю. – Какой же отвратительный он человек. Надо было избавиться от него раньше. Может быть, тогда тебя ещё можно было спасти. Эва сглотнула. Она нащупала ручку двери, но та не поддалась. Рука на её волосах сжалась, и Эва вскрикнула от резкой боли, пронзившей виски. – Ты мне нравишься, Эвтида. Я бы хотел с тобой договориться, правда. – Его голос стал мягче, почти разочарованным. – Но, к сожалению, это невозможно. Он щёлкнул по бардачку, крышка открылась. – Что вы… – Возьми шприц. Мозг отказывался обрабатывать услышанное. Через прозрачные стенки был виден цилиндр, наполненный бледной жидкостью. – Не волнуйся. Будет совсем не больно, – он вытащил пистолет, его блеск на мгновение ослепил её. Саамон направил оружие ей прямо в лицо. – Давай сделаем всё тихо. Пальцы прикоснулись к холодному пластику. Эва достала шприц. – Её ты так же убил? Эва не назвала имени, но Саамон всё понял. На миг Эве даже решила, что застала его врасплох. – Нет, я её задушил. Наркотик ввёл после. Дия, – Саамон протянул, будто перебирая воспоминания. – Была милой. Слишком шумной и чересчур надоедливой, но забавной. Позволяла делать с собой всё, что я хотел. Даже казалось, что ей это нравилось. Эву затрясло. Она не знала, что сильнее: гнев или омерзение. – Увы, она оказалась дурой. Начала угрожать. Устроила сцену, сказала, что расскажет всё своим родителям. Кричала, била посуду… Не оставила мне выбора. К горлу подступает тошнота. Он говорил о Дие с таким безразличием. Эва вспомнила тот вечер, когда сбежала от Реммао и устроила Дие скандал. Как Дия испугалась. Как ушла. Ушла прямо к нему. Теперь Эва знала это с абсолютной точностью. – Вы… вы её убили. Слёзы вновь потекли по щекам. Она не знала, плачет ли из-за Дии или из-за себя. Но сейчас всё её существование свелось к одному – к шприцу, что она сжимала в руке, и к пистолету, направленному ей в голову. Саамон пожал плечами – Так получилось, а теперь, – он указал на шприц, – Латеральная широкая мышца бедра. Сбоку, в верхнюю треть. Не дрожи. Это проще, чем кажется. Эва не могла поверить, что слушает его указания. Она приставила иглу к коже. Саамон взвёл курок. – Быстрее. Нажав сильнее, Эва почувствовала, как игла пронзила кожу. Ощущение было болезненным, но терпимым. Она медленно нажала на поршень. Жидкость входила внутрь, вызывая неприятное жжение. Когда шприц опустел, она с трудом вынула иглу и отбросила его на приборную панель. – Молодец, – Саамон так и не убрал пистолет. – Теперь просто жди. Всё произойдёт быстро. – Про меня тоже… – то ли наркотик уже начинал действовать, то ли язык заплетался от ужаса, – напишите, что я умерла от передозировки? – Ох, Эва. Но ведь это будет правдой. – Саамон цокнул языком. – М-да. Какая незавидная судьба. Сторчаться в подворотне, прямо как мамаша. Жаль. А ведь ты могла быть моей дочерью. Резкий удар. Машина дёрнулась. Что-то громыхнуло, словно небо разверзлось над их головами. – Чёрт возьми, – Саамон убирал пистолет и отстегнул ремень. Эва повернула голову к заднему стеклу. Сзади них врезалась другая машина. Она видела размазанные силуэты. Водительская дверь была приоткрыта, но внутри никого не было. Эва моргнула несколько раз, но всё вокруг словно качалось, линии предметов терялись. – Сиди здесь, – Саамон вышел из машины. Его шаги гулко раздавались по асфальту. Эва осталась одна. Жжение в месте укола распространялось по всему телу, постепенно превращаясь в тягучее тепло. Пульсирующая боль отзывалась слабостью в мышцах. Воздух наполнял грудь, но будто бы застревал, а до лёгких доходил лишь раскалённый песок. Пальцы дрожали, но она не могла ими пошевелить, не могла даже сжать в кулаки. Тяжесть накатила, как бетонная плита, придавившая её к сиденью. Губы онемели, и когда Эва вздохнула, это больше походило на слабый стон. О чём думает человек, когда он умирает? Эва пыталась понять. Мысли, словно обрывки старого фильма, проносилось перед ней, как лоскуты чужих воспоминаний. Какие-то яркие, чёткие, другие – затёртые, едва различимые. Она не думала о маме. Не думала о Ливии и Амене. Ей вспомнился запах краски. Холод керамической чашки в руках. Неровная линия, проведённая карандашом на уголке её блокнота. Капли дождя, стучащие по стеклу комнаты в общежитие. Как оказалось, смерть была тихой. И самым спокойным, что когда-либо было в её жизни. Мышцы стали подёргиваться – сначала едва заметно, потом всё сильнее. Это были судороги. Эва готова была поклясться, что почувствовала, как её сердце остановилось.