Le poids du monde

Джордан уставился в пол. Он облажался, облажался очень сильно. Почти год он успешно скрывался, но всё рухнуло в один миг — из-за слабости, из-за желания увидеть его. Он знал, что не должен был идти в тот дом, что следовало дождаться утра, как просили, но не смог удержаться. — Ты слушаешь меня, когда я с тобой говорю? — холодный голос отца пронзил его, будто ледяной нож. Джордан сжал кулаки, стараясь сдержаться. — Да, слушаю, — ответил он, хотя внутри всё протестовало. Он не хотел находиться здесь, не хотел видеть человека, которого давно перестал считать своим отцом. — Ты мне противен, Джордан. Слова ударили прямо в сердце, несмотря на ненависть, которая за годы лишь росла. Когда-то он мечтал, что отец будет гордиться им. Но жизнь распорядилась иначе, и его любовь стала тем, что разрушило эту мечту.  — Я не думал, что вырастил тебя таким, — произнёс отец, сжав губы. Джордан горько усмехнулся, чувствуя, как внутри всё кипит. Ему было девятнадцать, когда он впервые по-настоящему осознал значение этих слов.  — Вырастил? Ты шутишь? Ты никогда не был рядом. Это мама растила меня, а не ты! Он видел, как отец подошёл ближе, но уже не мог остановиться. Годы подавленной злости рвались наружу. — Ты всегда был либо в офисе, либо спал с секретаршей, и теперь тебе противно, что я влюбился? Какая разница, что он парень? Рука отца обрушилась на его лицо с такой силой, что Джордан отшатнулся, застыв в шоке. Он только что ударил его. Джордан не мог в это поверить. — Я не знаю, что твоя мать внушала тебе все эти годы, но ты меня разочаровал. То, что он парень, меняет всё, — продолжил отец, его голос был холоден, как лёд. Джордан наконец посмотрел на него, и его глаза наполнились слезами. — Сколько раз мне тебе говорить? Мужчина не может любить другого мужчину. Что я скажу людям? Я не позволю тебе разрушить мою репутацию своими грязными удовольствиями. Грязный.  Он был грязным.  Разве отец мог испытывать отвращение к своему собственному сыну только из-за того, что он любил? — Как ты можешь говорить такие вещи своему сыну... — дрожащим голосом произнёс Джордан. Несмотря на всё, этот человек оставался его отцом, а его слова — разрушительными. — Мой сын никогда бы так не поступил. У меня нет сына-гея. Пока ты снова не станешь нормальным, не смей считать себя моим сыном. Мир закружился вокруг него. Видение стало размытым, руки дрожали. Отец схватил его за руку и потащил в комнату, затолкал внутрь и запер дверь. — Я делаю это для твоего блага, Джордан, — сказал он, и дверь захлопнулась. Джордан не мог поверить в происходящее. Что только что произошло? Его сердце замерло, когда он почувствовал на своей руке чужое прикосновение. Он повернулся и увидел женщину, которая подошла к нему ближе, не произнеся ни слова. — Кто вы? — начал он, но не успел закончить, как её губы коснулись его. Он застыл, не веря своим глазам, а её руки уже скользнули под его одежду, поглаживая кожу. Его чуть не стошнило. Только когда её пальцы дотронулись до его ремня, Джордан пришёл в себя, резко оттолкнув её и отступив к двери. Но она не отступала. — Сопротивляться бесполезно. Так будет легче, — прошептала она, вновь приближаясь и целуя его. Её рука скользнула к его паху, и Джордан почувствовал, как слёзы подступили к глазам. Он не хотел этого. Это его отец организовал этот кошмар? Может, он был прав. Может, та любовь, которую он чувствовал, была ошибкой.  Может, мужчина действительно не должен любить мужчину.

***

Джордан открыл глаза и тихо застонал, постепенно приходя в себя от дрёмы. Он сидел в кресле своей гримёрки, пытаясь собраться с мыслями. Впереди были важные дебаты, но сейчас у него оставалось несколько минут покоя. Сердце его билось слишком быстро, напоминая о кошмаре, что терзал его во сне. Это были воспоминания, к которым он не хотел возвращаться. Он поднялся с кресла, чувствуя удушающую жару, казалось, исходящую отовсюду. Рубашка и галстук стягивали его, как петля на шее, не давая дышать. Ему нужно было выйти. Открыв дверь, Джордан стремительно пошёл по коридору, лихорадочно шаря по карманам в поисках пачки сигарет.  — Вот дерьмо… Она оказалась пуста, когда ему так нужна была сигарета. Внутри его нарастало напряжение, отголоски тревожных воспоминаний всё сильнее давили на него. "Габриэль Атталь". Его взгляд остановился на золотой табличке на двери в конце коридора.  Может, он уже там? Джордан не был уверен, но решил проверить. Он подошёл к гримерке и даже не удосужившись постучать, вошёл внутрь, сразу же закрывая за собой дверь. В комнате не оказалось того, кого он искал. Разочарование пронзило его, дыхание участилось, пальцы нервно теребили галстук, пытаясь его ослабить. — Джордан? Он замер от  знакомого голоса. Джордан повернулся и увидел Габриэля, который выходил из соседней комнаты гримерки. Премьер-министр нахмурился, явно не понимая, что происходит. Не в силах сдерживаться, Джордан быстро подошёл к нему и обнял, крепко прижав к себе. Его руки обвили тонкую талию Габриэля, голова уткнулась в изгиб шеи, а знакомый аромат моментально принес облегчение. Как удивительно действует на него этот человек... — Джордан, всё в порядке? Голос Габриэля был мягким, как всегда. Одного этого голоса было достаточно, чтобы рассеять страхи Джордана. Он лишь крепче обнял его, чувствуя, как руки Габриэля ложатся ему на шею. Они молчали, но слов не требовалось. Премьер-министр, казалось, понимал, что сейчас Джордану нужен лишь простой физический контакт. Закрыв глаза, он медленно успокаивался, всё крепче держась за человека, который стал для него чем-то большим, чем просто любовник. То, как простое присутствие Габриэля мгновенно заглушало тревогу, как его прикосновения стирали тени прошлого, заставляло Джордана осознать, что ради этого человека он готов на всё. Ты был неправ, отец. Джордан знал это сейчас. Годы ушли на то, чтобы избавиться от оков страха, навязанных отцом, чтобы понять, что любовь не знает границ и условностей. Она важнее любых предрассудков. Важнее всего на свете. И ради Габриэля он готов бороться. Слегка выпрямившись, Джордан провёл рукой по щеке Габриэля, который в ответ посмотрел на него с лёгким недоумением. — Я хочу поцеловать тебя. Щёки Габриэля слегка порозовели. Джордан умел находить такие слова, которые заставляли его сердце трепетать даже в самые неожиданные моменты. — Джордан... не здесь, это опасно, — прошептал он, но его голос дрожал. Джордан вздохнул, прижавшись лбом к лбу Габриэля. — Тогда оттолкни меня. Габриэль нервно прикусил губу, чувствуя, как слова Джордана проникают прямо в его душу. Оттолкнуть его? Он просто не мог этого сделать. И не хотел. Джордан понял это, его губы тронула лёгкая ухмылка. — Ты не хочешь меня оттолкнуть? — Ты такой ребёнок, Джордан, просто невыносимый... Однако произнеся это Габриэль улыбнулся, когда он услышал тихий смех Джордана, явно довольного его ответом. — Это не то, что стоит говорить своему оппоненту, господин Атталь. Как легко и естественно имя слетело с его губ, словно шёпот на ветру, что заставило премьер-министра невольно вздрогнуть. Подняв бровь, он приблизил лицо к Джордану и, слегка ухмыльнувшись, ответил: — И та поза, в которой вы сейчас находитесь не подходит для оппонента, господин Барделла. Глаза Джордана расширились от желания, что пылало в его груди, не отпуская ни на миг. Он больше не произнёс ни слова, просто прикоснулся губами к губам Габриэля, радостно улыбаясь. И Габриэль не хотел отталкивать его. Их губы слились в поцелуе, а руки премьер-министра крепче сжали затылок Джордана, удерживая его близко. Джордан удовлетворённо вздохнул, наслаждаясь каждым прикосновением. Он осторожно направил Габриэля назад, прижав его к двери, и провёл ладонью по его щеке. Габриэль почувствовал, как слабость подступила к нему, и тот факт, что Джордан вёл их обоих, придавал ему ощущение защищённости, словно он мог доверить себя этому мужчине без малейшего колебания. Его рука скользнула вниз по шее Джордана, лаская его грудь через рубашку. Джордан вздрогнул от этих прикосновений, каждое из них было словно искра, способная зажечь пламя. Желание, сдерживаемое почти три года, готово было прорваться наружу. Они неохотно оторвались друг от друга, чтобы перевести дух, и Джордан нежно обхватил лицо Габриэля, поглаживая его щеку большим пальцем. Их взгляды встретились. Сумасшествие. Взгляд Габриэля мог свалить его с ног, если бы он не пытался удержаться в реальности. Его глаза блестели, зрачки расширились, а щеки покраснели, что придавало ему одновременно очаровательный и смущённый вид. — Ты прекрасен, — прошептал Джордан. Увидев, как Габриэль всё больше краснеет и отводит взгляд, он едва сдержал улыбку. Очаровательный.  Джордан наклонился, касаясь губами его шеи, оставляя там нежные поцелуи, которые вызывали дрожь по всему телу премьер-министра. Габриэль стиснул его рубашку, дыхание стало прерывистым. В тишине комнаты слышалось только их учащённое дыхание. Джордан скользнул рукой под рубашку Габриэля, кончики пальцев коснулись его горячей кожи. Мужчина вздрогнул под этим прикосновением. Рука Джордана, крепко сжав талию, ощутила тепло его тела, и он едва не вздохнул от удовлетворения, чувствуя, как соприкасаются их тела. Габриэль больше не мог думать. Рука Джордана на его талии буквально лишала его воздуха, а поцелуи, которые скользили вниз, к ключицам, отнимали последние силы. Рубашка была едва застёгнута, открывая доступ к его коже, и Джордан воспользовался этим, оставляя горячие следы от губ. Габриэль запустил пальцы в волосы мужчины, мягко сжав их, и услышал, как Джордан сдержанно застонал, едва не теряя контроль. — Ты не представляешь, какую власть имеешь надо мной, Габриэль. Слова, прошептанные прямо на коже, заставили Габриэля вздрогнуть. Он посмотрел вниз, встретив взгляд, полный желания и страсти, и почувствовал, что теряет способность мыслить. Все, что ему удалось произнести, это слабое: — Ерунда... Но Джордан не собирался уступать. Он резко притянул Габриэля ближе, их тела столкнулись, вызвав у министра короткий вздох удивления. — Я серьёзен, — прошептал Джордан, его голос был низким и хриплым. — Ты сводишь меня с ума. Ты преследуешь мои мысли днём и ночью. Я хочу провести остаток жизни, целуя и касаясь тебя. Ты не представляешь, как тяжело мне сдерживаться на публике, когда единственное, что я хочу, — это загнать тебя в угол и заставить кричать моё имя, чтобы все знали, кому повезло быть с тобой. Габриэль покраснел до самых корней волос. Сердце билось так быстро, что казалось, вот-вот вырвется наружу. Он отвёл взгляд, пытаясь справиться с волнением. — Не говори так... Джордан мягко взял его за подбородок, заставив вернуться к нему взглядом. — Почему? Тебя это смущает? Ответ был очевиден — румянец Габриэля был красноречивее любых слов. Джордан улыбнулся и украдкой поцеловал его в губы, оставив едва ощутимый след тепла. — Надеюсь, ты готов к нашим дебатам, — поддразнил Джордан. Габриэль поднял бровь. Желание, которое охватило его тело, никак не могло пересилить его волю к победе. Он улыбнулся, его глаза сверкнули вызовом. — Я более чем готов. Надеюсь, ты готов проиграть. Джордан рассмеялся искренне и тепло, наслаждаясь атмосферой, которая возникла между ними. — Не будь так уверен. Я могу прийти за наградой, если выиграю. Ответить Габриэль не успел — звонок на съёмочную площадку прервал их. Он лишь ухмыльнулся, мягко оттолкнув Джордана, и быстро застегнул рубашку. — Кто сказал, что ты получишь награду? Джордан сделал вид, что обижен, положив руку на сердце, но на губах играла улыбка. — Ты жесток. Прояви хоть каплю милосердия на съёмочной площадке. Джордан тёпло улыбнулся и окинул взглядом Габриэля с головы до ног перед тем, как выйти из комнаты и направиться на съёмки. Эти дебаты обещали быть особенно интересными.