For God's name

Кур-де-Фонтейн шумел, жил своей жизнью, волновался, радовался и пел. Яркий и цветущий, с фонтанами, что вздымались до небес. Каждое строение было частью единого ансамбля, частью беззаботной столицы, обители праздного Архонта. Среди одинаковых, словно близнецы-братья зданиях лишь одно вызывало смутную тревогу, некоторое беспокойство. Особняк, что притаился на втором ярусе города, застыл изваянием на конце моста. Не отличный приметами от прочих, все же он выделялся. В нем будто бы притаилась сама тьма, собрались кошмары. Перед Буфф д'эте замерла одинокая фигура. Высокая, молодая особа стояла, изучая, присматриваясь к новому дому. Серый фрак подчеркивал изящную фигуру, белые волосы сильно отросли, стерли следы приютских ножниц, собрались длинным хвостом. - У меня первое поручение, Арлекино, - ласковый голос Архонта всплывал в памяти. - Позаботься о детях из приюта. По моему распоряжению расходы Снежной на их воспитание были возмещены, а приют расформирован. Теперь дети свободны, но в тоже время им некуда идти. Кто-то должен о них позаботиться, и я надеюсь, что это будешь ты. Желание Архонта не вызвало большого энтузиазма, и все же Арлекино не перечила, ведь прежде ее не просили проявлять милосердие. И все же были трудности. Старшие воспитанники - ее ровесники, поймут ли они притязания той, кто лишила жизни прежнего директора. Арлекино раздумывала, замерев как изваяние перед особняком. Она не сомневалась, но размышляла. Размышляла о тех, кого вверили ее заботам. Секундное волнение разнеслось по телу, будто малый камушек брошенный в стоячую воду, - как там Клерви... Пустое. Подруга не простит ее, нет нужды даже спрашивать. Девушка рывком открыла дверь, вошла перед растерянными детьми. Часть воспитанников пребывала на первом этаже, суетясь. Детей одолевали вопросы, на которые было не найти ответов. - Ты... - удивленно начал Анжело. Юноша с золотыми волосами, сплетенными в косу, придерживал за плечи двух, сильно огорченных ребят. Добрый парень, что прибыл неизвестно откуда, не знавший ни семьи, ни собственного имени. Арлекино не отвечала. Она направилась в центр холла, обращая на себя все больше внимания. Разговоры стихали, временные занятия забывались. Притихшие дети, поворачивались, подступали ближе как завороженные. Из взгляды ощущались почти физически. - Тех, кто хочет уйти, я не стану удерживать. Кто хочет, могут остаться здесь. А я позабочусь о вас как... суровый и невозмутимый Отец, - Арлекино обводила внимательным взглядом детей, ожидая каким будет принятое ими решение. Своим титулом она подчеркнет перемены. В приюте больше нет места даже для призрака любящей Матери. Повисла тишина. Кто-то клонил голову, попинывая паркет носком ботинка, кто-то теребил позабытый в руках предмет. - Я останусь, - беззаботно улыбнулся Анжело, выступая первым к новоявленному директору. За ним подтянулись и другие, согласно кивая, словно ответ старшего сильно влиял их решение. Старшие же, как и полагала Арлекино, смотрели на нее неодобрительно и даже осуждающие; они уходили один за другим прочь из особняка. Их судьба больше не заботила главу приюта.

***

Арлекино облюбовала просторную, солнечную комнату. Пустое пространство, как нетронутый чистый лист. Девушка прошлась из угла в угол измеряя шагами место, прикидывая чем заполнит пустоту. Мысли полнились приятным предвкушением. Она и другие по милости Архонта начинают новую жизнь, без долгов перед кем-либо. Да, обязательства есть, но Арлекино приняла их сознательно и не ощущала в том тягот. Размышления прервал стук. Приоткрыв дверь, в комнату заглядывал Анжело. Юноша улыбался тепло, приятная наружность добавляла обаяния. - Можно? - паренек клонил голову, позволяя сплетенным в косу волосам качнуться из стороны в сторону. - Входи, - кивнула Арлекино, отмечая перемены в названном брате. Прежде Анжело был весьма мрачен и даже угрюм. Он старался заботиться о младших и покорно следовал воле Матери. Прежде Перуэр не была близка с ним. Мальчик сторонился ровесников. Сама она сторонилась всех, кроме... - Не знаю, верно ты поступила или нет, но кажется так даже лучше. Я бы не смог справиться лучше, - беззаботный смешок не укрывал лишних мотивов. - Я очень тебе благодарен. Знаешь, я хотел стать Королем. Думал, смогу все изменить, и только сейчас понял, что стал бы лишь орудием в руках Крукабены. Мама бы не отказалась от власти просто так. Арлекино слушала со всем вниманием, ведь более между ними не было ни конкуренции, ни искусственно взращенной вражды. Анжело весьма красноречиво соглашался подчиниться и поддержать ее. Когда юноша закончил излагать свои мысли, остался один тревожащий Отца вопрос. - Как Клерви? Я не видела ее среди других. - Она... не в себе. С тех пор как нас привели сюда, она закрылась в одной из комнат. Никого не желает видеть, но я слышал всхлипы. Клерви все видела? Директор не хотела давать ответа, отмалчивалась, устремляя взгляд в окно. *** Просторные, комфортные покои Архонта дарили привычное чувство привычного умиротворения. Божество лениво качнулось сидя на софе с одной стороны до другой, не удержавшись в один момент. Фурина упала на бок и смотрела без интереса, как соскользнув с головы, покатилась по полу ее любимая шляпка и замерла значительно подалее. Какой пустой она себя ощущала, словно не хватало чего-то бесконечно важного. Кого-то. Фокалорс не могла дать себе отчет в том, какова природа ее привязанности к темноокой девушке. Ни с кем прежде она не позволяла себе такой навязчивости, никого так сильно не хотела коснуться. Богиня смежжила веки, перед глазами всплывала непрошеная картина: ласковая улыбка покорной ей сироты; девушка, принявшая дарованное имя. Прижав ладони к груди, Архонт тяжело вздохнула: "Хочу обнять тебя... Арлекино...". Разлука была невыносимой. Арлекино не появлялась уже столько дней. И верно не скоро придет к своему скучающему богу. Так нелепо привязаться к кому-то всего лишь за год... Фурина встрепенулась, схватила подушку с софы и метко запустила в цеплявшую глаз шляпку. Подушка вскользь зацепила мишень. Шляпка быстро завертелась на месте, но скоро замедлилась и снова замерла. Архонт неохотно поднялась на ноги, за любимым и ни в чем не повинном предметом гардероба. Белая перчатка торопливо отряхивала шляпку от неуловимых глазом пылинок. Вот так! Шляпка вернулась на должное месте. Фурина убежала на воздух, скоротать время до суда, на котором хотела присутствовать. В зеркале мелькнуло недовольное, насупленное отражение божества.

***

Плотные шторы были сомкнуты внахлест, не давая и шанса солнечному свету. Идеальная темнота. Лишь в ней можно укрыть себя, укрыть все в себе. Слезы давно кончились, а те, что были пролиты - высохли. Клерви поджала ноги, теснее сворачиваясь клубком. Что же ей делать? Как поступить? На что ей эта жестокая правда? Хрупкий мир рухнул, он давно шел трещинами, но Клерви старалась, поддерживала сокровенную иллюзию блага, обыденности. В один миг рухнуло все. "Я убила ее." Как только можно было сказать такую жестокую... ложь?.. правду?.. Перри не могла... Перри ведь тоже любила маму. И мама была так добра к Перри. Никого не хвалила больше... Как ты могла так поступить? Мы же дружим... дружили... -Нет, нет! Это вовсе не Перри. Я виновата во всем. Это я подвела маму. Если бы только я была сильнее, если бы смогла остановить Перри... - И? - интересовался язвительный голосок откуда-то из глубин сознания. - Что тогда? Посмотрела бы как мать убивает твою лучшую подругу? Нет, нет, нет! Клерви беспомощно скулила, ненавидя себя все больше. Она все больше уверялась в своей вине. Только она виновата в том, что случилось. Если бы только она не рассказала матери о тайниках, если бы не принесла, не отдала Крукабене в руки. Но не сделай она этого, Перри бы навредила маме... и дому Очага... Невозможность выбора мучила, изводила девушку, подталкивала к самой грани безумия. Она утратила чувство времени и даже ощущение собственного тела. В беспамятстве она терзала свою плоть, не имея средств под рукой, зубами и пальцами ранила себя. И приглушенная боль служила ей слабым утешением. Вдруг шторы распахнулись. Свет хлынувший в остывшую, безжизненную комнату ослепил. Веки сжались инстинктивно, и все же солнечные лучи кололи глаза будто иголки. - Клерви? - кто-то звал. Настойчиво требовал обратить внимание. Отупевшее от мук сознание отказывалось узнавать, кто именно пришел к ней. Чьи-то руки трясли за плечо, тщетно пытаясь привести в чувство. - Клерви?! - Не надо, - обозначил свое присутствие другой человек. - Иди, я о ней позабочусь. Поговорите, когда ей станет лучше. Ответа не следовало. Клерви обратилась во слух, не рискуя все же размыкать веки. Тихие удаляющиеся шаги. - Хей, - мягкое обращение явно назначалось ей. - И где же тут неунывающая Клерви? Где рыжая, вечно веселая дурочка? Прежней ты мне даже нравилась... Веки дрогнули. Девушка все таки захотела увидеть визитера. Зрение не подчинялось, и Клерви обозревала только размытые пятна, яркие и темные, движущиеся и статичные. Обоняние принесло чуждый запах. Некто наклонился к девушке совсем близко. Словно дитя ее подхватили сильные руки, оторвали от пола. - И что это ты вся поранилась? - сетовал так и не узнанный голос.

***

Клерви потребовалось несколько дней, чтобы прийти в себя. Анжело опекал ее со всем старанием: сбинтовывал и обрабатывал травмы, что девушка нанесла себе в беспамятстве. Он за многое корил себя. По прибытию в Буфф д'эте юноша видел нездоровую бледность девушки, видел странный, полубезумный блеск в глазах, и все же счел за благо оставить ее наедине с собственными мыслями. В приюте Клерви частенько искала уединения, избегала других детей после очередного наказания. Однако, паренек не знал, что одному человеку дочь Крукабены все же доверяла свои тревоги и печали. Сейчас же что деревце вырванное ураганом с корнем, Клерви угасала, не находила себе места, не знала в чем найти опору. Она послушно принимала заботу Анжело, встречала его подобием прежней, яркой улыбки. И тряслась в ужасе едва заслышав имя нового главы приюта. Удивительная штука разум: едва воля дает слабину, малую трещину, и ум обманывает грезами. Вот и Клерви согласилась с новостью, вычитанной из попавшейся газеты. Приют пострадал в результате пожара, двое погибших. Все верно. Перри умерла в пожаре. Она не могла напасть на кого, не могла лишить жизни маму... Анжело с Отцом пришли к единодушному мнению - пока Клерви не окрепнет, им с Арлекино не нужно встречаться. Но вот в суете пролетела неделя. Арлекино больше не хотела ждать: регулярных отчетов Анжело было мало, чтобы погасить тревогу. Выбрав лучший, по ее мнению, момент, глава приюта тихо стучала в дверь, за которой скрывалась лучшая подруга. - Да? - растерянно-взволнованный голос отвечал. Не размениваться же на пустые формальности с близким человеком? Арлекино распахнула дверь, пересекла порог комнаты и замерла. Клерви по-детски подвернув под себя ноги, сидела на застеленной постели. Как прежде полные жизни бирюзовые глаза быстро скользили по строчкам одного из периодических изданий, разбросанных по кровати. Направив взор на визитера, девушка улыбалась как ни в чем не бывало - радушно-искренне. - Вы новый директор? - с любопытством интересовалась Клерви, отказываясь узнавать преобразившуюся подругу. - Анжело говорил, что вы хотели меня видеть. Я уже... почти... собиралась к вам. - Клерви... - потрясенным шелестом сорвалось с губ Арлекино обращение. - Ты не узнаешь меня?.. Интерес в зеленых глазах усилился, но его теснило непонимание. Девушка реагировала на вопрос и старательно вглядывалась в фигуру особы ее лет. Серый фрак. Длинные волосы, собранные в хвост. Темные глаза. - Нет. Не думаю, что мы встречались, - после раздумий дала ответ Клерви. - Хотя... вы немного похожи на одного человека... - На кого? - осторожно вопрошала Арлекино, догадываясь, что услышит от подруги. - На Перри! - расплылась в улыбке Клерви, спуская ноги с постели. Она запоздало решила, что крайне невежливо вот так сидеть в присутствии директора. Косой взгляд на пестрые журналы и газеты - какой же у нее беспорядок! Мама бы отругала за такое. Мама... Расплывчатые воспоминания бурной волной ударили в стену, за которой укрыла себя рыжеволосая девушка. Напоминание о потере заставило уголки губ скорбно опуститься. - Но Перри умерла... Вы наверное слышали про пожар?.. Арлекино хмурилась, удостаивая собеседницу кратким кивком. Тревоги сменились глубокой печалью. Так вот какой ты сделала выбор, Клерви. Сбежала... Нахлынувшее одиночество разливалось по телу ядом, сковывало. - Простите... я... Можно я останусь здесь? - робко интересовалась Клерви, находя нового директора - человеком, пусть и молодого возраста, но весьма строгим. - Не долго! - Можешь оставаться, сколько посчитаешь нужным, - скупо ответствовала Арлекино. Дальнейший разговор казался бессмысленным. Она спешила уйти, закрыть за собой дверь, лишь в коридоре позволяя себе тяжело перевести дыхание. - Не суди ее строго, - доносся тихий голос и мягкой темноты коридора. Анжело сильно тревожился за Клерви и потому позволил себе подслушать разговор, тем более, что дверь оставалась открытой. Арлекино без удовольствия обернулась к юноше, находя его свидетелем своей непрошенной слабости. Но Анжело будто и не смотрел. Его взгляд скорбно упирался в дверь. "Тебя-то она помнит..." - малодушно отметила девушка. - Крукабена нашла меня где-то в Мондштате. Я не знал ничего, даже своего имени, - тихо говорил Анжело. - Может быть у меня есть семья? Близкие? Может быть Мать не угадала, и мое имя совсем иное? До сих пор я ничего не вспомнил, но все равно не теряю надежду. И ты тоже... Уверен, Клерви однажды все вспомнит... когда сможет принять правду. - Спасибо, - неожиданно для себя отозвалась Арлекино, много увереннее шагая прочь.

***

Тонкие руки божества обвивали чужую шею. В тишине комнаты, словно падающие капли, утопали и таяли сладкие вздохи. Почему?.. Как могло такое случиться?.. Безответные вопросы роились как надоедливые мошки - так хотелось отмахнуться. И забыться. Пусть мгновение продлится, если не вечно, то хоть сколько-нибудь подольше. Фурина ластилась к чужим рукам, позволяя себе маленькое, запретное счастье. Чужие губы казались такими сладкими, но и требовательными, жадными. Сильные ладони поглаживали через одежду, заставляя трепетать. Вечно юная богиня шире разомкнула уста, требуя еще, больше, и напряглась, дрогнула всем телом, выгнулась навстречу, когда в рот проник чужой язык. Как хорошо, Арли... Как хорошо... Совсем потеряв голову, уже божество, но девушка ищущая тепла, Фокалорс вилась в объятиях, слабо постанывая сквозь затянувшийся поцелуй. Руки спустились по хрупкой спине, чувствительно нажимая пальцами, нашли край одежды, дразняще, испытывающе пробегая легкими касаниями по талии. Фурина зажмурилась так, что выступили слезы. Она хотела прижаться сильнее, но ее отстранили, даже оттолкнули. Пуговицы на одежде быстро-быстро начали выныривать из петель. Фурина боялась и жаждала продолжения. К обнаженному животу прижалась горячая ладонь, грубовато погладила, устремляясь ниже. Синие глаза распахнулись в испуге - никто не касался ее там прежде, протестующее мычание в чужие уста, которое не было удостоено вниманием. Шустрые пальцы в миг разделались с застежкой шорт, оттянули край белья. Фурина взвилась, судорожно вцепившись в нахальную руку. - Не так быстро, подожди! Ответом стал тихий смех. Фурина подняла удивленные очи, но вместо знакомого лица обнаружила только темнеющие черты. Будто чужая фигура утопала в жидком мраке. - Арли?.. Арлекино! - выкрикивая чужое имя проснулась в своей постели Фокалорс. Тело пылало, постылая ночная рубашка прильнула к коже так сильно, что казалось, ее не отцепить. Сон истаял, как постыдное наваждение. Любопытствуя, Архонт спустила руку ниже, еще ниже, подтянула подол спального одеяния и коснулась. Как мокро... Ужасное желание. Она не может. Не должна принуждать кого-то против воли. Арлекино ведь не даст ей честного ответа, Арлекино примет ее желание как волю Архонта. А Фурина не может признаться в своей слабости. В абсолютном бессилии. В том, что она - обычный человек, живущий дольше положенного. И все же... откуда взяться таким дерзким снам...