Судьбы переплетения

Эва едва видела его лицо, спрятанное в темноте комнаты, но отчётливо слышала голос. Хриплый, пропитанный тихим, обжигающим холодом гневом. Раздирающий воздух так, что сама тишина казалась невыносимой. – Что значит повесился? Экран телефона отбрасывал тусклый свет на его подбородок, обрисовывая стиснутую челюсть. Эва слышала другой голос, доносящийся из динамиков, но слова терялись в гуле, что звенел у неё в ушах. – Кто был на смене? И ты хочешь сказать, что никто ничего не видел? Никто ничего не слышал? Амен встал. Теперь его силуэт возвышался над Эвой, и он казался ещё больше, чем обычно. – Нет, – резко бросил он, шагнув к окну. – Камера наблюдения работала? Или она случайно отключилась? Эва вжалась к подушке, затаив дыхание. Даже в моменты, когда Амена был зол, он всегда сохранял над собой контроль. Но сейчас ни о каком контроле не было и речи. Амен был в бешенстве. – У тебя есть двадцать минут, Тизиан. Я хочу отчёт. Подробный. Опишешь каждую минуту до его смерти, во сколько он спал и во сколько срал, ты понял? И если он не будет у меня на столе, когда я приеду, начинай собирать вещи и выметайся к чёртовой матери. Амен отключил телефон, и тишина в комнате взорвалась его рваным дыханием. Эва лежала не двигаясь. Сердце бешено стучало, отдаваясь эхом где-то в ушах. – Сука, – пробормотал он себе под нос. Амен не повернулся к ней, словно Эва просто перестала существовать. Словно весь его мир сузился до одной лишь ярости, что разрывала его на части. Он двигался быстро, почти лихорадочно. Схватил футболку с кресла, рывком натянул на себя так, что ткань на плечах едва не треснула. Шагнул к шкафу у двери. Открыл ящик. Достал пистолет. Его движения были пугающе точными, выверенными. Эва не могла отвести взгляд, как загипнотизированная. Металл в его руках казался продолжением его самого. Амен поднял руку, держа оружие на уровне груди. Щелчок затвора прозвучал как выстрел в сгустившейся тишине. Надел кобуру, закрепив ремень на поясе, а затем ещё раз дёрнув и, наконец, посмотрел на неё. – Мне нужно вернуться в участок. – Реммао… Амен не дал ей договорить. Подойдя к кровати, он наклонился, коснулся сухими губами её лба. – Не думай об этом, это моя забота. Реммао не мог повеситься. Даже сама мысль звучала неправдоподобно. Реммао был циничным, изворотливым, но бесконечным трусом, цепляющимся за свою жалкую власть. Он бы боролся, до последнего, как загнанное животное. Это была его природа — цепляться за каждый шанс, каждую возможность. Представить, чтобы он так легко расстался с жизнью? Это не укладывалось в голове. Только если его не заставили. – Амен, я… – Я же сказал, Эва. Не думай об этом. Но было поздно. Эва думала. И выводы, к которым она приходила, складывались в ужасную картину. Амен говорил про камеры. А если камеры были отключены? Если всё это было спланировано? Реммао знал, что Эва вернётся к себе. Как иначе объяснить то, что он оказался в общежитие ровно в то же время, что и она? Реммао знал, что она записала их разговор, он требовал запись. Откуда? Кто кроме неё и Амена мог знать? Знал Аш. Но зачем ему было рассказывать Реммао? Бред. Знал Тизиан. Что если предателем был он? Работал на две стороны. Да, с виду он безобиден, и Амен ему доверял, но Эва его совершенно не знала. Почему, собственно, и нет? Но что-то здесь было не так. Так легко? Так просто? Ближайший помощник Амена, и тот до сих пор ни о чём не догадался? Кто знал ещё? Всё было связано, переплетено. Нужно лишь хорошенько подумать, все подсказки даны, все факты были на ладони, их оставалось только увидеть. Аш рассказал ей о Яхмосе. Эва никогда не думала, что, даже если узнает, кто её отец, побежит искать его. Яхмоса искать не пришлось, он лежал в сырой земле. Но кое-что Эва узнала. Яхмос был начальником полиции. Яхмос умер от передозировки. Яхмоса нашли спустя несколько дней в морге словно какого-то бомжа, без документов. Так нашли Дию. И Дия тоже умерла от передозировки. Это уже был не просто узор, это была чёткая линия, ведущая к одному центру. И кто…кто начальник полиции теперь? Дия встречалась со взрослым, властным, жестоким мужчиной, отношение с которым она скрывала, боясь, что это скажется на его репутации. И кого…Эва встретила на её похоронах? Кому Амен позвонил, когда привёз её в участок? – Амен! Эва вскочила с кровати как ошпаренная, задержалась, лишь чтобы накинуть рубашку прямо поверх голого тела, и выскочила в коридор. Амен стоял у входной двери, уже застёгивая куртку. – Эва, не переже… – Я лгала тебе. Я с самого начала лгала тебе. Вся та уверенность, которую она собирала в себе последние несколько минут, начинала таять под тяжестью его взгляда. Руки Амена замерли на молнии. Тишина нависла, будто время остановилось. – Что ты имеешь в виду? О чём лгала? Эва судорожно вдохнула. Она должна была сказать. Всё. Сейчас. Как она могла объяснить? Как могла убедить? Как могла спасти его? – О том, что… – голос дрогнул, – Мне велели…велели сблизиться с тобой. Аш, так он всегда представлялся, но это не его настоящее имя, теперь я это точно знаю. Он спас меня тогда, в детстве, от маминого любовника. Когда я выросла, он снова появился. – Кто он? – Не знаю. Только с его слов. Он занимался всякой мерзостью: наркотики, проституция, под прикрытием прошлого начальника полиции Яхмоса. До его смерти. А я...я задолжала... задолжала Ашу крупную сумму. Чтобы поступить в университет, чтобы… просто жить. Я думала, что смогу, но… – Но не смогла, – перебил её Амен, как если бы ему не терпелось перейти к сути. Так оно и было. – Зачем тебе сближаться со мной? – Чтобы узнать всё, что ты знаешь. Всё, что касается твоего расследования. Аш знал про Реммао, про наркотики – про всё. Он как и ты хотел поймать его, так…так я думала. Эва замолчала, и Амен прищурился. Его взгляд был холодным, отстранённым – и это было хуже всего. Лучше бы он кричал, ругался, лишь бы не тихо ненавидел. – Быстрее, Эва, у меня мало времени. Что на самом деле ты хочешь сказать. Эва сглотнула, чувствуя, как от ужаса сжимается горло. Что делать, если он ей не поверит? Что делать, если она потеряет его? Эва не могла больше бояться, не могла больше увиливать, не могла больше прятаться за оправданиями. – Саамон. Он убил Яхмоса, чтобы занять его место, ты же знаешь, кем он был? Он убил Дию, он избавился от Реммао. Он тот, кого ищет Аш. Я знаю, что это звучит безумно, но, пожалуйста, просто подумай. Он манипулирует всем, даже тобой. Он пытался… он пытался убить тебя, потому что ты шёл по следу. И он обязательно попытается снова. Амен резко шагнул ближе. Он оказался совсем рядом, его грудь вжималась в её, высокая, мощная фигура заполнила всё пространство. Их разница в росте стала физически ощутима. Эва почувствовала себя крошечной, будто над ней нависла гора, готовая вот-вот обрушиться. – Ты понимаешь, что сейчас говоришь? – Я…говорю правду. Амен пристально смотрел на неё, выискивал в её лице, в её словах хоть малейший признак лжи. Под этим взглядом её душа была обнажена, ровно как и её тело под незапахнутой рубашкой. Сердце колотилось так, что казалось, она сейчас упадёт в обморок. – Как мне тебе верить, если ты постоянно врёшь? – Я хотела сказать, но… – Но не сказала, – отрезал он. – Ненавидь меня, презирай, хоть убей, только не ходи туда. Он же убьёт и тебя тоже. Я знаю, он точно сделает это. Амен шагнул назад, раздражённо пригладил волосы. Эва поняла. Его терпение заканчивалось, он не желал слушать. – Закончила? Всё, что ты сказала – обсудим потом. Жди меня тут. Он был так уверен в собственных силах или не поверил ни слову, что она сказала? Страх заключил её в свои объятия, как в ледяной кокон. Одно Эва знала точно – она должна достучаться до него. Любыми способами. Амен потянулся к двери, и Эва сорвалась с места, перехватив его руку. – Подожди! – Она вынула из грудного кармана рубашки сложенный листок. – Вот. Аш дал мне это. Для тебя. Амен не сразу взял записку. Его взгляд метнулся с её лица на бумагу и обратно. Наконец, развернул. – Что это за адрес? – Без понятия, но…Аш просил передать, что… – Эва хорошо запомнила фразу, хоть и не понимала, что она значит, – тебя ждут на ужин в восемь. Амен посмотрел на неё так, словно увидел перед собой призрака. Его лицо, ещё мгновение назад напряжённое, но уверенное, стало пустым, высеченным из камня. Затем оно побледнело, ещё сильнее обычного. И на мгновение, всего лишь на мгновение, в его глазах мелькнуло что-то… страх? Нет, это было что-то глубже, болезненнее. – Ты знала? – прошептал он. – Что? – Эва отшатнулась. – Нет, я… – Ужин в восемь, – повторил он, пробуя эту фразу на вкус. Но она прозвучала так, будто её вырвали из горла. Амен смял записку, – это последнее, что я услышал от отца. В тот вечер, когда его убили. Эва замерла. – Амен…я…я не знала. – Конечно, ты не знала, – в каждом его движение, в каждой интонации звенела ярость. – Ты ничего не знала. Потому что ты никогда не хотела знать. Позволяешь манипулировать тобой, как игрушкой. Велели втереться ко мне в доверие? Ты даже не задала вопроса, зачем. Просто пошла и сделала, потому что так проще. Его слова были жестоки. Его слова ранили. Но Эва не могла с ними спорить, потому что они были правдой. Что-то холодное как лёд пронзило грудь. – Я никогда не считал, что это было обычное ограбление. Моих родителей убили. Кто-то спланировал всё заранее. И ты, – Его взгляд смягчился, но это не принесло облегчения. Наоборот, это было хуже. Гораздо хуже. Словно он понял всё про неё. Слово он вынес приговор, – вероятно, всё это время работала на этого человека. Амен решил, что Аш как-то причастен к смерти его родителей? Эва могла бы попытаться его оправдать, но какой в этом был смысл? В конце концов, откуда Аш узнал эту фразу? Почему просил передать именно её? Амен ей не поверит. Он больше никогда ей не поверит. – Всё, что я чувствую, это правда, тут я никогда не врала. Я люблю тебя. – Она сделала шаг к нему, пытаясь взять за руку, но Амен отстранился. – Амен, пожалуйста… На мгновение Амен закрыл глаза, его челюсть напряглась, как будто он пытался сдержать бурю внутри себя. – Нет. У меня нет на это времени, у меня полно работы. С этими словами он вышел, оставив Эву одну в тишине, которая обрушилась на неё, как волна ледяной воды. Руки безвольно повисли вдоль тела. Удивительно, но слёзы не текли. Всё внутри застыло: мысли, эмоции, даже дыхание. Не моргая, она смотрела на дверь. Чего она ждала? Что Амен вернётся? Застынет на пороге, встретит её взгляд? Что он снова возьмёт её за руку, снова прижмёт к себе, снова скажет хоть что-то, за что она смогла бы зацепиться? Чёртова дверь оставалась закрытой. Шумный вдох, судорожный выдох. И вдруг оно вырвалось наружу. Слёзы, наконец, прорвались. Тихие всхлипы сначала дрожали в горле, а затем прорезались криком. Страх был всепоглощающим, липким как смола, обволакивающим каждую её мысль, каждый нерв. Он был настолько живым, что от него невозможно было сбежать. Ей казалось, что её сердце сжимается всё сильнее и сильнее, стоило только Амену отпустить её руку. Она цеплялась за него, как за последнюю нить реальности, как за единственную связь с жизнью, которая держала её на плаву. И вот, эта нить медленно рвалась. Амен уходил. Как Исман. Как её мать. Как все, кто когда-либо был рядом и исчезал. Раз за разом, безвозвратно. Эва задыхалась от собственных мыслей. Они наслаивались одна на другую, давили, как тяжёлый свод, готовый обрушиться на неё в любую минуту. Амен уходил, и она не могла с этим ничего сделать. Руки тряслись, ноги онемели, грудь сдавило так, что воздух перестал доходить до лёгких. Она знала этот страх, знала его слишком хорошо. И ненавидела его. Но ещё сильнее она ненавидела то, что ничего не могла изменить. Голова закружилась, невыносимая тяжесть сдавила виски. Эва закрыла глаза, но вместо облегчения её охватило странное чувство: будто мир вокруг сдвинулся, расплылся, потерял очертания. Вдруг голова мотнулась назад, резко, как если бы кто-то дёрнул её за волосы. Мгновение – и наступила пугающая, острая ясность.

***

Перед Аменом лежали распечатанные копии из архива: отчёты об аутопсии Дии, фотографии её трупа, личное дело из университета. Бумаги смотрели на него, как молчаливые свидетели нераскрытой правды. А женщина, сидевшая напротив, смотрела, как приметивший мышь ястреб. – Я так рада, что вы позвонили, капитан! Я так долго ждала, чтобы в полиции кто-то заинтересовался её смертью. Амен нахмурился. У отца Дии, судя по всем сведениям, была карьера в политике. Деньги. Связи. Влияние. Почему они пустили дело на самотёк? – По телефону вы настаивали, чтобы я не звонил вашему мужу. Почему? Не хочет говорить о дочери? Женщина наклонилась вперёд, собираясь доверить Амену тайну. – Потому что он не верит, что её убили. Считает, что она спускала все деньги на наркотики, как последняя дура. – Дия тратила много денег? – Да. Постоянно. А в последнее время стала тратить ещё больше. Мы заказали выписки, – Заказали, конечно. Насколько Амен знал, ни один банк не имеет права показать выписки по счетам умершего человека, даже его родственникам. Значит, всё же отец Дии связями пользовался. – она постоянно бронировала номера в сомнительных мотелях на краю города. Муж думает, что там она и… Женщина поднесла платок к носу и шумно высморкалась. – Употребляла? – продолжил Амен за неё. В отчётах было сказано, что погибшая предположительно участвовала в сексуальных вечеринках: в теле была найдена сперма. Участники накидывались веществами и хорошенько куролесили, кто-то любил пожёстче и практиковал БДСМ – так объяснялись её метки на шее. Всех деталей озвучивать убитой горем женщине Амен не стал. – Вы в это не верите? – Дия никогда не принимала наркотики. Понимаю, это звучит как избитая фраза, но это правда. Я знаю свою дочь. – Она с кем-то встречалась? – спросил Амен, не отрывая взгляда от её лица. Женщина замерла, будто ожидая этого вопроса, но в то же время ненавидя его. – Я… ну… наверное? Вот так перед глазами Амена рушились иллюзии родителя, свято уверенного, что он знает своего ребёнка. – Вы подозреваете кого-нибудь? – Я пыталась искать улики сама. Её ноутбук, телефон… Всё было запаролено, а потом муж настоял, чтобы мы передали их полиции. Когда Саамон взял дело под контроль, я уже ничего не могла сделать. Амен мысленно выругался. – Ваш муж близко общается с полковником? Женщина кивнула. – Он друг нашей семьи. После смерти Дии он приходил к нам почти каждый день. Старался поддерживать моего мужа, говорил с ним. Он тоже считает, что это всё несчастный случай. Саамон выстраивал всё так, чтобы подавить любые подозрения? Амен не знал, что хуже – что Саамон убедил отца Дии в своей лжи, или что человек с таким влиянием позволил кому-то обвести себя за нос. – Хорошо. Тогда начнём с её окружения. Вы помните имена её друзей? Кого она упоминала чаще всего? Возможно, тех, с кем она встречалась в последние недели перед смертью? Женщина закусила губу, напрягая память. – Вроде была одна девушка, Ливия… Нет, Лидия, кажется. Амен оторвался от блокнота. – Ливий? – Да! Точно. Ещё был молодой человек… Исман? Да, Исман. Они вроде бы иногда виделись. Амен сухо сообщил: – Исман погиб. – Погиб? – Женщина заметно побледнела. – Как? – Обстоятельства до конца не выяснены, – уклонился от ответа Амен, – но это может быть связано с делом Дией. Женщина ошеломлённо уставилась на него, но прежде чем успела сказать что-то ещё, дверь кабинета приоткрылась, и в проёме показался Тизиан. – Извините, я могу подождать. Амен поднял руку, показывая, что разговор подходит к концу, и снова повернулся к матери Дии. – Это всё, что я могу сообщить вам сейчас. Но я свяжусь с вами, как только появится что-то новое. – Спасибо, капитан. Я готова рассказать всё, что знаю. Даже если это немного… даже если это не поможет, – она говорила искренне, но глаза её выдавали: она давно утратила веру. Но это не имело значения, пока она была готова говорить. Стоило женщине покинуть кабинет, её место занял Тизиан. Он задержал взгляд на документах. – Вы… занимаетесь делом той девчонки? Амен скрестил руки на груди, вновь осмотрел фотографии и отчёты. – Да. – Почему вдруг? – Тизиан, должно быть, совсем забылся, перекинул ногу на ногу, развалился на стуле. – Ещё повешенное на простынях тело Реммао не остыло, а вы уже про него забыли? Вышло забавно, даже не хотелось его отчитывать. Амен усмехнулся, надеясь, что это в самом деле вышло как усмешка, а не как нервный тик. – Они связаны. Тизиан неожиданно встрепенулся, а затем потух, встретив тяжёлый взгляд Амена. – Но вы, как обычно, не расскажите. – Мне нужно кое-куда съездить, – Амен проигнорировал его реплику. – Прикрой меня. – Амен… – Тизиан тяжело вздохнул. – Каждый раз, когда вы так «куда-то едете», всё заканчивается перестрелкой, покушением или вам разбивают голову. Мне ваша девушка свернёт шею. После этих слов Амен отреагировал жёстче. – Ты прикроешь меня или нет? – Конечно, прикрою, – пробормотал Тизиан. – Но вы… вы сами себя берегите, ладно? Я тут не железный, за вас беспокоюсь. Он поднялся, направился к двери, но Амен окликнул его. – Тизиан. Тот обернулся через плечо. – А? – Что ты знаешь о моих родителях? Неожиданный вопрос повис в воздухе. Тизиан замялся. – Их убили. Ограбление. – Я знаю официальную версию, – отрезал Амен. – Я хочу услышать твою. – У меня нет другой версии, – неуверенно произнёс Тизиан. Очевидно, он не понимал, что капитан хочет от него. – Грабителей так и не нашли. Тогда уже была база ДНК, их пробили, данные совпали. Они были судимы ранее, рецидивисты. – Установили личности, но так и не поймали? Амен покачал головой. – Их будто и не существовало никогда, – Наваждение прошло, и он сказал: – Спасибо. Можешь идти. Тизиан закрыл за собой дверь, и Амен снова остался наедине со своими мыслями. Его родители погибли почти сразу после Яхмоса. Его отца собирались повысить, но после его смерти начальником полиции стал его давний помощник. Саамон Хемсет.

***

Амен шагал по узкой, слабоосвещённой улице, сверяясь с адресом на бумажке. Дом выглядел абсолютно ничем не примечательным, потерявшимся среди таких же серых и скучных зданий, стоящих плотной линией вдоль дороги. Обычный дом, каких тысячи в городе. Вдоль фасада тянулись уродские граффити. Амен обошёл его и на заднем дворе приметил широкую дверь одного из подъездов, обитую металлическими листами. Идеально вычищенные оконные стёкла, крашеные ступени у входа и лёгкий запах растворителя, который едва уловимо доносился даже через дверь. Внутри Амен сразу нарвался на бугая, сидевшего возле лестницы. Тот лениво поднял взгляд. – Чего надо? – Пройти. – И с чего бы это я тебя пустил? – Мне сказали, что здесь помогут. – Амен контролировал интонацию, держал голос ровным, спокойным. Слишком резкие движения или напряжение могли сразу выдать в нём чужака. – Кто сказал? Амен склонил голову набок, лишь секунду размышляя над ответом. – Девушка. Охранник хмыкнул, сверкнув кривой улыбкой. – А, понятно…Шлюшка? Они нас часто рекламируют. У нас типа это, как называется, бартер, – Бугай заржал. Что-то холодное и колючее вспыхнуло внутри Амена. Злость, которой он не дал выйти наружу. Хоть слова и не относились напрямую к Эве, эта грязная усмешка, этот тон – всё было отвратительным. Амен сжал кулаки в карманах. Хотелось заехать этому мужлану прямо в рожу. Мужчина был крупным, с плечами, которые, казалось, заполняли весь дверной проём. Его взгляд – цепкий, насмешливый – скользнул по Амену, он и сам оценивал, стоит ли перед ним реальная угроза или очередной желторотый, попавший не в то место. – Прежде чем пройдёшь, надо осмотреть. У нас свои правила. Амен этого ожидал. Потому не стал дожидаться, пока охранник сунет руки в его карманы. Быстрым, но спокойным движением расстегнул куртку и достал пистолет, держа его за так, чтобы свет от лампы осветил ствол. – Я ношу с собой оружие. На всякий случай. – Хм, – мужчина выхватил пистолет из его рук и стал крутить. Искал регистрационный номер, осознание пришло мгновенно. Амен с трудом сдержал от улыбки. После того как он потерял служебное оружие во время покушения, он везде стал носить личный пистолет, который нигде не числился. Никакого номера, никаких следов. – Это пока останется со мной. Амен поднялся по лестнице. На втором этаже раскинулся длинный коридор с одной-единственной дверью. На первый взгляд – обычная квартира. Голые стены с обшарпанными обоями, старый линолеум, который местами стёрся. Но стоило лишь пройти чуть дальше, как ощущение менялось. В углу комнаты стояла груда старой мебели, накрытой пыльным брезентом, а вдоль одной из стен тянулись полки с разбросанными папками, пыльными книгами и какими-то непонятными свёртками. На столе – ворох бумаг, многие из которых были небрежно порваны пополам. Комната была странной: казалась одновременно захламлённой и тщательно организованной. Всё здесь говорило о потоке работы, который никогда не останавливается. Едкий запах краски и растворителя становился сильнее. Аппарат где-то рядом. За длинным, тяжёлым деревянным столом сидел мужчина. Старик. Его глаза – светлые, водянистые, с прищуром, впились в Амена, ещё до того, как он открыл рот. – Нужны документы, – коротко сказал Амен, не теряя времени на лишние формальности. – Сколько? – Сумма зависит от того, что тебе надо. – Голос был хриплым, пропитанным годами курения. Дед медленно поднялся, что-то пробормотал себе под нос, взял с полки старенький цифровой фотоаппарат и направил его на Амена. – Сядь, – сказал он, указывая на стул. Амен сел. Вспышка ослепила его лицо, и он прищурился. Старик, глядя на экран камеры, нахмурился, что-то поправил и сделал ещё пару снимков. – Сколько? – спросил Амен, когда он, наконец, опустил фотоаппарат. – Вот, – Старик нацарапал сумму на бумажке. Может, и договор заключают? – Половину вперёд. Амен достал кошелёк, посмотрел на наличные. – У меня сейчас столько нет. Остальное могу снять в банке. Губы старика скривились в недовольной гримасе. – Ты что, за милостыней сюда пришёл? Думаешь, я с тобой просто так буду тут цацкаться? Амен молча вытянул из кошелька все деньги, которые у него были, и положил их на стол. – Сейчас схожу в банк. Сниму остальное. Ты пока работай. Дед что-то пробурчал, но деньги взял. В банке, стоя у терминала, Амен думал только об одном: какое же дерьмо. Когда он вернулся, на столе уже появились формочки для ламинирования, тонкие листы пластика. – Всё в порядке? – спросил Амен, садясь обратно на стул. Старик хмыкнул, даже не глядя на него. – Если не заплатишь остаток, в порядке ничего не будет. Амен кинул снятые деньги ему под нос. – Документы не палятся? – Мы не делаем фальшивки. Всё будет в базе. Никакой левоты. Амен прищурился. – То есть…они будут настоящие? – Ты дурак или любишь, когда повторяют несколько раз? Откуда у них был доступ? – Значит, полиция работает с вами? На этот раз дед рассмеялся. – Нет, парень. Это полиция работает на нас. Какое же дерьмо.

***

В комнате Эвы никогда не было идеальной чистоты, но сейчас в ней царил первозданный хаос. Постель перевёрнута, на стуле свалены вещи. На тумбочке рядом с кроватью валялась расчёска с застрявшими между щетинками волосами, и бутылка воды, которую Эва так и не открыла. Стол у окна был завален тетрадями, некоторые из них упали на пол и затерялись среди клубов пыли. В углу стояла пустая кружка с засохшими остатками чая. Пакетик намертво прилип к керамической поверхности, Эва с трудом оторвала его, на пальцах остался липкий налёт. Когда-то белая кружка теперь была испещрена коричневыми пятнами. На полу валялся рюкзак. Эва не сразу заметила, что одна из лямок была оборвана. Кусок ткани выглядел так, будто его разрезали ножом. От одного взгляда на него желудок сжался, и Эва отодвинула его ногой подальше под стол. Мусорный пакет тяжелел. Эва убиралась медленно, больше по инерции. Собрала разбросанный по полу карандаши, сложила их в пенал. Попыталась стереть с подоконника пятно – то ли от разлитого кофе, то ли от чего-то ещё, – но оно не поддавалось. Когда раздался стук в дверь, Эва отреагировала не сразу. Только после того, как она услышала своё имя, Эва поднялась. Она приоткрыла дверь, и в коридоре показался Ливий. Его взгляд скользнул по её лицу, спустился к плечам. – Эва, – он снова позвал её, – можно войти? Она кивнула и отступила, пропуская его внутрь. Ливий огляделся. – Ты… пыталась убираться? – спросил он, указывая на ведро с тряпкой. Эва кивнула, слабо улыбнувшись. – Решила навести в порядок. – Давай я помогу. Ты выглядишь… – он осёкся, недоговорил, – Тебе нужно отдохнуть. – Ливий, не начинай. Ливий подошёл к столу и поставил на него пакет. Эва даже не заметила, что он держал что-то в руках. – Ладно, не начинаю, – Он уселся на диван и жестом позвал её сесть рядом. – Просто расскажи, что случилось. Эва рассказала всё. Про Реммао, про Аша, Саамона и Амена. Прерывисто, сбивчиво, но рассказала. Когда она закончила, Ливий откинулся назад на подушки и тяжело выдохнул. – Это… всё очень… – он не сразу нашёл слова, провёл рукой по лицу, словно мог стереть из памяти этот кошмар. – Это ужасно, Эва. Всё это. Значит, ты думаешь, что этот Саамон убил Реммао, чтобы тот ничего не разболтал? Эва кивнула, избегая его взгляда. – А до этого избавился от Яхмоса, чтобы занять его пост? – Снова кивок. – Непонятно только, чего добивается Аш. – Мстит за друга? Ливий хмыкнул. – Из того что ты рассказала, образ принципиального самаритянина у меня точно не складывается. И почему следить нужно было за Аменом? Что, он единственный честный коп во всём городе? А этот адрес? Ты смотрела, что там? – Просто жилой дом, я проверила на картах. Думаешь, стоит туда поехать? Ливий вскинул голову. – Боже, Эва, нет! Ни в коем случае! – Его голос прозвучал резко, почти испуганно. – Ты вообще слышишь себя? Тебе вообще нельзя во всё это лезть! Эва отвернулась, её плечи чуть вздрогнули. – А что мне делать, Ливий? Ждать, пока Саамон доберётся до Амена? – Ты думаешь, что Амен не знает, что делает? Он не ребёнок, разберётся. – Он мне не поверил…Я пыталась, я всё рассказала, но он просто… Просто ушёл. Ливий вздохнул и облокотился на край дивана, положил руку ей на колено, осторожно, как будто боялся, что ещё одно неосторожное слово сломает её окончательно. – Да, он зол, Эва. Да, вы поссорились, но… не окончательно, понимаешь? Разве он сказал, что не хочет тебя больше видеть? Он даже не выгнал тебя, ты сама уехала. Он не отвернулся от тебя, когда узнал, что ты была связана с наркотиками, и не рассказывала про это. Не отвернулся, когда ты буквально сбрасывала его доверие в канализацию. Эва покачала головой, сжав руки в кулаки. Она хотела поверить. Всем сердцем хотела, но что-то мешало. Здравый смысл? Интуиция? Это казалось просто невозможным. Так не бывает. Всё это была иллюзия, Эва знала с самого начала. Потому что в её жизни не может быть ничего хорошего. Как часто судьба должна напоминать об этом, чтобы Эва перестала забывать? Глаза горели. Слишком знакомое чувство, слишком привычная боль, слишком тяжёлая правда. Вновь и вновь она собирала себя из осколков, но в конце всё всегда рушилось. – Ты не представляешь… – Она не смотрела на Ливия, уставилась в одну точку на полу. – Каково это… снова…и снова…Все. Всегда. Мама...Она не хотела меня. Никогда. Она смотрела на меня как на ошибку, которая разрушила ей жизнь. Я пыталась быть хорошей. Я думала, что если буду вести себя хорошо, она передумает. Захочет меня. Но ничего не менялось. Она могла бы просто отдать меня…в детдом, к социальным службам, но нет. Она продала меня. За дозу, Ливий. За грёбанную дозу! Эва закрыла лицо руками, чувствуя, как тело сотрясают рваные всхлипы. Ливий придвинулся ближе, обнял её, прижимая к себе. Он держал крепко, даже слишком. Эва уткнулась ему в грудь, схватились за его рубашку. Слёзы смачивали ткань, но Ливий ничего не сказал. Он просто держал её, мягко гладя по волосам. – И для Амена я тоже ошибка… – хрипло проговорила она. Ладонь Ливия застыла на её затылке. – Это не так. Ты не ошибка. Ни для кого. Эва подняла голову, встретилась с его взглядом. И прежде чем она успела обдумать это, прежде чем успела осознать, что делает, её руки потянулись к его лицу. Поцелуй был коротким, ни один из них не разжал губы. На миг Эва ощутила, как что-то внутри словно остановилось, замерло, как если бы вся боль исчезла. Но это длилось лишь мгновение. Она резко отстранилась, распахнула глаза от ужаса. Сердце колотилось где-то в горле. – Прости! – Эва вскочила с дивана, – Ливий, я… я не должна была… Ливий остался сидеть на месте. Его лицо было странной смесью растерянности и чего-то, что могло быть… надеждой? Он не выглядел разозлённым или обиженным, но этот взгляд – тёплый, полный заботы – бил больнее любых упрёков. – Эва, – осторожно начал он, – это ничего не значит, всё в порядке. – Нет, – Она мотнула головой. – Нет, не в порядке. Я... Перед глазами всплыло лицо Дии. Эва видела её так ясно, будто та стояла перед ней. Дия, улыбающаяся, смотрящая на Саамона. Дия, смеющаяся, целовавшая Исмана. Эва злилась. На Исмана, за то, что он не замечал фальши. На Дию, за то, что та притворялась. И вот теперь она поняла. Вспомнила ту пустоту в её глазах, ту безнадёжность, которая жила в Дие, как вирус, пожирающий её изнутри. Поняла, почему Дия цеплялась за Исмана, зная, что он никогда не станет тем, кого она действительно хотела. Дия пыталась спрятать боль. Спрятать от себя самой. Искала утешения, искала способ хоть на миг заглушить мучительный вой. И разве её руки, протянувшиеся к Ливию, не желали того же? Разве Эва была лучше?