Золотая молодежь Коктебеля

Как только я вошёл в кабинет, если это можно было так назвать, я увидел Ренату, стоящую рядом со столом следователя. На её лице читалась усталость, а кожа казалась до безумия бледной, как будто из неё вытянули всю жизнь. Видимо, она только что закончила давать показания. Внутри всё скручивалось в болезненный комок, ведь мы здесь торчим уже девятый час. Час до этого я провёл с адвокатом, пытаясь подготовиться. Рената с её привычной маской безразличия, которую она надевает в сложных ситуациях, коротко кивнула следователю и, подойдя ко мне, раскрыла руки для объятий. Я чувствовал, как её холодные пальцы касаются моего плеча. Она оставила короткий поцелуй на моей щеке и прошептала мне на ухо одно-единственное имя, имя того кого они подозревают.  — Иван Антонович Кислов, всё правильно? — раздался голос следователя, когда я наконец сел на скрипучий деревянный стул. Он смотрел в свои бумаги, явно пытаясь сохранить невозмутимость. Я сжал кулаки под столом, стараясь следовать советам адвоката и не показывать ни капли волнения. — Ради всего святого, только не называйте меня Иван,— произнёс я, наигранно-расслабленным тоном. — Я уже десятый час здесь торчу, можем хотя бы обойтись без формальностей? Следователь поднял взгляд, явно не в настроении для шуток. Его лицо оставалось неподвижным, но глаза выдавали раздражение. — Что случилось ночью с шестого на седьмое февраля?— продолжил он, уже более жёстко. — Отвечайте честно. Ваш адвокат должен был вас предупредить, что за ложные показания вы несёте ответственность, — произнёс он, нервно крутнув в руках сломанную ручку. Видимо, это был его способ сдерживать ярость, и я вдруг понял, что Рената тоже изрядно поиграла ему на нервах. Я усмехнулся, едва заметно пожимая плечами. — Как скучно, по шаблону прямо шпарите. Эти слова, кажется, только усилили его раздражение. Следователь сжал челюсти и снова взглянул на меня, его взгляд был не менее жёстким, чем раньше. — Иван, что произошло с шестого на седьмое февраля? Я выдохнул, чувствуя, как злость и усталость накатывают волной. Пытаясь держаться в рамках, я заметил, что начинал утрачивать терпение. — Бля, ну я же просил без этих Иванов,— процедил я, уже сдерживая себя. — Я че помню? — Вы отказываетесь давать показания? - сказал следователь отрываясь от бумажки.   — Ну мы тогда нормально так затусили. А не пизжу, бля буду, был охрененный секс. Значит, две рыжие, с третьим размером...— я показал жестами, подмигнув, пытаясь остаться на своей волне. Следователь почти незаметно стиснул зубы, его рука, сжимающая ручку, едва не сломала её окончательно. —  Будьте так любезны, упустите эти подробности,— прохрипел он, стараясь остаться беспристрастным, но видно было, что его терпение на исходе. Я пожал плечами, всё ещё слегка ухмыляясь, но внутри ощущая, что атмосфера становилась слишком напряжённой. — Зря вы отказываетесь, но право ваше. Ну тогда мне нечего сказать.— сказал я, постаравшись показать, что дальнейшие вопросы будут пустой тратой времени. Теперь его взгляд не сулил ничего хорошего, и я понимал, что дальше разговор не будет таким лёгким, как мне хотелось бы.

***

Парки развлечений, карнавалы и ярмарки всегда вызывали у Ренаты смешанные чувства. Ей было неловко признаваться даже самой себе, что каждый раз, когда родители приводили её на подобные мероприятия, она чувствовала себя неуютно. Её присутствие там длилось не больше получаса, и всё это время она лишь послушно шла следом, поддерживая образ «идеальной дочери», с натянутой улыбкой для фотографов. Мама всегда категорично считала такие места чем-то "для бедных", говорила, что они отвлекают от дисциплины, а её дочь должна стремиться к высшим целям. Для Ренаты эти слова были словно приговор: ей хотелось соответствовать, быть идеальной, но она всё время ощущала тяжесть этого ярма. Папа, напротив, был её отдушиной. Он всегда находил способы сбежать от маминых строгих правил и отвозил их с братом в парки аттракционов вроде Диснейленда, где они могли просто расслабиться и забыть о своих ролях. Эти моменты остались самыми тёплыми в её сердце. Однако в небольших уличных карнавалах ей никогда не доводилось бывать — это казалось чем-то чуждым, таинственным и манящим. Сегодняшний день обещал быть исключением. Кирилл и Рита заехали за ней сразу после полудня, и уже с порога она почувствовала волнение. Возле кассы они встретили Кису и Хэнка, решив что вместе будет веселее, они всей ордой вошли сквозь арку. Рената не могла отвести глаз от развернувшегося перед ней пестро-цветного мира карнавала. Огни гирлянд переливались, словно радуга, отражаясь в огромных стеклянных витринах фургончиков с едой. Запах свежей выпечки и ванильной ваты щекотал нос, смешиваясь с ароматом пряных вафель и карамелизированных яблок. Вокруг кипела жизнь: дети носились мимо, хохоча, обгоняя друг друга, их лица украшены разноцветными масками и красками. Повсюду звучали задорные мелодии, ритм которых эхом отдавался в груди Ренаты, и она, сама того не замечая, начала слегка покачиваться в такт музыке. С Кириллом и Ритой они шли вперёд по узким улочкам между шатрами и аттракционами, с восторгом оглядываясь вокруг. Огромные колеса обозрения и американские горки вздымались к небу, и даже холодный осенний ветер, казалось, не мог погасить пламя азарта, которое наполняло воздух. Люди выглядели беззаботно счастливыми, полностью погруженными в этот сказочный мир. Странствующие артисты в ярких костюмах время от времени появлялись в толпе, устраивая импровизированные выступления, которые завораживали зрителей своей легкостью и грацией.  Рената чувствовала, как внутри разгорается какое-то забытое чувство детского восторга. Она обычно чувствовала себя отстранённой в таких местах, но здесь было иначе — каждый уголок карнавала как будто звал её вернуться в то время, где можно было просто быть собой, без натянутой улыбки и строгих стандартов. Они прошли через "Комнату страха", где темнота, вспышки света и неожиданно появляющиеся фигуры заставляли визжать даже самых хладнокровных. Рената не могла сдержать смех, когда Киса, вцепившись в поручень, вопил на каждом шагу, а Кирилл, напротив, шел с невозмутимым видом, лишь изредка бросая мрачные шутки. Боря старался не показывать страха, хотя Рената заметила, как он инстинктивно вздрагивал при каждом резком движении актеров. После этого, весёлые и чуть запыхавшиеся, они остановились и сделали фото на поллароид, подаренный её братом на какой-то праздник. В руках у них уже были несколько мгновенно распечатанных снимков, на которых лица их компании светились улыбками и азартом. Боря проявил ловкость, выстрелив из ружья в тире и выиграв огромного плюшевого медведя. Рената видела, как он осторожно передал игрушку плачущей девочке, которая тут же успокоилась, прижав медведя к груди. Затем они направились к палатке с вафлями. Рената не смогла сдержать улыбку, наблюдая, как Кирилл, с видом заговорщика, выбрал самую большую порцию с обилием взбитых сливок и посыпкой. Вафли таяли во рту, и сладкий привкус смешивался с лёгким холодком вечернего воздуха, создавая почти волшебное ощущение. Вокруг кипела жизнь, а их маленькая компания казалась на миг вне времени — просто наслаждаясь моментом, без забот и проблем. Рената смотрела на друзей: Кирилл с лёгкостью командовал происходящим, Рита смеялась от души, Боря стоял в стороне, не зная, что делать с порцией приторной вафли. Даже Киса, как ни странно, выглядел довольным, несмотря на все пережитые эмоции на аттракционах. Этот день, казалось, стал для неё чем-то вроде освобождения — Рената впервые позволила себе расслабиться и просто быть частью этого беззаботного мира. Карнавал продолжал бурлить вокруг них, но в тот момент, когда они ели свои вафли, всё казалось на удивление спокойным и уютным. Словно этот вечер и был создан для таких моментов — полной свободы и радости. — Ребят, ребят! Там шатёр с гадалкой! Пойдёмте, пожалуйста! — закричала Рита, едва заметив странное сооружение на краю ярмарочной площади. Шатёр, полуразвалившийся и выцветший, возвышался над землёй, как заброшенный артефакт из другого времени. На его полотне были нарисованы загадочные символы, которые мелькали в слабом свете разноцветных гирлянд. — Рит, это же полная хрень, — Киса скривился, прищурив глаза и окинув шатёр подозрительным взглядом. — Кто вообще в эту хуйню верит? Гадания? Ну, серьёзно, блять? Нам что по десять? — Хэнкалина, ты чё вафлю не ешь, - с набитым ртом сказал Кирилл.  — Приторно слишком, - пожав плечами сказал Боря, уже зная намек друга, и всучил ему свою порцию.  — Обожаю тебя, был бы бабой, я бы тебе дал, - откусывая огромный кусок с кремом пробубнел Костров.  — Я думал, я умру на этих ебучих горках, — продолжал жаловался Киса, потирая шею после катания на "американских горках". — Эти штуки точно небезопасны, бля буду, клянусь! — Орал ты, конечно, как сучка, — ухмыльнулся Хэнк, похлопав его по плечу. — Но разве не кайф и адреналин? — Полная хрень как и гадалки Ритки, - фыркнул Киса.    — Ничего не хрень! — Рита надула губы, выражая явное недовольство. Её глаза блестели от азарта, и она явно не собиралась сдаваться. — Это интересно! А вдруг она что-то предскажет? Погадает мне на удачу, или… не знаю, на любовь! — она повернулась к Борису с игривой улыбкой. — Это может быть забавно, — неловко поддержал её Борис, не совсем уверенный в своём мнении, но, как обычно, стараясь не обидеть подругу. Он почесал затылок и быстро добавил: — Ну, хотя бы по фану. Это же всё равно часть карнавала, а? — он взглянул на Кису, как будто искал поддержки, но тот лишь фыркнул. — Хэнк, от тебя не ожидал такой хуйни, — протянул Киса, с выражением полного разочарования, будто Борис только что предал все их совместные принципы. — Ты чё ебу дал после этих горок?  — Рит, серьёзно, — вмешался Кирилл, откусывая свою вафлю и лениво наблюдая за обсуждением. — Это шарлатанство чистой воды.  — Кир, если ты не пойдёшь, я расскажу папе, что это ты вылакал всё его коллекционное виски! — с угрозой в голосе и самодовольной улыбкой заявила Рита, хитро прищурившись. Кирилл замер на месте, медленно развернув голову к сестре, как будто не веря своим ушам. Его ухмылка мгновенно испарилась, сменившись выражением ужаса. — Ребят, идея просто ахуенная! — воскликнул он с новым, внезапным энтузиазмом, не дожидаясь реакции, и с жуткой скоростью направился в сторону шатра. — Все идём к гадалке! — Умеешь ты, Ритка, держать яйца Костра в кулаке, — Киса не удержался от комментария, глядя вслед другу. Рита гордо вскинула подбородок, явно довольная своей маленькой победой. — Я в этой хуйне не участвую, — добавил Киса, по-прежнему стоя на своём и отстраняясь от компании. Он выглядел так, будто его сейчас никто и ничто не сможет заставить пойти туда. — Кис, ну пожалуйста, — Рита, чуть смягчившись, умоляюще посмотрела на него, привычно включая свой "щенячий" взгляд, но на этот раз он лишь скрестил руки и отрицательно покачал головой. — Ритка, даже не начинай. Я в эту хуету не лезу, — сказал он, отступив на шаг, как будто бы шатёр мог его затянуть в мистический мир против его воли. — Рената, ну скажи, что ты-то пойдёшь! — не теряя надежды, Рита резко повернулась к Ренате, взяв её за руку. В её глазах читалась вся та же мольба и уверенность в том, что подруга её поддержит. Рената медленно оглядела шатёр, её взгляд остановился на входе, из которого тянулись странные тени. Внутри раздавались едва различимые звуки — то ли шёпоты, то ли скрип старых половицы, добавляющие дополнительную нотку жути. — Честно? Я тоже не в восторге от этой идеи, — наконец сказала она, немного смутившись. — Этот шатёр выглядит жутковато, как в фильме ужасов, — она нахмурилась, заметив, как ткань шатра чуть колыхнулась на ветру, создавая ещё более зловещую атмосферу. — Да ладно, какие вы все скучные! — с раздражением топнула ногой Рита, её голос эхом разнёсся по всей ярмарке. Она оглядела друзей с прищуром, чувствуя, как её энтузиазм наталкивается на стену сомнений. — Ладно, пошли, мальчики, хотя бы вы не такие зануды! — добавила она, решительно устремившись к шатру, взмахнув рукой, словно призывая их следовать за ней. Кирилл пожал плечами, лениво откусил ещё кусок вафли сказав: — Ага, ты их просто не шантажируешь. — Ну, она точно умеет добиваться своего, — хмыкнул Боря, глядя на Ренату с лёгкой улыбкой. — Может пойдешь? Рената оглядела шатёр, его мрачные очертания и странные символы, нанесённые на ткань, внушали ей неприятные чувства. Она вздохнула, чувствуя, как внутри нарастает противоречие. — Я с ним одна стоять не буду, — тихо пробормотала она, кивая на Кису, который всё ещё стоял на улице с нахмуренным выражением лица. — О, ребята, решили погадать? — послышался знакомый голос, и из-за угла появился Сокол. Его взгляд быстро пробежался по Ренате и Боре, задержавшись на Кисе. Лёгкая усмешка дрожала на его губах, хотя его глаза выдавали какое-то внутреннее напряжение. Рената напряглась ещё больше. Эта палатка выглядела жутко. Но перспектива остаться наедине с Кисой и Даней снаружи, пока остальные пойдут внутрь, казалась ещё хуже. Она сжала зубы и сделала шаг вперёд, намереваясь следовать за Ритой и Кириллом. — Ну, раз уж все собрались, пойду и я, — бросила она на ходу, избегая смотреть на Даню, но чувствуя его присутствие рядом. Боря засмеялся, поглядывая на Ренату. — Не знал, что для этого нужно призвать этих двух, — с усмешкой заметил он, по-дружески похлопав её по плечу. — Всё ты знаешь, Хэнкалина, — отрезала она, напоминая о его предостережениях насчёт Сокола и Вани и подталкивая себя к действию. — Эй, я тоже хочу узнать свою судьбу, — догнал их Даня, не упуская возможности встать рядом с Ренатой, и его улыбка выглядела одновременно весёлой и дерзкой. Киса, стоявший позади, лишь скептически вздохнул, зажав руки в карманы. — Да вы, блять, гоните? — пробурчал он, осматривая всех, будто они сошли с ума, но всё же нехотя последовал за ними, явно не желая остаться в одиночестве снаружи. Они вошли в шатёр, где воздух стал неожиданно плотным и тяжёлым. Тусклый свет мерцал от свечей, а запах пряных трав заполнил пространство.  Рита уже скрылась за ширмой, а ребят встретил какой-то мужчина в капюшоне посадив их в комнате и взяв с каждого оплату.  — Выглядит как начало хоррора, — пробормотал Киса, скрестив руки на груди, но его насмешка не могла скрыть лёгкого беспокойства. — Там потом кстати всех убивают. Комнатушка, в котором остались ждать Риту, была темной, освещённым лишь редкими, тусклыми фонарями, прикреплёнными к стенам. Эти лампы едва справлялись со своей задачей, отбрасывая дрожащие тени на неровный деревянный пол и создавая призрачную, почти зловещую атмосферу. В воздухе стоял странный запах — смесь затхлости, прелой ткани и чего-то травяного, с лёгким налётом ладана или специй. Стены, покрытые старыми, выцветшими тканями с таинственными символами, усиливали ощущение закрытости и чуждости места. Время от времени слышались едва уловимые звуки — скрип половиц, будто кто-то медленно перемещался в соседних комнатах, и шорохи, которые могли быть ветром, а могли и чем-то более таинственным. Боря и Кир нервно переминались с ноги на ногу, поглядывая то на двери шатра, то на Ренату и Кису, которые устроились на потёртом кожаном диванчике у стены. Боря выглядел явно напряжённым: его руки то и дело скользили по карманам, словно он искал что-то, чтобы занять себя. Кир был не лучше — его взгляд блуждал по помещению, выискивая любой источник опасности. Напряжение витало в воздухе, словно перед грозой.  Киса, напротив, внешне оставался спокойным, хотя его быстрые, цепкие взгляды, мелькавшие по углам комнаты, выдавали внутреннее беспокойство. Он присел на край дивана, раскинув руки на спинке, но пальцы его судорожно стучали по старой, облезлой коже, словно пытались успокоить нервы.  Рената, прижавшись плечом к дивану, сидела с руками, скрещёнными на груди, как будто защищаясь от тяжёлой атмосферы, наполнившей комнату. Она хмурила брови, стараясь не поддаваться панике, хотя каждый шорох в тёмных углах заставлял её нервно вздрагивать. Она бросила быстрый взгляд на Кису, надеясь увидеть в нём привычную ухмылку, которая могла бы её успокоить, но заметила, что и он не так уверен в себе, как делает вид. Сокол же, как обычно, был воплощением спокойствия. Он развалился в кресле напротив, скрестив ноги и безучастно поглядывая на друзей, словно эта вся ситуация с мрачной гадалкой его не касалась. Его равнодушие раздражало, но в какой-то степени и успокаивало остальных, будто он в своей манере показывал, что всё это не больше, чем театр. Но вот внезапный громкий стук где-то в глубине шатра пронзил тишину. Боря и Кир замерли, заморгав, не осмеливаясь произнести ни слова. На миг Рената почувствовала, как холодный пот проступил на лбу. Сердце заколотилось быстрее. Она резко вздрогнула и, позабыв о своих недавних колкостях и обидках, почти инстинктивно вцепилась в руку Кисы. Её пальцы дрожали, но хватка была крепкой, как железо, словно она искала опору в этом странном, угрожающем пространстве. Киса мгновенно напрягся, но не сделал язвительного замечания, как обычно. Он сам уже был на пределе, и её прикосновение почему-то принесло ему не раздражение, а чувство мимолётного облегчения. Он обнял Ренату за плечи, крепко удерживая её руку в своей. Это было непривычно, но он знал, что ей, как и ему, нужна поддержка в этот момент. — Всё нормально, — тихо произнёс он, не отпуская её, его голос прозвучал неуверенно, почти шёпотом. Однако в глазах Кисы промелькнуло что-то, что выдавало его собственные страхи. Ему здесь тоже не нравилось. Рената не ответила, но тихо кивнула, всё ещё сжимая его руку. Её сердце колотилось, словно в груди был заблокированный двигатель, но прикосновение друга заставило её чуть расслабиться. Боря, заметив эту сцену, глянул на Данила, ожидая, что тот тоже как-то отреагирует на этот зловещий стук, но Данил продолжал сохранять свою непроницаемую маску, хотя его глаза чуть сузились, но не от звука, а то взаимодействия соседей. 

Маргарита

Девушка подошла к столу, за которым сидела гадалка, скрытая под глубоким капюшоном, едва видимая в тусклом свете мерцающей свечи. Лёгкий дым от благовоний поднимался в воздух, создавая густой, обволакивающий аромат, который наполнял шатёр, проникая в сознание. Казалось, что с каждым вдохом этот сладковато-горький запах уводил Риту дальше от реальности, погружая в нечто незримое и зловещее. Вокруг царила полумгла. Тканевые стены шатра, потрёпанные временем, слабо трепетали, ловя едва различимые шорохи и шёпоты карнавала снаружи, но внутри они звучали совсем иначе, будто сами хранили древние тайны, которые никто не должен был узнать. — Садись, Жемчужина , — голос гадалки был хриплым, низким и таким гипнотическим, что казалось, будто он проникал в самую суть Ритиных мыслей. Он был похож на шелестение старых страниц в заброшенной библиотеке, от которого пробегал холодок по коже. Её руки, тонкие и длинные, увешанные массивными кольцами, медленно касались поверхности стола, словно подготавливаясь к ритуалу, которому предстояло раскрыть тайны. Рита замерла, её сердце екнуло на мгновение. Ощущение опасности нарастало, но что-то тянуло её вперёд, как мрачное и притягательное заклинание. Она осторожно села на краешек стула, чуть помедлив, будто проверяя, насколько этот момент был реален. — Добрый вечер, — вежливо поздоровалась она, присаживаясь на краешек стула. Её голос дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. Оглянувшись на полутёмный коридор, где ждали друзья, она невольно почувствовала себя в ловушке, как птица в клетке. — Сегодня добрый, завтра — нет, кто знает… — пробормотала гадалка, не глядя на Риту. Её взгляд был прикован к стеклянному шару на столе, в котором переливались странные огоньки, словно звезды, потерянные в бескрайнем космосе. — Что знать хочешь? — голос звучал спокойно, но в нём была какая-то тягучая, неотступная тревога. Рита невольно поёжилась. Густой аромат благовоний мешал сосредоточиться, а гулкий голос гадалки вызывал тревогу. Попытка сделать вид, что всё в порядке, вышла нервной. — Ну, как все... Будущее, любовь, — сдавленно произнесла она, натянув на лицо привычную улыбку, хотя внутри уже клокотало беспокойство. Она машинально взяла край рукава и начала теребить его пальцами, чувствуя, как холодный пот постепенно проступает на лбу. Гадалка медленно подняла голову, её глаза сверкнули из-под капюшона, как будто они видели всё насквозь. Лёгкий холодок пронёсся по коже Риты. — Судьба твоя под носом ходит, а ты слепа, как овца без пастуха,   Предатели вокруг тебя, но ты не одна — в страхе и в грехе,   Есть те, кто с тобой и в огонь, и в воду пойдут,   Следи за ними, глаз да глаз, их пути темны, как ночь без луны. Слова гадалки, пророческие и загадочные, как удар хлыста, запали в сознание Риты. Её сердце начало колотиться быстрее, каждая фраза вызывала волны сомнения и тревоги. — Путь ваш тернист, полон скорби, сожалений, — её голос становился всё более пророческим, словно сама судьба шептала из потаённого уголка. — Вижу я море крови, за ним нет спасения,   Но, может, именно ты — тот свет, что нужен для грешных душ и искупления. Последние слова прозвучали настолько загадочно, что Рита невольно поёжилась. Её улыбка мгновенно спала, она машинально сжала пальцы в кулак, осознав, что атмосфера вокруг стала почти удушающей. Её глаза метались по шатру, и в каждом шорохе она слышала отголоски предупреждений. Внутри нарастало чувство, что этот момент определит всё. Рита, пытаясь собраться с мыслями, почувствовала, как холодная волна страха накрывает её. Гадалка продолжала, и её голос звучал всё более таинственно, словно отражая саму суть предстоящего: — Путь твой, как река, извивающийся,  Порой тернист, но не зря он искривляется.  Встречи с судьбой — не всегда радость,  Кто-то к тебе в душу зазирает, как в пруд,  Скрываясь под маской, он помнит о жадности. Рита ощутила, как дыхание застревает в груди. Слова гадалки словно оживали, проникая в её сознание, вызывая картинки из её недавнего прошлого: давние друзья, предательство, и даже тени, которые иногда мелькали в её воображении.  — Ты смеешься с ними, — продолжала гадалка, её голос стал почти шёпотом. — Но в лицах их подчас дремлет обман.  Есть среди них тот, кто лишь маску носит, вместо сердца — холод, вместо любви — обман. Рита нервно усмехнулась, пытаясь спрятать своё растущее беспокойство за лёгкой шуткой. — Это как-то... слишком мрачно, не находите? — её голос был немного дрожащим, но она старалась выглядеть уверенной. Гадалка медленно подняла голову, и Рита, наконец, увидела её глаза, тёмные и проницательные. На секунду ей показалось, что эти глаза видят её насквозь. — Мрак всегда рядом, — мягко, но зловеще произнесла женщина. — Ты ещё не поняла, но скоро узнаешь. Путь твоих друзей и твой — тесно сплетён. Не убежать от судьбы, девочка. Смотри внимательно. Знаки уже перед тобой. Рита чувствовала, как холодок прошёл по её спине. Её инстинкты кричали, что пора уходить, но что-то удерживало её на месте. — Предатели? — сдавленно спросила она. — О ком вы говорите? Гадалка наклонилась ближе, её голос стал почти шёпотом. — Они уже рядом. Один из тех, кому ты доверяешь, предаст тебя. Рита сглотнула, чувствуя, как страх сжимает горло. Она знала, что это должно быть глупостью, но слова гадалки эхом отзывались в её голове. — Достаточно, — внезапно сказала она, поднявшись на ноги. — Думаю, мне пора. Спасибо. Но гадалка лишь спокойно наблюдала за ней, не сказав больше ни слова, её молчание было ещё более пугающим. Рита, не оглядываясь, вышла из кабинета, чувствуя себя странно дезориентированной. — Рит, ты чего такая бледная? — Кирил подошел к сестре и, обхватив её лицо руками, вгляделся в её глаза с тревогой. Рита не сразу ответила, словно была где-то далеко, за пределами шатра, где воздух был не таким тяжёлым, а её сердце билось ровнее.  — Что тебе сказали? — быстро заговорил Боря, стоявший рядом, оглядывая её с ног до головы, словно ожидая увидеть какие-то физические следы произошедшего. Рита чуть нахмурилась, пытаясь подобрать слова, но вместо этого лишь медленно покачала головой. — Я… не помню, — пробормотала она тихо, словно находясь в трансе. — Точнее, помню, но не могу сказать. Слова будто застряли в горле, — её голос звучал приглушённо, словно она говорила через пелену. — Хуйня какая-то, — раздражённо хмыкнул Киса, бросив нервный взгляд на тёмные углы шатра. — Рит, харе страх нагонять. Тут и так не «Барби Ленд», блять. — Он нервно стучал пальцами по плечу Фаркаш, его уверенность явно пошатнулась. — Следующий, — внезапно прогремел голос капюшона, который их встречал, властный и холодный, заставив всех невольно вздрогнуть. — Прошу сохранять молчание во время сеанса, — добавил он с таким нажимом, что в комнате мгновенно стало ещё тише, как будто сам воздух сгустился от её слов. Боря бросил взгляд на друзей, его лицо на мгновение напряглось, но он быстро взял себя в руки. — Ладно хули, — выдохнул он, как будто собравшись с духом. — Пойду чекну, что это за конитель. — С этими словами он решительно направился к входу в шатёр, скрываясь за слоем тяжёлой ткани, которая колыхнулась, поглотив его силуэт. Остальные остались в тишине, напряжённо вслушиваясь в удаляющиеся шаги, пока на них снова не опустилась густая атмосфера ожидания, пропитанная тревогой и ощущением надвигающейся неизвестности.

Борис

— Ну здравствуй, Боец, — произнесла гадалка, её голос был хриплым и тягучим, словно прошептанным из иного мира. Боря почувствовал, как холодные мурашки поползли по его спине, и, хоть в шатре было тепло, его охватил озноб. Лёгкий полумрак ламп, рассеянный по углам, бросал причудливые тени на потрёпанный стол и стены, создавая иллюзию движения. Шатёр, казалось, жил своей загадочной жизнью, будто был окутан древними тайнами, которые вот-вот раскроются. — Э, здравствуйте, — пробормотал он, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом гадалки. В её глазах, скрытых под тенью платка, мелькнул огонёк, который словно проникал в самую глубину его существа. Он сел на указанный ей стул, покрытый старой, поношенной тканью, которая под ним чуть заскрипела. — Ну что ж ты, рыцарь без доспехов, садись, — её голос прозвучал тихо, но весомо. — Твой путь длинен и опасен. Ты всё ищешь ответы, которые кажутся тебе важными, но помни: ты не центр, ты лишь инструмент, дарующий другим свет. Но этот свет может обжечь тебя самого. Слова гадалки проникли в сознание Бори, цепляясь за его мысли, как колючки, и оставляя тягостный след. Он чувствовал, как сердце начинало учащённо биться, а лёгкое беспокойство постепенно сменялось тревогой. — Я вижу море, море крови, и ты тонешь в нём, — продолжала она, её голос приобрел зловещий оттенок. В её глазах, которые, казалось, светились изнутри, отражалась темнота. — Но ты не такой, как они. Умеешь плавать ты. Боря невольно дёрнулся и хмыкнул, пытаясь придать себе лёгкость, хотя внутри него всё сжималось. Это звучало, как предвестие чего-то ужасного, словно роковое пророчество, о котором он не хотел знать. — Как-то это всё чересчур... мрачно, — выдавил он, но его собственный голос прозвучал неуверенно. — Мрак уже поглотил их, — продолжила гадалка, её тон стал мягче, но от этого не менее устрашающим. — А ты беги, пока можешь. Любовь твоя станет гибелью твоей, как прыжок со скалы. Глубоко внутри Боря ощутил укол страха. Эти слова казались дикими, абсурдными, но они засели в его сознании, как заноза, которую было трудно вытянуть. Он попытался отмахнуться, будто это были всего лишь фантазии, но сердце билось неровно. — Это просто чепуха, — сказал он, но сам уже не был так уверен в своих словах. — Помянешь меня потом, Боец, — гадалка на мгновение приблизилась, её лицо скрыли тени, и её шёпот прозвучал зловеще. — Когда тьма настигнет тебя, ты вспомнишь мои слова. В шатре повисла тяжёлая тишина. Воздух будто загустел, и Боря чувствовал, как страх, незаметный и тягучий, проникает в его сознание. Ему стало не по себе, словно что-то невидимое следило за ним, и каждая секунда пребывания здесь казалась вечностью. — И что мне делать, чтобы избежать этого? — выдавил он, не в силах больше сдерживать нарастающее беспокойство. — Слушай своё сердце, оно всегда подскажет верный путь, — ответила гадалка, и её голос снова стал мягким, почти утешающим. — Но помни: не все, кто рядом с тобой, честны. И не всё, что ты видишь, правда. Ты утонешь в море крови, если не будешь осторожен. Её слова, как холодный клинок, прорезали сознание Бори, оставляя за собой жгучее чувство страха. Он кивнул, не сказав ни слова, и встал, его ноги словно сами повели его к выходу из шатра. Воздух снаружи был прохладным и свежим, но тревожное чувство не отпускало его. Всё, что произошло в этом странном месте, оставило глубокий отпечаток, и даже весёлый карнавал вокруг больше не казался таким беззаботным. — Ну чё, Хэнкалина, жив? — Киса, как всегда, попытался разрядить атмосферу, выдав привычную шутку, но голос у него был немного напряжённее, чем обычно. — Да… — отрешённо махнул головой Боря, словно до сих пор был где-то далеко. — Так а чё она тебе-то сказала? — Кир продолжал обнимать бледную Риту, и хотя пытался казаться спокойным, в его голосе чувствовалась тревога. Боря на мгновение замер, словно пытался вспомнить, а потом тихо пробормотал: — Я… я не могу сказать. Оно вроде вертится в голове, блять, но хоть убей, не получается выговорить, — он провёл рукой по лицу, явно сбит с толку происходящим. Киса нахмурился, его привычное спокойствие начало давать трещины. — Чё за поеботина? Вы чё, прикол тянете, что ли? — раздражённо спросил он, теперь смотря то на Бору, то на Риту, которые выглядели одинаково отрешёнными. Прежде чем кто-либо успел что-то ответить, из тени появился помощник гадалки, его фигура вынырнула из полумрака словно из ниоткуда. — Следующий, — прозвучал голос появившегося помощника гадалки, ровный и безэмоциональный, как будто он даже не замечал напряжённой атмосферы.

Кирилл

— Господин, входи, не бойся, — манящий голос гадалки был тихим, но будто бы обволакивал Кирилла, притягивая его вглубь шатра. Кирилл остановился на пороге, чувствуя, как лёгкая дрожь прошла по его спине. Он бросил взгляд на тени, отбрасываемые свечами, но не мог отвести глаз от мерцающего шара, на который пристально смотрела гадалка. — Слушайте, всё это мне что-то не нравится, — сказал он с нервным смешком, пытаясь сохранять самообладание. Но его попытка отвести взгляд от шара не удалась. Как будто что-то держало его внимание прикованным, и от этого становилось ещё не по себе. — Ты полон доблести и чести, — гадалка заговорила снова, её голос становился всё более завораживающим. — Но есть сомнения, что не дают тебе и глаз сомкнуть. Тебя терзают они, и можешь ты в них утонуть. Кирилл сглотнул, чувствуя, как его сердце начало биться быстрее. Он попытался сделать вид, что его это не задело, но внутренний холод всё крепчал. Он даже попробовал пошутить, приподняв бровь: — У вас здесь что, суфлер спрятан? — Ты хочешь быть шутом, но жизнь приготовила тебе урок, — гадалка произнесла медленно, почти с наслаждением. — Ты — дарующий надежду. Хотя... — она сделала зловещую паузу, её глаза на миг вспыхнули в полумраке. — Один нервный шаг — ты труп. Кирилл выдохнул нервно, чувствуя, как ладони вспотели. Всё происходящее казалось ему странной шуткой, но поддаваться панике он не собирался. — А чё-то позитивное будет? — он сжал кулаки, стараясь скрыть напряжение за привычной иронией. — Я вижу море, — гадалка продолжала, игнорируя его попытку пошутить. — Море крови, ты тонешь в нём и тянешь всех за собой, как топором. Ты Господин, но ты один. И смерть и с посохом своим идёт за тобой все шаг да шаг. От её слов холод прокатился по всему телу Кострова. В этот момент даже его ирония не могла заглушить нарастающее чувство ужаса. Кирилл нервно сглотнул, пытаясь удержать маску безразличия, но внутри всё сжалось. Слова гадалки пронзали его как ледяные кинжалы, и хотя он хотел отмахнуться от них, в глубине души что-то шевельнулось, как будто она дотянулась до самой сути его страхов. — Господин, ты ведь один. Все вокруг — лишь тень и пустота, и когда настигнет тебя беда, некому будет подставить плечо, — продолжала гадалка, её голос становился всё тише, но от этого он казался ещё страшнее. — Лишь мрак и пустота, что следуют за тобой. Они твои друзья. — О, да хватит уже этих мрачных сказок, — попытался встряхнуться Кирилл, но голос прозвучал натянуто, почти сорвался. — Все мы умираем в конце концов, да? Это просто... хрень какая-то. Но слова давались с трудом. В голове крутились образы, которые он не мог прогнать: тонущие фигуры в бурлящем море крови, лица, которые исчезают в тёмных водах. Он почувствовал, как его ладони всё ещё крепко сжимают подлокотники стула. — Не шутки это, Господин, — гадалка говорила теперь почти шёпотом, но её голос пронзал тишину шатра. — Твой путь уже начался, и чем дальше ты идёшь, тем больше мрака. Один неверный шаг, одна неосторожная мысль — и всё, что ты любишь, исчезнет. Уйдут те, кто сейчас рядом, и останешься ты один, с этим морем крови, что тянешь ты за собой.  Кирилл замер, чувствуя, как комок подступил к горлу. Он не мог поверить, что это всё как-то его коснётся, но страх, который гадалка вселила в его душу, медленно разрастался. — Ты увидишь это море, Господин, — продолжила она, склонившись над шаром, в котором теперь переливались алые огоньки. — И когда оно будет у твоих ног, ты поймёшь: бежать ты мог без сожалений, но ты ведь трус, а не герой. Спасения нет. Тони. Кирилл хотел что-то сказать, но язык словно прирос к небу. Слова гадалки висели в воздухе, становясь всё тяжелее. Он вскочил со стула, развернувшись к выходу, и выскочил из кабинета, будто ему не хватало воздуха. Выйдя наружу, он прислонился к холодной стене и закрыл лицо руками. Сердце билось как бешеное, и он не мог избавиться от тех образов, что гадалка вложила в его голову. — Эй, Хэнкалина, — подойдя к нему, с легкой насмешкой, но тоже обеспокоенно спросил Киса. — Чё тоже не можешь сказать какую тебе там ерись наплели?  Кирилл поднял глаза, пытаясь вернуть себе прежнюю невозмутимость, но внутри него всё ещё клубилась тьма. — Да, — тихо сказал он. — Следующий, - опять все так же сказал капюшон, но в этот раз указал на Даню. 

Данил

Сокол, стараясь сохранять спокойствие, с лёгкой усмешкой окинул взглядом тёмную комнату и старуху с косточками на столе. Всё это казалось ему полным абсурдом, но напряжённость, нависшая в воздухе, была почти осязаемой. Атмосфера внутри шатра давила, а её слова, хотя и звучали как нелепица, каким-то образом проникали внутрь, сея беспокойство. — Бог — мой судья, как иронично,— произнесла гадалка своим хриплым, чуть насмешливым голосом, не спуская с него глаз из-под тени капюшона. — Верен ты лишь принципам своим. Садись, дитя. — Я постою,— сухо ответил Даня, предпочитая держаться подальше от стола, за которым гадалка продолжала свой загадочный ритуал. — Сядь, сказала, будь не волен.— Она говорила без тени сомнений, и её голос на этот раз стал тяжелее, словно не допускал возражений. Даня нехотя опустился на низкий стул, не сводя с гадалки хмурого взгляда. Гадалка резко взяла небольшую горсть костей и с броском рассыпала их по столу. Её длинные пальцы пробегали по каждой, изучая их с мрачной сосредоточенностью. Тени на её лице начали колыхаться от пламени свечи, что лишь усилило ощущение странности происходящего. — Не забирай чужого,— проскрипела она, не отрывая взгляда от костей. — Жизнь поставишь ты на кон, а после щеку, но другую, — она кинула один из осколков костей в сторону, словно указывая на что-то. Даня следил за её движениями, хотя внутри него всё больше нарастало раздражение.  — Э, а вы что, реально на костях гадаете?— приподнял бровь Данил, пытаясь хоть немного разбавить мрачность происходящего. Но гадалка проигнорировала его слова и продолжила, её голос стал почти шёпотом, но каждая фраза звучала как удар: — Побойся скорости и кары. И коль возьмёшь чужое ты, настигнет участь страшная твоя. — Её глаза вспыхнули из-под капюшона. — Ты несёшь грех тот, что мать твоя на себя взяла. И коль ты здесь, я вижу искупление, но цена же будет велика. Даня почувствовал, как мурашки побежали по спине. Он привык относиться к вещам с недоверием, даже цинизмом, но что-то в словах этой женщины заставляло его сердце биться быстрее. — Море крови, я вижу его перед тобою,— продолжала гадалка, её голос усилился, но оставался таким же хриплым и зловещим. — Но ты не тонешь. Ты палач. Ты в лабиринте потерялся, бежишь стирая пот и кровь, но ведь бегаешь по кругу. Глупец ты, вот в чем твоя заслуга. — Слушайте, при всём уважении, но это просто хрень какая-то, — Даня попытался отмахнуться, надеясь избавиться от ощущения, что его душат эти слова. Но гадалка не замедлилась: — Тщеславие твое и будет гибелью твоей. Побойся кары, ведь она грядёт. Ты уведёшь её, используя чары, но не будет ведь она верна тебе. Ты думаешь, что управляешь своими желаниями, но ты пленник их, пленник собственных страстей. И не знаешь, твои ли они вообще. Её слова звучали всё громче, и казалось, что тьма в шатре сгущалась вокруг него. С каждым её предсказанием Даня чувствовал, как земля под ногами уходит, как будто его жизнь, которую он считал полностью под своим контролем, стала частью какого-то зловещего сценария, от которого невозможно сбежать. Даня попытался удержать на лице привычное хладнокровное выражение, но напряжение росло. Гадалка продолжала говорить, её голос был как удары молота, разбивающего его самообладание. Внутри всё начало клокотать — смесь злости, страха и беспомощности. Он привык быть хозяином своей судьбы, привык решать, куда идти и что делать, а тут какая-то старая женщина с костями и капюшоном подталкивала его к пропасти, в которой он, казалось, уже стоял на краю. — Что за чушь...— выдохнул Даня, с усилием пытаясь вернуть себе прежнюю уверенность.  Он вскочил со стула, но гадалка не двинулась с места. Её глаза сверкали из-под капюшона как две холодные искры. — Не играй с тем, чего не понимаешь,— проскрипела она. — Ты пленник, собственных желаний. Ты уже в сети, что сам же сплёл. Каждый твой шаг — это шаг на остриё ножа. Даня почувствовал, как что-то холодное кольнуло его в затылке, словно эти слова пробрались глубже, чем он хотел признать. — Ты думаешь, что всё держишь под контролем, но ошибаешься мой милый друг,— продолжала гадалка, её голос звучал всё мрачнее. — Твоя гордыня станет твоей гибелью. Ты можешь сильным ведь себя считать, ведь руки как у палача, коль годно это тебе ты можешь за маской палача прятать взгляд свой, но в конечном итоге — ты один. Палач, который выковал свой собственный топор. Но, когда придёт время, тебе придётся сделать выбор: свою жизнь или жизнь того, кто рядом с тобой. Даня застыл. Эти слова врезались в него, как лёд в сердце. Перед его глазами всплыли образы — Рената, Боря, Кир, Рита, Киса, все они сидели в этом зловещем шатре, и вдруг на мгновение всё показалось ему каким-то хрупким, как стекло, которое вот-вот разобьётся. — Но что если ты сделаешь выбор неправильно? — гадалка наклонилась вперёд, её голос шёл откуда-то из глубин. — Что если ты сам станешь причиной их гибели? Твоя участь будет страшной. Ты останешься один среди теней, вечно блуждая в лабиринте своего тщеславия. — Что вы несете? — прорычал Даня, сжимая кулаки под столом.  — Море крови ждёт, и ты приведёшь всех к его берегам, — гадалка ухмыльнулась, её зубы блеснули в полумраке шатра Даня поднялся и сделал резкий шаг назад, словно воздух в шатре вдруг стал слишком плотным, чтобы дышать. Его сердце билось слишком быстро, мысли путались. Он не мог объяснить, что именно его так поразило — слова или атмосфера, но он чувствовал, что гадалка проникла в его душу и вытащила наружу то, чего он боялся больше всего. Сжав зубы, он резко развернулся и вышел из кабинета, не оборачиваясь. Его ждали там друзья, и теперь он понял Риту, Борю и Кирилла, которые и слова молвить не могли о всем том, что сказали им. Слова как будто стали камнем в горле.  — Ну как ты? — спросил Боря, когда Даня подошёл. В его голосе слышалась растерянность и напряжение. — Ничего, — пробормотал Даня, но сам знал, что это далеко не так.  Предсказания гадалки продолжали звучать у него в голове, как злой рок. Он хотел избавиться от этих мыслей, но они словно проникли глубже, чем он мог ожидать. Появился мужчина в капюшоне, тот самый, что их провёл сюда. Его лицо было скрыто тенью, но голос звучал ровно и властно. — Следующая, — прозвучало короткое, почти зловещее приглашение.

Рената

— Возрожденная, интересно, присаживайся, — произнесла гадалка, её голос звучал как шёпот ветра в ночи, нежный, но полон опасности.  Рената села, её сердце забилось быстрее, а глаза начали бегать по комнате, изучая каждый угол. Тусклый свет, пробивающийся сквозь занавески, создавал таинственную атмосферу. В воздухе витал запах сожжённых трав и чего-то сладковатого, что щекотало ноздри, словно сама атмосфера пропиталась древними тайнами и недосказанным. На столе, покрытом тёмной тканью, среди свечей и заколдованных амулетов, лежали изношенные карты, как будто хранили в себе истории забытых времён. Рената нахмурилась, когда обратила внимание на саму гадалку. В её капюшоне пряталось лицо, искажённое тенью, только уши выглядели торчащими из-за капюшона, как у зловещего создания. Пальцы женщины, украшенные множеством массивных колец, плавно двигались по поверхности стола, словно они сами были живыми. Рената ощутила, как поднимается её тревога; она попыталась сделать шаг назад, но тело словно приросло к стулу. — Добрый вечер, — произнесла она, стараясь сделать голос более уверенным, чем чувствовала себя на самом деле. Её сердце колотилось, и внутренний голос шептал: «Уйди, уйди».  — Энергия у тебя бешеная, — начала гадалка, не отрывая взгляда от карт. — Мрак за тобой тянется, и ты тонешь в нём, не справишься одна. Дальше будет хуже, не только ты одна познаешь участь дна. Уже захлебываешься в крови…  Гадалка положила на стол карту, и изображение на ней показалось Ренате смутно знакомым: там был мрачный лес, деревья с голыми ветвями, словно скелеты, стоящие в ожидании. Листья не имели цвета, а сам лес выглядел как мрачный, запутанный лабиринт, который сулил только потерю и страдания. Рената почувствовала, как мурашки пробежали по её спине. — Это же просто карта, — пробормотала она, пытаясь унять растущее волнение. — Дурацкая страшилка.  Гадалка медленно подняла голову, её глаза, скрытые тенью капюшона, казались пронизывающими, словно она видела насквозь. В воздухе повисло напряжение, и Рената ощутила, как вокруг неё будто сгущается тьма. — Судьба, дитя, не спросит разрешения. Она подобна реке: ты можешь плыть же по течению или утонуть, но остановить её — невозможно, — произнесла гадалка, её голос был низким, зловещим, словно эхом повторяющимся в голове Ренаты.  Её пальцы медленно скользнули по картам, и она вытащила ещё одну. На этой карте был изображён человек в доспехах, стоящий на вершине горы, окружённый туманом. Он смотрел вниз, на мёртвую землю, но его лицо было скрыто. — Ты будешь бороться за что-то большее, чем себя. Ты станешь для кого-то защитой, но, увы, не сможешь защитить себя. Не забывай, что за каждым героем стоит тень, которая ждёт его падения. — Она отложила карту и продолжила с холодным спокойствием: — И нищего ты встретишь на своём пути; его старайся обойти. Он будет улыбаться и говорить тебе ласковые слова, но за его улыбкой слащавой я вижу кол, острый и готовый вонзиться в твоё сердце как острие ножа. — Я ни черта не понимаю, - сощурившись сказала девушка.  — Верь ему, — произнесла гадалка, её голос стал тише, но более настойчивым. — Он плут и шут, но что бы там ни произошло, ты верь ему, ведь для тебя он может стать спасением. Рената ощутила, как холод охватил её сердце. «Кто он?» — пронеслась мысль, но задать вопрос не решилась.  Она попыталась встряхнуть головой, чтобы избавиться от пугающих образов, но гадалка, не останавливаясь, вытащила ещё одну карту. На ней был изображён алтарь, покрытый цветами, но на его вершине лежала кукла, из которой текла кровь. Глаза куклы были стеклянными, а руки распростёрты, словно молящие о прощении. — Твоя душа подобна этой кукле, безжизненной, запутанной в нитях чужих манипуляций. Тебя будут использовать, обещая свободу, но помни: всё, что предлагается бесплатно, всегда имеет свою цену. — Гадалка провела пальцем по изображению и вдруг замерла, её глаза сверкнули под капюшоном. — Цена твоей свободы будет слишком высока, рожденная опять. Рената, чувствуя, что от слов гадалки у неё начинает кружиться голова, попыталась подняться с места. Но снова, как и раньше, невидимая сила удерживала её на стуле. — Руки твои уже в крови по локоть самый. Я вижу у всех вас руки в крови бурлящей, коль не сейчас, то скоро будут.  Рената почувствовала, как холод пробегает по её спине, словно кто-то невидимый проводит пальцами по её коже. Она сжала кулаки на коленях, стараясь взять себя в руки. — Ты должна была умереть давно, и смерть давно с тобою бродит, как спутница твоя. Играешь с ней, как с куклой, и бежишь, но убежав, опять ты жизнь погубишь, и этого не миновать, — продолжала гадалка, её голос становился всё более мрачным и властным. У блондинки будто бы язык отсох, столько вещей хотелось сказать, хотелось встать и уйти, но невидимые нити будто продолжали держали её на стуле.  — Ты не осознаёшь, как близка к краю. Ты думаешь, что можешь избежать своей судьбы, но ходишь ты уже по краю. Танцуешь с смертью что не знает края, — ответила гадалка с лёгким презрением в голосе  Рената с каждым словом ощущала ещё больший прилив паники. — Уйти не получится, — шёпотом произнесла гадалка, её губы едва шевелились, а глаза сверкали из-под капюшона. — Ты уже выбрала свой путь, и его не изменить. Но помни: твоя жизнь — это не только твоя игра. За твоими действиями стоят и другие. Рената вдруг поняла, что это не просто шутки, не просто развлечение на карнавальной ярмарке. Каждое слово гадалки резонировало в её душе, как горькая истина.  — Что мне делать? — спросила она, как будто удавку с шеи наконец-то сняли.  Гадалка замерла, отрываясь от карт.  — Судьба свяжет вас вместе, но не все узлы крепки, и некоторые — лишь дым и тень. Вас свяжет горе, боль и страх, разочарование и может дать спасение.  С этими словами женщина одним движением собрала все карты и, опуская голову, добавила: — Помни, в этом мире, где лгут даже тени, твой выбор может стать решающим. Но у каждого выбора есть своя цена. Плут твой щит и друг, но может ли он стать спасением — это решать тебе. Рената сидела, ошарашенная, не в силах пошевелиться, чувствуя, как воздух стал тяжелее, и её внутренние страхи поднялись до предела. Сглотнув ком она на ватных ногах встала с места, кинув что-то невнятное на прощание.  Даня мягко поддержал вышедшую  Ренату, его взгляд был полон тревоги, но он старался держать себя в руках. — Ты как? - обеспокоено спросил, помогая ей сесть.  Рената, будто в трансе, прошептала: — Я не могу сказать, оно как будто не дает.  Киса, нахмурившись, не выдержал: — Меня это всё заебало, — сжав кулаки, он резко вскочил с места, злость и беспокойство смешались в его голосе. — Этот цирк, щас я сам, блять, проверю, чем вы все там закинулись, чё это за дурь такая.  Он сделал шаг в сторону двери гадалки, готовый ворваться внутрь и разобраться. В этот момент из тени снова возник помощник гадалки, с его лица не сходила зловещая полуулыбка. — Твой час настал,— произнёс он, его голос был тихим, но полон странного спокойствия, будто то, что происходило, было предопределено. Киса скривился, раздражённый всей ситуацией, но не отступил: — Иду я, блять,— пробормотал он сквозь зубы, двинувшись за помощником с явным намерением понять, что за игра здесь затеяна.

Иван

— Здрастье, — ворвался Киса, плюхаясь на стул с таким шумом, что парочка свечей на столе чуть не погасла. В комнате царила мрачная атмосфера, и после историй своих друзей он решил сам проверить, насколько все это действительно чепуха. — Присаживайся, Помилованный, как же иронично, — произнесла гадалка с ухмылкой, её голос звучал так, будто она знала, что у него на душе. Ухмылка её была почти зловещей, словно она предвещала какую-то судьбоносную встречу. — Атмосферка у вас тут ебанутся, — начал Ваня, отчаянно пытаясь развеять мрачную обстановку в привычной манере. Его слова звучали громко и неуверенно, как будто он сам не верил в то, что говорит. Он резко обвел взглядом затянутый тяжёлой тканью шатер, его стены казались слишком близкими, словно они вот-вот начнут сжиматься. — Тщеславия тебя не занимать, похоть и гнев, гордыню тоже не отнять. Ты грешен и душой, и телом, — произнесла гадалка, продолжая говорить как поэтическое заклинание. Она медленно положила карты на стол, каждая из которых была обрамлена золотым узором, создающим иллюзию движения.  — Ахуеть, вы ещё стихами базарите! — хмыкнул Киса, стараясь прогнать табун мурашек, пробежавший по его спине. Он начал осознавать, что попал в какую-то сюрреалистическую ситуацию, где каждое слово обладало весом, и это его пугало. — Ты тонешь, нет тебе спасения, — продолжала гадалка, её голос становился всё более угрюмым и загадочным. Её губы чуть приоткрылись, обнажая желтые зубы, как будто она наслаждалась своим влиянием на окружающих. — Но ты можешь его кому-то даровать. — Вы и дальше пиздеть загадками с рифмованными будете? — перебил он, не в силах больше терпеть эту неуютную атмосферу. Взгляд гадалки в данный момент казался ему слишком пронзительным, а её манера говорить — чрезмерно завораживающей.  — Начни бояться пороха и гнева, коль можешь, не испортишь ты судьбу свою. — Её голос звучал, как зловещий эхо, каждый слог заставлял Кису содрогаться. — А если не услышишь наставления, умрёшь в агонии и бреду. — Бред тут только вы несете, — сказал он, стараясь говорить уверенно, хотя в душе росла паника. Его сердцебиение участилось, и он почувствовал, как пот скапливается на лбу. — Азартен ты, что преступление, — произнесла гадалка, устремив на него пронзительный взгляд, из-под капюшона сверкали глаза, как острые ножи. Киса вдруг заметил, что её руки, покрытые татуировками и украшенные множеством колец, двигались плавно, как будто она была частью танца, который он не мог понять. — Смотри, малец, ведь прогоришь, утратишь всё и шанс на искупление. Киса открыл рот, чтобы ответить, но слова застряли у него в горле. Он почувствовал, как комок страха растёт внутри, и внезапно осознал, что эта женщина не просто говорит, а словно предсказывает его судьбу. Слова звучали как приговор, и он вновь посмотрел на стол, где карты лежали, как коварные ловушки, готовые захватить его. — И что же мне делать? — спросил он, теперь уже менее уверенно, его голос дрожал.  — Будь внимателен к окружающим, но не доверяй всем, — произнесла гадалка, продолжая разбирать карты, её голос стал тихим, почти шёпотом. Она подняла одну из карт, на которой был изображен мрачный лес, его деревья, казалось, тянулись к небу, как охотники, жаждущие добычи. — С кем то можешь разделить ты покров и грех, и утишения глядь, а кто-то в спину нож загонет. Будь осмотрителен.  Киса почувствовал, как всё это становится слишком тяжелым. — Ладно, — произнёс он, стараясь улыбнуться, но улыбка получилась натянутой, как натянутая струна. — Это всего лишь чепушня. — Это не чепуха, — отозвалась гадалка, её голос стал острым, как лезвие. — Каждое твоё слово и каждый твой шаг имеют значение. И помни: играешь ты не только с судьбой, но и с самой смертью.  — Что ты имеешь в виду? — спросил Киса, на этот раз в его голосе звучал искренний страх.  — Я вижу, как тьма собирается вокруг тебя, как мрак облаков перед бурей. Ты обречён на выбор, который может стать твоим падением. Будь осторожен: один неверный шаг, и ты потеряешь всё, что любишь. Твоя игра с судьбой может окончиться не просто провалом, но гибелью, и ты не сможешь вернуться. Киса замер, его дыхание перехватило от ужаса. Он взглянул на гадалку, пытаясь понять, шутит ли она или нет, но её лицо оставалось безразличным. Она снова посмотрела на карты, словно выслеживая то, что ещё не случилось.  — Запомни, — продолжала она, — каждый шаг, что ты делаешь, ведёт к краю. И когда всё рухнет, когда тьма поглотит свет, ты поймёшь, что никого не осталось, чтобы помочь тебе. В этом мире, где дружба и доверие тонут в море предательства, ты останешься один, как плут, играющий в убывающую луну. Киса почувствовал, как холод пробирается в каждую клеточку его тела. Он не знал, что делать, и, возможно, это была его самая большая ошибка. Слова гадалки звенели в его голове, как колокол, предвещающий неизбежную гибель. Он резко встал, чувствуя, как паника завладевает им. Он с трудом заставил себя оторвать взгляд от гадалки, которая всё ещё продолжала смотреть на него с той же загадочной ухмылкой. — Та ну это всё нахер, — бросил он, направляясь к выходу, стараясь не показывать, насколько его трясло внутри. Он едва сдерживал желание бежать как можно дальше от этой странной комнаты. Гадалка лишь улыбнулась, не произнеся ни слова на прощание. Её взгляд оставался прикован к нему, даже когда он уже почти скрылся за дверью.

***

Они стояли у своих машин, напряжённые, каждый словно погружён в собственные мрачные мысли. Воздух вокруг них стал густым и давящим, как перед грозой, и никто не осмеливался нарушить это странное, липкое молчание. Тени от карнавальных огней мелькали на их лицах, но веселье на фоне теперь казалось далеким, как чужая реальность, к которой они больше не принадлежали. Музыка, смех и звон аттракционов долетали до них приглушённо, будто через толстую стеклянную стену, отделяя их от общего веселья. Большинство ребят нервно курили, дым медленно поднимался в воздух, растворяясь в ночном небе. Кто-то бесцельно теребил ключи от машины, кто-то смотрел в пустоту. Но главное — никто не смотрел друг на друга. Как будто все боялись взглянуть в глаза и увидеть там отражение собственного страха. Каждый переваривал слова, услышанные от гадалки, и в этих словах было что-то настолько личное и тревожное, что поделиться этим казалось невозможным. Напряжённую тишину нарушили подошедшие Мел и Анджела. Они выглядели совершенно не в тон происходящему: яркие шапки с пумпонами, купленные на ярмарке, и широкие, по-детски искренние улыбки резко контрастировали с мрачными лицами их друзей. — Вы чего такие кислые? — громко и весело спросил Егор, словно ничего не замечая, подбежав к компании. Он всех поочередно поприветствовал —кому-то крепко пожал руку, кого-то обнял. Его голос звучал так неуместно, что казалось, будто он пришел из другого мира. Тишина, которая ответила на его приветствие, была почти гнетущей. — Мы были у гадалки в шатре, — наконец проронил Хэнк, не отрывая взгляда от земли. Он пожимал руку Егору, но его голос был тихим и как будто разочарованным. — Там такое блять мрачное место... Она нам всем настроение испортила. — У гадалки? — Анджела недоверчиво нахмурилась, её наивно-весёлая маска быстро сползла с лица. — В программе не было никакой гадалки. Я точно знаю. Я бы первой побежала, если бы знала! — Ты что, прикалываешься? — Рената выдохнула дым, выгнув бровь, и посмотрела на Анджелу с легким недоумением. Киса, стоящий чуть поодаль, нервно затянулся сигаретой и ткнул пальцем куда-то вдаль. Его руки слегка дрожали. — Там стоит этот, блять, ебучий шатёр... — Он почти выплюнул слова, указывая на тёмный участок карнавала, который выглядел зловеще пустым. — Иди сама блять проверь. — Вы что, коллективно обдолбались? — с раздражённым смешком сказала Анджела, скрестив руки на груди. Она выглядела озадаченной, но явно не верила в происходящее. — Нет там никакого шатра, ребята. Эта часть вообще не используется. Мурашки, как холодный поток, прокатились по спинам всех ребят. Они мгновенно замерли, будто слова Анжелы высекли искру страха. Каждый из них помнил тот шатёр. Каждый слышал слова гадалки, её холодный, зловещий голос, который проникал в самые потаённые уголки их разума. Эти слова оставили след в их головах, и теперь от них было не избавиться. Но что ещё страшнее — никто, кроме них, не видел этого места. Ребята переглянулись, и в глазах каждого читалась одна и та же мысль: что же это было? Что они видели? Шатёр стоял там, это точно... Или нет? Все вдруг ощутили себя словно в кошмаре, где реальность и фантазия переплетаются настолько, что невозможно понять, где заканчивается одно и начинается другое. Небо над карнавалом оставалось ясным, но для них ночь уже густела, как чёрная вуаль, укрывающая их от остального мира.