Closer|Ближе

Несколько недель спустя она стояла в просторном атриуме своего дома, внимательно разглядывая внушительный сундук, занесённый слугами и выставленный по центру помещения. Отправитель дорогого подарка был очевиден: на обтянутой парчой насыщенного фиолетового цвета крышке красовался лавровый венок, который говорил сам за себя. Лукреция не торопилась подходить, позволяя себе сначала внимательно осмотреть сундук, а затем обдумать свои действия, которые должны последовать после такого рода подношения. Она не была удивлена тем, что Гета прислал ей такой подарок. Проявление внимания с его стороны было предсказуемо. Насмотревшись на прекрасный оттенок ткани, почти магически мерцающей в свете факелов, и золотой орнамент по бокам сундука, она всё же решилась подойти и распахнуть крышку, заглянув внутрь. Содержимое было весьма впечатляющим и, разумеется, дорогим и роскошным. Шелковые , а также другие ткани, были аккуратно распределены по секциям, переливаясь оттенками золотого и ярко-красного — видимо, любимых цветов императора. Они были приятны глазу и нежны на ощупь, что Лукреция сразу почувствовала, как только её взгляд упал на них. Следующая секция хранила в себе украшения: ожерелья, серьги и кольца, сверкавшие своей дороговизной и разнообразием камней. Подняв один из золотых браслетов, она усмехнулась, ощущая тяжесть материала в руках. Разбираясь с наполнением сундука, Лукреция поймала себя на мысли, что вряд ли сможет носить некоторые из этих украшений, учитывая её статус. Количество косметики вызвало ироничный смех: она сравнила его с ассортиментом небольшой парфюмерной лавки, в которой ей, вероятно, не придётся бывать в ближайшие годы. Глупо отрицать, что дары императора были прекрасными и дорогими, но было очевидно, что он сам не собирал их и, вероятно, даже не видел содержимого. Возможно, он просто дал распоряжение слугам подготовить сундук. Ничего обидного в этом не было — у Геты есть дела поважнее. Главный вопрос, который Лукреция задавала себе: "Сколько подобных сундуков было отправлено по Риму?" Она прекрасно осознавала его склонность к любвеобильности и его стремление впечатлить. Она рассмеялась, поддавшись своим мыслям, не прекращая аккуратно перебирать ткани. Представив себе двадцать одинаковых сундуков, небрежно упакованных в картхи и разнесённых по домам женщин, которые его интересуют, она рассмеялась ещё громче. Подарок был ей приятен, скорее из-за выгоды и возможности похвастаться, но не ради привязанности или воспоминаний о самом Гете. Дарил ли он что-то кому-то лично, что бы сохраняло бы хоть какое-то тепло натуры? Или он такой же сверкающий и тяжёлый, как золото, предназначенное для демонстрации статуса, но на деле лишь металл, лишённый души? Смех в глазах Лукреции угас, уступив место грусти. Он показался ей живым и по-своему забавным при их последних встречах. Но при воспоминаниях о ночи пира, единственном волнующем моменте, Лукреция решила игнорировать факт своего существования для него, дабы не впадать в неловкость. Но сундук, полный украшений, больше расстроил, чем обрадовал её. Неужели за золотыми доспехами и блестящими тканями действительно скрывается лишь тщеславие и пустота? Она осталась сидеть рядом с этим красивым деревянным предметом, погружённая в раздумья о событиях предыдущих недель.

***

После той волнительной ночи, к своему глубочайшему неудовольствию и внутреннему стыду, который стремился вырваться наружу, ей пришлось пересечься с Гетой еще несколько раз. Это были мероприятия разного толка, куда её сопровождал, а точнее сказать, заставлял идти Марк Тулий, под нелепыми предлогами, например, что ей нужно больше бывать в обществе, развеяться и тому подобное. Хотя одного вычурного и пышного праздника ей было достаточно. Тем не менее молодая вдова не отказывалась, поддаваясь давлению старика, и следовала, посетив несколько шумных встреч и ужинов. Из приятного ей вновь довелось повстречать смешную рыжую женщину, Цезеллию, и насладиться одним из вечеров в её компании. Из менее приятного — другая рыжая голова противоположного пола, которая присутствовала на всех ужинах без исключения. Из ещё более отвратительного, как ни странно, было повышенное внимание к её персоне со стороны мужчин разных возрастов и рангов, которые мягко прощупывали почву её заинтересованности в потенциальном замужестве. Первый разговор с Гетой состоялся на одном из ужинов, где компания гостей была не слишком велика, что лишало её возможности спрятаться от его внимания. Оно было явным, но до этого момента молчаливым и дистанцированным. Молодой император ловил её взгляд каждый раз, когда они оказывались в одном помещении, смотрел долго и давяще, ожидая, что Лукреция наконец-то смутится или хотя бы замешкается. Она стойко держалась, решив, что это игра в гляделки, и что тот, кто первым отведёт взгляд, проиграет. Недовольство её неподатливостью так явно отображалось на лице рыжего, что со временем Лукреция стала находить эти “столкновения глазами” на расстоянии забавными. Он подошёл уверенно и демонстративно, но, делая вид, что направляется к старому сенатору, в тот самый момент, когда тот поднимался из-за стола, собираясь отлучиться. — Император. — почтительно произнес Марк Тулий, привычно склонив голову. — Прошу меня извинить, но я хотел отойти на несколько минут. Гета слишком быстро кивнул на эту реплику, будто всё это приближение к сенатору было лишь предлогом. — Конечно, я пока побеседую с вашей прекрасной спутницей. — нарочито манерно ответил император и покосился в сторону сидящей Лукреции. Та поспешно пригубила вино, прикрывая бокалом ироничную ухмылку. Старик не был дураком, он обратил внимание на явные переглядывания между парнем и молодой вдовой. Так как он не питал доброжелательных чувств к первому, то само собой не считал их взаимодействие и интерес Геты к его подопечной хорошим вариантом развития событий. Но противиться не стал, лишь бросив предупреждающий взгляд на Лукрецию, беспокоясь о её безопасности, особенно учитывая её склонность к излишней прямоте. Она сделала вид, что не замечает предостережений. После чего сенатор удалился, оставляя молодых людей наедине. — Как проходит ваш вечер? — сразу вступил в диалог Гета, опускаясь на место подле девушки. — Всем довольны? — второй вопрос был провокационный, намеренно. — Вполне. — молодая вдова почувствовала лёгкую агрессию, но не спешила обороняться. — Очень приятный вечер, как и компания. — она осторожно вернула свой бокал на стол и продолжила. — Понимаете, я не очень хорошо переношу большие скопления людей, а сегодня их ровно то количество, которое я нахожу комфортным. Гета слегка растерялся от беззлобного ответа и расслабленности гостьи, он почему-то готовил себя к завуалированному словесному противостоянию, которое осталось в его памяти о пире. Не найдя что сказать сразу, парень неосознанно постучал пальцами по столу, негромко, как будто наигрывал мелодию — всегда так делал, испытывая нервозность. — А как проходит ваш вечер? — она заметила постукивания, но продолжила смотреть императору прямо в лицо. — Такие вечера нацелены на поиск гармонии с советниками, философы находят такую атмосферу располагающей и дружественной. — зачем-то начал объяснять, и, отвернувшись, так, что теперь она видела только его профиль, парень продолжил говорить. Пальцы прошлись по столу ещё раз. — Я не это спросила. — слегка улыбнувшись, парировала Лукреция, как бы возвращая ему фразу, сказанную неделями ранее. Гета вспыхнул, резче, чем подразумевала ситуация, повернул своё лицо и вернул ей взгляд. — Конечно, он приятный, я занимался организацией лично. — в голосе снова появился мальчишеский надлом, карие глаза недобро сверкнули. — Всегда так легко загораетесь? — спросила она. — Находишь это забавным? — уже чуть шипя произнес император. — Очень. — ей хотелось улыбнуться шире или даже пропустить смешок, но девушка сдержала себя. — Я не хотела вас смутить, вечер и правда чудесный. Просто хотела узнать, довольны ли вы им также, как и я. Было видно, как он перебирает в голове варианты ответа, которые бы снова заставили ощущать власть над ситуацией. Зато вас нелегко смутить, я успел заметить. — грязный приём, граничащий с откровенным неуважением. С другой стороны, это не он наблюдал за ней из подтишка в довольно щепетильной ситуации.Он бы не был против понаблюдать, на самом деле. Лукреция собрала все силы и выдержку, данные ей богами, чтобы не дерзить ему открыто, так как реакция могла быть непредсказуемой, а во-вторых, он был прав по факту, уличив её в постыдных действиях. Девушка всё ещё не чувствовала себя виноватой в том инциденте, напротив, горячая волна прокатывалась по телу из раза в раз, когда она думала о той ночи. — А вы хотите смутить меня или просто не знаете, как проявить симпатию?— не удержалась от дерзости, но Лукреция вложила в фразу всю мягкость голоса, на которую была способна. Он задохнулся от возмущения, убрав руку со стола, чтобы не барабанить по поверхности. Гета не знал, что ему делать, ведь он и правда хотел проявить заинтересованность, но обычно не нуждался в кропотливом подходе, да и в конце концов, с привлекающими его женщинами они обычно видели друг друга обнажёнными обоюдно, а не в одностороннем порядке, как в этом случае. — Быть может, и то, и другое — наконец он отыскал слова. — Тогда считайте, что с первым вы успешно справились. — А со вторым? — Пока не могу сказать, вы ведь только начали. Лукреции нравилась его странная растерянность, да и в целом весь их короткий, но будоражащий разговор. Сегодня молодой император выглядел куда милее, без тяжёлого макияжа на веках и слишком выбеленного лица, казался очень юным. Гета явно подавлял порывы к грубости, и ей это льстило, но его осторожность в моменте не обещала спокойствия в долгосрочной перспективе. — Любите поэзию? — неожиданно сменил тему парень. — Только ту, что трогает сердце, — поддержала молодая вдова, улыбнувшись чуть шире. Гета хотел продолжить их разговор, становящийся всё более приятным, но его одернул один из советников, нашептав что-то на ухо. Было ясно, что дело не терпит отлагательств. В этот же момент к столу вернулся старый сенатор, извинившись за долгое отсутствие. Император ощутимо раздражался, но всё же поднялся и, ссылаясь на важные дела, требующие его внимания, покинул место разговора, перед уходом скользнув глазами по Лукреции.

***

Молодая девушка застыла в своих мыслях, теребя край ткани из сундука. Необычный звук, похожий на шорох пергамента, привлёк её внимание и вернул к реальности. На самом дне, под разноцветными лоскутами разных текстур, лежал маленький аккуратно сложенный листок. Лукреция бережно взяла его и, потянув за шелковую ленту, раскрыла послание: Tu, ne quaesieris, scire nefas, Quis mihi, quem tibi, quem tibi sit futurus Tempus, quaeritur semper. "Ты не спрашивай, не стоит знать, Что для меня будет завтра и, Что для тебя предназначено." Она прочла написанный от руки текст несколько раз, медленно скользя взглядом по слогам. Мерно выдохнув, от осознания, что на всё время прочтения она затаила дыхание, Лукреция отложила пергамент в сторону, но не выпустила из рук полностью, ласково поглаживая пальцами материал. Гета написал это самостоятельно, и подобный жест, лично для неё, стоил тысячи позолоченных сундуков.