Solitaire (перевод книги)

Глава 7

МЫ НЕ ОЖИДАЛИ от Solitaire ничего большего. Мы думали, что одной шуткой все и закончится. Мы были довольно далеки от истины. В среду все часы волшебным образом исчезли и были заменены листками бумаги с надписью Tempus Fugit. Поначалу это было забавно, но через несколько часов, когда ты находишься в середине урока и не можешь проверить свой телефон, и у тебя нет возможности узнать, который час — ну, в общем, тебе хочется выцарапать себе глаза. В тот же день на общешкольном собрании началась истерика: когда в громкоговорителе зазвучала песня Джастина Тимберлейка "Sexy Back", Кент поднимался по лестнице на сцену, а на экране проектора появилось слово "Swag". В четверг мы пришли и обнаружили, что в школу выпустили двух кошек. По-видимому, смотрителям удалось вытащить одну из них, но другая кошка - недокормленное рыжее создание с огромными глазами - весь день избегала поимки, прогуливаясь по коридорам и на уроках. Мне очень нравятся кошки, и я впервые увидела их за обедом в столовой. Я почти почувствовала, что завела нового друга, когда она запрыгнул на стул и села рядом с Нашими, как будто хотела присоединиться к сплетням и поделиться своим мнением о скандалах знаменитостей в Твиттере и текущем политическом климате. Я отметила про себя, что мне, вероятно, следует начать заводить кошек, поскольку через десять лет они, скорее всего, станут моими единственными компаньонами. - Моим духовным животным была бы кошка, - сказала Бекки. Лорен кивнула: "Кошки - это национальное животное Великобритании." - У моего парня есть кот по имени Стив, - сказала Эвелин. - Ну разве не отличное имя для кота? Стив. Бекки закатила глаза: "Эвелин. Подруга. Когда ты собираешься рассказать нам, кто твой парень?" Но Эвелин только улыбнулась и притворилась смущенной. Я заглянула в темные глаза кошки. Она задумчиво встретилась со мной взглядом: "Ты помнишь, как камера засняла, как какая-то дама выбросила кошку в мусорное ведро, и это стало национальной новостью?" Каждый пранк был сфотографирован и опубликован в блоге Solitaire. Все равно. Сегодня пятница. Люди уже не находят это таким смешным, так как песня Мадонны "Material Girl" весь день крутилась по громкоговорителю на повторе. Раньше я была слегка одержима этой песней, и теперь я очень близка к тому, чтобы порезать себе вены ножницами, а сейчас только 10:45 утра. Я до сих пор не совсем понимаю, как Solitaire умудряется все это делать, ведь Зельда и ее префекты патрулируют школу с тех пор, как в среду случилось фиаско с часами. В свободное время я сижу за столом и играю в шахматы на телефоне, айпод барабанит в мои уши какую-то песню Radiohead, чтобы заглушить вызывающую рвоту музыку. В общей комнате отдыха совсем немного людей, в основном ученики 13-го класса, которые готовятся к январским пересдачам. Мисс Штрассер присматривает за классом, потому что во время уроков общая комната предназначена для проверки знаний, и тишина обязательна. Вот почему мне нравится этот класс. Кроме сегодняшнего дня. Штрассер повесила на громкоговоритель запасной школьный свитер, но толку от этого мало. В углу общей комнаты сидят Бекки и Бен. Они ничем не заняты, и оба улыбаются. Бекки постоянно заправляет волосы за уши. Бен берет руку Бекки и начинает рисовать на ней. Я отвожу взгляд.  До скорого, Джек. Кто-то хлопает меня по плечу, да так внезапно, что я испытываю небольшой спазм. Я вынимаю наушники из ушей и поворачиваюсь. Лукас стоит передо мной. Каждый раз, когда мы встречались на этой неделе в коридорах, он посылал мне эти маленькие странные ухмылки. Или улыбался. Ну, не знаю, такие улыбки, когда ты корчишь рожицу, и в любом другом контексте люди бы задумались, не случилось ли с тобой чего. В любом случае, сейчас на одном плече у него перекинута сумка, а в другой руке он держит стопку как минимум из семи книг. - Привет, - говорит он почти шепотом. - Привет, - отвечаю я. - Следует короткая пауза, прежде чем я продолжаю, - Э-э, не хочешь присесть здесь?" На его лице появляется смущение, но он быстро отвечает: "Да, спасибо". - Он выдвигает стул рядом со мной, кладет свою сумку и книги на стол и садится. Я все еще держу телефон в руке и просто смотрю на него. Он сует руку в сумку и достает банку "Добрый - лимон лайм". Он ставит ее передо мной, как кот кладет наполовину обглоданную мышь перед своим хозяином. - Я был в магазине на перемене, - говорит он, не глядя мне в глаза. - Это все еще твой любимый лимонад? - Ээ-э, - я смотрю на банку, не совсем понимая, что с ним делать. Я не указываю на то, что Sprite - это не настоящий лимонад и не диетический напиток. - Да, все так. Спасибо, это, э-э, очень мило с твоей стороны. Лукас кивает и отворачивается. Я открываю Sprite, делаю глоток, надеваю наушники и возвращаюсь к игре. Сделав всего три хода, я снова снимаю наушники. - Ты играешь в шахматы? - спрашивает он. Я ненавижу вопросы, которые нет смысла задавать. - Эм, да. - Ты помнишь шахматный клуб? Мы с Лукасом были членами шахматного клуба в начальной школе. Мы постоянно играли друг с другом, и я ни разу не смогла его победить. Я всегда закатывала истерику, когда проигрывала. Боже, каким же я была придурком. - Нет, - отвечаю я. - Я часто лгу без причины. - Нет, не помню. Он замолкает, и на мгновение мне кажется, что он видит меня насквозь, но он слишком смущен, чтобы настаивать. - У тебя много книг, - говорю я. - Как будто он этого не знал. Он кивает, неловко улыбаясь: "Я люблю читать. И я только что был в библиотеке." Я узнаю все названия, но, конечно, я не читала ни одной из них. "Бесплодная земля" Т. С. Элиота, "Тэсс из рода д'Эрбервиллей" Томаса Харди, "Старик и море" Хемингуэя, "Великий Гэтсби" Ф. Скотта Фицджеральда, "Сыновья и любовники" Д. Х. Лоуренса, "Коллекционер" Джона Фаулза и "Эмма" Джейн Остин. - Так что ты сейчас читаешь? - спрашиваю я. - Книги, по крайней мере, дают тему для разговора. - "Великий Гэтсби", - говорит он. - Ф. Скотт Фицджеральд. - О чем она? - Это о... - он делает паузу, чтобы подумать. - Она о человеке, который влюблен в мечту. Я киваю, как будто понимаю. Я не понимаю. Я не смыслю в литературе, несмотря на то, что изучаю ее для экзаменов. Я беру в руки "Эмму". - Значит ли это, что тебе в самом деле нравится Джейн Остин? Мы все еще изучаем "Гордость и предубеждение" на уроке. Она разрушает душу, и не в хорошем смысле. Не читай ее. Он наклоняет голову, как будто это очень серьезный вопрос: "Ты, кажется, удивлена." - Да. Это ужасно. Я едва осилила первую главу. - Почему? - Это литературный эквивалент плохо поставленной романтической комедии. Кто-то встает и пытается пройти мимо нас, так что нам обоим приходится слегка пододвинуться на стульях. Лукас очень внимательно смотрит на меня. Мне это не нравится. - Ты такая другая, - говорит он, покачивая головой и щурясь на меня. - Возможно, я выросла на несколько дюймов с тех пор, как мне было одиннадцать. - Нет, это... - он останавливается. Я кладу свой телефон. - Что? Это что? - Ты стал более серьезной. Я не помню, чтобы когда-нибудь была несерьезна. Что касается меня, то я вышла из утробы матери, излучая цинизм и мечтая о дожде. Я не совсем уверена, что ответить: "Я... ну, возможно, я наименее смешной человек со времен Маргарет Тэтчер." - Нет, но ты всегда придумывала все эти воображаемые игры. Например, наши битвы с покемонами. Или секретную базу, которую ты сделала в отгороженной части детской площадки. - Хочешь устроить битву покемонов? - я скрещиваю руки на груди. - Или у меня слишком мало воображения для этого? - Нет. Он загоняет себя в тупик, и на самом деле за этим довольно забавно наблюдать. - Я... о, я не знаю. Я поднимаю брови: "Уходи, пока выигрываешь. Теперь я скучная. Я безнадежна." Я тут же жалею, что не заткнулась. Со мной всегда так бывает, когда я случайно говорю что-то самоуничижительное, из-за чего другие люди чувствуют себя очень неловко, особенно если это правда. Я начинаю жалеть, что предложила ему посидеть со мной. Он быстро возвращается к работе, которую достал из своей сумки. "Material Girl" все еще играет снова и снова. Очевидно, уборщики пытаются это исправить, но на данный момент единственным решением является отключение электричества во всей школе, что, по словам Кента, классифицируется как "сдаться". У него черчилльские замашки времен Первой мировой войны, старина мистер Кент. Я бросаю быстрый взгляд на окна за компьютерами. Я знаю, что мне тоже нужно делать домашнее задание, но я предпочитаю играть в шахматы и любоваться ветреной серостью за окном. Это моя главная проблема в школе. Я действительно ничего не делаю, если не хочу этого. А чаще всего я вообще ничего не хочу делать. - У тебя была довольна неплохая первая неделя, - говорю я, не отрывая взгляда от неба. - Лучшая неделя в моей жизни, - говорит он. По-моему, он преувеличивает, но каждому свое. Лукас такой невинный парень. Неловкий и невинный. На самом деле, он настолько неловок, что кажется, будто он притворяется. Я знаю, что, скорее всего, это не так, но все равно так выглядит. В смысле, неловкость сейчас в моде. Это расстраивает. Я испытала на себе немало неловкостей, и неловкость - это не мило, неловкость не делает тебя привлекательнее, и неловкость, безусловно, не должна быть модной. Это просто заставляет тебя выглядеть по-идиотски. - Почему мы перестали быть друзьями? - спрашивает он, не глядя на меня. Я делаю паузу: "Люди взрослеют и двигаются дальше. Такова жизнь." Я жалею, что сказала это, какой бы правдой это ни было. Я вижу, как в его глазах появляется какая-то грусть, но она быстро исчезает. - Ну, - говорит он и поворачивается ко мне, - мы еще не выросли. Он достает свой телефон и начинает что-то читать. Я наблюдаю, как его лицо превращается в нечто непонятное. Звонок, оповещающий об окончании перемены, каким-то образом перекрывает музыку, и он откладывает телефон и начинает собирать свои вещи. - Есть урок? - спрашиваю я, а потом понимаю, что это один из тех бессмысленных вопросов, которые я ненавижу. - История. Увидимся позже. Он проходит несколько шагов, прежде чем обернуться, он как будто хочет сказать что-то еще. Но он просто стоит на месте. Я одариваю его странной улыбкой, на которую он отвечает, а затем уходит. Я наблюдаю, как он встречает в дверях парня с пышной челкой, и они начинают разговор, выходя из общей комнаты. Наконец, успокоившись, я возвращаюсь к своей музыке. На моем айподе заиграла Эйми Манн - одна из многих моих депрессивных исполнительниц девяностых, о которых никто не слышал. Я задаюсь вопросом, где может быть Майкл Холден. Я не видела его со вторника. У меня нет ни номера его телефона, ни чего-либо еще. Даже если бы он у меня был, я бы не стала ему писать. Я вообще никому не пишу. В течение следующего часа я почти ничего не делаю. По правде говоря, я даже не уверена, что должна быть на уроке, но я действительно не могу найти в себе силы двигаться. Я ненадолго задумываюсь о том, кем может быть Solitaire, но в миллиардный раз прихожу к выводу, что мне просто все равно. Я ставлю будильник на телефоне, чтобы напомнить о необходимости отвезти Чарли на терапию сегодня вечером, потому что Ник занят, а потом сижу очень тихо, положив голову на одну руку, и дремлю. Я просыпаюсь как раз перед тем, как снова прозвенит звонок. Клянусь Богом, я ненормальная. Я серьезно. Однажды я забуду, как просыпаться.