Solitaire (перевод книги)

Глава 5

- ЭТО БЫЛ чертовски долгий поход в туалет, - говорит Майкл, когда я сажусь. Он все еще здесь. Часть меня надеялась, что его не будет. - Похоже, ты впечатлен, - говорю я. - Вообще-то, да. Бекки, Эвелин и Лорен сейчас разговаривают через стол с другими девочками с нашего курса, которых я на самом деле и не знаю. Лукас слегка улыбается мне. Рита смеется и улыбается, в основном Лорен. Они обсуждают девушку, которую мы знали раньше, которая перешла в Трухэм в шестом классе, потому что, по ее словам, "предпочитала мальчиков девочкам", и теперь она устраивает вечеринки, где все принимают кислоту и катаются по полу. - Так ты гей? - спросила я. Он моргает: "Ух ты. Для вас, ребята, это очень важно." Это не так уж и важно. На самом деле меня это совершенно не волнует. - Тебе кажутся привлекательными парни? - спрашиваю я, пожимая плечами. - Или девушки? Это один из способов проверить. Если ты не уверен.  Он поднимает брови: "Ты думаешь, я не уверен?" Я снова пожимаю плечами. Мне плевать. Мне все равно. - Честно говоря, все привлекательны, - продолжает он. - Даже если это что-то незначительное, например, у некоторых людей очень красивые руки. Я не знаю. Я слегка влюбляюсь в каждого, кого встречаю, но думаю, это нормально. - Так значит, ты бисексуал. Он улыбается и наклоняется вперед: "Тебе нравятся все эти слова, не так ли? Гей, бисексуал, привлекательный, непривлекательный…" - Нет, - перебиваю я. - Нет, я их ненавижу. - Тогда зачем навешивать ярлыки на людей? Я наклоняю голову набок: "Потому что такова жизнь. Без организации мы скатываемся к хаосу." С веселым видом он обратно откидывается на спинку стула. Не могу поверить, что только что употребила слово "скатываться". - Ну, если тебя это так волнует, то кто же ты? - спрашивает он. - Что? - Кто ты? Гей, гетеро, озабоченная по всем статьям, кто? - Э-э, гетеро? - И ты уверена в том, что ты гетеро? Тебе раньше нравился парень? На самом деле, нет. Никогда. Это потому, что я очень невысокого мнения о большинстве людей. Я опускаю глаза: "Тогда ладно. Я дам тебе знать, если в ближайшее время влюблюсь в девушку." Глаза Майкла сверкают, но он никак не комментирует. Надеюсь, я не показалась гомофобкой. - Ты вспомнишь, что пришел мне сказать? - спрашиваю я. Он гладит свои волосы, разделенные резким прямым пробором: "Наверное. Может быть, завтра. Посмотрим." Вскоре после этого все объявляют, что уходят. Я случайно потратила шестнадцать фунтов, и Лукас настаивает на том, чтобы дать мне лишний фунт, что, я думаю, очень мило с его стороны. Как только мы все выходим из ресторана, он начинает оживленно болтать с Эвелин. Большинство людей здесь собираются к Лорен домой на большую вечеринку с ночевкой или что-то в этом роде. Они все собираются напиться и все такое, несмотря на то, что сегодня вторник. Бекки объясняет, что не пригласила меня, поскольку знала, что я определенно не захочу приходить (это забавно, потому что это правда), а Бен Хоуп подслушивает ее и бросает на меня жалостливый взгляд. Бекки улыбается ему, и эта парочка на мгновение объединяется, чтобы мне посочувствовать. Я решаю, что пойду домой пешком. Майкл решает, что он пойдет со мной, и я действительно не знаю, как его остановить, так что думаю, что это неизбежно. Мы молча двигались по главной улице. Здесь все в викторианском коричневом стиле, а мощеная булыжником дорога слегка изогнута, как будто мы находимся на дне траншеи. Мимо торопливо проходит мужчина в костюме и спрашивает кого-то по телефону: "Ты уже что-нибудь чувствуешь?" Я спрашиваю Майкла, почему он идет домой вместе со мной. - Потому что я живу в той стороне. Этот мир не вращается вокруг тебя, Виктория Спринг. - Он говорит это с сарказмом, но я все равно чувствую себя немного сбитой с толку. - Виктория, - я вздрагиваю. - А? - Пожалуйста, не называйте меня Викторией. - Почему это? - Это напоминает мне о королеве Виктории. Та, что всю жизнь носила черное, потому что умер ее муж. А "Виктория Спринг" звучит как марка бутилированной воды. Вокруг нас поднимается ветер. - Мне тоже не нравится мое имя, - говорит он. Я мгновенно вспоминаю всех людей по имени Майкл, которые мне не нравятся. Майкл Бубле, Майкл Макинтайр, Майкл Джексон. - Майкл означает "тот, кто похож на Бога", - говорит он, - и я думаю, что если бы Бог мог выбрать сходство с любым человеком…. Тут он останавливается прямо посреди улицы и смотрит на меня, просто смотрит сквозь стекла своих очков, сквозь синеву и зелень, сквозь глубины и просторы, прокручивая в голове миллиард непостижимых мыслей. - ... он бы не выбрал меня. Мы продолжаем идти. Представьте, если бы мне дали какое-нибудь библейское имя, например, Эбигейл, или Чарити, или, я не знаю, Ева, ради Бога. Я очень критична к религии, и это, вероятно, означает, что я попаду в ад, если он вообще существует, хотя, будем честны, скорее всего, нет. Меня это не очень беспокоит, потому что все, что происходит в аду, не может быть намного хуже того, что происходит здесь. - Ну, - говорю я, - я поддерживаю Лейбористскую партию, но люди называют меня Тори. Как Тори. Если тебе от этого станет легче. Он ничего не говорит, но я слишком занята разглядывание бледно-коричневой мостовой, чтобы посмотреть, смотрит ли он на меня. Через несколько мгновений: "Ты поддерживаешь Лейбористскую партию?» И тут я понимаю, что замерзаю. Я совсем забыла, что сейчас середина зимы, и все, что на мне надето, - это рубашка, свитер и тонкие джинсы. Я жалею, что не позвонила маме, но я ненавижу ее беспокоить, потому что она всегда вздыхает и говорит: "Нет, нет, все в порядке, я не беспокоюсь", но я могу сказать, что она определенно обеспокоена. Тишина и слабый запах индийской еды навынос сохраняются на протяжении всего пути по главной дороге, а затем мы сворачиваем направо на центральную городскую дорогу, где стоят трехэтажные дома. Мой дом - один из таких. Мимо проходят две девушки на гигантских каблуках и в таких обтягивающих платьях, в которых видно каждый рельеф тела, и одна из них говорит другой: "Подожди, кто, черт возьми, такой Льюис Кэрролл?" - и в своем воображении я достаю из кармана пистолет, стреляю в них обеих, а затем и в себя. Я останавливаюсь, когда подхожу к своему дому. Он темнее, чем другие, потому что ближайший к нему фонарный столб не работает. - Здесь я живу, - говорю я и начинаю уходить. - Подожди, подожди, подожди, - говорит он. Я оборачиваюсь. - Можно тебя кое о чем спросить? Я не могу удержаться от саркастического замечания: "Ты только что это сделал, но, пожалуйста, продолжай". - Неужели мы действительно не можем быть друзьями? Он звучит как восьмилетняя девочка, пытающаяся вернуть свою лучшую подругу после того, как она случайно оскорбила ее новые школьные туфли и ее не пригласили на вечеринку по случаю дня рождения. На нем тоже надеты только футболка и джинсы. - И как тебе не холодно? - говорю я. - Пожалуйста, Тори. Почему ты не хочешь дружить со мной? Похоже, он в отчаянии. - Почему ты хочешь дружить со мной? - Я качаю головой. - Мы учимся в разных классах. Мы совершенно не похожи. Я буквально не понимаю, почему тебя вообще волнует кто-то вроде... — Тут я замолкаю, потому что собиралась сказать "меня", но на полпути поняла, что это было бы действительно ужасное предложение. Он опускает глаза: "Я так не думаю... Я понимаю..." Я просто стою и смотрю. - Знаешь, говорят, что экстремальный коммунизм и экстремальный капитализм на самом деле очень похожи, - говорит он. - Ты под кайфом? - говорю я. Он качает головой и смеется: "Знаешь, я помню, что хотел тебе сказать, - говорит он." - Серьезно? - Я все время помнил. Я просто не хотел, чтобы все это услышали, это не их не касается. - Тогда почему ты пришел и нашел меня в оживленном ресторане? Почему просто не нашел меня в школе? На секунду кажется, что он искренне обиделся: "Ты думаешь, я не пытался? - Он смеется. - Ты словно привидение!" Требуется много силы воли, чтобы не развернуться и не уйти. - Я просто хотел сказать тебе, что видел тебя раньше. Ради всего святого. Он уже говорил мне об этом. - Ты говорил мне об этом вче…. - Нет, не в Хиггсе. Я видел тебя, когда ты приходила осматривать Трухэм. В прошлом году. Это я водил тебя по школе. Откровение расцветает, когда начинается дождь. Теперь я вспомнила. Майкл Холден внимательно показывал мне Трухэм, когда я решала, идти ли мне туда в шестом классе. Он спросил меня, какие экзамены я хотела бы сдать, сильно ли мне нравится Хиггс, есть ли у меня какие-нибудь хобби, и увлекаюсь ли я спортом. На самом деле, все, что он сказал, было совершенно непримечательными. - Но... - Это невозможно. - Но ты был таким..... нормальным. Он пожимает плечами и улыбается, и из-за капель дождя на его лице кажется, что он плачет: "Есть время и место для того, чтобы быть нормальным. Для большинства людей нормальность - это настройка по умолчанию. Но для некоторых, таких как мы с тобой, нормальность - это то, что мы должны демонстрировать, например, надеть костюм на шикарный ужин." Что, теперь он говорит глубокомысленно? - "Зачем тебе понадобилось говорить мне это? Зачем тебе понадобилось разыскивать меня? Почему это было так важно?" Он снова пожимает плечами: "Думаю, незачем. Но я хотел, чтобы ты знала. И когда я хочу что-то сделать, я обычно это делаю." Я пристально смотрю на него. Ник и Чарли были правы. Он точно сумасшедший. Он поднимает руку и слегка машет мне. - До скорой встречи, Тори Спринг. А потом он уходит. Я остаюсь стоять под сломанным фонарным столбом в своем черном свитере и под дождем, гадая, чувствую ли я что-нибудь еще, и понимая, что все это очень забавно, поскольку все это чистая правда.