Let me go gently

Николь нашла его стоящим перед холодильником чуть позже полуночи. На кухне была включена одинокая люстра, тёплый жёлтый свет отбрасывал резкие тени по всей комнате. Логан лёг спать относительно рано, так как снова чувствовал себя разбитым из-за смены часовых поясов, но в итоге не смог уснуть. Бродя по дому, он дошёл до кухни, чтобы налить себе стакан воды, надеясь, что это поможет ему снова уснуть. Но он задержался у холодильника. Он почти не заметил её, но что-то заставило его остановиться — всего на секунду. И вот она была там, и он не мог отвести взгляд. Среди коллажа из фотографий, билетов, магнитов и других разрозненных воспоминаний была фотография, о которой Логан не думал много лет. С тех пор, как он в последний раз приезжал с полноценным визитом до пандемии. На ней были он и Оскар. Они выглядели такими маленькими, что Логан едва мог поверить. Оба были одеты в пухлые зимние куртки и явно находились в каком-то торговом центре. Они сидели на детских машинках в виде животных, головы которых были ясно видны на фотографии. Их руки обвивали друг друга, они широко улыбались. Это была милая фотография. Он не мог точно вспомнить, когда она была сделана или сколько им тогда было лет, прошло так много времени, но он помнил фотографию. Он помнил, как в первый раз увидел её на этом холодильнике. Он помнил, как у него сжалось сердце и перехватило дыхание. Он не мог поверить, что эта фотография вообще там была. Это было не только физическое доказательство того, что Оскар действительно заботился о нём, но и того, что это принятие и забота распространились на всю его семью. Логан, возможно, не особо задумывался об этой конкретной копии фотографии, но он иногда вспоминал о ней в своих мыслях. Он знал, что когда-то — и даже несколько лет — эта фотография украшала холодильник семьи Пиастри. Время от времени он думал о том, когда же её убрали. В конце концов, как долго родители хранят фотографии друзей своего ребёнка? Логан не знал достаточно, чтобы предположить, но он честно думал, что в какой-то момент, когда между ним и Оскаром появится больше расстояния, фотография будет убрана и, возможно, отправлена на хранение. Но хотя фотография была несколько зарыта под остальным коллажем, она всё ещё была хорошо видна и даже находилась близко к центру. Он мог видеть потрёпанные и пожелтевшие края фотографии, свидетельствующие о прошедших годах. — Логан? Он вздрогнул, обернувшись и увидев Николь, стоящую в дверях кухни. Она была одета в пижамные штаны с цветочным узором и большой серый свитер. — Миссис Пиастри, — сказал он. — Я вас разбудил? Николь покачала головой. — Ты знаешь, что можешь называть меня “мамой”, если хочешь. Но я соглашусь и на “Николь”. Логан неловко переступил с ноги на ногу. — Тогда “Николь”, — сказал он. Николь была чудесной, и она была замечательной матерью для Оскара, но… называть её так казалось бы слишком. Это было бы похоже на нарушение границ, даже если она настаивала на обратном. Кроме того, у него всё ещё была мама, хотя они не общались уже много лет. — Я тебя разбудил? — Нет-нет, — покачала головой Николь, махнув рукой. — Я всё равно не спала. В последнее время становлюсь немного беспокойной. Логан сглотнул и кивнул. — Понимаю. — На что ты смотришь? Её вопрос не был обвиняющим, лишь любопытным. Логан снова взглянул на холодильник, его глаза снова остановились на фотографии. — Просто… фотография меня и Оскара, — признался он. — Я не знал, что она всё ещё висит здесь. Николь улыбнулась ему, подошла ближе и остановилась рядом с Логаном. — Конечно. Никогда не снимала её. Думаю, Оскар бы устроил истерику, если бы я это сделала. Ты — его любимый человек. Логан хмыкнул. — Мы были такие маленькие. Николь вздохнула, скрестив руки на груди. — Кажется, это было только вчера, когда мы впервые встречали вас двоих в аэропорту, таких взволнованных. Логан тихо рассмеялся. — Старые добрые времена, — согласился он. Они оба замолчали на долгий момент, просто глядя на фотографию на холодильнике. Никто из них не шевелился. — Мы смотрели гонку, знаешь ли, — тихо сказала Николь, как будто боялась нарушить тишину. — Мы всегда смотрим гонки, но… мы смотрели Абу-Даби. Логан знал это — конечно, знал — но почему-то её слова удивили его. — Извини, — сказал он. — Вам не следовало это видеть. Это, наверное, было страшно. Независимо от того, насколько хорошо Пиастри знали его, он знал, насколько страшно смотреть на аварии. Он смотрел, как в 2014 году Жюль Бьянки врезался в кран. В 2019 году он видел, как Антуан Юбер разбился так сильно, что даже хало не спасло. В 2020 году он видел, как Роман Грожан чуть не погиб в огне своей аварии в Бахрейне. Он был свидетелем и участником бесчисленных других аварий. Это было ужасно и страшно каждый раз, и он смотрел на это с точки зрения гонщика. Он не мог представить, насколько тяжело это должно быть для кого-то со стороны, особенно для тех, кто находился за океаном. Он сам не мог заставить себя смотреть гонки Далтона, когда тот ещё выступал. Он знал, что Пиастри — в каком-то составе — смотрели все гонки Оскара. Когда Логан присоединился к Оскару в Формуле-1 в 2023 году, они также смотрели и его гонки. Он также знал, что почти вся его авария была показана по телевидению; насколько это было возможно. Он никогда не видел полную трансляцию гонки, но знал, что авария была ужасной. Она вывела из строя почти половину пилотов и привела к тому, что машина Логана загорелась, а он, словно герой фильма ужасов, выкарабкался из обломков, окровавленный и обожжённый, его сердце остановилось. Он также знал, что была церемония на подиуме, и Оскар полностью потерял самообладание. Абсолютно сломался от непостижимой печали на глазах у всего мира. Это был ребёнок Николь. Она должна была смотреть, как он ломается, будучи совершенно беспомощной что-либо сделать. — Мы не могли поверить, что это реально. По крайней мере, сначала, — сказала Николь. — Там было столько машин, столько разрушений. Мы никогда не видели ничего подобного, понимаешь? Смотрели, как все пилоты выбираются из своих машин, и как Льюис подныривает под твою, чтобы добраться до тебя… — она издала резкий истерический смех, скорее выдох, чем что-то конкретное. — Сначала даже не поняли, что это был ты. Пока комментаторы не начали говорить. — Они не прервали трансляцию, — сказал он. — Не знаю, почему — обычно они делают это, когда авария… серьёзная. — Клянусь, мы всё это время не дышали. Ты был в машине так долго. Казалось, ты никогда не выберешься. — А потом она загорелась. Николь кивнула. — А потом она загорелась, — согласилась она. — Хэтти и Мэй плакали, когда мы видели, как Льюиса оттаскивают в сторону. Думаю, только тогда мы по-настоящему осознали, что ты действительно был заперт в машине и что мы смотрели, как ты умираешь. — Я выбрался. — Прошло столько времени, прежде чем маршалы смогли добраться до тебя. Долгое время все думали, что ты всё ещё в машине, а потом ты оказался лежащим на трассе, окровавленным и покрытым сажей, в своём белом костюме. Ты выглядел таким маленьким, — Николь всхлипнула. — Тогда они прервали трансляцию. Логан неловко переминался с ноги на ногу. Он не знал, как ответить. Он знал, что это было показано в прямом эфире — он всё-таки видел часть видео — но слышать об этом с чужой точки зрения было совершенно другим. Это казалось гораздо более ужасным. Настолько несправедливым. — Никто не знал, что делать. Мы не могли связаться с Оскаром — не с учётом времени. Затем трансляция переключилась на гаражи, и там был Оскар, — голос Николь стал ещё тише. — Никогда не видела своего сына таким убитым. — Им не следовало заставлять их выходить на подиум, — сказал Логан. — Но такое уже случалось. — Это было жестоко, — сказала Николь. — Как только он встал на эту сцену, всё догнало его. Он просто… он рыдал. Мы были уверены, что это значит, что ты умер. — Мне жаль, — беспомощно повторил Логан. — Было хорошо со стороны Шарля и Макса забрать его, — продолжила Николь. — Оскар сказал, что Шарль очень помог… уладить дела. Знаешь, именно он позвонил мне? Шарль, я имею в виду. — Она повернулась и посмотрела на Логана. Он забыл, насколько она ниже его ростом. Он избегал её взгляда, всё ещё сосредоточившись на улыбающемся лице Оскара на фотографии на холодильнике. Логан прикусил внутреннюю сторону щеки. — Честно говоря, я до сих пор не очень хорошо понимаю, что произошло после гонки. Оскар не хотел об этом говорить. Николь тихо хмыкнула. — Нет, не думаю, что он бы захотел об этом говорить, — пробормотала она. — Он был один в Абу-Даби. Киму пришлось уехать, и Макларен тоже не остались. Оскар отказался уезжать, пока не найдёт тебя. Не мог вынести мысли о том, чтобы оставить тебя, но никто ничего не слышал неделями. Он отказывался уезжать, что бы ни говорили. Я даже не уверена, ел ли он или пил. Он звучал ужасно, когда звонил. Только через три-четыре недели мы смогли убедить его уехать, но тогда он отказался ехать домой, предпочитая скрываться в Монако. В её голосе звучала горечь, боль. И за Оскара, и за себя. Она действительно не могла помочь ему. Она не поехала к Оскару, но это было слишком много требовать с учётом расстояния от Австралии. И в конце концов, для Логана было лучше, что она не пошла к Оскару. Вначале он бы не смог её вынести. Кто угодно, кроме Оскара, был бы слишком большим испытанием. Это было то, из-за чего Логан испытывал отдалённое чувство вины, когда не страдал от боли. Поскольку Оскар заботился о нём и хранил его секрет, он не мог поехать домой в Австралию, как обычно делал в межсезонье. Оскар настаивал, что хочет быть рядом с Логаном и увидит свою семью в другой раз, но Логан всё равно чувствовал вину. К счастью для Оскара, Логан был слишком уставшим и слишком травмированным, чтобы спорить. Но теперь, разговаривая с Николь посреди ночи на её кухне, он снова почувствовал волну вины. Оскар так много пережил ради него и ни разу не жаловался. — Это, наверное, моя вина, — признался он. — Я, эм, очнулся в больнице через пару недель, и, ну, попросил их позвонить Оскару. Он мой контакт в экстренных случаях, и… я не думал, что кто-то ещё поднимет трубку. Прошла ещё неделя, прежде чем больница согласилась выписать меня и разрешить путешествие. Мы вернулись в Монако за день или около того до моего дня рождения, не то чтобы мы могли что-то сделать. Только кровать и обезболивающие для меня. — Ах, — сказала Николь. — Это многое объясняет. — Я попросил его никому не говорить, — продолжил он, его голос заметно ускорился. — Я не был готов — я не был по-настоящему готов быть живым. Это звучало не так, как он хотел, но каждый раз, когда он пытался исправить это, становилось только хуже и хуже. Это было правдой, просто… слишком грубый и резкий способ объяснить. Он ненавидел, как эгоистично это звучало. — Я знаю, милый, — ответила Николь. — Мы уже говорили об этом. — Точно, — сказал Логан. Он как-то забыл, что говорил во время того звонка. С другой стороны, в последнее время он часто разговаривал по кругу. Он нервно вдохнул. — Этого было слишком много. — Могу только представить. Но ты справляешься хорошо. — Прости, что больше не звонил после… после того первого раза. Николь нежно улыбнулась ему. — Честно говоря, милый, ты никогда не был особо расположен к телефонным звонкам. И выглядел ты неважно, когда звонил. Я была просто рада знать, что ты жив и о тебе заботятся. Единственное, что мы знали, это что Оскар узнал, что ты в какой-то момент был в больнице. — Это, эм, хорошо. Николь кивнула решительно. — Ладно. Как насчёт горячего шоколада? Тёплый напиток поможет тебе уснуть, и у тебя больше нет строгого диетического плана.