Песок, который не удержать

      Когда производился осмотр квартиры, Карл случайно наступил на песок, глухо зазвеневший под его ботинками. Посмотрев наверх, он с удивлением обнаружил, что некоторые хрустальные подвески уцелели и украшали большую железную люстру, больше не переливаясь на свету, а лишь нещадно повиснув и навсегда замерев, как чья-то жизнь в этой комнате.       Он посмотрел наверх, и увидел свои отражения, свои лица в ромбовидных подвесках. Они (лица) скалились, представляя, как следы от пуль нашлись в телах погибших.       — Обстрел, — прогремело в стороне.       Под ногами продолжали хрустеть осколки, их звук тянул детектива мыслями сюда, к месту действия. И он возвестил всех:       — Одного нет.       Само собой, одного нет, подумалось Карлу.       В тот день оставшуюся в живых девчонку детектив перехватил и отвёз ещё до того, как в дежурную часть поступило заявление. Стрелок передал ему в руки Саву сразу после убийства; волок за собой как мешок с песком, грубо, по-рабочему и с сильной одышкой (старый вонючий пёс). Когда детектив увидел её, казалось, она совсем не отдавала себе отчёт в том, где находилась, — спрятать Саву после оказалось нетрудно.       Карл смотрел вниз, на свинцовое стекло под ногами. Жизнь Савы была разбита, а воспоминания свежи и невыносимо воспалены.       Он поднял платком осколки и незаметно положил их в карман. Мужчина позаботится о ней.       В его руках крутилась серёжка, переливаясь. Сава котёнком, не отрываясь, наблюдала за вращением стеклянных камушков. Повисшие на тонкой цепочке, они вобрали в себя кровь её родителей, призывали горечью и памятью к себе. Но Сава ещё не была способна назвать свои чувства, только протяжно завыть под их гнётом и, продолжая мычать, в исступлении тянуть руки к серьгам.       Сава узнала обрубки. В её мокрых глазах, следящих за вращением серёг, отражался убийца, дверь которому открыла женщина, павшая от первой пули, и неаккуратный, устрашающий выстрел в хрустальную люстру — именно так Карл представил себе произошедшее накануне. Потом был отец. Все упали вниз.       Упавшие осколки, которые детективу потом удалось припрятать у себя, он отшлифовал, аккуратно срезав лишнее и избавившись от сколов, и с помощью карабинов закрепил на цельную цепь, полученную машинным плетением и потому должную быть прочной, хоть и не крупной, — она будет выдерживать вес хрусталиков и не деформироваться из-за нагрузок. После встреч с Савой он занимал себя вечерними походами в спецмагазины за недостающими материалами — украшение вышло небрежным, дилетантским, и для его завершения требовалась абразивная паста для придания форме блеска.       Когда работа была окончена, удовольствие от самого себя накрыло мистера Акера по горло. Выключив лампу, он с хорошим настроением достал телефон.       Мистер Акер улыбался.       Он смотрел на Саву, оценивая её природную красоту и как она раскроется с возрастом, и крутил серёжку, и улыбался во всю ширь.       Но Сава более не помнила, кто разбил люстру. Сава более не помнила, кто убил её родителей.       Мистер Акер знал, кто. И знал, кто принёс ей морфин, который добывался для неё по вечерам. Он положил ей на ладошку серьги, и она впилась в них пальцами.