По кругу

      — А во сколько у тебя начинается первая пара? — вкрадчиво поинтересовался Петя, поднимаясь по старой, скрипучей лестнице к квартире Эльзы.        Она, улыбаясь, махнула рукой, будто отгоняя назойливую муху.       — Ко второй. Первая — физра, а я и так в прекрасной форме, не так ли? — она бросила на него лукавый взгляд, слегка приподняв бровь. Её забавляла эта его застенчивость, но не как психолога — как женщины.       Петя почувствовал, как лицо вспыхнуло от жара, его ноги словно подкосились. Он запнулся, потирая затылок и стараясь не смотреть ей в глаза:       — Н-не... ну... да... в нормальной, — выпалил он на одном дыхании, пытаясь скрыть смущение за неловкой улыбкой.       Эльза пристально посмотрела на парня, её взгляд пронзал насквозь.  В этот момент она была не просто девушкой — она была психологом, и Петя чувствовал, как она читает его мысли, выуживая из глубин его памяти давно забытые страхи и обиды.       — Когда у тебя в последний раз были отношения? — спросила она неожиданно мягко, но в голосе прозвучала нотка профессионализма. Казалось, она уже знала ответ, но ждала, когда он сам произнесет это вслух.       Парень замолчал. Его глаза опустились, в груди поднялась волна воспоминаний — старых и ржавых, как гвозди.       —  Входи. Всё, что найдёшь — твоё, — сказала Эльза, открывая дверь.        Поведение Пети кричало о том, что его страхи и неуверенность имеют куда более глубокие корни — возможно, связанные с матерью, детскими травмами, с тем моментом, когда мальчик впервые почувствовал себя брошенным.       — У меня не разуваются, — добавила девушка, заметив, как Петя машинально потянулся к ботинкам.  Её улыбка была едва заметной.       Парень вошёл, оглядываясь по сторонам. Квартира была словно из другого времени: высокие потолки, лепнина, скрипучий пол, на стенах серые пятна облупившейся краски.  В гостиной висел старинный ковёр, под ним стоял длинный стол, а по углам громоздились стопки книг до самого потолка. Среди этого хаоса жили фарфоровые статуэтки и комнатные растения, которые выглядели так, словно могли заговорить. Здесь не было дверей, штор — ничего, что могло бы что-то скрыть. Как и сама Эльза.       — В холодильнике, рядом с мышью, которая повесилась, есть немецкий йогурт с орешками. Угощайся, — девушка ушла в спальню.  Каблуки цокали по полу, как маленькие молоточки, выбивая ритм её характера — свободного и непокорного.       — А почему ты не живёшь с матерью? — спросил Петя, рассматривая фарфоровые статуэтки и стопки книг, грозившие рухнуть на него.       — Меня не приглашали, — сглотнув комок в горле, ответила Эльза, в её голосе мелькнула тень грусти.  — Да и мне нравится быть самой по себе.       Девушка зашла на кухню в серых шортах и коричневом пиджаке.  Простая, но невероятно притягательная. Она была слишком живой для этих стен.       — Может, починить кровать? — предложил Петя, удивляясь матрасу на полу в спальне.       — Не утруждайся, — отмахнулась она, протягивая ему йогурт. — В мире столько всего неизведанного, а ты переживаешь из-за какой-то кровати.       Петя только покачал головой.  Девушка была странной, свободной, как ветер. И рядом с ней всё казалось другим.       — А как ты чувствуешь себя рядом с девушками? — спросила Эльза, возвращаясь за стол с пепельницей.       — Как психолог или как девушка спрашиваешь? — нервно усмехнулся парень. Он чувствовал себя загнанным в угол. Приближаясь к девушкам, он либо хотел ударить, либо убежать — такова была его защита.       В этот момент в прихожей раздался голос:       — Рыба моя, ты дома? — громко спросил гость, растягивая слова с одесским акцентом.       — Вы шо, с мозгами поссорились?  А кто тогда с вами разговаривает? — Эльза рассмеялась и подошла к гостю, обменявшись тройным поцелуем в щёку.       — Я тебя в машине подожду, — торопливо бросил Петя.       — Новый парень? — хмыкнул Эйнштейн, провожая Петю взглядом.       — В Женеве вы умница, а тут — еле-еле идиот, — девушка сделала глубокую затяжку. — Просто знакомый.       — Так-так… — парень скептически прищурился. — Ночью ещё один "просто знакомый" так тарабанил в дверь, шо я думал, дом развалится!       — Боря? — небрежно спросила Эльза, стряхивая пепел в пепельницу.       — Ага. Спрашивал, где ты.       — И шо ты сказал? — её голос стал почти равнодушным.       — Фима, не расчесывай мне нервы! Сказал, шо она скоропостижно скончалась от красоты.  Нельзя быть такой красивой!       Девушка рассмеялась, а в её глазах заиграли искры.        — Приходи в пятницу. Я текилу привезла. Сашку пригласим, посидим своей компанией.       — Не надо меня уговаривать, я уже согласился, — с широкой улыбкой ответил Эйнштейн, кивая в сторону двери. — Только этого робкого к нам не приводи, напугаешь до смерти, а у нас и нашатыря нет.       — Чтоб ви здохли, ви мне нравитесь, — девушка с грохотом закрыла тяжелую дверь и направилась к лестнице, — увидимся!

***

      — Я не хочу привязывать себя к одному месту! — Эльза глянула на голубое весеннее небо через окно автомобиля, и её голос звучал так, будто она говорила не с Петей, а с самой собой. — Хочу сорваться и встречать рассвет у моря, а закат провожать в горах.       Петя взглянул на девушку искоса, пытаясь понять, что скрывается за этими словами. Он всё не мог привыкнуть к её свободе — не просто внешней, но внутренней, которая пугала и завораживала одновременно.       — Почему ты не сделаешь ремонт? — спросил он, когда они остановились на светофоре, — не купишь нормальную мебель? Ну, чтоб по-человечески всё было...       Эльза повернулась к нему, её губы изогнулись в лёгкой улыбке.       — А то, что ты называешь старой рухлядью, — это антиквариат, — её голос звучал спокойно, но в глазах промелькнуло что-то острое, почти болезненное. — В каждом предмете — история. Ты просто не видишь этого.       Петя сжал руль ещё крепче, стараясь не показать смущения. Ему вдруг стало неуютно от собственной обыденности рядом с ней. Казалось, что каждый шаг Эльзы делал его ещё более серым и незначительным.       — Мне совершенно всё равно, что думают люди о моей квартире, — тихо, но твёрдо проговорила девушка. — Я живу так, как мне удобно. Для себя, а не для кого-то, а ты? — Она посмотрела на него так, будто сквозь него.       Петя отвёл взгляд, его мысли завертелись в привычном хаосе.  Для кого он жил? Для мамы, которая ждала от него великих свершений? Для окружающих, чтобы казаться нормальным, правильным? Смысл его жизни казался призрачным и ненастоящим рядом с её откровенной свободой.       — Чем ты расстроен? — спросила Эльза, её голос был мягким, но пронзительным, как тонкая игла.       — Ничем, — буркнул он, стараясь звучать грубо, но в голосе скользнула нота отчаяния. — И я не хочу об этом говорить.       — Хорошо, — кивнула Эльза, не сводя с него взгляда. Она не навязывала помощь, не пыталась влезть в чужую душу. Её спокойствие раздражало и завораживало одновременно.       — Ты решишься, когда будет готов. Или не решишься — это тоже выбор.       — Корчишь из себя умную, — внезапно выплюнул Петя, его голос дрогнул от напряжения. — А сама… сама больная на всю голову! Я нормальный! — Он с силой ударил по рулю, и тишина в машине наполнилась его гулким эхом.       Эльза не изменилась в лице, её взгляд остался таким же спокойным и глубоким.       — Хорошо, — повторила она, словно принимая его ярость, растворяя её в воздухе. — Останови машину здесь.       Петя нажал на тормоз, его дыхание сбилось. Эльза открыла дверь, выходя на дорогу, но перед тем как захлопнуть её, задержалась на мгновение.       — Первый шаг к решению проблемы — осознанность, — тихо сказала она, глядя ему прямо в глаза. — А дальше... решай сам.       Она вышла, и Петя остался один в машине, глядя ей вслед. Внутри него бушевал ураган: злость, обида, страх... и что-то ещё, что он не мог назвать. 

***

      — И где это мы так долго ходим? — мрачно поинтересовался, отложив в сторону научную статью Эльзы.       Девушка вздрогнула от неожиданности. Вернувшись вечером из университета, она щелкнула включателем и увидела сидящего в гостиной парня.       — А если бы в тебя что-то с перепуга запустила? — возмутилась Эльза, — хотя, знаешь, ты бы заслужил. За то, как ты надо мной издеваешься.       Она повесила пиджак на спинку стула и метнула на него колючий взгляд. Боря чуть приподнял бровь, усмехнувшись.       — Когда это я над тобой издевался? Мне кажется, что я приношу тебе только удовольствие.       Он поднялся с кресла и шагнул ближе. Его движение было неожиданным, стремительным. Прежде чем девушка успела отступить, её спина уже почувствовала прохладу стены. Боря оказался слишком близко, и в его глазах горел тот самый огонь, который сбивал её с толку.       Его губы скользили, обжигая прикосновениями шею, ключицы, плечи. Широкие ладони раскрываются кистями и ложатся на её груди, сжимая и тиская их.       — Ты пользовался мной, врал, пренебрегал… — слова вырвались из девушки с трудом. Но даже сейчас, стоя перед ним, она таяла, забывая все свои обещания разорвать эти нездоровые отношения. Боря был мерзким бабником, который никогда не воспринимал её всерьёз.       — Доводил до оргазма! — парень с жаром выдыхает в висок, с силой прижимая к стене, и снова впивается ртом в её губы.       — Снимай шорты, — раздраженно рычит он.       — Я не хочу быть одной из, — мямлил Эльза и покорно расстегивает шорты.       Боря одним движением срывает трусы, запуская палец между ног.  Подушечкой нажимает на клитор.  Все тело Эльзы пронзает насквозь мощный электрический импульс. Ей хочется, чтобы это длилось вечность. Она тонет в волнах нахлынувшего невероятно сильного возбуждения.       — Если бы ты была одной из, я бы больше к тебе никогда не пришел. Два года назад была бы наша первая и последняя встреча.       Голос парня звучит откуда-то извне. Он опускается на колени и ласкает девушку языком. Её бедра раскрываются ему навстречу.  Эльзе нравится видеть его у своих ног.        Она запускает руки ему в волосы и издает протяжный стон. Его язык настойчиво, но очень нежно теребит клитор, вылизывает. Мир начинает пульсировать, сжиматься. Пока не съёживается до состояния крохотной точки. И взрывается тысячами ярких вспышек. Взрывается фейерверками искр. Снопами сверкающих звезд. Огненными хвостами стремительных комет. Заставляя её тело рассыпаться на части. На миллионы, миллиарды невидимых глазу молекул.       — Ты же сама хорошо знаешь, что нет никакой любви,— Боря смотрит в глаза Эльзы затуманенными серыми жемчужинами. Снова целует. Вталкивая язык до самой глотки. Отрывается. Смотрит.       — Пойдём, — он тянет девушку в спальню. Она переступает через кружевные трусики, болтающиеся у неё на щиколотках, и покорно идет следом.       Заводит в спальню. Раздевает, аккуратно снимая кофту. Садится на кровать. Эльза стоит перед ним почти голая. В белом бра, из которого торчат её груди с напряжёнными ярко-розовыми сосками, и сапогах. Оглаживает её бёдра и смотрит снизу вверх. Она кожей чувствует его дыхание. Напряжение искрит, плавится, обжигает. Губами касается её живота и продолжает смотреть.  Она прикрывает глаза. Его губы изучают изгибы её тела, давая почувствовать сто тысяч нежных поцелуев сразу.

***

      — Борь, тебя пасут, — протянула Эльза, выпуская струйку дыма в окно.  Она сидела на подоконнике, босая, в одной его рубашке, которая казалась слишком большой на её хрупкой фигуре. В её голосе сквозила насмешка, но в глазах читалась тревога. Она снова поддалась, снова растаяла в его объятиях, выполнив все его желания.       Боря лениво поднялся с матраса, подошёл к девушке, молча взял сигарету из её рук и затянулся. Его взгляд сузился, будто он что-то обдумывал.         — С чего ты взяла? — нахмурился он, глядя на тлеющий конец сигареты, а не на неё.         —  В наше гетто чужие не приезжают просто так. Я эту машину впервые вижу, — Эльза развела руками, её голос был спокойным, но в нём звучало скрытое напряжение. Она смотрела прямо на парня, словно пытаясь заглянуть глубже, чем он позволял.         Он пожал плечами и с усмешкой выдохнул дым.         — Ну и похуй. Пусть пасут. Я легальный человек. — его голос был полон вызова, но в нём сквозила усталость, — поужинаем вместе?        —  Ничего себе, ты хочешь провести со мной остаток вечера? — Эльза приподняла брови, удивлённо всплеснув руками. — Может, ещё и на ночь останешься?       В её голосе прозвучало больше боли, чем она собиралась показать.  Боря редко задерживался, исчезая ночью, оставляя её в пустой комнате с сотнями вопросов и ни одним ответом. Она так мечтала хотя бы раз проснуться рядом с ним.         Боря посмотрел на неё, и что-то изменилось в его взгляде.  Он приблизился, убрал прядь волос с её лица, наклонился к самому уху.         — Может. А ментеныш должен нам доплатить, как никак бесплатную порнуху посмотрел.       Переглянувшись, Боря и Эльзой засмеялись, им была не известна застенчивость. Они были развратными до мозга костей.