Le poids du monde

Габриэль шел быстро, не зная, куда направляется, но стремясь уйти как можно дальше от этого злополучного лифта. Он опустил голову, осознавая, что грим давно смыт, и не желая привлекать внимание. Как-то, почти инстинктивно, он нашел дорогу обратно в свою гримерку, влетел внутрь и захлопнул дверь, запыхавшись. Паника вновь охватила его. Последние несколько дней его чувства были сплошной чередой паники и страха. За исключением моментов, проведенных с Джорданом Барделлой. Этот мужчина умел успокаивать его взглядами, но Габриэль понимал, что это лишь временное облегчение. Его проблемы не исчезнут, когда он покинет объятия Джордана. Не хотел чувствовать ложную надежду на спасение, только чтобы снова оказаться на краю бездны. Его дыхание участилось, пульс зашкаливал. Он знал, что это значит.  — Проклятье.  Он схватился за стол в своей гримерке, закрыл глаза и попытался контролировать дыхание. Дверь открылась, затем закрылась, и раздался женский голос:  — Габриэль!  Казалось, она звала его уже какое-то время. Он кивнул, хотя головокружение и спутанность мешали ему понять, что происходит. Он знал, что должен собраться ради Елены. Она стояла перед ним, явно обеспокоенная и потерянная.  — Все... все в порядке, в порядке.  Он прошептал, но брови Елены нахмурились, и он понял, что его ложь не сработала.  — Ты шутишь? Это явно не нормально.  Она обхватила его лицо руками, смотрела прямо в глаза и медленно вдыхала.  — Постарайся подстроиться под мое дыхание.  Габриэль наблюдал за ней, отчаянно пытаясь восстановить нормальное дыхание, концентрируясь на медленных вдохах и выдохах Елены, которая не отпускала его взгляд.  — Вот так, отлично, продолжай в том же духе.  Она улыбнулась ему, стараясь успокоить, несмотря на незнание, что произошло. Постепенно дыхание Габриэля замедлилось, а сердечный ритм вернулся к норме. Елена усадила его в кресло рядом, отпустив лишь на секунду, чтобы достать бутылку воды из маленького холодильника в комнате.  — Попей немного, пожалуйста. Он не хотел пить, совсем не хотел. Но умоляющий взгляд друга заставил его сделать несколько глотков холодной жидкости. Она села напротив, взяла его за руку и внимательно наблюдала, не говоря ни слова, ожидая, что он сам начнет разговор. Однако Габриэль не мог. Он физически не мог говорить о том, что переживает с президентом. Хоть и хотел ей рассказать, слова застряли в горле. Страх репрессий был слишком силен. Власть этого человека над ним, казалось, не знала границ. Он прекрасно знал, что его подруга беспокоилась. Следы на его лице и его состояние, должно быть, тревожили её. Но она не настаивала, просто ждала, когда он сам решится открыть ей свое сердце.  — Габриэль, ты знаешь, я бы никогда не заставила тебя что-либо сделать. Но твое состояние действительно вызывает у меня беспокойство.  Он нервно поджал губы, чувствуя вину при мысли, что может причинить ей боль. Она, видимо, заметила это, потому что сжала его руку крепче, добавив:  — Я здесь для тебя, что бы сейчас ни происходило в твоей жизни. Я подожду, пока ты сам решишь рассказать, что не так. Но я не могу скрыть своего беспокойства, особенно когда вижу тебя в таком состоянии. Габриэль кивнул, понимая её слова, но это было слишком для него. Его жизнь свелась к одному чувству за последние несколько дней — страху. Он не мог иначе описать то, что поглощало его день и ночь, мешало спать и есть.  — Елена, я... спасибо.  Он не мог сказать ничего другого, хотя очень хотел поговорить. Он знал, что может доверять ей, ведь она была его самым преданным другом. Но проблема заключалась не в доверии. Проблема была в угрозе, нависшей над ним, и в голосе президента, который звучал в голове каждый раз, когда он собирался заговорить. Воспоминания о его ударах, о холодных поцелуях и прикосновениях. Как Габриэлю пришлось провести больше часа в душе на следующий день, чтобы стереть ощущение его рук на себе. Все это крутилось в его голове каждый раз, когда он решался на откровенность, и в последний момент не позволяло ему заговорить. — Габриэль, пожалуйста, поговори со мной. Елена умоляла его, её рука нежно ласкала его. Габриэль мог бы уснуть прямо там, если бы не оказался в этой мучительной ситуации. Она действительно была золотым другом, всегда рядом — и в профессиональном, и в личном плане. Он знал, что она всегда будет с ним, что бы он ни сказал. Он должен был рассказать ей, она должна была понять. Наконец, медленно, он открыл рот. Его голос был не громче шепота, но он знал, что она услышит его. — Эммануэль, он... он меня... Габриэль закрыл глаза, морщась от воспоминаний, нахлынувших на него, и борясь с желанием убежать из комнаты. Он пытался продолжить, но слова застряли в горле, не желая вырываться наружу, и это расстраивало и пугало его. — Эммануэль? Президент? Что он с тобой сделал? Елена нахмурилась, её мысли уже перебирали все возможные сценарии, от лучшего к худшему, и худший из них, безусловно, был самым вероятным. — Я не могу, Елена, прости меня. Габриэль почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Он ненавидел себя за это. Обычно он не был слабым, не был из тех, кто демонстрирует признаки уязвимости. Но за несколько дней его мозг словно вывернули наизнанку. Он чувствовал на себе, на своих ранах тяжёлый взгляд подруги. Казалось, она сама догадалась о происходящем, судя по искоркам гнева, мелькнувшим в её глазах. Но она ничего не сказала, как будто ожидала, что Габриэль сам откроет ей своё сердце. Она не хотела лишать его права говорить. — Габи, всё в порядке, это не имеет значения. Пожалуйста, не заставляй себя, — её голос звучал отстранённо, и мужчина снова почувствовал, как в нём поднимается страх. Он вздрогнул, услышав, как внезапно открылась дверь. Его глаза расширились, когда он увидел фигуру Джордана Барделлы на пороге. Джордан просто смотрел на него. Только этого не хватало. Габриэль чувствовал, что это слишком. Его разум сдавался, он не мог справиться с двумя столкновениями одновременно. Джордан вошел в комнату, аккуратно закрыв дверь, не глядя на Габриэля. Его грудь быстро вздымалась, словно он бежал, чтобы успеть сюда до того, как Габриэль уйдёт. — Господин Атталь. Тон его голоса был одновременно облегчённым и настороженным, явно отражая состояние министра. Габриэль закрыл глаза, его мысли хаотично метались, а голос мужчины эхом отдавался в его голове. Он поднялся со стула, его дыхание стало учащённым, рука инстинктивно потянулась к сердцу, будто кто-то сжимал его голыми руками. — Джордан Барделла? Голос Елены прозвучал растерянно. Она не понимала, что здесь делает этот человек, но Габриэль знал. И это ужасало его. Он провел рукой по волосам, отступая в противоположный угол комнаты. Оба человека повернули головы в его сторону. Габриэль ощущал их пристальные взгляды, словно его раздевают догола, видят насквозь. Он задыхался, едва удерживая равновесие. Единственным звуком в комнате было его прерывистое дыхание, отражавшее панику, бушевавшую внутри. — Выйдите... пожалуйста, выйдите оба. Елена нахмурилась, не понимая, почему министр доводит себя до такого состояния. Джордан не ответил, просто продолжал смотреть на Габриэля, что только усилило его панику. Всё смешалось в его голове.  Президент.  Джордан.  Агрессия.  Поцелуй.  Лифт.  Страх. 

Паника.

Габриэль не мог больше этого выносить. Он упал на колени, схватившись за грудь, словно его сердце собиралось вырваться из тела. Слёзы затуманили его зрение, и он почувствовал, что не может дышать. Смутно слышал, как голос Елены повысился, казалось, она звала его по имени в панике. В следующую секунду Джордан Барделла стоял на коленях перед ним, хватая его за плечи и пытаясь заговорить с ним. Но Габриэль ничего не слышал. Он только видел, как шевелятся его губы, как руки Джордана нежно трясут его плечи, и как глубоко в его глазах светится беспокойство. Всё стало тихо, единственным звуком в голове Габриэля был оглушительный гул. Он почувствовал, что уходит, его тело наклонилось вперёд, пойманное руками Джордана, который крепко обнял его. Ему показалось, что он услышал, как Джордан повысил голос, прося о помощи. Но Габриэль больше ни в чём не был уверен. Последнее, что он почувствовал, были руки Джордана, сомкнувшиеся вокруг него, словно тот хотел защитить его от всего мира. Его последние слова, чудесным образом достигшие ушей Габриэля, были произнесены шёпотом: — Пожалуйста, не покидай меня.