Древний хаос

Кровавое преступление 

не обнаруживает себя так скоро,

как любовь, желающая быть скрытой. У. Шекспир

Виктория отчужденно покосилась назад, не замечая, как ее когти вновь начинают царапать каменные перила балкона. Осталась в неоднозначном состоянии тет-а-тет с богиней, что так пристально ее оглядывает. Из-за бликов луны ее голубые глаза сияли ярче прежнего, но в целом лицо выдавало непонятные эмоции, которые вампирша никак не могла идентифицировать. — И почему ты ушла? — Одинсдоттир величаво оставила позади порог балкона, подходя ближе к Виктории. — Решила избавить себя от духоты горделивых богов хоть на минуту, — вампирша пыталась оставаться непринужденной и беззаботной, но в этот раз у нее ничего не вышло. Ее сжатые челюсти и сжатые кулаки выдавали напряжение, а глаза блестели не столь от алкоголя, сколько от сложившейся ситуации. — Неужели это запрещено? — Прекрати острить, — Хела делала уверенные шаги в сторону Виктории, вставая в презентабельную позу: одна рука покоилась на бедре, спина была идеально прямая, а подбородок вздернут, создавая впечатление взгляда сверху вниз. — С тобой что-то происходит, не так ли? — Жди меня в тронном зале, — вампирша отлипла от перил, втягивая когти обратно. Успев оглянуть Хелу острым взглядом, она только-только зашла в комнату. — Тебя мучает жажда? — схватив Викторию за запястье, Одинсдоттир слабо подтянула ее к себе. — Мучает богиня, которая не понимает намеков! — вампирша раздраженно пыталась выдернуть руку, но Хела держала ее слишком крепко. Оглядываясь по сторонам, Виктория вдруг поняла, насколько интимна данная обстановка. Уже наступила ночь и свет Луны был единственным источником освещения. В комнате была кромешная тьма, но лицо Одинсдоттир она видела отчетливо. Ее острые черты, будто вырезанные самым талантливым из скульпторов, настороженные глаза, обрамленные черной тушью, и губы, сложившиеся в прямую недовольную линию. Ее раздражал каждый миг данной ситуации. Хела, пытающаяся проявить заботу, и хуже того — это искренне. Голод. Желание поцеловать ее на танцполе. Полная утрата контроля и потеря собственных принципов. Виктория с бешенством принимает, что Одинсдоттир ей небезразлична. Но слово «люблю» ни за что не проскочит в ее голове. — Я могу помочь, ты это понимаешь? — богиня осторожно произнесла ответный намек. — Как будто мне это нужно! — лик Виктории сознательно преобразился в уже знакомое злобное безобразие: черные извилистые вены, захватившие ее бледное лицо, и красные глаза, заливающиеся кровью с каждой секундой все больше. Она выжидающе разглядывала богиню, глаза которой, мало того, что не приобрели выражение испуга, а более того — разглядывали вампиршу слишком мечтательно и спокойно. Между ними повисло затяжное молчание. Виктория клыкасто оскалилась на богиню, демонстрируя весь ужас бремени вампира. Любое создание каждый раз приходило в беззащитный ступор, замирая в холодном ужасе, сопровождающимся мерзкими мурашками, которые зачастую являются вестником скоропостижной кончины. Но не Одинсдоттир. Ей, по всей видимости, плевать, либо она видела вещи куда хуже. — Думаешь, меня это оттолкнет? — Хела провела пальцем по щеке вампирши, следуя точно по силуэту черных вен, одновременно с этим задумчиво заглядывая в ее каре-кровавые глаза. Если бы богиня не была так погружена в созерцание, то заметила бы, как брови Виктории недоуменно нахмурились, придавая ее лицу исключительной силы замешательство. Никто никогда не реагировал так на ее вампирское лицо. Крики, сверкающие пятки, потеря сознания, отвращение — да. Мечтательное и равнодушное к испугу разглядывание — нет. Хела была уверена в том, что дело не только в голоде, решение загадки крутилось у нее в голове, но никак не могло достигнуть финишной прямой. Она решила не выдавать все свои мысли вампирше, риск отпугнуть ее слишком велик. — Должно! — Виктория лишь больше оскалилась, показывая свои огромные острые клыки. — Прости, я не оправдала твои надежды, — Хела тихо усмехнулась, медленно убирая руку от лица вампирши. Но в ответ получила очередное молчание, которое в присутствии Мидгардской язвы является редким событием. Праздник в самом разгаре и гости вновь остались без Королевы. В комнате нестабильная пьяная Виктория, пребывающая не в самом лучшем расположении духа. Одинсдоттир поняла, что лучше подтолкнуть ее, поскольку принимать помощь, она, очевидно, не любит. Легким взмахом кисти она явила черный клинок, зажав его в правой руке. Хела поднесла его к запястью, собираясь сделать надрез. — Остановись… — комната заполнилась недовольным рычанием. Богиня лишь на миг подняла взгляд на вампиршу, но после вновь обратила взор к своему запястью. Божественная, в прямом смысле слова, кровь стала растекаться по руке, оставляя багровые следы на полу. Хела услышала нервные громкие выдохи. Виктория не отрываясь прослеживала глазами траекторию падения каждой капли. — Ну же, — богиня нетерпеливо вытянула руку вперед, встречая звериный взгляд. — Неужели придется заставлять? Вампирша медленно отвела взгляд от крови, с приоткрытым ртом оценивая лицо Хелы. Раздался еще один громкий рев, после которого она рывком прижала руку Одинсдоттир к себе. Богиня зажмурилась от ощущения жжения, вдобавок с царапаньем ее кожи клыками. Она отчетливо чувствовала, как язык вампирши скользит по руке, но это слишком быстро отводилось на второй план из-за глубокого впивания в плоть. Очевидно, Виктория не слишком старалась быть нежной. В помещении раздавались звуки рычания вперемешку с громким хлюпаньем, и если бы кто-то прошел мимо комнаты, то подумал бы, что тут сношаются дикие животные. Спустя минуту вампирша оторвалась от руки, слизывая остатки крови со своих губ, и старательно пытаясь вернуть себе самообладание. Кровь Хелы совершенна и прекрасна и Виктория мысленно надеется, что это не вызовет привыкание. Она поняла это еще во времена гладиаторских боев, но не стала говорить вслух. И сейчас не будет. Хела рассматривала ее бездумный кровавый взгляд, направленный куда-то в сторону, и заметила, что Виктория еще не в своем уме, очевидно, что ее мысли, как и она, витают где-то вдали от этой комнаты. Ей так хотелось что-нибудь сказать. Поцеловать. Прикоснуться. Снова увидеть хоть на миг то, как ее маска беззаботности срывается, обнажая истинное отношение к Хеле. Она чувствовала это на танцполе. Видела, что Виктория потянулась к ней в ответ, как отчаянно портила когтями перила на балконе. Значит, она испытывает тоже самое и не подает виду? В любом случае, это доказывает ее актерский талант. — Идем, — хрипло выдавив из себя слово, она вернула себе подобие человека, избавилась от всего вампирского и последних следов крови, и даже не удостаивая богиню благодарностью, двинулась в сторону двери. Хела с отчаянием приняла факт — момент утерян и маска натянута обратно. И это та самая властная богиня, привыкшая брать то, что хочет в любое время и в любом виде? Она делала так всегда, невзирая на чужие желания. Но сейчас она лишь хочет, чтобы это было как прежде — по желанию обеих. Они проследовали обратно в тронный зал, подходя к своему столу. — Что-то не так с моим лицом? — вопросительно вздернув бровью на оценивающую ее Хелу, она села на свое место. — Об него можно нож точить. — Может, ядовитый клинок? — по-детски улыбнувшись, она отвернулась с довольным видом. На ее остроту Хела лишь вздохнула, щипая себя за переносицу. Праздник, кажется, разгорелся еще сильнее, подобно пылающему Суртуру, направляя очередной всплеск мощной энергетики веселья по всей территории зала. Бедные и перепуганные горничные носились в этой суматохе, пытаясь не упасть из-за покосившихся от нервов коленей, продолжая таскать тарелки, кубки и алкоголь. Виктория исследовала помещение, бегло оглядывая гостей и надеясь, что ее глаза зацепятся за что-то интересное. Она выцепила взглядом пьянющего Локи, который был уже около предпоследней стадии до окончательно отруба, а с ним рядом такой же Тор. Зевс танцевал в самом центре, а вокруг него крутились всякого рода и статуса девицы, или как бы сказала Хела — «такие же грязные потаскушки». Афродита была увлечена каким-то парнем, но при этом кидала неоднозначные взгляды в сторону вампирши. Вызывает лишь смех. Виктория вдруг отчаянно откинула взгляд в сторону, тут же заметив непонятную женщину, одетую в черное кружевное одеяние. Она стояла в тридцати метрах спиной к ней, медленно и грациозно наливая вино в бокал. Когда она повернулась, плавной походкой уходя в сторону танцпола, глаза вампирши удивленно вытаращились, а рот открылся в откровенном шоке. Медуза, блять, Горгона! Теперь в этой жизни она видела все. Забавно, но она почему-то считала ее выдумкой, такой же, какой считают и саму Викторию. — Ты меня вообще слушаешь?! — Хела раздраженно щелкнула пальцами перед ее лицом, отчего вампирша слегка дернулась. — Да, конечно… — Виктория продолжала оглядывать Медузу, искренне удивляясь тому, что ее волосы, определенно, не обезображены змеями. Но она все равно узнала ее. — Ах, понимаю — присмотрела себе очереднягу? — в ее голосе слышалось нескончаемое недовольство, кажется, что еще немного и она зарычит. — Почему на ее голове нет змей? — Они есть, появляются по ее велению, — Хела безразлично поделилась информацией, делая пару жадных глотков из бокала. — Правда, что её изнасиловал Посейдон? — Виктория была слишком заинтересована появившейся Медузой. Богиня повременила с ответом, позволяя парочке неприятных суждений посетить ее голову. Афродита — доступная и распутная девчонка, с которой вампирша сразу же заскучала. Но Медуза была женщиной совершенно другой. — Ложь. — А что на счет… — Довольно! — Хела раздраженно ударила рукой по столу, привлекая к себе пару взглядов и перешептываний между гостями. — Твоя ревность погубит мою идеальную актерскую игру, — снисходительно посмотрев на богиню, Виктория пополнила их бокалы остатками. — Моя ревность? — недоуменно показав на себя рукой, она возмущенно смотрела на вампиршу. — Как бы ты не загубила ее своим новоприобретенным интересом. — Как скажете, ваша Светлость! — насмешливо имитируя реверанс, она встала со стула, и увидев, как глаза Хелы загорелись негативом, она продолжила. — Пойду исследую те золотые сосуды с алкоголем. Усмехнувшись брошенным в след ворчанием Хелы, она подошла к каменной стойке, на которой стояли золотые кубки, доверха наполненные вином. Она слабо покосилась в сторону танцпола, но не увидела там Медузу. После она повернулась на Хелу, с ухмылкой наблюдая ее злобный взгляд, который ничем уже не скрыть. Невинно приподняв брови в вопросительной манере, она сделала вид, будто не понимает причину ее недовольства. Виктория обратила свое внимание к кубкам, с помощью обоняния выбирая самое вкусно пахнущее. Она стала наполнять бокалы понравившимся вином. — У вас изысканный вкус, — до невозможности холодный голос заставил вампиршу покоситься в сторону, понимая, что женщина прямо за ее спиной. — Как и у Хелы, я полагаю. Повернувшись на 360 градусов, уверенно зажимая бокалы в руке, Виктория не смогла остановить удивление, медленно растекающееся по ее лицу. Медуза. — Что есть — того не отнять, — ухмыльнувшись, она продолжала оглядывать женщину. — Значит, все эти слухи правдивы? — Медуза оглядывала ее с не меньшим интересом, но не показывала это в открытую. — С каких пор тебя заботят слухи, родная? — вкрадчивый голос Хелы заставил обеих женщин повернуться. Богиня подошла к вампирше, и забрав у нее бокал, она обвила рукой ее талию, медленно и без предупреждения чмокнув в губы. — Неужели Олимпийцы так влияют на тебя? — Ах, Хела, это поистине радостное событие… — голос Медузы был вроде бы доброжелателен, но странный блеск, исходивший из стеклянных, будто мертвых зеленых глаз, позволил паре сомнений закрасться в голову к вампирше. Действительно ли ее радует это событие? Она была очень красива, и оценивая объективно, прослеживалось четкое сходство с внешностью Хелы. Такие же острые черты лица, крупные скулы, выразительные глаза, пухлые губы и узкий нос. Волосы ее были черные, идеально прямые, фигура точеная и крепко сложенная. И удачный выбор наряда лишь подчеркивает достоинства. «Ясно почему Горгона…» — она слушала, но не слышала их разговор. Взгляд Медузы, в особенности ее пустые глаза и бездушный голос, с каждой секундой все больше заставлял ее невольно нахмуриться, испытывая странное колющее чувство. Спустя несколько мгновений она вдруг стала начинать слышать обрывки слов, их разговор, видимо, подходил к концу. Медуза пожала руку Одинсдоттир и Виктории, и поворачиваясь спиной, она кинула загадочный взгляд. Выдержав визуальную перепалку, вампирша расслабленно выдохнула. — Мы еще увидимся, вампир, — по ее барабанным перепонкам ударил тот же ледяной голос Медузы, которая уже успела отойти от них на несколько метров. — Что с тобой? — Хела, по всей видимости, заметила ее недоумение. — Все в порядке, — уверив богиню своей улыбкой, она взяла ее за руку, следуя обратно на танцпол.