Когда тает снег.

      К ночи в квартире наконец-то появился покой. Закончилось мельтешение бывшей цели перед глазами, в комнатах погас свет. Открытая форточка доносила звуки улицы и мирную дробь дождя. Пахло озоном и веяло прохладой. Тикали часы, а за стеной слышалось тихое размеренное дыхание. Пролежав ещё какое-то время почти неподвижно и прислушиваясь к малейшему шороху, я встал и пошёл обследовать помещение более детально. Ступая голыми ногами по полу, я плавно и тихо начал передвигаться по квартире.       Ванная. Немыслимым образом там так и осталась лежать половина моего вооружения, промокшая почти насквозь куртка и грязные ботинки. А ещё старая острая бритва, беззаботно лежащая на полке под зеркалом.       Кухня. Задвинутый в спешке за вазу карандаш и парочка каких-то набросков. Сахарница и давно остывшая чашка чая, к которой я так и не притронулся. Привычка, смешанная на подозрении, и не раз спасающая жизнь.       Спальня. Задернутые шторы и окна как возможные пути нападения и отхода. Стол. Стул. Кровать. Разметавшиеся пряди. Тихий вдох и глубокий выдох. Я смотрел и не понимал, как можно так спокойно спать, зная что в твоём доме бродит элитный убийца со сдвинутыми мозгами. Неужели надеется на свою сыворотку суперсолдата в крови? Вряд ли. Скорее дело в безграничном и безумном доверии. Как глупо. Если мне захотелось бы вернуться к своему проваленному заданию, закончить его не составило ни большого труда, ни времени.       Я отхожу подальше от спящего и сползаю на пол, спиной упираясь в тёплую батарею. По телу начинает неторопливо расползаться тепло и нерадостные мысли в голове шевелятся всё медленнее и медленнее. За анализом собственного поступка я не заметил, как провалился в тяжёлый, полный размытых образов и боли, сон.       В нем Роджерс наконец-то замечает и осознает то, что Солдат - не добрый, верный, улыбчивый Баки (и тем более никакая не проводница). Видит серость и безразличие в глазах. Острые, чуть заросшие щетиной скулы. Кривую как оскал загнанного животного улыбку. Капитан наконец-то понимает, что Зимний никогда не станет тем, кто когда-то был его опорой и поддержкой. В этом сне он наконец-то видит ржавую, скрежетащую железную руку, которая оказывается по локоть в крови. И уходит. Молча, величественно и ни разу даже не обернувшись, не видя как тень со спины ползёт, обхватывая меня своими щупальцами, безжалостно покрывая часть за частью, и тянет в пустоту отчаяния, одиночества, боли. На переферии сознания, перед тем как полностью раствориться в темноте, мой слух улавливает безжалостное кураторское «Не пригоден» и желание биться с обречённостью пропадает. Ни светлой, ни тёмной стороне не нужна сломанная игрушка. Вот только из темноты начинает падать снег, растаивая на коже и слышится родное и отчаянное «Баки»!       Когда ощущение чужих рук становиться полностью осязаемым, я машинально выворачиваюсь из захвата и сжимаю бионикой горло пытающегося привести меня в порядок Роджерса. Тот особо и не сопротивляется, лишь с грустью улыбаясь. Отцепив осторожно пальцы и отмечая начинающие наливаться синяки на его шее, я нахмурился. Цель или средство? Можно ли ему доверять? Нужно ли? Вариантов особо не было.       Под непонимающим взглядом я прошел в ванную и, подцепив куртку, залез в нагрудной карман. Там было самое важное и самое страшное, что я когда-либо крал: тонкий, сложенный вчетверо вырванный из книги листок с написанными на нём десятью словами, что давали власть над Зимнем Солдатом.       — Возьми, — я протянул код капитану. Тот отшатнулся.       — Что это? Зачем?!       Я устало смерил взглядом мстителя и, покачав головой, решил разжевать и разложить по полочкам.        — Это код. Код зомбирования. Я не хочу чтобы эти слова попали в ненужные руки. Прочтёшь с помощью переводчика, запомнишь, а потом уничтожишь. Не хочу испытывать судьбу на предмет того, среагирует код на меня или нет, если его зачитывать я буду сам себе. А так… Так я хочу избавиться от Гидры. И ты мне поможешь. Но если не получится, то я уж лучше буду выполнять твои приказы, чем их.       В ответ капитан лишь молчал.