Песнь Испытаний

      Теперь было ясно, почему горные хребты носили такое название. Их острые, изломанные вершины действительно напоминали костяные позвонки — массивные, суровые, словно вырезанные самой природой. Даже под толстым слоем снега они выглядели грозно, как будто предупреждая о том, что этот путь не потерпит слабых.       Здесь было холодно, даже слишком. Морозный ветер свистел между скал, не просто обжигая лицо, но будто разрывая кожу. Каждый порыв заставлял инстинктивно щуриться, хотя это мало помогало. Пальцы, несмотря на перчатки, начинали неметь, а дыхание превращалось в облачка пара, быстро растворяющиеся в ледяном воздухе.       Эллану снарядили всем лагерем, стараясь защитить её от неумолимого холода. На ней была тяжёлая куртка из медвежьей шкуры, подбитая шерстью барана, в которой она почти не могла двигаться. Шапка от Флиссы прикрывала её тонкие эльфийские уши, а вязаные перчатки, найденные Тренн в одном из своих сундуков, с трудом согревали руки. Каждый шаг был борьбой, но отставать от Соласа казалось немыслимым.       Он шёл впереди, невозмутимый и словно отстранённый от всего, что происходило вокруг. Его одежда была совершенно не подходящей для такой погоды — лёгкая, почти летняя. Он даже не взял сапоги, заботливо предложенные Жозефиной, и шёл почти босиком, невзирая на снег, что с хрустом оседал под его шагами. Эллана украдкой смотрела на него, пытаясь понять, почему он не мёрзнет. Её хотелось спросить, но она удержалась — наверняка Солас снова ответит чем-то загадочным, упомянув магию.       Наконец он остановился, опираясь на посох. Это движение казалось почти ленивым, словно он был стариком, уставшим от долгого пути. — Это место подойдёт для лагеря, — его голос был спокоен и ровен, как всегда.       Эллана остановилась рядом, стараясь отдышаться. Она чувствовала, как холодный воздух царапает горло. — Нет, — выдохнула она. — Солнце только садится. Мы успеем пройти ещё немного. Солас слегка прищурился, ненадолго закрывая глаза, как будто обдумывал её слова. — Люди устали, — его тон оставался мягким, но в нём сквозила твёрдость. — Среди нас есть старики, раненые. И северяне... Они не привыкли к такому холоду.       Эллана резко вскинула подбородок, почувствовав в его словах укор. — Тогда пусть шемы останутся здесь, а мы пойдём дальше, — её голос звучал твёрдо, но взгляд выдавал усталость. — Ты хочешь оставить их здесь? — удивление в голосе Соласа прозвучало почти незаметно, но Эллана уловила его. — Не бросить, — быстро уточнила Эллана, поняв, куда он клонит. — Они останутся, а мы разведаем путь. Дни здесь короткие, у меня ещё полно сил.       Солас немного наклонил голову, внимательно глядя на неё. Его взгляд был изучающим, как будто он искал что-то за пределами её слов. — Глупо называть людей шемленами, — заговорил Солас, его голос звучал сдержанно, словно он размышлял вслух. — Сейчас эльфы тоже смертны и живут примерно столько же.       Эллана едва заметно напряглась. Почему он всегда начинал издалека, вместо того чтобы спрашивать прямо то, что хотел? — Все долийцы глупы, я помню, — сухо ответила она, но её колкость мгновенно растворилась, стоило ей встретить взгляд Соласа. В его глазах не было ни осуждения, ни насмешки, только мягкое любопытство. — Да, это слово перестало обозначать смертных, — продолжила Эллана, пытаясь вернуть себе уверенность. — Но оно отлично подходит для чужаков. — Ты считаешь их всех чужаками? — Солас кивнул в сторону, где вдалеке должен был показаться остальной отряд.       Эллана замолчала, растерявшись. Она привыкла к ним, к этим людям, но всё равно не могла до конца доверять. Она знала, что их доброжелательность во многом связана с её меткой — символом их надежды. — Наверное, — наконец выдавила она, опуская взгляд. — Они хорошо к тебе относятся, — продолжил Солас, его голос оставался ровным и спокойным. — Они дают тебе кров, еду, уважают тебя, поддерживают, соглашаются с твоим мнением.       Эллана оглянулась, надеясь, что кто-нибудь из их лагеря уже подойдет, чтобы прервать этот разговор. — Да, — коротко согласилась она. — Но это продлится только до тех пор, пока мы не победим Старшего. Всё это — лишь из-за выгоды.       Солас задумчиво кивнул, будто обдумывая её слова. — Всё взаимодействие между людьми основано на взаимной выгоде, — сказал он, и в его словах прозвучал оттенок древней мудрости. — Это не всегда материальное. Иногда выгода — это желание испытать эмоции, услышать интересную историю, заполнить одиночество дружбой. Разве в твоём клане все говорили с тобой просто так, без малейшего ожидания чего-либо взамен?       Эллана напряглась ещё больше, её взгляд стал жёстче. — Мой клан далеко, — тихо ответила она, с трудом скрывая тоску.       Солас молчал, но его глаза говорили больше, чем любые слова. Он знал, как сильно она скучала по дому. Зачем он затрагивал эту тему?       Он подошёл ближе, медленно, но уверенно, будто не хотел спугнуть её. Его пальцы мягко коснулись её руки, снимая перчатку. Тёплая кожа его ладоней резко контрастировала с ледяным воздухом. — Нет, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Твой клан близко.       Он сжал её ладонь, слегка склонив голову. — Они восхищаются, доверяют, идут за тобой, почитают и верят в тебя.       Его пальцы осторожно коснулись сильванового кольца, которое Эллана носила на пальце. Этот символ напоминал Первой о предательстве Ужасного Волка, но в то же время был её обетом защищать свой клан. — Теперь они твой клан, а ты их Хранительница, — тихо добавил Солас.       Эллана смотрела на него, пытаясь скрыть нахлынувшие чувства. Его слова, такие простые и тихие, были тяжёлым напоминанием о её роли и ответственности. — Это ты Хранитель, — голос Элланы прозвучал тихо, но твёрдо. Её глаза блестели, и в этом блеске было нечто большее, чем отражение заката.       Солас коротко рассмеялся, мягко, почти снисходительно, но не отпустил её руки. Его прикосновение оставалось тёплым, как и взгляд, направленный на неё. — Ты знаешь всё о Бреши, — продолжила она, чуть крепче сжимая его ладонь. — Объясняешь самые невероятные вещи так, будто они совсем просты. Ты мудрее любого эльфа, которого я видела. Терпелив даже к тем, кто относится к тебе несправедливо. Ты ведёшь нас к новому дому… Ты спас меня.       Её голос дрогнул. Казалось, слова рождались не без усилий, как будто каждое из них было результатом внутренней борьбы. Но она продолжала смотреть ему в глаза, и её взгляд не ослабевал. В памяти снова всплыл тот сон, который она видела после получения метки. Глаза, множество глаз, что тянулись к ней из темноты, звали за собой.       Солас мягко улыбнулся. Это была не та улыбка, что он дарил всем вокруг — холодная, отстранённая. В ней было что-то другое: тепло, которое растеклось внутри Элланы, согревая её до самого сердца, как будто зима вокруг на мгновение отступила. — Тогда я, пожалуй, буду Первым, — проговорил он, слегка поднимая бровь. Его голос звучал с намёком на шутку. — Буду следить, чтобы ты всегда выполняла свои обязанности.       Эллана не рассмеялась. Её взгляд оставался серьёзным, почти пронзительным. — Значит я должна отдать тебе кольцо, — сказала она, чуть приглушённо.       Её слова, казалось, задели что-то в нём. Взгляд опустился к её руке, и эта легкость, что мгновение назад озаряла его лицо, исчезла. Вместо неё появилась печаль, приглушённая, но явная. — Я всегда помню о предателе Фен’Хареле, — наконец произнёс он, медленно отпуская её руку. — Мне не нужно лишнее напоминание. — Не такой уж он и предатель, — сказала Эллана, легко пожав плечами.       Солас замер. Его брови слегка приподнялись, и во взгляде мелькнула искра удивления. — Почему ты так сказала?       Эллана заметила, как его губы чуть сжались, и поспешила ответить: — Я нашла лагерь благодаря ему. — Объясни, — голос Соласа звучал спокойно, но в нём чувствовалось напряжение. — Каждый раз, когда я шла по правильному пути, я слышала волчий вой. Он был тихим, но отчётливым. Он словно указывал мне путь. Но стоило мне свернуть не туда, вой прекращался. Это было как предупреждение: "Здесь нет дороги".       Она сделала паузу, переводя дыхание, но её голос оставался уверенным. — Я шла на этот звук. Но ни одного волка так и не увидела, — добавила она, бросив взгляд на снежное безмолвие вокруг. — Вряд ли они гуляют в такую погоду.       Солас остался неподвижен, словно каменное изваяние, но его взгляд, направленный на Эллану, стал тяжелее, пристальнее.       На горизонте показались остальные. Толпа двигалась медленно, подгоняемая ветром, укутываясь в плащи и шарфы. Эллана махнула им рукой и направилась им навстречу, радуясь возможности прервать разговор.       Солас остался стоять на месте, его посох слегка опирался на снег.       Она смотрела вглубь, а не поверхностно и видела слишком многое, понимала ещё больше. Больше, чем того желал он сам.

***

      Завеса истончилась, и магия мира начала меняться. Она стала сильнее, ощущалась более насыщенной, но её природа теперь казалась иной: неустойчивой, бурлящей, словно шторм, рвущийся из-под контроля. Каждый маг ощущал эти изменения в воздухе, будто мир вздрогнул и потерял равновесие. Было ли это связано с появлением двух богов, что шагнули в реальность, или же причина крылась в чём-то другом, пока никто не знал.       Эммрик не мог точно описать эти перемены. Он чувствовал их, но не понимал. Как сравнить старую магию с новой? Это было похоже на попытку вспомнить запах далёкого весеннего утра, когда уже не уверен, было ли оно на самом деле. Однако одно оставалось ясным: случилось нечто ужасное.       Некрополь — мрачный оплот, где мёртвые находили покой, — оказался беззащитным. Духи, веками служившие там, разорвали свои связи с миром. Их уход был почти осязаем, как если бы стены огромной крепости внезапно обрушились. Лишь немногие остались по собственной воле, но их силы были ничтожны перед грядущей угрозой.       Морталитаси отчаянно пытались удержать Некрополь. Они взывали к новым духам, укрепляли барьеры древними заклинаниями, но всё было напрасно. Каждый вызванный дух, вместо того чтобы принять облик защитника, превращался в демона — яростного, голодного, стремящегося разрушить всё на своём пути.       Хуже всего был уход Личей. Повелители Великого Некрополя, некогда бессмертные стражи, исчезли, оставив после себя лишь истлевшие тела. Казалось, они просто растворились в Тени, оставив мир без своих знаний и защиты. Врата Некрополя закрылись, как будто это место теперь стыдилось своей немощи.       Фонарь душ, ключ к многим ритуалам Морталитаси, вернули несколько недель назад. Но он оказался почти бесполезным. Его магия угасла, внутренний свет потускнел, словно из него вырвали что-то жизненно важное. По словам Рук, это совпало с ритуалом Соласа.       Мирна, одна из Дозорных Скорби, рассказала, что фонарь принёс высокий эльф в золотых доспехах. Его появление стало загадкой: он не назвал своего имени, только предупредил, что если артефакт снова будет утрачен, Некрополь погибнет окончательно. Однако Морталитаси считали, что гибель уже началась.       Эммрик, обеспокоенный этим рассказом, возглавил поиски эльфа. За последние четыре дня группа следовала по его следам, надеясь выведать ответы. Каждая подсказка, каждый слух обретал значение, как кусочки мозаики, которую им предстояло сложить.       Единственное, что утешало Эллану, — богов не было слышно. Но это молчание было пугающим. Казалось, их отсутствие — не обещание мира, а предвестие беды.       Теперь, когда все уходили, с Элланой всегда оставляли надзирателя. Это стало негласным правилом, ненавязчиво закрепившимся в их распорядке. Но редко этим надзирателем оказывался Дориан. Он всё ещё обижался и избегал встреч с ней, если только необходимость не требовала обратного. Таких случаев было немного.       После их ссоры он переехал в комнату Варрика, а Эллана в оранжерею к Хардинг, оставив их комнату пустой. Хардинг быстро поняла, что такая соседка — не подарок: уже на второй день разведчица умоляла её как-нибудь уладить конфликт и вернуть всё как было. Но Эллана упрямо держалась своего: Дориан должен извиниться первым. Однако, похоже, тот и не думал о примирении. Он снова стал тем, кем был раньше: остроумный, лёгкий на подъём, сыплющий шутками и находящий общий язык со всеми, кроме неё.       Особенно больно было видеть, как он уходил с остальными, отправляясь на задания. Он редко бывал на Маяке, всё чаще исчезая в элувианах. Эллана оставалась одна, и эта тишина, обычно любимая, угнетала её.       Теперь она снова сидела возле Ви'Раваса, ожидая, пока остальные вернутся. Только когда все будут на Маяке, она сможет закрыть элувиан. Книга лежала у неё в руках — та самая, которую Хардинг начала читать вслух, но перестала после первой главы. Эллана покосилась на Беллару, которая была полностью поглощена осколками разбитого элувиана. Эльфийка уже несколько часов пыталась привести его в порядок, с увлечением анализируя каждую трещину.       Кальперния сидела напротив, задумчиво поглаживая Герцогиню Тучку между ушек. Её движения были медленными и меланхоличными. Эллана посмотрела на книгу в своих руках. Это было личное, слишком личное для того, чтобы попросить кого-то из них продолжить чтение.       Она слегка подвинулась, услышав громкий хруст под собой. — Что это? — подняла голову Беллара, всё ещё сосредоточенная на элувиане. — Кажется, моя поясница, — слабо улыбнулась Эллана.              Беллара только хмыкнула, возвращаясь к работе. — Наверное, мне стоит больше двигаться, — добавила Эллана, пытаясь оправдаться, но       Эльфийка лишь покачала головой. Даже кошка лениво подняла ухо, посмотрела на неё взглядом, полным скрытого осуждения, и снова прикрыла глаза. — Готово! — воскликнула Беллара, сделав шаг назад от покрытого сетью трещин элувиана. Она внимательно оглядела древний артефакт, её голос звучал обнадёживающе, но неуверенно. — Осталось только заставить его работать. — И как ты собираешься это сделать? — лениво отозвалась Кальперния. Она даже не повернула головы, продолжая гладить Герцогиню Тучку, которая вальяжно растянулась на её коленях и слегка мурлыкала. — Джун создал элувианы из камня и лириума, — оживлённо начала объяснять Беллара. Говоря о древних артефактах, она всегда становилась более многословной и страстной. — Камень мы видим, значит, отражающая поверхность — это лириум. Правда, я не понимаю, почему она золотая. Сам лириум синий. Думаю, придётся поэкспериментировать с магией, чтобы восстановить правильный состав. Но если всё сделать верно, оно заработает! — На последних словах её голос стал почти весёлым, но взгляд всё же оставался чуть напряжённым. — И откуда ты это узнала? — тихо, но с явным интересом спросила Эллана. В её тоне проскользнула едва заметная доля подозрения.       Беллара на мгновение замерла, а потом её голос стал тише, немного неуверенным: — Наверное... где-то прочитала.       Эллана прищурилась, её настороженность только усилилась. — Где?       Беллара опустила голову, избегая её взгляда. Её плечи поникли, и казалось, что вопрос заставил её почувствовать себя виноватой. — Я не забыла наш разговор в Арлатане, — напомнила Эллана, её голос стал мягче, но оставался настойчивым. — Я всё ещё ищу ответы. Надеялась, что ты сможешь мне помочь.       Беллара нервно сжала руки, её пальцы слегка дрожали. — Я... не могу, — прошептала она, опустив взгляд. — Я ничего не помню до того, как отправилась в Арлатан с другими Завесными странниками. Как бы я ни старалась... всё как в тумане.       Эти слова, казалось, дались ей с трудом. Она замолчала, собираясь с духом, а потом добавила, её голос стал ещё тише: — В моей голове воспоминания словно разбитое зеркало. Все осколки есть, но сложить их вместе невозможно. Иногда мне кажется, что я что-то вспоминаю, но это всегда заканчивается головной болью. — Она подняла глаза, посмотрев прямо на Эллану. — Но я не желаю зла никому. Я честно стараюсь помочь.       Эллана взглянула на неё с тёплой, но слегка грустной улыбкой. — Я понимаю. Но что с тобой случилось? Почему ты всё забыла?       Беллара глубоко вдохнула, словно пыталась успокоиться, но её голос всё равно дрогнул: — Не знаю. Это просто... Простите, но я не могу.       Эллана ненадолго задумалась, раздумывая над её словами. Её взгляд задержался на Белларе чуть дольше, чем обычно, прежде чем она мягко ответила: — Всё хорошо. Кто из нас в этой компании не странный... — Хардинг? — почти автоматически отозвалась Беллара, её голос стал немного легче, чем раньше.       Эллана не удержалась и улыбнулась. — Варрик, — холодно вставила Кальперния, впервые подняв голову, но её голос был настолько отстранённым, что фраза прозвучала скорее как констатация факта. — Луканис? — протянула Эллана, прищурив глаза, её тон стал насмешливым. Она явно хотела поддеть спутницу.       Кальперния тяжело вздохнула, её плечи слегка поднялись и опустились, но она не стала отвечать сразу. Внезапное движение её руки оказалось слишком резким, и Герцогиня Тучка, возмущённая таким нарушением покоя, недовольно фыркнула и выпрыгнула из её рук. Кошка гордо пересекла комнату, усевшись в углу, и принялась вылизывать лапу, всем своим видом демонстрируя обиду.       Эллана рассмеялась, наблюдая за этой картиной. Её смех разрядил напряжённую атмосферу, и даже Беллара слабо улыбнулась. — Луканис в последнее время ведёт себя странно, — вдруг сказала Кальперния. Её голос был низким, чуть сдавленным, словно она не была уверена, стоит ли говорить это вслух. Эллана замерла, удивлённо подняв брови. Кальперния редко высказывала что-то по собственной инициативе, особенно касающееся личного. — Перестал приносить тебе тот жуткий антиванский напиток с пирожными? — улыбнулась Беллара, стараясь добавить легкомысленности в разговор.       Эллана тут же одарила её строгим взглядом, который ясно давал понять: не время для шуток. Беллара пожала плечами, но замолчала, отступив на шаг к углу, где пряталась кошка. — Он стал другим, — продолжила Кальперния, словно не заметив их реакции. Она провела пальцами по подлокотнику кресла, её взгляд блуждал где-то в пустоте. — Резкий, грубый. Почти не разговаривает. Улыбки пропали... Он выглядит злым, но я не могу понять, из-за чего. — Она замолчала, тяжело выдохнув. — Даже Тучка теперь встаёт на дыбы, как только он появляется.       Герцогиня Тучка, услышав своё имя, вскинула уши, но даже не подумала вылезти из своего укрытия. Беллара осторожно протянула руку, чтобы выманить кошку, но та лишь зевнула, демонстративно отвернувшись. — Я замечала, что он редко спит, — задумчиво сказала Эллана, наблюдая за всполохами на поверхности Ви`Раваса. — Несколько раз видела из оранжереи, как он бродит по внутреннему двору. Это было поздно, когда все должны отдыхать. — Ну... Я бы тоже злилась, если бы не могла уснуть, — Беллара пожала плечами, бросив взгляд на Кальпернию, но тут же отвела глаза, снова переключившись на Герцогиню Тучку. — Только... — Эллана внезапно умолкла, её взгляд стал отстранённым. — Что? — Кальперния подалась вперёд, её голос прозвучал напряжённо, почти тревожно. — Если бессонница — это не причина, а следствие, — медленно проговорила Эллана, продолжая смотреть на элувиан. Свет на его поверхности становился всё ярче, поблёскивая голубыми нитями, словно что-то в нём начинало оживать. Она нахмурилась, пытаясь связать свои мысли воедино. — Или он просто переживает за оккупированный кунари Тревизо.       Эллувиан вспыхнул ярче, его свет заиграл беспокойной рябью, как поверхность озера перед штормом. Эллана прищурилась, чувствуя нарастающее напряжение. Она не могла оторвать глаз от зеркала, пока из него, слегка пошатнувшись, не шагнул Дориан.       Его осанка была прямой, а взгляд — уверенным, но вид его оставлял желать лучшего. Белоснежная мантия была порвана, в нескольких местах проступали пятна крови. На скуле уже набухал свежий синяк, а уголок губ был треснут, на нём темнела засохшая кровь. И всё же на его лице играла дерзкая, полная вызова улыбка, словно он только что одержал триумфальную победу.       Эллана быстро подошла ближе, её взгляд тут же метнулся к его лицу, отмечая каждую царапину. Не говоря ни слова, она подняла руки, осторожно коснулась его щёк и развернула голову к свету, чтобы лучше рассмотреть синяк.       Дориан чуть вздрогнул от неожиданности, но не отстранился. Напротив, его улыбка стала шире, а в глазах появился лукавый блеск, как будто он наслаждался её беспокойством. Но он молчал, не проронив ни слова, предоставляя ей самой делать выводы. — Что произошло? — прошептала Эллана, но её вопрос остался без ответа.       Шум позади заставил её поднять глаза. Из эллувиана один за другим появлялись остальные: Варрик шёл первым, его арбалет был наготове, за ним — Рук и Луканис. Между ними, крепко удерживаемый, стоял высокий эльф. Его голова была накрыта грубой тканью, а руки связаны за спиной, но даже в таком виде он выглядел внушительно. — Всё под контролем, шеф, — небрежно бросил Варрик, слегка подмигнув. — Скажи спасибо, что мы не привели ещё одного.       Эллана застыла. Её взгляд задержался на пленнике. Он был выше любого из них — даже Луканис в сравнении с ним казался ребенком. Доспехи эльфа, хотя и покрытые грязью и царапинами, всё ещё блестели золотом, а его осанка оставалась удивительно гордой, несмотря на связывающие его путы. — Кто это? — напряжённо спросила Эллана, её голос прозвучал твёрже, чем она ожидала. — Это сюрприз, — отозвался Варрик, но, заметив, как её взгляд становится всё более настойчивым, добавил: — Мы выследили его в одном из тех лесов, куда даже солнце редко заглядывает. И да, он сопротивлялся. — Ещё как сопротивлялся, — проворчала Рук, перехватывая хватку, когда пленник резко дёрнулся. — Это точно эльф? Он больше похож на виверну.       Эллана сделала шаг ближе, её взгляд был прикован к фигуре пленника. Что-то в его присутствии, в его молчании и гордой осанке, казалось ей странно знакомым. Медленно, словно опасаясь ответа, она протянула руку и сдёрнула ткань, закрывающую его лицо.       Её сердце пропустило удар. — Абелас, — прошептала она, голос дрогнул.              Перед ней стоял тот, кого она видела только несколько раз, но чьё лицо навсегда врезалось в её память. Его черты были резкими, точёными, взгляд — твёрдым, суровым, будто проникающим в самую суть. Он смотрел на неё сверху вниз, и этот взгляд был полон молчаливой силы. Его валласлин, посвящённый Митал, казался даже ярче, чем она помнила.       Эллана ощутила, как по её спине пробежал холодок. Она медленно отступила на шаг, с трудом переводя дыхание, но Абелас ничего не сказал. Его молчание было громче любого крика, а в его глазах горел тот самый огонь, что однажды она уже видела в руинах Храма Митал.