Золотая молодежь Коктебеля

Я стою на побережье Черного моря. Чайки заливаются криком, ветер неприятно выбивает из собранных волос золотистые пряди, которые лезут в глаза и щекочут лицо. На губах ощущается солоноватый вкус пороха, смешанный с морским воздухом. Меня мутит. Дико мутит. Кажется, что живот скрутился в трубочку и завязался плотным узлом. Выпитый утром кофе на голодный желудок вот-вот выйдет, смешавшись с желчью. Шум в ушах постепенно стихает, и вместе с ним автоматически наводится резкость зрения. На секунду кажется, что это симуляция игры от первого лица — в первую очередь я вижу свои руки: левая рука крепко держит дуэльный пистолет, черный и тяжелый, покрытый мелкими царапинами. Запах пороха становится более ощутимым и проникает в ноздри, вызывая неприятное жжение. Вокруг суета. Друзья бегают, их лица искажены паникой и страхом, кто-то кричит, перекрывая шум моря и чаек, кто-то блюет, согнувшись пополам, а кто-то, схватившись за волосы, сидит на гальке, обняв колени и раскачиваясь из стороны в сторону. Море разбивается о берег, его волны яростно накатывают на гальку, разнося брызги, которые мелькают в воздухе как крошечные бриллианты. Когда зрение полностью возвращается, я замечаю лежащее тело молодого парня. Кровь струится по гальке, смешиваясь с морской водой и образуя алые пятна. Моя правая рука невольно прижимается ко рту, чтобы сдержать тихий крик, но запах крови от ладони, усыпанной ювелирными изделиями, окончательно заставляет меня вырвать. Тело изгибается в конвульсиях, и я ощущаю соленый привкус рвоты, смешанный с горечью желчи.

***

Несколькими месяцами ранее.

Знакомые виды сменились на морской пейзаж. Как бы это по факту родной город матери, но в сознательном возрасте ноги девушки эта земля даже не видела. Всё-таки почему-то родители видели светлое будущее везде, кроме родной страны, но жизнь штука забавная, и сейчас это единственный выход. В лучших традициях чёрный тонированный майбах останавливается под огромным зданием, выполненным в стиле модерн. Здание выглядело величественно: стеклянные панели блестели на солнце, отражая зелень леса, который окружал кампус. Рядом с главным зданием располагался красный комплекс, скорее алый, который, по мнению девушки, выглядел отвратительно. А больший комплекс был выполнен в тёмно-синем, ближе к оттенку нави. Вдали виднелись кампусы, где, скорее всего, проходили занятия. Конечно же, видна работа ландшафтных дизайнеров: ухоженные газоны, цветочные клумбы и изысканные скульптуры. Видно, сколько денег вложено в этот комплекс. С такими ценами другого и быть не могло. Если так разобраться, эта шарашкина контора с легкостью составиляла конкуренцию всем школам, в которых она училась, и по виду, и по стоимости. Вдали можно было разглядеть разные спортивные корты, небольшие домики для персонала и зоны досуга для учеников. В центре комплекса возвышались огромные буквы «ROYAL RUSSEL». Какое конченное название, кто ставит приставку Роял? Как жалко это звучит, почему не Элита? Ещё более пафосно. — Дочь, ты же помнишь, почему ты здесь? — рядом сидевший отец, в своём обычном образе в виде брюк и синей кофты на замке у горла, выглядел невозмутимо. На его лице, как всегда, не было ни намёка на эмоции, только лёгкая усталость в глазах. — Да, в общих чертах: мы переехали по бизнесу, вообще я умница, красавица, золотое дарование, поэтому меня приняли. Если эта легенда им не вкатит, то скажу, что ты выкупил основной пакет акций этой конторки, — с явной иронией ответила она, бросая взгляд на массивные ворота кампуса, увитые плющом. — Суть ты уловила, конечно, как всегда, по-своему растолковала, но не важно, — хмыкнул про себя Аркадий. — Главное что? — Главное то, что в прошлой школе всё хорошо: училась последний год в Уилтшире, а школа закрылась, потому что директор украл все бабки. Очень грустная ситуация, которая трогает нити моей нежной души, — она изобразила на лице грусть, которая мгновенно сменилась насмешливым выражением. — Отлично, — он в привычной манере посмотрел на правое запястье, где тикали дорогие часы. — Я полагаю, что можем идти. Дверь перед ней открыл водитель, и свежий воздух моря проник в лёгкие. Соль и водоросли — уже неплохо, хотя, вероятно, горный воздух был ей куда больше по душе. По телу пробежала небольшая дрожь из-за смены температур, но это было приятное ощущение. Перед дочерью и отцом вырисовалась женщина чуть старше бальзаковского возраста, статная, хорошо одетая, но явно не с самым удачным парфюмом. Монталь с розой — верх безвкусицы, фыркнув про себя, подумала девушка. — Добрый день, рады вас приветствовать в Роял Рассл. Роял Рассл — это про развитие во всех направлениях и новых отраслях. У нас учатся только лучшие из лучших. Роял Рассл — это про сотрудничество и про разные… — женщина говорила, словно заучивала наизусть. — Да, спасибо, мы поняли, что ваша школа — правильный выбор, — мужчина перебил директрису на вступительном слове, глядя на неё с лёгким пренебрежением легонько преподянв руку в жесте стоп. Женщина поджала губы и явно про себя отметила, что он хам. Ну что поделать, пустословие он не любил, а немалые бабки вкладывал. — Давайте проведу экскурсию по нашим корпусам, а то ваша доченька же не была на вступительной экскурсии. Мы очень-очень редко делаем исключения и берём учеников посреди учебного года. — Звучит как упрёк, подумала Рената, скривив губы и закатив в голове глаза. — Я думаю, она сама потом посмотрит, или кто-то из персонала удосужится показать ей всё. Мне нужно уже лететь, и я бы хотел подписать все бумаги как можно скорее. Мы тоже очень-очень редко вкладываем такие суммы в отечественные объекты, — коротко, ясно и по делу. Как обычно. — Что ж, раз так, полагаю, что вы можете попрощаться, и мы с вами подпишем бумаги, а вашу дочь пойдём представим классу. Коридоры были широкими и светлыми, стены украшены картинами современных художников и фотографиями типо знаменитых выпускников. В воздухе витал аромат чистоты и полироли. Директриса, несмотря на недовольство, продолжала свою заготовленную речь, рассказывая о высоких достижениях школы и её воспитанников. — Наша школа гордится тем, что среди её выпускников множество успешных людей. Мы предоставляем возможность развивать таланты в самых различных областях, будь то наука, искусство или спорт. У нас отличная материальная база: современные лаборатории, спортивные залы, библиотеки с редкими изданиями. Вы не пожалеете о своём выборе, — говорила она, ведя их по коридорам, мимо многочисленных дверей и стеклянных витрин. — Да, да, звучит впечатляюще, — сухо ответил отец, бросая взгляд на золотую табличку на одной из дверей: «Зал славы». — Но нам важно, чтобы дочь получила здесь не только хорошее образование, но и достойное окружение. — Конечно, у нас учатся дети из самых влиятельных семей. Мы уделяем большое внимание их воспитанию и социализации, — с лёгким нажимом произнесла директриса, останавливаясь перед одной из дверей. — Вот, мы пришли. Дверь распахнулась, и в глаза бросился какой-то оттенок белого, черный и подвид красного, который был как в интерьере, так и в форме учеников. Все встали при виде директора. Форма отстой. Также, присмотревшись, помимо непоняток в глазах, она заметила пару знакомых лиц. Некоторых видела просто в интернете, кого то на груповых фотках с отцом, но лично не знала. Остальные — серая масса, которую даже не хотелось запоминать и рассматривать. — Садитесь. Дети, знакомьтесь, это Рената Фаркаш. Победительница многих международных конкурсов по программированию. Отличилась спортивными достижениями также на международных уровнях. Она перевелась к нам из Британии, окажите ей радушный приём, — с некой торжественностью произнесла директриса, делая жест в сторону Ренаты. Пока девушка задыхалась от владелицы чудесного аромата, которая никак не могла остановить свою речь, блондинка изучала лица, да все на подбор. — А по политике нашей школы разве можно брать ученика посреди учебного года? Если память не изменяет, то нельзя, — с задней парты сказал кучерявый парень, сложив руки на груди. — Локонов, как верно подмечено. Не знала, что ты читал устав нашей школы, — поджимает губы директриса, явно недолюбливает этого паренька. — Я полон сюрпризов, Вера Ипполитовна. Вероятно, как и наша новенькая, — он откинулся назад на стульчике, принимая якобы уверенную и расслабленную позу. Было бы отлично, если бы он упал. — Прошу вас показать максимальное гостеприимство и помочь освоиться. И Рената — самая обычная девочка, попала к нам за блестящие оценки и успехи, — ещё немного, и блестящая ученица задохнётся в этих розах. — Да, очень обычная, — заметила одна из девчонок с презрением, глядя на Ренату. В её голосе звучало нечто похожее на удовлетворённое злобное предвкушение. Желание улететь отсюда с отцом росло с каждым мгновением. Колония для несовершеннолетних в Штатах казалась уже не такой плохой по сравнению с этим местом. Эта контора, вероятно, была колонией строгого режима с самыми опасными юнцами, в которой царил дух постоянного напряжения. Уже с первых минут ей дали понять, что тут ей не рады. И это ещё не прошло и дня. Когда новое существо попадает в сложившееся общество, оно может либо разрушить устоявшийся порядок, либо будет разрушено. Она оказалась среди акул, где каждый скрывал свои острые зубы. Если кто-то из них что-то украдет, разобьет машину, устроит перестрелку или даже кого-то убьет — никто не узнает, и знала это она, вероятно, лучше всех. Ни один священник не смог отмолить все их грехи, и тут, похоже, понятие морали было чем-то совершенно чуждым. Хотя она не могла не признать, что, попади она сюда в среднюю школу, вполне могла бы стать здесь одной из главных фигур, а её авторитет не вызывал бы сомнений. Новая школа всегда становится испытанием, и в каждом возрасте это переживается по-разному. Так же, как и переезд в другую страну. Что-то подсказывало ей, что школа в приморском городке станет либо её местом, либо местом её погибели. В Европе все осторожно относились к репутации, старались поддерживать высокий уровень образования, а развлечения были ограничены лишь вечеринками, где имелись свои границы. В Штатах же царил хаос: границы не существовали, учёба не была в моде, а тусовки были беспорядочными и сумасшедшими. А про Англию вспоминать совершено не хотелось. Здесь, вероятно, будет самая настоящая жесть, и это чувство, как леденящий ветер, пронизывало её. — Так всё, продолжаем урок, — произнесла учительница, разрывая гул в классе. — Рената, пойдем получишь форму внизу. С завтрашнего дня начинается твое обучение. Я надеюсь, ты оправдаешь наши ожидания и сможешь выдержать планку нашего учреждения. Конечно, она собиралась держать планку, только вопрос в том, что это за планка. Планка в употреблении дорожек кокса за ночь? Или количество половых партнёров в оргии? Или, может быть, рекорды по количеству выпитых шотов текилы? Эти мысли не давали ей покоя. — Спасибо, Вера Ипполитова. Я выполню все поставленные задачи, — ответила Рената, стараясь сохранить улыбку, которая была натянутой, как струна на старом пианино. — Милочка, я прекрасно понимаю, почему ты здесь. И, как мне кажется, ты — худший кошмар, который мог бы обрушиться на мою голову. Не сомневаюсь, что составишь серьёзную конкуренцию остальным. Желаю тебе приятного вечера, дорогая, — сказала Вера, разворачиваясь и уходя. Цокот её высоких каблуков, как ядреная музыка, эхом разносился по холлу. Запах роз, который она оставила, был таким же неприятным, как и сама Вера.

***

Белоснежные волосы падали на плечи каскадом. Черный пиджак с красной окантовкой, хоть и слегка помятый, казался идеально подходящим для меня, словно он был сшит специально под мою фигуру. Форму, в принципе, можно было назвать не такой уж и ублюдской. Я умылась, прополоскав рот, и посмотрела в зеркало, где на меня смотрели глаза, как будто чужие. Стеклянные, пустые. После того как ты сидишь у унитаза и тебя выворачивает, трудно ожидать, что отражение будет радовать. Белая рубашка, немного помятая от сумки, висевшей на плече, или, возможно, от неудобной позы у толчка, напоминала мне о том, как изменчиво бывает настроение. Капли воды, ещё сверкающие после умывания, блестели рядом с эмблемой RR, в который раз напоминающей о моем новом месте обучения. Что за мода пихать английские названия в отечественные заведения. Жалкая попытка быть ближе к западу? Интересно, подошла бы мне оранжевая роба больше? Накрасив губы блеском и поправив волосы, которые снова выбивались из-под укладки, я взглянула в зеркало и, криво улыбнувшись, направилась в класс. Внутри меня кипела фальшь, и я ощущала тошноту от собственного отражения. Большие серые наушники плотно сидели на моих ушах, словно шлем, защищающий от ненужного внимания. Они неожиданно хорошо сочетались с формой, создавая образ мятежной спокойствия. Или мне просто хотелось в это верить. В наушниках звучала одна из самых известных песен группы Queen — «Another One Bites the Dust». Не шлепнутся самой бы лицом в грязь. Почему в этой школе такие длинные коридоры? Они были как лабиринт, созданный, чтобы усиливать страх и неуверенность. Пятиминутный трек вот-вот закончится, а я всё ещё не дошла до класса. Мой план был прост и прямолинеен: чтобы избежать лишнего внимания, я вошла в кабинет за пару минут до начала лекции. Это было сделано намеренно, чтобы большинство мест уже были заняты, и не пришлось сталкиваться с ненужными разговорами из-за нехватки времени. Как и ожидалось, большая часть учащихся уже сидела на своих местах. Я быстро выбрала последнюю парту у окна, как тихое укрытие, и села, начав рыться в сумке, хотя по сути мне был нужен только ноутбук. Шум класса, приглушённый наушниками, создавал иллюзию уединения, но я краем глаза наблюдала за окружающими. Мне нужно было изучить местную фауну, как натуралист, исследующий новое и неизведанное. Сделать вывод о цепочке питания в этой богадельне и попытаться выжить. Вывод был неутешительным — всё выглядело скучно и мрачно. Я ждала начала урока, потому что, согласно канону, самые крутые ребята появятся после звонка посреди урока — это был неизменный закон любой школы. Несколько опоздавших ребят извиняясь вошли в класс, и он начал заполняться, создавая атмосферу хаоса и напряженного ожидания, как улей, готовый взорваться. Что было особенно любопытно в этой конторке, так это то, что по факту здесь существовало два класса по тридцать человек, и на каждом предмете их перемешивали. Это создавало социум и обеспечивало работу с разными партнёрами. Как же я надеялась, что учителя не сочтут нужным представлять меня на каждом уроке. Лишнее внимание сейчас было совсем не кстати. Звонок прозвенел, и преподаватель начала урок — английский, так что проблем быть не должно. Спустя пятнадцать минут урок стал утомительным: тема скучная, утро, рано, и воздуха не хватало. Внезапно дверь распахнулась, и в класс влетел поток холодного свежего воздуха. Ох, и вот эти типичные персонажи, как из каждого фильма, книги и школы. Так кто же тут у нас? Дорогая сумка, расшитая блестящими камнями, и целая вереница ярких украшений — всё это как бы кричит: «У меня всё лучшее». Укладка и боевой раскрас такие, что складывается впечатление, будто она провела перед зеркалом три часа или даже навещала визажиста с утра. Волосы уложены идеально, а макияж подчеркивает её решительность и уверенность. Высокие каблуки придают её осанке грациозность и уверенность, словно она знает себе цену и не стесняется это демонстрировать. Школьная юбка, хотя и форменная, выглядит заметно короче, чем полагается по уставу, открывая белоснежные колготки и придавая её образу нотку дерзости. Она явно популярная девчонка или девушка одного из популярных ребят, либо же пытаетмся таковой казаться. Барби Кен. С идеальным зализанным образом и широкой улыбкой, которая будто снята с рекламного плаката. Светлые волосы были уложены так, что не было ни одной непричесанной пряди, а на его лице играла улыбка, такая же ровная и безупречная, как у манекена. Каждый его шаг сопровождался уверенным, почти театральным движением. Он выглядел так, будто только что сошёл с обложки модного журнала, а его осанка и манеры могли бы стать образцом для любого глянцевого фотосета. Чертова форма сидела безупречно еще и в добавок дизайнерские кеды и тонко подобранные аксессуары. Гей, что ли? В этом захолустье такие люди, как он, вызывают любопытство и недоумение. Интересно, как здесь относятся к таким, как он, и сможет ли он сохранить свой безупречный образ в этом непривычном и немного тесном мире? Озорная улыбка, неряшливая шатенистая укладка, которая, казалось, формируется по собственным законам гравитации. Его уверенность на максимуме, словно весь мир у его ног, а сам он — главный герой собственной комедийной драмы. Развязанный галстук свисает небрежно, как будто только что был привязан, а слегка мятая рубашка создает впечатление, что он только что вылез из постели и не особо переживает за свой вид. В его движениях и манере общения есть что-то неуловимо притягательное. Его жесты и выражения лица кажутся такими искренними и одновременно игривыми, что трудно понять, что из этого настоящие эмоции, а что игра. В этом образе нет четкого ярлыка — это смесь шутника, плута и чуть ли не мамкиного рэпера, аудитория которого младшекласницы данного учебного заведения. Последний опоздавший покемон. Торчек. Рыбак рыбака видит издалека, как говорится. Ходячая мечта девочки в период созревания, которая жаждет чего-то экзотического и нестандартного или же просто депресивного недопонятого миром старшекласника. Его хищная улыбка — это смесь самоуверенности и наполовину скрытого презрения. Неряшливый вид, словно он всю ночь отжигал, и собирался в школу в последюю минуту. Круги под глазами видны даже сквозь его густую, неухоженную шевелюру, которая больше напоминает вихрь, а не прическу. Абсолютный похуизм окутывает его, как невидимый кокон. Вся его манера передвигаться, каждая его черта, кажется, излучает пренебрежение к окружающему миру. Он движется вперёд, не обращая внимания на взгляды, как будто этот мир был создан исключительно для его развлечений. Ну и ну, такая неуверенная компания для элиты. Я ожидала большего. Хотя, возможно, с этой дурацкой системой перемешивания ещё могли быть и другие звенья в этой цепи. Слышатся недовольные ворчания и возмущения преподавателя. Только вошедший квартет выглядел максимально расслабленно и не обращал внимание на недовольство учителя. Трио вошедших под смешок заняли свои места. Но вот главная незадача и невезение — один из опоздавших направился прямо ко мне. В моём поле зрения появился не Барби Кен, не репер и даже не девчушка, а медленно плетущееся кучерявое чудо. Высокий и подтянутый, но не накачанный, он выглядел как воплощение непринужденной небрежности. Школьная форма у него была явно перекошена: рубашка выглядывала из-под пиджака, несколько пуговиц были расстёгнуты, что открывало татуировку, краешек которой выглядывал из-под ткани. Галстука-удавки и в помине него не было. Кольца на пальцах, в том числе одно с крупным камнем, добавляли шаблоности его образу, а небрежная прическа, которую можно было бы назвать «шторой», дёргалась в разные стороны, словно за ней не следили. Полуоткрытый рюкзак, из которого выглядывает ноктбук и книга, придавал его образу ещё одну нотку хаоса. Всё это складывается в портрет канонного персонажа, который словно пришёл из комиксов или молодежного фильма, где каждый штрих и каждая деталь настолько избитая шаблоном что вызывает тошноту. Он вальяжно закинул рюкзак на парту возле меня, и в нос ударил приятный аромат сжённого сахара и свежести. Его присутствие было настойчивым, как будто он считал своё место здесь безоговорочно закреплённым за ним. — Я здесь сижу, новенькая, — его голос прозвучал лениво, но в то же время властно. Он нависал над мои столом, словно утверждая своё доминирование. Я медленно подняла взгляд от экрана, излучая ледяное спокойствие, словно меня не касалось это неуместное вторжение. — Рената, а не новенькая, — ледяным тоном сказала я, возвращаясь к своему экрану, мой голос был полон сдержанного раздражения. Паренёк склонился ближе, его лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от моего, глаза слегка прищурились, выражая недоумение и лёгкое раздражение. — Что? — его голос теперь звучал настойчивее, с нотками неприкрытой раздражённости. — Меня зовут Рената, — повторила я, не отрывая глаз от экрана, — Чего стоишь? Разрешения ждёшь? Тень непонимания пробежала по его лицу, прежде чем он успел что-то сказать, нас прервал голос преподавательницы, строгой женщины в идеально сидящем брючном костюме, её глаза внимательно наблюдали за происходящим. — Miss Farkash, Mister Kislov, problems? — голос преподавателя был резким и деловым, как щелчок хлыста. Я почувствовала, как к горлу подступил комок, но быстро взяла себя в руки и ответила: — Nah, everything's all right. We just had a small talk. I’m sorry for this. I had some issues as I'm a new student, — мой голос звучал уверенно, как мне казалось, но внутри я чувствовала, как моё сердце колотится от волнения или от нового одноклассника. — I got it. But please continue your conversation after the lecture. So, class… — женщина вернулась к уроку, её строгий взгляд ещё на мгновение задержался на нас, прежде чем она продолжила объяснение. Парень, всё ещё с лёгкой ухмылкой на лице, уселся рядом с мной, продолжая изучать меня с интересом, как будто я была какой-то загадкой, которую ему хотелось разгадать. — И какие же у тебя проблемы возникли, куколка? — спросил новоспеченый одноклассник, слегка склонив голову, его голос стал мягче, почти ласковым, как у кота, подбирающегося к мыши. Я наконец подняла глаза. — Проблема пока одна: ты не можешь запомнить моё имя, мистер Кислов. — Зачем так официально? Ещё и на "вы". Для тебя просто Киса, куколка, — его глаза искрились озорством, как будто он играл в свою любимую игру, наслаждаясь каждой секундой. — Киса, типа кот? — мои брови слегка поднялись, в голосе послышался сарказм. Взгляд стал ещё более колким, как острое лезвие ножа, готовое рассечь любую иллюзию. Я мысленно прикидывала, как долго ещё мне придётся терпеть это назойливое присутствие. — Киса, типа моё имя, куколка, — Кислов слегка ухмыльнулся, наслаждаясь её реакцией. Его лицо светилось самодовольством, словно он только что выиграл в шахматной партии. Его глаза блестели озорством, будто он предвкушал следующую фразу, которая, как он думал, разозлит её ещё сильнее. Куколка. Я что, Барби? Пара для его латентного дружка, сидящего на другом ряду. Очень поверхностный ярлык. Я с трудом удержалась от вздоха. Видно, две извилины у этого кота не особо работали. Я смотрела на него, как на надоедливую муху, которая никак не может понять, что её присутствие здесь нежелательно. — У тебя что, фетиш придумывать всем клички? Раз себе придумал чудо-псевдоним, не означает, что другие должны повторять за тобой, — слова, как острые иглы, проникали в его самодовольную оболочку, но он казался неуязвимым. — Ну что ты, куколка, — ухмылка стала ещё шире. — Я просто даю людям имена, которые им подходят. Тебе идёт. — Ага, а ты, получается, генератор никнеймов? — я сжала губы, сарказма мне сегодня было не занимать. — Тогда назови меня сразу царицей, раз уж тебе так нравится придумывать. — Царица, говоришь? — он усмехнулся. — Нет, для тебя это слишком много чести. Разве что царевна-лягушка, но желания целовать лягушек у меня нет. Давай останемся на куколке. — Я Рената. Запомни, как таблицу Менделеева в твоем случае, если у тебя вообще есть место для этого в голове, кроме твоих чудо-псевдонимов и граммовки кокса, — мой голос звучал твёрдо и решительно. — Кстати, котов я тоже не целую, у меня на них аллергия. — Ох, как же ты меня ранила, — Кислов закатил глаза, изображая обиженность, но видно упоминания наркотиков его пошатнуло. — Может, мне теперь уйти и не возвращаться? — Отличная идея, — я натянуто улыбнулась. — Но если вернёшься, попробуй хотя бы имя моё правильно произнести. Думаю, это будет маленьким шагом для тебя, но огромным скачком для нашего общения. И нос вытирай лучше после дорожки, пупсик. Парень в ответ лишь закатил глаза усмехнувшись, показывая якобы принятое поражение и якобы легонько смахнул улики с носа. Он открыл свой ноутбук, отводя взгляд, и я почувствовала лёгкое удовлетворение, когда ухмылочка пропала с его самодовольного лица. В классе снова воцарилась относительная тишина, нарушаемая только звуком клавиш и комментариями преподавателя, продолжающего свой урок. Я вновь сосредоточилась на экране, чувствуя, как напряжение постепенно уходит, оставляя за собой спокойствие и удовлетворение от того, что получилось отстоять своё место. Когда урок закончился, одноклассник с отличным одеколоном испарился так же внезапно, как и появился, оставив после себя лёгкий аромат древесных ноток и сжённого сахара. Этот запах остался висеть в воздухе, как напоминание о его кратковременном присутствии, смешиваясь с ароматами полироли и морского воздуха, проникающего через окна.