По кругу

      — Элли, ну ты скоро?! — раздражённый голос Бори донёсся из спальни, острый, как лезвие. — Одевай то, что быстрее снимается.       Эльза закатила глаза, но ничего не ответила. Она стояла в ванной, прислонившись к раковине, внимательно подкрашивая длинные ресницы. В воздухе висел сладковатый запах её духов, перемешанный с дымом от сигареты, зажатой между пальцами.       Когда-то у неё были чёткие границы, требования к партнёру — стоп-сигналы, которые должны были защищать её от таких, как он.  Но всё это исчезло без следа, словно ветром сдуло, когда появился Боря.  Он вертел ей, как хотел, растаптывал её принципы. Она знала свою роль в его жизни: эпизодическая, незначительная. Но всё равно терпела. Потому что любила.         Девушка вошла в спальню, словно на подиум. Короткое белое корсетное платье открывало плечи и подчёркивало ключицы, а чёрные шпильки делали её ещё выше и хрупче. Платье без рукавов, без бретелей, казалось, держалось на ней по какому-то волшебству. Она знала, какой эффект произведёт. И ещё больше знала, как ему не понравится услышать отказ.         Боря посмотрел на неё, и его взгляд стал жадным, почти голодным.  Он подошёл вплотную, провёл рукой по её талии, дотронулся губами до её уха.         — Ты невероятная,— прошептал он, голос срывался на хрип.         Эльза чуть улыбнулась, потом внезапно сделала вид, что что-то ищет в своей сумочке.         — Секунда,— бросила она, продолжая копаться. — О, кажется, мне звонят.       Она поднесла телефон к уху, хотя экран был тёмным.         — Алло? Да, я всё понимаю. Хорошо,— сказала она спокойно, бросив на Борю взгляд исподлобья, наблюдая, как его лицо меняется. Раздражение проступило на скулах.         — Что за дела, Элли?— он сжал кулаки, пытаясь контролировать голос.         Она надула губы, театрально развела руками.         — Милый, прости. Сегодня не получится. Дела. Сам понимаешь.       Сколько раз он так делал?  Сколько раз она наряжалась для него, а потом сидела одна? Сколько раз он уходил, сославшись на "неотложные дела" или срочные звонки?  Теперь её очередь.         — Ты меня за дурочка держишь?— его глаза сузились, голос стал ледяным.         Девушка чуть склонила голову, её улыбка была невинной, но взгляд — дерзким.         — Тебе будет с нами неинтересно, — проговорила она с безупречной невинностью в голосе, повторяя его же любимую фразу. Очередной плевок в лицо.         Она захлопала длинными накрашенными ресницами, будто ничего не происходило.         — Ты понимаешь, что делаешь?— прошипел парень, его лицо покраснело от злости.         — Понимаю, — отрезала девушка спокойно, глядя прямо в его глаза.         Боря сжал челюсти, развернулся и, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты. Дверь хлопнула так сильно, что от звука задрожали стёкла.  За дверью ещё долго слышались его приглушённые маты.         Эльза стояла на месте, её сердце колотилось. Она сбилась со счёта, сколько раз пыталась закончить это всё. Две недели — её маленькая победа. А потом всё снова: круги по одному и тому же маршруту. Страсть, удовольствие, унижения. Как зависимость, от которой она не могла избавиться.         Девушка подошла к окну и выдохнула. Она знала, что завтра он снова появится. Снова вернётся, будто ничего не произошло. И она снова ему поддастся. Она ненавидела его. Но ненавидела себя больше.         — Забыл уязвленное самолюбие? — Эльза приподняла уголок губ в насмешке, но голос дрогнул, выдавая её неуверенность. В коридоре прозвучали тяжелые шаги.        — Ага, — Петя улыбнулся уголками губ, сдержанно, почти невидимо.  В его взгляде читалось больше усталости, чем дерзости       Увидев её, он замер. Коробки в его руках дрогнули, а затем грохнулись на пол.       — Привет, — бросила она неуверенно, чуть приподняв плечо, словно прячась от взгляда парня. Она быстро смахнула предательские слёзы, надеясь, что Петя не заметит её ранимости.       — Что это? — наконец выдохнула, указав подбородком на коробки.         — Твоя новая кровать, — спокойно ответил парень.       Эльза вскинула бровь.        — Плата за сеансы, — добавил он, глядя прямо в заплаканные глаза девушки, — Ты от денег отказалась, но я не могу остаться в долгу.       Эльза позволила себе улыбнуться. И не из дежурной вежливости, а искренне. Она радовалась, что он решился на терапию. Она знала, что Петя — не плохой человек. Его душу разъедали незакрытые гештальты, которые превращали его жизнь в бесконечный лабиринт. Он любил своих братьев и мать — наверное, ради них и погрузился в криминал.        — Я же не могу отказаться? — с притворным удивлением Эльза выгнула бровь, заранее зная ответ. Никто никогда не заботился о ней. Мать была слишком занята собственной жизнью, отец давно исчез за границей. Боре было плевать на её слёзы. И сейчас, пусть это была просто плата за терапию, всё равно было приятно ощутить хоть какую-то заботу.       Он покачал головой.         — Ну что ж, тогда пойдем. — Эльза повернулась и направилась в спальню, её туфли негромко цокали по полу.         Когда девушка нагнулась, собирая постельное бельё, Петя не мог отвести взгляд от её фигуры. Он даже не заметил, как его глаза выдали его мысли. Но Эльза видела всё — огромное зеркало у стены отразило каждый его взгляд. В этом не было ничего нового. Он не видел в ней женщину, только врача. Но его мужская природа брала своё.       — Твоя семья поверила, что я твоя девушка? — спросила она, складывая постельное бельё на подоконник.       — Матушка устроила такой скандал… — Петя потер шею, скрывая досаду. — Где у тебя инструменты?         Она ушла в другую комнату, вернулась через минуту с жестяной коробкой от печенья.         — От деда остались, — объяснила девушка, в её голосе звучали тёплые нотки.       Петя кивнул, вскрывая коробку.         — А братья? — спросила Эльза, усаживаясь в кресло.         — Никогда не знаешь, когда ты спрашиваешь искренне или с какой-то целью, — парень ухмыльнулся, начав разбирать детали кровати.         — Я никогда не делаю ничего просто так, — пожала плечами девушка, словно оправдываясь.         — Они в восторге, — наконец ответил Петя, но во взгляде мелькнула гордость.  В этот момент он почувствовал превосходство над братьями. Он знал: такие девушки, как Эльза, никогда бы не обратили внимание на нищего художника, как Юра, или Руслана.       — А ты когда-нибудь ревновал их к матери? — продолжила она, наблюдая за ним с прищуром.         Петя замер. Он избегал подобных вопросов, но Эльза была терпеливой, всегда умела направить разговор туда, куда ей нужно. Воспоминания нахлынули волной. Юра родился, когда ему было тринадцать, Руслан — ещё через пять лет. Он давно привык быть на заднем плане.       — Да, — наконец выдавил Петя, крепче сжимая отвертку, — Были девушки… В школе, после… Но всегда казалось, что им не до конца нужен я.       — Они говорили это прямо? — уточнила девушка, медленно собирая свои длинные волосы в хвост.         — Нет, но это было понятно, — парень с вызовом посмотрел на Эльзу.         — Знаешь, а мне понятно другое: что они уже представляли ваших общих детей, — отрезала Эльза с тоном, не терпящим возражений. — Ты красивый, харизматичный парень.  Знаешь, что происходит, когда ты входишь в комнату?         Он пожал плечами.         — У девушек расстегиваются бюстгальтеры, — усмехнулась она.         — У тебя тоже? — Петя поднял на неё глаза.         Эльза чуть склонила голову.         — Я женщина, и хоть я психолог, я не могу быть безразличной.         Он молчал, впервые раздумывая над её словами.         — Я предлагаю тебе эксперимент. Начни с самого простого. Например, если девушка улыбается — улыбнись в ответ. Потом — попробуй что-то ответить на флирт. Шаг за шагом.       — На сегодня хватит. Спасибо, ты молодец. — Эльза посмотрела на Петю с лёгкой ноткой тревоги, как на хрупкое стекло, готовое разбиться от любого неверного движения.        — Собирай пока, а я приготовлю ужин. — Она уже хорошо знала, как тонка грань доверия с Петей. Один неверный шаг — и он снова закроется в себе, откажется от терапии и уйдёт в свой лабиринт из боли и недоверия.        Через полчаса парень появился на кухне.       — Принимай работу. — Он вошел на кухню с видом человека, который только что завершил грандиозный труд, не просто собрал кровать, а посмотрит Египетские пирамиды.        Эльза не слышала его.  Она танцевала под музыку, полностью погружённая в свой маленький мир. Плавные движения, лёгкое покачивание бёдер — она будто пыталась сбросить с себя тяжёлый груз дня.         Петя смотрел на неё, не решаясь вмешаться, пока не подошёл и осторожно коснулся её плеча. Эльза обернулась и улыбнулась, но в её глазах была едва заметная усталость.         — Настроение такое паршивое, что только музыка и помогает. — Она убавила громкость на старом магнитофоне.         Петя был без футболки, и Эльза невольно задержала на нём взгляд. Мускулистый торс, покрытый лёгким блеском пота, рассказывал о жизни, полной физического труда, но девушка видела больше: грубоватую силу, которую он носил как щит. Она смотрела прямо, даже слишком прямо, и не пыталась скрыть восхищения.       — Лифчик уже расстегнулся? — усмехнулся он, пытаясь скрыть смущение за небрежной бравадой.         Эльза прищурилась, её губы изогнулись в игривой улыбке.         — Если бы он был на мне, то да. — она игриво подмигнула.       Для Пети такие шутки были чем-то новым. С другими девушками он держался скованно, будто извинялся за своё присутствие. Но с Эльзой… с ней он позволял себе немного дерзости.       — Знаешь, чего мне сейчас хочется? — Она села на кухонный стол, скрестив ноги и посмотрев на парня так, будто видела его насквозь.         — Я думал, ты не такая. Это же только наша вторая встреча. — Он рассмеялся, но в его голосе сквозило напряжение.         — Смотреть фильмы всю ночь и есть в кровати. — Эльза мечтательно закатила глаза и потёрла ладони. — Составишь компанию? — Вопрос прозвучал непринуждённо, но за ним скрывалась просьба о чём-то большем — о присутствии, о безопасности, о понимании.         Петя удивлённо вскинул брови, затем улыбнулся — искренне, по-настоящему.         — Это и моя детская мечта. — В его голосе впервые за долгое время прозвучала нотка надежды.         — Тогда тащи телевизор и видеомагнитофон в спальню. Я пока принесу еду. — Эльза махнула рукой, указывая на старый телевизор в углу гостиной.         Он кивнул и пошёл выполнять её просьбу. В этот момент они оба понимали: это больше, чем просто фильм и еда. Это был шаг к доверию, к исцелению, к чему-то, что оба боялись потерять.         Этот вечер стал для них одним из самых удачных за целый год — редкое, почти неуловимое ощущение тепла и спокойствия, словно мир наконец перестал давить со всех сторон.       Петя сидел на краю кровати, вытянув ноги вперёд, и смотрел на старый телевизор, который он с трудом перетащил из гостиной. На экране шёл старый фильм, но сюжет почти не имел значения. Он чувствовал, как напряжение в его плечах постепенно уходит, и впервые за долгое время ему не хотелось никуда бежать или ломать себя изнутри. Мысли, которые обычно звенели в голове, словно ржавые цепи, замолкли. Он просто был здесь и сейчас — в комнате, наполненной мягким светом лампы, рядом с человеком, который не пытался его исправить или осудить.        Эльза устроилась рядом, поджав ноги под себя и укутавшись в старое лоскутное одеяло. Её длинные вишнёвые волосы спадали на плечи, а глаза блестели от едва сдерживаемого смеха. Она чувствовала себя непривычно легко, словно на мгновение забыла о том, сколько боли накопилось внутри. На плите остывала заброшенная кастрюля с ужином — они так увлеклись разговорами и фильмами, что еда осталась нетронутой. Впрочем, сейчас это не имело значения.        — Ты только посмотри на этого парня, — вдруг сказала она, указывая на экран. — Такой пафосный герой. Думает, если наденет чёрное пальто, то сразу станет загадочным.         Петя хмыкнул и покачал головой:         — Ты всех пытаешься раскусить, да? Даже персонажей фильмов.         Эльза улыбнулась, и на её лице появилась тень задумчивости.         — Просто… иногда проще разбирать других, чем себя. — Она опустила глаза, играя с краем одеяла.         Петя молчал, переваривая её слова. Внутри него что-то дрогнуло — понимание, смешанное с благодарностью. Ему казалось, что он впервые видит её по-настоящему: не только уверенную девушку, но и человека с ранами, которые она скрывает за маской сарказма.         Этот вечер стал для них не просто передышкой — он был как старое тёплое одеяло, укрывшее от всего, что оставалось за стенами квартиры. Оба знали: завтра снова будут проблемы, снова придётся собирать себя по кусочкам. Но сейчас, здесь, в полутёмной комнате с плохо работающим телевизором и дешевым вином, им было просто… хорошо.         И этого было достаточно.