For God's name

Изящная длань в темной перчатке двумя пальцами подняла листок, покачивая его в воздухе. Девушка, сидевшая за столом перед целой кипой корреспонденции, имела вид скучающей повесы, без интереса принимающей излитое на бумагу восхищение поклонников. Вторая же рука в белой перчатке подпирала щеку дополняя образ. Однако удивительно синие глаза скользили по каждой строчке послания со всем вниманием, не упуская ни единого слова. Письмо легко упало в стопку прочитанных. Тонким бумажным ножом девушка вскрывала следующий конверт. Муторный досуг божества - принимать обожание и поклонение своего народа, а ведь сегодня еще назначена встреча. Леди Фурина подавила зевок, тут же смахивая слезинки скопившиеся в уголках глаз. От своего идеально выверенного образа она не отступала ни на толику. Она -бог любимый своим народом, она - бог не почитаемый людьми. Она - Фокалорс и за своим демоническим именем хранит тайну, которую за долгие века не смогла доверить ни единой живой душе. Беззаботная повеса, идеальная актриса, что возвышается над народом и прекрасно манипулирует мнением толпы себе в угоду. Следующее письмо развернулось под тяжкий вздох, но таило в себе неожиданность. Два листа. Официальное обращение на бланке из тех, что щедро раздает ее секретарь. "На вас уповаю..." Как необычно. Люди Фонтейна редко возносят мольбы и просьбы своему Архонту. Уж слишком непосредственный и почти детский облик имеет божество, слишком потешная наружность и шумное поведение. Нет ничего, что может дать повод простому человеку понадеяться, увидеть в Фокалорс того, кто разрешит любую проблему. "О, великий Архонт, спасите детей дома Очага." Синие очи невольно стали больше. Письмо бережно подхватили обе руки в разного цвета перчатках. "У меня не осталось доказательства, но я видел письмо. Его содержание опишу отдельно." Фурина ощупью нашла второй лист, не открываясь от содержания первого. Когда очередь дошла до вложения, девушка утратила цвет лица. Впечатлительная по своей натуре, она растерянно хлопала глазами, прижав к груди ладонь. Как же так... Такого не должно происходить... В ее любимом Фонтейне. В мире, что построен на идеалах справедливости и правосудия, не должны так страдать дети. А если... нет! Никто не посмеет так жестоко подшутить над богом. Фурина спешила изменить свой дневной распорядок. Главным пунктом дня были встречи с ее обожаемыми людьми. Нет, нельзя. Нельзя отменить. Каждый из записавшихся на прием к Архонту месяцами ждет встречи с ней. Нельзя так подводить верующих. Девушка растерянно куснула кончик пальца, больше попадая зубами по ткани перчатки. Секунда, две. Вот и все. Лицо бога приобрело прежнее беззаботное выражение. Суета и волнение, укрылись от чужих глаз. Фурина улыбнулась лучшей из своих улыбок. Такой должны ее видеть люди. И раз уж ей доверили чужие мольбы, она сделает все, чтобы упования не прошли даром. Ведь она приняла на себя роль Бога.

***

Искать свободное время пришлось долго. Девушка старательно выслушивала пожелания, обращения и даже признания в любви. Улыбчиво и спокойно реагировала на взволнованные слова своих подопечных, подбадривала теплым словом, даровала внимание, от которого и самый смущенный и испуганный посетитель раскрывался со всем доверием ловя каждое слово своего идола. Ни один из посетителей не почувствовал себя ненужным, лишним в приемной Архонта. Каждый вышел, получив свою толику счастья. Долгожданная свобода. Быстрыми шагами Фурина устремилась к своему единственному советчику. Она сбила дыхание, поспешая в кабинет верховного судьи. - Приветствую, леди Фурина. Чем обязан визиту? - участливый и мягкий голос Невиллета внушал доверие, располагал. По пути Архонт думала без обиняков выложить проблему сразу, но под внимательным взором судьи стушевалась. Побоялась оказаться легковерной дурочкой. - Добрый вечер, судья. А я вижу вы допоздна засиживаетесь на работе, - Фурина пробежала пальцами по высокой стопке бумаг, под которыми скрывался судейский стол. - Да, леди Фурина. Я внимателен к обязанностям, которые вы на меня возложили, - по бесстрастному лицу Невиллета сложно прочесть эмоции, но девушка давно знает своего давнего коллегу и даже отчасти компаньона. Он сердится. Очевидно планировал нечто, от чего она его отвлекает. Тогда действительно стоит скорее перейти к делу. - Месье Невиллет, - официальным обращением Фурина сбила с толка собеседника, забирая себе главенствующую роль в разговоре. - По незнанию или иным причинам некто обратился ко мне за помощью. Но полагаю вопрос больше в вашем ведении. На стол перед Невиллетом небрежно упали два листа. Фурина будто бы потеряв интерес крутилась в кабинете, пока не облюбовала мягкую софу. Меж тем она ни на миг не выпускала из виду хозяина рабочего места, следя за малейшей переменой в лице, подмечая строгие складки, залегшие между бровей. К словам Архонта Невиллент не мог проявить невнимание, а потому изучал послание со всей тщательностью и долго раздумывал прежде чем вынести вердикт. - На сколько мне известно, приют в Мон Эстус находится под попечением Снежной. На попечение принимают многих детей, сирот со всего Фонтейна на добровольной основе, разумеется. Их декларации безупречны, а взносы в казну страны велики. Фурина махнула рукой в явном нетерпении. Судья излагал общеизвестные факты, вальяжным жестом девушка требовала перейти к сути. - Обвинения весьма значительны, но без доказательств - это только слова, которые легко проигнорировать. И мы не можем позволить себе беспочвенные обвинения в адрес Предвестника. - Я не возражаю, если то была злая шутка. Но есть хоть толика правды в письме, нельзя оставлять без внимания бедственное положение детей. Ведь они уроженцы Фонтейна. "...хоть мы и не позаботились о них своевременно," - с грустью закончила про себя Архонт. - Разумеется. Поддерживаю ваше решение, - согласно кивнул судья. - Запрос в Сумеречный двор я направлю лично, возможно охотники прольют свет на эту историю.

***

Дни тянулись медленно, словно зацепленная за матрас простыня. Как нити объединялись, сплетались меж собой витиевато, путано, не давая найти ни конца, ни начала. Неделя, месяц, уже и сезон сменились с того счастливого момента, когда в сердце Клерви расцвела надежда. За полгода яркое пламя веры угасло, осталась лишь малая едва тлеющая искра. Слишком уж невыносимо было принять жестокую правду. Чуткая детская душа не могла вынести такого ужаса, мысли о том, что каждое слово, сказанное тем добрым мужчиной, было ложью. Ожидание медленно, но верно стало тянущей, ноющей раной, что словно зеленоватой массой гноя отравляло плоть. В улыбке девочки поселилась печаль, яркий свет бирюзовых глаз притупился. Крепкая вера обратилась несбыточными грезами, что одновременно утешали и мучили. Изо дня в день Клерви старалась убедить себя в лучшем исходе. И все же она ребенок. Ребенок, что верит взрослым и ведает о своем бессилии. В своих мечтах девочка забывалась, не замечала своего одиночества. Влекомая лишь грезами Клерви лучилась весельем перед другими, получалось ли у нее что-либо или весь день валились из рук мелочи. Ни одно замечание не задевало ребенка. - Клерви, кинь нам мяч! - громкий окрик оторвал мыслей. Девочка послушно шла за укатившемся мячом. Она приложила большее усилие чем следовало возвращая вещь владельцу. Игрушка задорно блестнув в свете солнца своим округлым боком точкой приземления избрала точнохонько мальчишеский лоб. - Ай! Ну тебя, бесполезная, - обиженно крикнул мальчуган, потирая покрасневший лоб. Перри сидела близ пруда, у самой кромки воды и выводила подобранной палочкой неясные узоры на водной глади. Ребенок с темными глазами не находила себе занятия, но мельком наблюдала за другими. Желания пополнить ряды играющих с мячом не было, как не было и уверенности в том, что ее примут. Маленький инцидент с мячом вызвал некоторое недоумение у Перри. Она находила виноватым мальчишку, что поленился подобрать мяч сам, а после и вовсе не смог его поймать. Детский ропот подтолкнул к предположению, что ее вывод был неверен. Ну и пусть. Перри не любила подолгу занимать себя пустыми размышлениями и обладала чертой не свойственной большинству ровесников - она не сомневалась. Будь то свое мнение, поступок или же принятое решение, Перри была уверена в своей правоте и настаивала до последнего. Даже Крукабена отмечала удивительную твердость характера своей воспитанницы.

***

Николя смеялся в голос. Его любимая проказница дочурка была безмерно счастлива, получив в подарок изумительной красоты платье. Джули кружилась перед зеркалом, потешно копируя свою матушку. Мерион не смогла составить компанию своим близким. Подающая надежды портниха сильно задержалась в такой погожий денек, ведь хозяйка модельного дома наметила большую выставку. Работы было невпроворот, и милая женушка жандарма приходила домой поздними вечерами, без сил падая в постель. Николя один был в ответе за ребенка и старательно выполнял свои родительские обязанности. В свой выходной мужчина сопровождал дочурку в кафе (соглашался с любыми требованиями и помогал выбрать лучшие десерты) и даже забежал с ней в магазинчик, потакая маленькой баловне в ее капризах. Синие платьице было очень к лицу ребенку. - Папа, папа! Я похожа на леди Фурину? - огорошила Джули родителя. Николя с растерянностью смотрел на дочурку, не сразу осознавая вопрос. - На Архонта? - растерянно переспросил мужчина. - Да-да, - в нетерпении затараторила девочка, снова кружась в обновке. - Наша Архонт такая красивая! Хочу быть как она! Жандарм растерянно потер пальцами порядком заросший подбородок, воскрешая в памяти образ божества Фонтейна. Миниатюрная фигурка, шумное поведение - вечно юная леди Фурина де Фонтейн. Бог, на которого нет надежды, ведь ответа на обращение так и не было. Справедливость во плоти, в которую служитель закона потерял веру. Желал ли он сходства дочери с госпожой Архонтом? "Нет!" - едва не сорвалось с губ Николя. Но он хороший и любящий отец. Совсем не верно будет опрокинуть надежды своей обожаемой дочурки. - Конечно, милая. Вылитая ее копия, - улыбнулся мужчина, надеясь, что то была временная детская блажь.

***

Фурина заперлась в своей спальне. Наконец-то она одна. Идеальная маска сползала с лица - ужасная плата за давнишнее малодушие. Маленькая океанида - один из фамильяров Эгерии, что осталась в царстве вод. Каким невыносимо тяжелым бременем оказался гнозис. Сердце Бога, что вверила госпожа Гидро Архонт своей подопечной. Будто заранее госпожа Эгерия ведала о своей кончине. Фокалорс приняла решение, дала слово, что снимет это бремя с чужих плеч. Никто больше не будет тяготиться троном, и люди обретут свободу от чужой воли. Таким стало желание новоявленного бога. И Фокалорс притворила его в жизнь. Оратрис стал истинным воплощением справедливости без ее воли. Божественное начало, заключенное в механизм. Гидро Архонт взяла новое имя и новую роль. Отныне она лишь бессмертный образ, что поддерживает народ Фонтейна. Фальшивка на троне до времени. До того момента, пока в ней не перестанут нуждаться. Она сама отказалась от власти, от силы. Но лишь пять столетий спустя пожалела о своей слабости. Фурина де Фонтейн не может спасти страждущих, а закон ее уютного мира слеп. Последний разговор с судьей уничтожил под чистую ее душевное равновесие. - Насчет дома Очага. Я получил отчеты. Охотники Сумеречного двора не нашли нарушений. Люди не нашли. Однако мелюзины утверждают, что от приюта за милю разит кровью. Они не могут знать наверняка состояние пострадавших. И все же вероятно ваше письмо правдиво. Нам с вами стоит обдумать способы разрешения этой проблемы. Фурина бессильно упала лицом в подушку. "Невиллет, ты же знаешь - нет такого решения." Договор со Снежной сковывает по рукам и ногам. И Предвестница. Кто сравнится с ней силами в открытом столкновении? Сколько талантливых людей потеряют жизнь лишь потому, что бросят вызов Крукабене? Если бы только она сама владела гнозисом... и своими руками попрала бы те идеалы справедливости, что сделала единственной истиной Фонтейна... Если бы только был кто-то... Если бы у нее был человек, которому Архонт могла бы довериться. Кто-то владеющий силой и смелостью, вершить то, что не по силам другим. Кто-то не скованный правилами, не обремененный обязательствами. Способный даже замарать руки. Но у Фурины нет никого на примете. Малодушие - дурной советчик. Решимость нести бремя власти и ответственности на своих плечах истаяла за века. Ведь впервые ей нужно спешить. Будто на ее глазах перевернулись песочные часы и вместо песчинок падают в пропасть жизни тех, кто даже не успел повзрослеть. И она бессильна остановить этот ужас.

***

Время шло, ускоряя свой бег. Невиллет не отступал от своих слов. Дом Очага оставался под присмотром лучших, доверенных людей и мелюзин. Они искали любую возможность, любой повод, но Крукабена оказалась умна и изворотлива. Рыжеволосая женщина не оставляла и шанса соглядатаям, находила их стервятниками, что не достойны и крох с ее стола. Охотники, судья и даже Фурина сошлись во мнении: их единственная возможность преуспеть в том, чтобы найти помощника из сирот. Но кого? Рыжеволосое дитя больше не совершает побегов. Очевидно директор нашла подход к единственной бунтарке. Слишком поздно взрослые заметили отчаянный крик, взывающий о помощи, а последовав за ним, обнаружили лишь угасающее эхо. Фурина смеялась в голос, принимала людей, внимала их словам и выступала ради них. Безупречная актриса на своем месте. Она укрыла свои печали от всех. На долгие годы.

***

Близился заветный день. Скоро день рождения Клерви. Свой подарок девочка вознамерилась получить до срока. Ее отчаяние достигло апогея и пробудилась бунтарская натура. Десять месяц - по истине долгий срок для ребенка. Она больше не будет ждать и возьмет все в свои руки. Этой ночью она думала помчаться по знакомому маршруту, найти того самого жандарма и напомнить о себе. О его обещании. Клерви настежь распахнула оконные створки, полной грудью вдыхая ночной прохладный воздух. - Клерви, милая, ты снова хочешь огорчить меня? - мягкий голос Матери застал врасплох. Ужас пробрал до глубины души, по спине гурьбой пробежали мурашки. Девочка потеряла равновесие и не смогла удержаться за ручку оконной створки, неловко приземляясь на пол. - М-мама... - задыхаясь обронило бледное дитя. - Знала бы ты, как сильно ранишь меня. Я ведь так рассчитывала на твою поддержку, когда привела тебя в дом Очага. Думала, ты поймешь меня как никто, - с грустной улыбкой продолжала Крукабена. Она стояла, привычно обернувшись шалью, концы которой сжимала одной рукой. В другой женщина держала увесистую папку. Словно замечая взгляд дочери, она протянула ей свою ношу, продолжая речь. - Твой побег будет бесполезным, если не дашь своим словам подтверждение. И я отдаю тебе доказательства всех моих грехов. Если они попадут в нужные руки, все сироты дома Очага обретут лучшую жизнь, о которой ты так мечтала. - А-а как же ты, мама? - тихо шептала Клерви не веря своим ушам. Она так долго видела в Крукабене жестокого директора, но сегодня перед ней стояла ее родная, любимая матушка. В которой не нужно сомневаться, которую не нужно бояться. - Что будет с тобой? Крукабена с удивлением посмотрела в глаза дочери, едва отличимые от ее собственных. Клерви была точной копией своей родительницы. - Со мной? - уточняюще переспросила женщина. - Пожалуй за мной придут люди из Сумеречного двора. И, возможно... вероятно, меня осудят. Судья Невиллет и Оратрис дают безупречные и бесстрастные приговоры. Чаще всего осужденных отправляют в подводную крепость. Глаза Клерви округлились, расширились до предела. Прежде она думала лишь о лучшей доле для детей в случае ее успеха. Девочка судорожно ловила губами воздух, принимая из рук мамы тяжелую папку. Она открыла ее на случайной странице, находя в одном листе список детей с некоторыми вычеркнутыми именами. На другом же была описана биография мальчонки. До пятнадцати он прожил в доме Очага, был старателен и подавал надежды, и лишь однажды ошибся. Сложный перелом ноги сделал Робина калекой. Запись о нем кончалась фразой "отправлен к доктору". Клерви скривилась, едва удержавшись от желания бросить гадкую папку прочь от себя. Мама не обманула. Эта кипа бумаг хранила многие тайны дома Очага. - Говорят, Оратрис может вынести даже смертный приговор, - подойдя к окну продолжала Крукабена. Ее лицо казалось умиротворенным и даже счастливым, словно тяжкий груз пал с ее плеч. - Если в том есть толика правды, то я заслуживаю такого конца. И раз уж я была не права, то пусть моим палачом будешь ты. Но знаешь, я желала лучшего всем вам. Только сильным дано выжить в этом жестоком мире. Мной руководило милосердие. Но довольно. Тебе пора, дочка. - Мама! - Клерви с громким криком бросилась к матери, крепко обнимая. Ненужная кипа бумаг упала на пол, рассыпаясь веером. Дитя заливалась слезами. - Я больше не буду... Я больше не убегу... Клеви не видела, злую и самодовольную улыбку, что легла на уста ее матери. Стоило только отпустить вожжи, дочь не обманула ожиданий. Девочка же чувствовала только ласковую теплую ладонь, что опустилась на ее волосы, нежно поглаживая. - Тогда постарайся ради меня. Будь послушна и стань Королем, тогда ты сможешь получить все, что пожелаешь.