Песнь Испытаний

Кодекс. Моё время истекло, тьма обвила меня, и тропа сокрыта. Освети мои шаги, возьми меня за руку, дай силу не упасть. Веди меня сквозь хаос и тишину, по тайным дорогам, что знает лишь твой взор, минуя глубокий мрак и обманчивую пустоту. Фалон’Дин, хранитель душ, спутник путников, услышь мой зов. Стань огнём в беззвёздной ночи, ветром в мёртвом воздухе, тропой в бескрайней пустоши. Дай покой моему духу, укрой его, где ему уготовано быть. О, Фалон’Дин, мой друг и мой бог, не покинь меня в этот час, веди к завершению пути. Молитва Фалон’Дину.

***

      Перед Элланой стоял человек, воплощение дисциплины и безупречного порядка. Эммрик, кажется, дышал ритмом строгих правил и непреложных инструкций. «Мёртвые не терпят ошибок, а Некрополь за них накажет», — так он объяснял свою приверженность регламенту. Его слова звучали не как угроза, а как неумолимая истина, произнесённая с мягкой уверенностью.       Он держался с неизменной учтивостью, словно вылепленной из вековых традиций. Мил, вежлив, неизменно обращался ко всем на «вы», не допуская ни тени фамильярности. Его речь была выверенной, жесты сдержанными, а манеры — безукоризненными. Никогда он не перебивал собеседника, не врывался в разговор, оставаясь на той грани, где молчание выглядело знаком мудрости, а не стеснительности.       Его мантия в пурпурных и зелёных тонах Дозорных скорби сидела идеально, словно каждый её стежок был создан для подчеркивания его статности. Латунные вставки, потемневшие от времени и едва тронутые коррозией, всё ещё отражали свет ламп. Его волосы всегда были аккуратно уложены, а усы, подстриженные с педантичной точностью, завершали образ человека, который не просто жил — он следовал установленным ритуалам жизни. Даже Манфред, его неизменный спутник, был примером порядка. Полированный до зеркального блеска, череп, казалось, своим видом заявлял, что служить Эммрику — это служить совершенству.       Эллана часто замечала, что за этой внешней безупречностью скрывается острый ум. Эммрик редко говорил, и от этого каждое его слово становилось значимым. Её опыт подсказывал: именно такие, немногословные люди, порой и есть самые проницательные. Исключением был разве что Дориан, который умудрялся быть умным даже в своей болтливости.       Но глаза… Эти глаза. Возможно, Дозорных скорби назвали так именно из-за них. Глаза Эммрика, глубокие и печальные, словно хранили в себе вечную скорбь и память о тех, кого он проводил в путь. Этот взгляд казался потяжелевшим в последние дни.       Эллана понимала почему. Всё изменилось после того, как их команда обнаружила элувиан, ведущий к Некрополю. Эммрик смог активировать зеркало, но оно почти сразу закрылось, оставив их ни с чем. Эллана, будь она там, могла бы попытаться выяснить причину. Но её не было. Она была далеко, отстранена от происходящего, словно простой зритель. И теперь ей пришлось тревожить Эммрика посреди ночи.       Этот элувиан стал их единственной удачей за мучительную неделю. Блуждания через Перекрёсток казались бесконечными. Каждый зеркальный портал упрямо выбрасывал их то в неизвестные земли, то в пустынные уголки Тени. Подсказок не находилось. Элувианов было так много, что их число казалось угрожающим, особенно если учитывать те, что были разбиты или непригодны.       Эллану отстранили от походов. Она чувствовала себя пленницей, запертой в собственном лагере. Рук, со своей прямолинейной уверенностью, настояла, что только Эллана способна открыть Ви'Равас, и потому рисковать её присутствием нельзя. Дориан и Варрик, поддержав это решение из лучших побуждений, лишили её права быть частью процесса. Она была вынуждена ждать, сидя в стороне, словно её участие ограничивалось только моментом триумфа.       Скрип и кряхтение нарушили её размышления. Манфред, деловитый, как всегда, держал разнос с чашками горячего чая. Этот мелкий ритуал бросал вызов напряжению, повисшему в комнате.       Эммрик стоял напротив, всё такой же неподвижный и терпеливый. Его взгляд был полон той самой скорби, что делала его Дозорным. Он молча ждал, пока она наконец заговорит. — Меня интересует элувиан, — начала Эллана, не сводя глаз с Эммрика. Её голос звучал спокойно, но в каждом слове угадывался скрытый упрёк. — Почему так случилось?       Профессор застыл на месте, будто оценивая, как лучше ответить. Его рука нервно поправила идеально уложенный манжет мантии, но взгляд упрямо не поднимался к ней. — Простите, но это произошло само собой, — наконец произнёс он, осторожно подбирая слова. — Зеркало загорелось синим светом, как только я к нему прикоснулся. Я увидел... очертания зала в Некрополе. А потом всё исчезло. Предполагаю, это была... ошибка. — Нет, — Эллана прервала его резким тоном. — Это не ошибка. Вы передумали туда идти, поэтому элувиан закрылся.       Эммрик опустил голову, будто её слова обрушились на него тяжким грузом. На мгновение в комнате повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием фитиля в лампе и глухим скрипом половицы под его ногой. — Я... — голос его сорвался, и он сделал глубокий вдох. — Я ещё не выполнил задания, данного мне Некрополем. Я не могу вернуться туда, пока не завершил его.       Эллана сложила руки на груди, её взгляд стал холодным, как лёд. — И вы не выполните его, если будете сидеть здесь, — голос прозвучал твёрдо и не оставлял места для возражений.       Манфред, словно в поддержку её слов, издал пронзительный писк. Латунный поднос в его костлявых руках дрогнул, но чашки остались на месте. — Я попробую ещё раз завтра, — выдавил Эммрик, хотя в его голосе не было уверенности. — Нет. Мы идём туда сейчас. Вместе, — Эллана произнесла это так, будто уже приняла решение за всех. — Леди Инквизитор, простите, но сейчас все спят, — осторожно заметил профессор, надеясь вразумить её. — Именно, — тихо отозвалась она, и в её глазах блеснул хитрый огонёк. — Идём.       Она уверенно направилась к выходу, даже не обернувшись. Звук шаркающих шагов и глухое постукивание костей Манфреда говорили о том, что спутники последовали за ней.       Эммрик заспешил следом, стараясь не отставать. — Простите, Леди Инквизитор... Эллана, — он запнулся, выбирая слова. — Но Рук дала чёткую команду... — Я не хочу слышать об указаниях, которые ей нашёптывает Ужасный Волк, — перебила она, не сбавляя шага. — Кто знает, что он задумал?       Путь к Ви`Равасу оказался недолгим, но в конце её ждал неприятный сюрприз. Возле неактивного элувиана стояли Рук, Варрик и Дориан. Последний был особенно мрачен, а его складки на лбу свидетельствовали о явном раздражении. — Что вы здесь делаете? — требовательно спросила Эллана, внезапная встреча сбила её с настроя. Манфред, едва завидев толпу, испуганно прикрыл глазницы костлявыми руками, будто стараясь стать незаметным. — Меня больше интересует, что ты здесь делаешь, — прошипел Дориан, голос его звучал недружелюбно.       Эллана молча посмотрела на Рук, одарив её испепеляющим взглядом. Профессор, стоявший чуть позади, словно застыл в ожидании своей участи. Даже спиной Эллана чувствовала его смущение и тихий стыд, которые наполняли воздух вокруг. — Тогда идите, профессор, — Дориан указал на элувиан приглашающим жестом, его голос звучал холодно, но сдержанно. — Эллана, будь добра, пропусти.       Её пальцы сжались в кулак, прежде чем она почувствовала под ладонью знакомую шероховатость челюсти волка в кармане. На мгновение она задержала дыхание, но всё же подчинилась, позволив Ви`Равасу засиять светом. Она шагнула вперёд, но Варрик встал у неё на пути. — Нет-нет, дорогуша, — его голос прозвучал неожиданно мягко, но твёрдо. — Ты остаёшься здесь.       Он посмотрел на неё с усталой улыбкой, но в его взгляде читалась серьёзность. — И, пожалуйста, договорись со своим Волком, чтобы он больше приходил ко мне во снах. Одного раза достаточно. Мне вообще не должны сниться сны... Это жутко, — буркнул он, прежде чем скрыться в сиянии элувиана.       Рук и Эммрик покорно последовали за ним. Их молчание казалось громче любых слов.       Остались только Дориан и Манфред. Скелет застыл на месте, будто замер, а сам маг сложил руки на груди, ожидая. Его глаза изучали Эллану так внимательно, что она почувствовала себя разоблачённой. — Я не виновата! — резко сказала она, её голос прозвучал громче, чем она ожидала.       Дориан тяжело вздохнул, прикрыв глаза, словно пытался подавить раздражение. — Не понимаешь? — его голос звучал спокойно, но в этом спокойствии слышался натянутый шнур. — Почему ты так поступаешь? — Что? — Эллана вскинула брови, её гнев начал закипать. — Тебя просили оставаться на Маяке, — его слова были чёткими и резкими, они словно отскакивали от стен. — Говорили, что только ты можешь открыть этот проклятый элувиан. Что ты должна быть в безопасности! — Но мы не можем слепо следовать указаниям Соласа! — перебила она, её голос дрожал от накатывающих эмоций. — Ты сама сказала, что боги попытаются проникнуть в Тень через Перекрёсток, — его голос становился громче с каждым словом, как раскаты грома перед бурей. — Ты хочешь, чтобы они схватили тебя с этим кулоном? Хочешь упростить им задачу?       Он сделал шаг к ней, схватив её за плечи. Его глаза, наполненные отчаянием, смотрели прямо в её. — Нет, не этого ты хочешь, — его тон стал мягче, но от этого больнее. — Ты провоцируешь. — Что? — её голос стал слабым шёпотом, когда она сбросила его руки. — Как в Вирантиуме... — он усмехнулся, но его улыбка была полна горечи. — Ты злишь своего Ужасного Волка, чтобы он пришёл за тобой. И неважно, сколько людей пострадает. Неважно, что будет с остальными. Главное, чтобы он пришёл. Главное — увидеть его лысую башку.       Эллана отшатнулась, словно он ударил её. — Дориан! — выкрикнула она, её голос дрожал от гнева и боли. — Перестань!       Он смотрел на неё с каким-то странным выражением лица, в котором смешались усталость, разочарование и что-то, что она не могла разобрать. Она ненавидела его таким — ехидным, злым, беспощадным в своих словах. — Может, ты ищешь способ выпустить его? — Голос Дориана прозвучал резко, словно сталь, скребущая по камню. Каждое слово ударяло в больное место, высекая искры раздражения. — Или хотела попасть на Перекрёсток, чтобы найти элувиан, ведущий в Золотой город?       Эллана почувствовала, как что-то внутри неё обрывается. — Хватит! — рявкнула она, но её голос дрогнул. От гнева или от горечи — сама не знала.       Дориан, словно ожидая этой реакции, шагнул ближе, его движения были выверенными, даже хищными. — Брось, я тебя понимаю, — продолжил он, и в его голосе слышался ледяной сарказм. — Скромный, тихий мудрый эльф, который рассказывает сказки под покровом ночи, нежно обнимая...       Он начал перекривлять её — грубо, карикатурно, копируя тон, манеры, жесты. Это было почти оскорбительно, словно он выставлял её на посмешище. — А глаза... — Дориан сделал многозначительную паузу, заставляя её ожидать следующего удара. — Как у брошенного щенка. Такой трогательный взгляд, не правда ли? Ты же с таким трудом завоевала его сердце, изворачиваясь, словно змея. Грех не устроить ещё одно свидание, верно?       Звонкая пощёчина прозвучала как выстрел Бьянки, заставив даже Манфреда нервно зашевелиться.       Её ладонь обожгла его щёку, но Дориан остался на месте, неподвижный, как скала. Он не поднял руку, чтобы прикоснуться к лицу, не сделал шага назад. Он просто смотрел на неё — и в его взгляде была насмешка, лишённая всякого сожаления.       Эллана тяжело дышала, её руки дрожали от напряжения. — Ты знала, — тихо проговорил он, и в его голосе больше не было сарказма, только холодное обвинение. — С самого начала знала, что с ним что-то не так. Что он что-то скрывает.       Её молчание было красноречивее любых слов. Она действительно знала. — И всё равно ты продолжила. — Его голос стал чуть громче, наполняясь эмоциями, которые он больше не пытался скрыть. — Даже когда должна была остановиться. Даже когда должна была бить во все колокола, ты просто стояла и смотрела. Надеялась, что загадочный Солас раскроется перед тобой, и вы будете жить долго и счастливо.       Он сделал шаг назад, взглянув на неё так, будто впервые видел настоящую Эллану — ту, которую он не хотел знать. — Надеюсь, ты довольна результатом.       С этими словами Дориан развернулся и направился к двери. Его шаги отдавались глухим эхом по залу, словно удары молота. Когда дверь с громким стуком захлопнулась за ним, тишина показалась ещё тяжелее.       Эллана осталась одна. Она стояла неподвижно, чувствуя, как бешено колотится сердце. Её дыхание было неровным, руки сжались в кулаки, ногти оставили тонкие полосы на коже ладоней.       Она повернула голову, заметив Манфреда. Его пустой взгляд казался почти сочувствующим.       Всё, что она хотела сказать, застряло где-то между горлом и сердцем. Всё, что она пыталась понять, растворялось в хаосе её мыслей.       Эллана опустилась на колени, уставившись в пол. Лёгкий свет от лампы плясал на каменных плитах, но она не видела его. Всё внутри неё было серым, как угли, которые вот-вот погаснут.