(Не)Спаси меня.

      Календарная зима началась с дождя. Противная мелкая морось к обеду успела превратиться в полноценный ливень. Влажная почва липла к ботинкам, пачкала брюки и вообще представляла не самое приятное зрелище. Приглушенно-оранжевое пальто на теплой подкладке успело вымокнуть и Клод практически ощущал, как влага все ближе и ближе подкрадывается к непривычному черному свитеру, найденному в самых недрах шкафа. Погода стояла прохладная, но юный Буржуа не обращал никакого внимания на внешние неудобства. Все сознание Клода было приковано к одному конкретному объекту, стоящему в нескольких метрах от внушительной толпы.       Идеально вычищенный гроб утопал в обилии живых цветов. Покойнику на это великолепие было все равно, но вот его друзьям и семье — нет. Обилие букетов практически полностью скрывало благородную красную древесину вместе с телом, на сей раз обреченным провести там остаток вечности. Этого человека Клод знал очень поверхностно, однако, даже так, Буржуа не мог отделаться от мысли, что «виновник торжества» не должен был умирать так скоро.       Цветы скрывали пожелтевшее лицо покойника, но Буржуа успел его запомнить с момента утреннего отпевания в церкви. Технически после этого события Клод имел полное моральное право вернуться назад в отель, но юноша увязался за отцом, который был близким другом этого человека. В толпе знакомых Клоду лиц было много. Многочисленные большие начальники, владельцы особенно крупных торговых сетей, политики и актеры — это был далеко не весь список личностей, которые решили проводить старину Грэм де Ванили в последний путь.       Клод даже и не заметил, как его собственный отец отделился от общей людской массы. Облаченный в непривычно строгое пальто без кричащих элементов, Андре мало чем выделялся на фоне прочих скорбящих. Со спины юный Буржуа мог наблюдать за тем, как родитель медленно идет к гробу, чтобы сказать последние слова. Сцена была в некотором роде душераздирающей. Андре, в обычные дни весельчак и юморист, был глубоко подавлен внезапной утратой и пусть Клод не знал всей истории дружбы, Буржуа не мог не заметить, что эта смерть стала для мэра вероломным ударом под дых. Весь путь до гроба мужчина едва заметно покачивался так, словно накануне ему пришлось хорошенько выпить. Со стороны он напоминал либо пьяного, либо серьезно раненного. Сердце молодого человека налилось глухой болью от открывшегося зрелища.       Вместе с печалью Клода захлестнул и ужас. Если Андре был таким подавленным от смерти пусть и близкого, но постороннего человека, то что же с ним случилось тогда, когда его единственный сын сорвался с крыши? Буржуа-младший сглотнул. Тема смерти им в последнее время избегалась особенно старательно, но буквально два дня назад старуха с косой напомнила о себе во всей красе. Оцепенение сковало молодого человека. Его тело вовсе стало недвижимым. Все перед глазами Клода превратилось в картинку на огромном экране мирового кинотеатра, а сам сын Андре очутился на зрительском месте, обреченный наблюдать за тем, как герои мчатся к своей судьбе. «А что было на моих похоронах?» — Бедняжка Амели. Сначала сестра, а теперь муж!       Новоиспеченная вдова, словно услышав чужой комментарий, встрепенулась и запустила руку под вуаль, смахивая слезы. Феликс, единственный сын и нынешняя опора, стоял рядом с матерью, но внешне на живого человека не тянул. Он, подобно изваянию, смотрел куда-то в пустоту, пропуская речи Андре мимо ушей. — Непросто ей придется. Феликсу же семнадцать? Трудный возраст. Тут без отцовской руки никак.       И пусть подобные пересуды были нормой, Клод ощущал тошноту. Все эти люди вроде и жалели Амели, но не были готовы предложить реальной помощи. Впрочем, справедливости ради, эта женщина пока что ни в чем не нуждалась. Да, вдова, но при деньгах.       Клод ссутулился. Стоило Буржуа отвлечься от собственных размышлений, как холод крепкой хваткой вцепился в сознание. Свитер намок вместе с пальто. — Пс, а этот попугай-Агрест не явится?       Замечание, слишком грубое для похорон, заставило Клода едва заметно обернуться. Сплетники, наивно уверенные в секретности разговора, не особо стеснялись в выражениях, что было немудрено. Голоса их таяли в гуле прочих бесед. Клод слышал странную троицу лишь из-за того, что находился к ним весьма близко. — Смеешься? С самого утра его духу тут не было. — Первый сплетник чуть понизил голос и Клоду пришлось незаметно приблизиться. — Не думаю, что у Амели хватило бы терпения, заявись этот франт сюда.       Буржуа огляделся. А ведь правда, Габриэль утром в церкви не отметился и если ранее Клоду казалось, что к самому погребению мужчина подойдет, то реальность оказалась более интересной. — Но он мог сына послать. — Шикнула сплетница в сером. — Габриэль же Амели никто, а Адриан — племянник. — Мальчишка лишний раз из дома не выходит, а ты про кладбище говоришь. — Первый сплетник серьезно сморщился. — Побойся Бога! — Да и не факт, что ему бы Амели тоже была рада. — Отозвался третий сплетник. — Она же сама лично с сестрой разругалась еще накануне ее пропажи. — Разругалась и пожалела. — Напомнила вторая сплетница. — Кто знает, пожалела ли? — Третий сплетник пожал плечами. — Она вроде не особо поддерживала контакт с Эмили, стоило той связаться с Агрестом. — Она была жертвой. — Первый сплетник как-то странно оживился. — Мадам Амели очень горевала, но пойти против воли семьи не могла. Тот скандал бы просто чудовищен! Встань она на сторону сестры, кто знает, может месье Грэм де Ванили лишил бы наследства и ее? — Грустная история. — Вторая сплетница покачала головой. — Очень грустная. Бедные девочки! Оказались по разные стороны баррикад и все из-за чего? Из-за мужчины! — Не в обиду будет сказано, но мадам Грэм де Ванили повезло больше, - не унимался третий сплетник. Он явно не питал никакой симпатии к Амели. — Мало того, что оказалась единственной наследницей после смерти отца, так еще умудрилась и голодранцу подарить свою фамилию, упаси его душу Господь.       Он мог бы услышать и больше, но вернулся отец. Стоило нарисоваться фигуре Андре, как сплетники притихли и весь разговор зашел о прощальном банкете, который этим вечером будет проходить в стенах отеля Гранд-Пари.

***

      Из запланированного часа развлечений прошло десять минут, а Алья ему так и не написала. Клод вовсе молчал. От скуки Адриан едва ли не лез на стену. Мальчишник, последний праздник невиданной свободы, остался позади. Лже-брошь была подброшена в сейф на следующий день, а оригинал прямо сейчас лежал рядом на кровати.       Не смотря на пройденное время, Агрест совершенно не верил в произошедшее. Подумать только, он украл вещь у собственного отца! Да еще так дерзко, прямо-таки из-под носа. В глубине души зародилось странное, немного темное чувство превосходства. Осознание собственной безнаказанности словно подарило невидимые крылья, но меж тем Адриана словно что-то держало у земли.       Агрест взял брошку и поднес ее к глазам. Бирюзовая, с синими камешками. Явная имитация павлиньего хвоста. Подобные штуки мама любила. И пусть с виду это украшение выглядело совершенно не универсально, юный Агрест не сомневался, что его родительница умудрялась носить его с особым шиком.       Юноша прикрыл глаза и сосредоточился, воскрешая в памяти портрет матери. Сначала появилось лицо. Округлое, бледное, миловидное. Потом нарисовались светлые-светлые волосы. Затем голубая футболка, слишком простая для того, чтобы носить поверх нее брошь. Адриан напрягся, воображая любой другой предмет одежды, но не получись. В его воображении Эмили застряла в голубой футболке, той самой, в которой женщина позировала неизвестному фотографу. Именно это изображение встречало младшего Агреста всякий раз, когда его пальцы разблокировали телефон. — Это нечестно. — Пробормотал Адриан, не надеясь на ответ. В последнее время Агрест частенько разговаривал сам с собой. И пусть пустота не отвечала, на душе становилось как-то легче. Порой юноше казалось, что он изливает душу не пустоте, а кому-то конкретному, но очень быстро это ощущение пропадало. В своей комнате Адриан был один. Всегда. — Почему все так сложно?!       Прошло еще пять минут. На отдых оставалось все меньше и меньше. Агрест повернулся на бок и прижал брошь к груди. Определенно, она принадлежала матери. Адриан был готов поклясться, что даже чувствует тепло, исходящее от странных камней, но этого было недостаточно. Ему было мало.       Раньше было как-то легче. Не имея ее вещей, закрывая воспоминания о ней в самых темных углах сердца, Адриан не мучился так сильно. Агрест не помнил ее рук, не припоминал напевов, но ее фантом плотно засел в подсознании. Брошь стала катализатором. С того самого дня Адриану даже приснился один сон, где голос, вероятнее всего принадлежащий Эмили, говорил что-то про распускание хвоста.       Странная вещь. Очень.       Рядом лежащий телефон завибрировал, оповещая о пришедшей рассылке. Без того подавленное настроение Адриана совсем испортилось. Черным по белому один из разрешенных Габриэлем сайтов писал про открытие памятника Нуару и остальным героям. Мэру было плевать как на Короля, который появлялся раньше и делал больше, так и на новоявленную лисицу. В центре внимания Буржуа был мерзкий Кот, от которого тянуло вторичностью. Еще никогда ранее Агрест не испытывал такой странной неприязни к практически незнакомому человеку. И ладно, если бы этот парень просто раздражал, но нет. Он будил подобие ненависти.       Адриан глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Его это все не касалось совершенно. Ему не нужно было созерцать будущий шедевр сутки напролет. Это вообще не было его делом, но сердце все же ныло. Хотелось…справедливости? Модель со стоном уткнулся лицом в подушку, стыдясь собственных мыслей. О какой справедливости он вообще думал, если этот парень ничего толком не сделал?       Долго валяться так не вышло. Пришлось перевернуться назад на спину, а после вовсе встать с кровати. Высокие стены комнаты неприятно давили, но даже так юноша испытывал больший комфорт, нежели в гримерках студий. Здесь все было ему знакомо, когда гримерки-однодневки вызывали тихое уныние. — И все же, как она на ней смотрелась?       Украденная брошка вновь очутилась в центре внимания. Адриан перевернул ее. Замок, так похожий на булавку, чуть заржавел. Игла покрылась тонкой рыжей корочкой, отчего ее трогать ранее Агрест боялся. Сейчас же в его распоряжении было свободное время и желание примерить аксессуар на себе, чтобы стать чуть ближе к Эмили.       Игла поддалась не сразу, но это того стоило. Немного дрожа, Адриан продел ее сквозь рубашку и закрепил на себе. Брошь, слишком яркая, смотрелась инородно поверх обычной белой рубашки, но с другой стороны Адриан же не посмотрел на себя в зеркало.       Ладно, лучше бы не смотрел. Слишком пестрая вещь перетягивала практически все внимание на себя и это вовсе не было сказано в комплимент. Агрест тяжело вздохнул. Эта брошь больше походила на клоунский парик, стащенный у аниматоров. Такая же нелепая и чужеродная. Клод бы вовсе назвал ее безвкусной. — Действительно, прямо как павлин. — Адриан цокнул языком. — Осталось только распустить хвост и…       Брошь загорелась и в одно мгновение фиолетовое сияние окутало шокированного Агреста, чья фигура немедленно преобразилась.

***

      У Альи пухли глаза, сильно пахло изо рта и мысли спутались в клубок. Девушка не спала целые сутки, не покидала столько же чулан и сидела в окружении банок из-под энергетика, пока младшие сестры совершенно спокойно громили квартиру. Личную комнату родители ей не выделили, а писать статьи в самом эпицентре урагана было сомнительной затеей. Отчасти Сезер была рада, что на эти выходные старшие уехали к друзьям, тем самым не мешая будущей журналистке исполнять свой долг, но с другой стороны на ее шее висели маленькие активные чудища, которые в теории требовали внимания.       Шел двадцать пятый час, занавески еще не горели, но Сезер не сомневалась, что этот час близок. Впрочем, было ли это ее делом? Алья опрокинула очередную банку энергетика, даже не жмурясь и вернулась к ноутбуку, чей экран маячил перед глазами бесконечные сутки. Там, по всей ширине, была растянута фотография новоиспеченной героини в оранжевом костюме. И фотография оказалась настолько четкой, что навевала подозрения касательно самой натуральной фотосессии.       Красавица (Алья в этом не сомневалась) в оранжевой маске застыла в героической позе, пока Пчелиный Король и Кот Нуар неслись куда-то вперед. Снимок был хорошим не только по качеству, но и по постановке. Горизонт не был завален, а в кадре виднелось все самое важное, а именно прекрасная фигура таинственной Вольпины.       Это было красиво и смешно, учитывая, что страничка, где был опубликован этот снимок, явно принадлежала кому-то из этой геройской тройки. Алье чудилась насмешка. Значит Пчелиный Король не мог дать интервью ей, вообще сторонней девушке, мотивируя это секретностью, а вот вести профиль в соцсетях — это было другим делом. Не будь Алья морально зрелой девушкой, чьи приоритеты стояли исключительно правильно, она бы обиделась. И очень сильно.       И пусть со стороны то, что она делала на данный момент, действительно тянуло на обиду, Сезер предпочитала не думать в таком ключе. Целые сутки журналистка торчала за ноутбуком не из-за тупого желания отомстить, рассекретив владельца профиля, нет. Вовсе нет. Она просто хотела добраться до правды, оттого и копалась во всяких настройках, пытаясь напасть на след того или той, кто действительно вел страничку и, следовательно, имел отношение к парижским героям.       Это было сложно, нудно и затратно. Алье пришлось спустить всю прошлогоднюю зарплату на крутую лицензионную программу для отслеживания электронных адресов, которая пока что не дала никаких плодов. Ну, и энергетики тоже стоили денег, но уже родительских, оттого сердце не сжималась при каждом новом глотке суперсладкой дряни. И пусть Алью немного тошнило, однако истина была превыше всего. Настолько превыше, что хотелось блевать, как бы глупо это не звучало.       И угораздило же ее уродиться такой принципиальной!       «И на что я только трачу жизнь?» — Подумала Алья, наблюдая за колесиком программы, которое все крутилось и крутилось, перебирая сотни, тысячи и миллионы электронных адресов со всех уголков мира.       В какой-то момент энергетик начал отпускать и тело вспомнило, что оно не видело подушки ближайшие часы. Пришлось начинать новую банку. Алья чувствовала себя странно. Ей казалось, что прямо сейчас возбужденный мозг берет пример с дельфинов, чьи полушария работают попеременно. Пока одна извилин погружались в состояние, весьма близкое ко сну, вторая наливалась силами. От переполняющей энергии хотелось лезть на стену и начать забег по потолку. Останавливала лишь общая вялость тела и размер чулана, совершенно не предназначенный для подобного.       Практически разряженный телефон засверкал. Дисплей показывал середину дня, хотя Сезер была готова поспорить, что прямо сейчас во дворе ночь или очень раннее утро. Окон в этой каморке не было, а время на ноутбуке никогда правильностью не отличалось. Алья скривилась. Яркость смартфона стояла на минимуме, однако это все равно било по глазам, которые в последнее время болели по поводу и без.       Всплывшая фотография Адриана немного удивила журналистку. Тот же прекрасно знал, что на звонки Сезер не будет отвечать принципиально. Даже родители ограничивались sms-ками, не рискуя набирать номер дочурки. «Неужто что-то случилось?».       Пусть Адриан немного не видел границы (иногда он мог написывать рекордно много и в самое неподходящее время), однако он знал, что сегодня Алья вне зоны доступа. Знал и названивал, когда Сезер не взяла трубку впервые. Журналистка тряхнула волосами, медленно выходя из оцепенения. Рука дрожала и палец не сразу оказался на зеленой кнопке. — Привет, Адриан. Что-то случилось?       У собеседника что-то упало. Послышались мелкие помехи и шипение, прямо как в фильмах ужаса. Алья нахмурилась, подозревая, что звонок вышел «профилактическим» и бессмысленным. Неужели Адриан решил, что она найдет себе проблемы в этом бессонном марафоне? — Алло, Адриан?       Ответа не послышалось, но и тишины не было. Из трубки послышалось частое прерывистое дыхание. Примерно такое же, какое обычно бывает при очень длительном беге. Вот тут-то Алья начала волноваться. Бег? Отчего? От кого? И где? Нельзя было сказать, что Адриан был склонен к попаданию в неприятности, но только вот чем черт не шутит?       Во рту пересохло. Тошнота, сонливость и даже мерцающий экран компьютера, выдающий адрес Ямайки стали ничем. Адриан все еще молчал, но к тяжелому дыханию прибавились сдавленные всхлипы. «Что там вообще происходит?!» — Адриан, ты меня слышишь?       Сначала раздалось мычание, которое плавно перетекло в весьма болезненный стон. Волосы на голове Сезер встали дыбом. Знакомый вопрос приобрел все более тревожные окраски. — Адриан! — Мне…кх… нужно… успокоиться. — Голос его звучал не четко и терялся в механическом треске. — Нужно прийти…в себя.       Алья застыла. Звучал Агрест совершенно убито и вызывало самые худшие опасения. Тяжелое дыхание обрушилось на трубку. Послышалось несколько стуков. По звучанию очень походило на тело. Адриан простонал вновь, но не так болезненно. — Что там у тебя происходит?! — Я… Я… — Он вздохнул, а ее сердце упало в пятки. — Я… «Убил человека? Украл что-то в магазине? Похитил ребенка с детской площадки?»       Столько вопросов, но Алья молчала. Притаилась, прямо как охотник, готовый вот-вот наброситься на добычу. Вздохнув в очередной, но далеко не в последний раз, Адриан начал исповедь. — Я су… — Тут же исповедь закончилась. Его горло сдавило. — Ты су? — Сезер непонимающе нахмурилась. Это было что-то на китайском? Что на китайском обозначает «су»? Девушка было потянулась к ноутбуку, чтобы вбить две буквы в поисковик, но Адриан протестующе замычал. — Нет, я не су! Я су---.       Сглотнул. Вздрогнул. Зашептал. --- нер. — Что?       Голос Агреста был до того тихим, что Сезер не сумела услышать окончания. — Не заставляй повторять меня. — Прошептал Адриан так, словно прямо сейчас Алья заставляет его сказать нечто ужасно постыдное. — Я тебя практически не слышу. Скажи это громче.       Адриан страдальчески застонал. Снова сглотнул и повторил немного, но громче: — Я су… — Помехи сожрали остальную часть слова. — Слышишь?       Голос его дрожал от ужасающего отчаяния. — Все еще не могу услышать, Адриан. — Я ВЫГЛЯЖУ КАК СУТЕНЕР!       «…»       В голове Сезер что-то щелкнуло. Все мысли в одно мгновение испарились, оставляя после себя вакуум. Пустота звенела в голове, пустота звенела в ушах, пустота росла где можно и где нельзя. Вселенная просто схлопнулась, оставляя девушку-подростка один на один с человеком, который был явно не в себе. Алья удивленно взглянула на мобильник, представляя на его месте лицо Агреста. — Сутенер? — Удивленно переспросила журналистка. — СУТЕНЕРСКИЙ СУТЕНЕР.       И на этой ноте ее телефон разрядился.

***

— ДА МНЕ В ЗЕРКАЛО СТРАШНО СМОТРЕТЬ. ПОНИМАЕШЬ, АЛЬЯ?       Вряд ли понимала, раз все еще молчала. Впрочем, Адриан явно слукавил. В зеркало он смотрел неотрывно. Глупый плащ, как бы Адриан не пытался стянуть, сидел как влитой. Шляпка также не падала с головы, хотя ею Агрест тряс как сумасшедший.       Было трудно сказать сразу, что именно его шокировало больше: сам факт чудесного превращения, так похожего на многочисленные вырезки из классического махо-седзе или прикид, так похожий на одежду стереотипного сутенера. Настоящих сутенеров Адриан не видел, но зато он видел парочку фильмов, где эти типы мелькали на вторых ролях. Преимущественно это были комедии, стащенные Клодом в далеком детстве.       Смотря на себя в огромное зеркало, Агрест даже забыл о боли, которая мучала копчик. Фиолетовый экстравагантный наряд даже не тянул на одежду для карнавала. В таком виде было стыдно сидеть в одиночестве, не говоря уже о людных мероприятиях. Всего было слишком много. Много цепочек, много застежек, много блестяшек. — Я… Я даже не знаю, как это на мне оказалось. Я просто надел брошь и Бах! Свет! Я даже зажмурился, а потом, открыв глаза, я увидел это. И оно не снимается! Брошь не снимается! Шляпа не снимается! Пальто не идет! Я схожу с ума, Алья? Я… Ты прости, что звоню тебе сейчас. Я звонил Клоду, но он занят. Опять. А ты… молчишь.       Что что-то здесь не так, Адриан понял не сразу. Юноша немного отстранил телефон от уха и жестко разочаровался, заметив, звонок прерван уже как две минуты. И когда она успела отключиться?       Телефон выскользнул из пальцев и рухнул на пол. Адриан тяжело задышал. Всего произошедшего было так много, что сердца Агреста билось в ритме отбойного молотка на производстве.       Что же с ним такое случилось?       Адриан читал про подобные превращения в манге, но там это обстояло совершенно иначе. В том, что в деле замешано волшебство — Агрест совершенно не сомневался. Иначе чем это все это было? Вспышка света, странный наряд и сломанный веер, который никак не выходил из рук.       Агрест судорожно вздохнул. Невидимый ток пробежался по всему телу, тревожа каждую клетку. Сердце бешено билось. Отражение в зеркале жалко сжалось. Не смотря на обилие ткани, Адриан чувствовал себя практически полностью обнаженным и беззащитным. Что-то огромное надвигалось на Агреста с невероятной скоростью и Адрин не мог увернуться от этого. Жизнь, ранее такая простая и понятная, сделала мощный поворот вправо.       Он чувствовал себя потерянным. В манге и аниме были волшебные помощники, мудрые наставники или кто-то, кто имел хоть малейшее представление касательно…этого. Агрест осмотрел себя вновь. Нет, наверное все же было неплохо, что рядом никого не было. В таком виде Адриан не рискнул бы показаться перед Натали или Клодом, не говоря уже о совершенно потустороннем существе.       Модель поднялся на ноги. Колени его чуть дрожали, но Адриан выстоял и выпрямился. На мгновение, всего на долю секунды на зеркальной поверхности проявилась материнская фигура. Стоило Агресту присмотреться, как призрачные черты матери растворились и Адриан остался один на один с неведомой силой без каких-либо подсказок. «Мама, что же с тобой произошло на самом деле?»

***

      День прошел словно в тумане. Клод искренне не помнил то, что было после погребения. Из его головы совсем выветрилась поездка до отеля в компании отца, краткая беседа с Феликсом (вежливость ради вежливости) и длинное застолье в честь усопшего. Отец Феликса явно пользовался популярностью, раз в одном из самых крупных залов едва удавалось протолкнуться. Контраст с кладбищем ощущался сильным. Некоторые вообще отсеялись у церкви, но пришли под самый конец, чтобы набить животы. Зрелище вышло мерзким. И скучным. На момент последней трапезы сплетники наговорились и вместо пусть некрасивых, но интересных бесед они включали стандартную пластинку про то, какой покойный был прекрасным человеком без какого-либо изъяна. — Я хочу, чтобы меня кремировали.       Измученный Андре удивленно взглянул на сына. Клод стоял у стены и мрачно наблюдал за тем, как зал постепенно пустеет. Мэр несколько раз моргнул, явно не понимая, послышалось ли ему или сказанное имело место быть. — Что? — Кремируйте меня. — Проворчал Клод. — И похороните без этого всего. Не хочу, чтобы в последний путь меня провожали лицемеры и халявщики. — Что ты такое говоришь? — Андре изумленно приподнял толстые брови. — Клод, даже не шути так! У тебя вся жизнь впереди. Какая кремация?! Какие похороны?!       Звучало спорно, особенно в свете недавних событий. Младший-Буржуа отвел взгляд в сторону, лишь бы не видеть эти глаза. Клод пожал плечами и попытался ответить как можно более непринужденно: — Никогда не знаешь, что произойдет завтра. — За свою жизнь я не сделал ничего настолько ужасного, чтобы понести такое наказание. — Андре был мрачен. — Да, я не святой, но и не чудовище.       Клод скривился. Вроде отец был взрослым человеком, с крепкой деловой хваткой и критическим мышлением, однако сказанное им было настолько примитивно, что даже не верилось. Все эти кармы и бумеранги, отговорки неудачников и трусов, упорно напрашивались на язык, но Буржуа-младший промолчал. Ситуация была не та, да и окраска беседы тоже. — Случайно упавшей сосульке с крыши все равно на то, кто ты и что ты. Она просто упадет и пробьет тебе череп. Пап, ты же это знаешь лучше меня.       Мэр взглянул на сына как-то очень странно. Еще никогда Клод не видел в глазах отца столько страха, печали и смиренности. Андре промолчал и растрепал волосы отпрыска, после чего ушел поболтать с кем-то из знакомых, оставляя юного Буржуа в замешательстве.       Вопросы, ранее надежно сокрытые под слоем текущих проблем, дали о себе знать. Клод очень долго смотрел на затылок отца, размышляя, а что же было после того как он упал? Как сложилась его жизнь после рокового события? Горло сдавило. Перед глазами явственно предстала уже увиденная картина, но с одним маленьким исключением — под землей лежал не какой-то малознакомый дядька, а он, Клод.       Мрачные размышления не покинули Буржуа даже после теплого душа. Хотелось схватиться за серьги и спросить касательно того, что было после. Но вставляя первый гвоздик, Клод вдруг осознал, что он не готов услышать ответ. Эту идею пришлось оставить до лучших времен. Не обращая внимания на мигающий телефон, сын мэра залез под одеяло и закрыл глаза, выпуская накопившуюся усталость. Сонливость начала медленно сковывать тело, а разум угасал.       Темнота обступала Буржуа со всех сторон. Клод был готов уже уснуть, как вдруг мозг начал усиленно работать. Теперь-то юноша понял, что именно его смущало все похороны. — Отец Феликса умер летом. — Пробормотал староста в темноту прежде, чем сорваться с места и сделать новую пометку в тетради.